Глава XI Что такое соприкосновение?
Глава XI
Что такое соприкосновение?
Моя 20-я игра в Jeopardy! вполне может оказаться последней после того, как соперник слева от меня, Алан Пол, прямой, как башня, экономист из Лос-Анджелеса в тонированных очках, открывает ближе к концу игры аукцион в теме «Ревущие 20-е». Он увеличивает свой счет на $4000, ответив, что планировал осуществить Джек Макгерн по прозвищу Пулемет, заручившись алиби у своей подружки[167]. По окончании второго раунда игры у Алана ровно вдвое меньше очков, чем у меня. Это означает, что если он отвечает на финальный вопрос правильно, а я нет, то он победил.
«Детская литература», — объявляет Алекс тему финального раунда. «Посмотрим, кому она поможет больше, нашему чемпиону или претендентам?» Независимо от того, идет ли игра на равных или нет, Алекс всегда как бы экспромтом выдает одинаковую речовку. Складывается впечатление, что за 20 лет ведения он научился произносить ее и во сне. Сам же он рассказывал в интервью Washington Post, что на собственной свадьбе, давая невесте согласие, он облачил его в привычную форму: «Итак, мой ответ… да!» Интересно, после вопроса священника о том, согласен ли он взять в жены эту женщину, было ли у него 30 секунд на принятие решения под фирменную «Музыку раздумий»?
«Полное имя этого литературного персонажа звучит так: Оскар Зороастр Балтазар Оливер Лоренс Вольфганг Амброзиус Ньютон Диггс[168]. У вас на раздумья 30 секунд. Удачи».
Есть два способа дать правильный ответ на этот вопрос. Можно пристально всмотреться в этот довольно длинный список, чтобы понять, зачем Оскару могло понадобиться девять имен, почему именно эти имена, и вообще, что за всем этим может стоять. Либо провести все детство за изучением коллекции сборников, изданных бывшим авиадиспетчером из Сакраменто Фредом Вортом.
Мне повезло оказаться во второй группе. Я до сих пор визуально помню статью про «Оскара Зороастра Балтазара Оливера Лоренса Вольфганга Амброзиуса Ньютона Диггса» вверху страницы 514 книги под названием «Самая полная энциклопедия тривии», вышедшей в 1977 году. Статья располагалась между «Оскаром Ворчуном», чей день рождения отмечается 1 июня, и «Осгудом Конклином», директором школы из ситкома «Наша мисс Брукс», сыгранного Гейлом Гордоном.
Фреда Ворта можно с полным основанием назвать иконой тривии 1970-х. И я был в числе десятков тысяч фанатов, которые обладали его 800-страничной энциклопедией и двумя ее продолжениями. Я провел многие часы, листая сборную солянку из всевозможных фактов, безыскусно расставленных в алфавитном порядке, получая какое-то странное удовольствие от впитывания информации о событиях, о которых я никогда до того не слышал и многие из которых произошли за 30 и более лет до моего рожденья. «Запоздалый отсчет» в поединке Дэмпси-Танни, «Маленький Немо: приключения в стране снов», «Смеющаяся Гарбо», начальные титры сериала «Бен Кейси» — собранные вместе за десятки лет остатки былого культурного ландшафта, о котором я бы никогда ничего не узнал, если бы не богатые воспоминания и плодовитое перо Фрета Ворта. Благодаря Фреду я сразу вспомнил секрет Оскара Зороастра Балтазара Оливера Лоренса Вольфганга Амброзиуса Ньютона Диггса, что сделало меня богаче на $40 тысяч в финале игры и позволило продлить победную серию.
Телефонный справочник помог мне отыскать Фреда и навестить его в бунгало в Сакраменто. Безоговорочный гуру тривии из моего детства оказывается благодушным 60-летним жителем пригорода, слегка похожим на гнома с серой бородой оттенка газетной страницы. Так мог бы выглядеть Кенни Роджерс, играющий главную роль в телефильме про Орсона Уэллса, или, что было бы еще круче, наоборот. Я не пытался его себе никак представлять до нашей встречи, но сразу понял, что только так он и должен выглядеть.
«Заходи!» — говорит он, приглашая меня к себе в дом.
Закрывшаяся за мной дверь погасила яркое калифорнийское солнце, и несколько мгновений я никак не мог разглядеть затемненную гостиную. Пока мои глаза привыкают к сумраку, в нос мне ударяет знакомый с детства аромат чего-то старомодного и затхлого. Когда удается разглядеть стены, заставленные полками с пола до потолка, я узнаю запах. Старые книги. Тысячи старых книг. Дома у Фреда пахнет, как в букинистическом магазине. Это не та смесь ароматов пачули и кошачьего туалета, которая главенствует в маленьких семейных лавках с ветхими изданиями, но благородный запах древности, как в больших магазинах Powell’s City of Books в Портленде или Нью-Йоркском Strand. Это тяжелый, освященный веками запах миллионов и миллионов слов.
Помимо древнего Вюрлитцеровского музыкального автомата у северной стены и нескольких кинопостеров, все пространство покрыто книгами. Даже на диване напротив входа высился метровый стеллаж. Большая часть этих книг — расставленные по алфавиту биографии и мемуары Старого Голливуда — горючее, которое питало неугасимую любовь Фреда к кинотривии. «Из этих восьми книг про Элизабет Тейлор, — рассказывает он, делая ударение на каждой букве „т“, — я смог нарыть только восемь фактов, по одному на книгу». На одной заметной, хоть и узкой, полке стоят всевозможные издания книг самого Фреда. Здесь не только три его энциклопедии тривии, но и сборники вопросов, справочники по американским президентам, кино, Второй мировой войне и Элвису Пресли. Еще одна комната также заполнена книгами в жанре нон-фикшн, а художественная литература находится в гараже. В кабинете Фреда отведено место только под издания тривии, которые занимают все полки. Я вижу корешки многих знакомых книг. Неоднократно перечитанные, с загнутыми уголками страниц, они валялись кучей рядом с моей детской кроватью. «Лексикон распространенных заблуждений», «Не самые лучшие моменты в спорте», «Большие, еще больше и самые большие секреты», «Необыкновенное происхождение обыкновенных вещей». И, конечно, два ряда альманахов мистера Рипли «Хотите верьте, хотите нет».
И все же Фред не всегда был книжным червем и даже не всегда увлекался тривией. Он рассказал мне, что рос в бедной ирландской семье. Когда его мать, разведенная уборщица, не могла разрешить какой-либо спор, возникший между сыновьями во время обеда, она шла в читальный зал библиотеки, чтобы поискать ответ в авторитетном San Francisco Chronicle. Это все, что связывало его на тот момент с тривией. После окончания средней школы Фред попал в военно-воздушные силы и на три года уплыл служить за океан, в Англию. За все это время, по его словам, он прочел только одну книгу. Какое-то порнографическое издание.
Находясь за границей, Фред заметил одну особенность британских грампластинок — и это изменило всю его жизнь. Конверты с рок-н-рольными песнями, которые он покупал, пестрили информацией. Там были перечислены все сессионные музыканты, принимавшие участие в записи. На американских альбомах того времени такого не было. Обложки заинтриговали его, пробудив к жизни отличительную черту любого фанатика тривии — ненасытную страсть к деталям. После возвращения в Штаты и поступления в университет Фред впервые отправился в книжный магазин своего кампуса, чтобы поискать на стеллажах названия книг, о которых он хотя бы что-то слышал, но никогда не читал. «Человек-невидимка», «Гроздья гнева»[169]. «Пожалуй, стоит узнать, о чем это все», — сказал он себе и начал вести дневник, в который записывал заглавия всех книг, которые читал. К тому времени, когда он прекратил делать записи десятки лет спустя, дневник насчитывал около 6000 наименований.
Альбомы британского рока раскрыли Фреду глаза на окружающий мир, в котором можно получать бесконечное удовольствие от раскапывания редких причудливых фактов об интересующих тебя областях популярной культуры. Сегодня мы живем в мире, в котором развлекательная тривия стала мейнстримом, в котором есть DVD, полностью посвященные любой узкоспециальной теме, фанатские интернет-сайты, специализированные журналы для киноманов и любителей рок-музыки на любой вкус. Поэтому очень легко забыть, что мир не всегда был таким. Фред уверяет, что в 1950-х — начале 1960-х годов человек вообще не мог быть любителем тривии, связанной с Америкой. Для этого попросту не было ресурсов. «Можете ли вы себе представить, что с того момента, как Элвис Пресли стал звездой, до выхода в свет первой посвященной ему книги прошло 14 лет?! — негодует Фред. — В этой стране никого не интересовали подробности. По-европейски разработанные детали».
«Как вы думаете, в чем причина?»
«Погода. Вся история Англии состоит из поисков вещей, которыми можно было бы заниматься в помещении и не зависеть от погоды за окном. А в России погода еще хуже. Это объясняет, почему в русских романах может быть 182 персонажа. Всему виной плохой климат».
То, что культура в нашей стране «тривиализировалась», то, что мы знаем множество фактов из закулисной жизни звезд, об интересных местах планеты, музыке и фильмах, — во многом заслуга Фреда Ворта. Во времена только зарождавшегося в 1960-х университетского бума тривии Фред мечтал о книге, в которой любого рода нетривиальные сведения о чем угодно были бы всегда под рукой и легкодоступны для человека, жаждущего узнать, как на самом деле звали «Хосса» Картрайта[170] или чья фотография красовалась на обложке первого номера журнала People[171]. «Это была насущная необходимость», — утверждает Фред. Так он начал прочесывать библиотеки, магазины игрушек и вечерние телешоу, собирая малоизвестные факты и занося их на отдельные карточки размером 3 х 5 дюймов. В год моего рождения, 1974-й, он опубликовал свою «Энциклопедию тривии», содержащую статьи от А (первой буквы имени Август персонажа серии комиксов про Матта и Джеффа, игравших на бегах) до ZVBXRPL, закодированной надписи с информацией о результатах забега из фильма братьев Маркс «День на скачках».
В последовавшие затем годы Фред, не оставляя работу авиадиспетчера в Федеральном управлении авиации, одновременно стал человеком-тривией, то есть целой индустрией.
Он выпустил переиздание «Энциклопедии тривии», исправленное и дополненное с помощью читателей, затем еще два ее сиквела и еще несколько игровых книг с квизами. Пять лет он редактировал собственный информационный бюллетень под названием Trivia Unlimited. Он писал вопросы для Trivia Trap, телеигры с ведущим Марком Гудсоном, правда, выходившей в эфир недолго. Зато в ней прозвучал самый любимый вопрос Фреда всех времен: «В какой американской тюрьме разводил канареек заключенный Роберт Страуд?»[172]
Подобными вопросами Фред засыпал меня всю дорогу. Он напоминал бурлящий котел, из которого пузырями выплескивается наружу тривия. У какого главного героя телесериала были инициалы F. U. Феликс Унгер — персонаж сериала «Странная парочка» — единственный главный герой телесериала с инициалами F. U?[173] Где изобретен салат «Цезарь»?[174] Что преподавал ученикам мистер Чипс, герой кинофильма Goodbye, Mr. Chips?[175] Какой актер был одновременно членом и «Грязной дюжины», и «Великолепной семерки»?[176] Однако Фред не воспринимал наш разговор как дуэль с целью выявления интеллектуального превосходства, как это бы делали другие фанаты тривии. Им руководил неподдельный интерес. С горящими глазами он делился со мной правильными ответами, независимо от того, верно я отвечал или нет.
«Многих людей тривия отпугивает, — говорит он. — Они не готовы смириться с тем, что чего-то не знают. Что бы ты им ни рассказал, их реакцией будет: „Да какое мне дело?“»
«Может быть, они правы? — спрашиваю его я. — Есть ли от тривии какая-то реальная польза или „Да какое мне дело?“ — адекватная реакция?»
Фред на минуту задумывается. В конце концов он говорит: «Паровой двигатель. Давай возьмем для примера паровой двигатель. Когда-то древние греки придумали игрушку, в которую можно было налить воды, и она начинала кататься по полу. Они не знали, как объяснить принцип ее работы, но они умели ее делать. Так же как научная фантастика может быть образцом, проектом для будущих научных открытий, так и тривия — это образец для информации. Не будем забывать, когда тривия стала актуальной — накануне компьютерной эры. Это был знак свыше, тривия пыталась нас о чем-то предупредить. Тривия знала, что вскоре на общество хлынут потоки информации».
В этом что-то есть. Независимо от того, была ли тривия предвестницей, или легким толчком, или только ранним симптомом, она, конечно, отразила суть информационно насыщенной (и информационно безумной) эпохи, в которой мы живем. Если бы музыкальный феномен Элвиса случился сегодня, невозможно было бы себе представить, чтобы первая книга про него появилась лишь 14 лет спустя. Еще до того, как первый альбом занял бы первые строчки в списках бестселлеров музыкальных магазинов, на сотнях сайтов можно было бы скачать песни, обсудить музыку, слова и сценический образ исполнителя. («Что за хрень у него на голове вместо бакенбард?») Может быть, поэтому тривия в своем нынешнем виде и не существовала до XX столетия. Человеческие создания еще не накопили достаточного количества бесполезной информации, чтобы начать доставать ею друг друга.
Справочники Фреда Ворта по-прежнему пользуются популярностью среди фанатов тривии, которые признают их важное значение в формировании жанра. Но также они знамениты и своими, так сказать, странностями. Для примера откройте любую его энциклопедию на странице, где все цифры и числа в заглавии статей написаны прописью и идут в алфавитном порядке. Например, там, где статьи начинаются с цифры 1 (один). Вы будете бессмысленно пролистывать страницу за страницей с самыми разнообразными цифровыми данными: адресами, телефонами, спортивной статистикой, серийными и автомобильными номерами. Неужели хоть кому-то может быть интересно, что порядковым номером Клингера, героя сериала «Чертова служба в госпитале МЭШ», был 19 571 782? Или что адрес главного героя фильма «Невероятный мистер Лимпет» в исполнении Дона Кноттса был 1313 Pleasant Avenue? Или что 10 644 322 185 — номер социального страхования в комедии Стивена Спилберга «1941-й»? Даже в разнообразных тематических викторинах такая тривия вам вряд ли понадобится.
«Я не горжусь автомобильными номерами и тому подобными штуками, потому что понимаю, что их знание не сделает человека лучше, — говорит Фред. — Это то, что я называю пустяками». Есть, оказывается, что-то, что сам Фред Ворт признаёт ненужной мелочью!
Другие читатели пеняют автору книги, скажем так, на «спокойное» отношение к проверке фактов. Рей Хэмел специально коверкает его фамилию, называя автора «Фред Врет». «В его книгах столько ошибок, что приличные авторы вопросов давно перестали ссылаться на них как на источник информации». Его энциклопедии и вправду содержат изрядную долю городских легенд и апокрифов, но не стоит забывать, что Фред писал их фактически из головы во времена, пока книжные полки еще на заполнились трудами исследователей популярной культуры. Досконально изученные ныне вопросы, как то: «Действительно ли в фильме по роману Хемингуэя „Иметь и не иметь“ вместо Лорен Бэколл поет юный Энди Уильямс?» или «Был ли телеактер, прославившийся благодаря рекламе как „Плачущий индеец“, на самом деле индейцем чероки?» — в 70-е годы, когда ими впервые заинтересовались фанаты тривии, еще не имели однозначного ответа.
«Точность меня сильно заботит, — говорит Фред. — У меня нет ни времени, ни возможности вернуться назад и еще раз перепроверить. Но если вы много читаете и интересуетесь, то сами отличите ложную информацию от истинной».
«То есть когда вы утверждаете, что… — мой взгляд падает на первую страницу рукописи, которая лежит сверху на письменном столе и посвящена продовольственной тривии, — Генри Дэвид Торо изобрел хлеб с изюмом, например, у вас есть для этого достаточно серьезные основания?»
«Ага. И если вы будете читать еще и еще, то обязательно наткнетесь на этот факт во второй и в третьей книге. И вообще читателю надо с самого начала сказать самому себе, что он по умолчанию доверяет тому, о чем ему рассказывают другие люди».
Даже если автор газетной статьи попадается на том, что выдумывает факты ради украшения истории, и даже если эта выдумка абсолютно безумна, статья еще может иметь какую-то чисто литературную ценность. Но тривия тем и уникальна среди «свободных искусств», что имеет ценность, только когда стопроцентно математически, эпистемологически и доказуемо верна. Главная задача тривии — удивлять людей информацией, которая звучит неправдоподобно и тем не менее абсолютно аутентична. Если отнять у тривии необходимость быть истинной, то открываются безграничные горизонты. Можно пытаться удивлять своих друзей только что выдуманными фактами. «Знаете ли вы, что Мартин Ван Бюрен приходил на заседания Кабинета министров абсолютно голым и обмазанным клубничным вареньем?», «Знаете ли вы, что шея жирафа целиком состоит из олова?»
Поддельная тривия обесценивает информацию так же, как поддельные деньги обесценивают национальную валюту. И, к сожалению, большинство людей сегодня получает тривию из разбросанных по всему интернету беспорядочных списков фактов. Некоторые из этих фактов недопроверены, а некоторые и просто взяты с потолка или высосаны из пальца. Итог один — множество таких сведений не соответствует действительности. Независимо от того, что сообщают вам популярные mail-рассылки, имя Венди не появилось впервые на страницах повести Джеймса Барри «Питер Пен», дети не рождаются без коленных чашечек, комиксы про Дональда Дака никогда не запрещали в Финляндии, а Уинстон Черчилль спокойно появился на свет дома, а не в женском туалете во время бала. Изобретение эрзац-тривии получило сейчас такое широкое распространение, что родилась целая небольшая индустрия, построенная на ее развенчании. Кабельное телешоу «Разрушители мифов» часто имеет дело с ниспровержением фальшивой тривии вроде: «Пауки-сенокосцы — самые ядовитые существа в природе» или «Кваканье уток не разносит эхо». Колумнисты, такие как Сесил Адамс, и сайты наподобие Snoopes.com чуть ли не каждую неделю занимаются опровержением разнообразных легенд тривии.
Однако точность в тривии может оказываться забавной штукой. Возьмем факт про Торо, который изобрел хлеб с изюмом. Эта история приводится в научной общепризнанной биографии Генри Дэвида Торо, опубликованной в 1965 году профессором Уолтером Хардингом, ведущим специалистом по Торо в мире. Можно ли найти более авторитетный источник? И, конечно, это факт, по меньшей мере достойный того, чтобы поделиться им с друзьями.
Есть только одна закавыка. Генри Дэвид Торо мог обладать множеством замечательных качеств, неопровержимым моральным авторитетом, отточенным литературным стилем, мастерством фигурной рубки дров, однако таланта кулинарного инноватора среди них не было. На самом деле в поваренных книгах рецепт хлеба с изюмом впервые встречается не позднее 1671 года. Похоже, заслуженный профессор опирался на статью 1943 года, напечатанную в Ladie’s Home Journal, которая в свою очередь почерпнула изюминку про изюм из легенд родного городка Торо под названием Конкорд, штат Массачусетс. Автор книги «Уолден, или Жизнь в лесу» действительно очень любил сухофрукты, но он был далеко не первым человеком, который догадался запечь их в хлеб. В конце концов Хардинг признал свою ошибку, напечатав в 1990 году в сборнике трудов, посвященных Торо, статью под названием «Торо и хлеб с изюмом». Вы могли слышать отголоски шока и возмущения членов сообщества «Пеки, как Торо» после выхода этой статьи.
Так умирают великие факты тривии. Но не любую тривию можно так однозначно дискредитировать. Была ли у артиста, озвучивавшего Багса Банни, на самом деле аллергия на морковь или ему просто не нравился ее вкус, как он сам писал в автобиографии? Правда ли, что сэру Исааку Ньютону принадлежит идея делать специальные дверцы для кошек в домах англичан, о чем свидетельствуют многие издания, или это шутка какого-нибудь старого сумасшедшего профессора, придуманная в районе 1802 года? Можно потратить целую жизнь, пытаясь раз и навсегда разрешить подобные загадки, и все же не прийти к окончательному решению.
Иногда кажется, что при ближайшем рассмотрении факты тривии теряют определенные очертания и ускользают от нас. Это можно назвать применением принципа неопределенности Гейзенберга для тривии. Возьмем в качестве примера «Город ветров». Даже новички в тривии, вероятно, знают, что «Город ветров» — это популярное прозвище Чикаго, данное в честь ветров, продувающих город с озера Мичиган, верно? Но более опытные бойцы скажут вам, что на самом деле выражение это восходит к статье 1890 года колумниста Чарльза Дана, который имел в виду городских хвастунов, чей треп быстро разносит ветер, то есть ничего общего с погодой. Но прошел еще десяток лет, и любитель занимательной этимологии, некто Барри Попик, погрузился еще глубже в изучение вопроса, и теперь опять считается, что метеорологическое объяснение было верным. Он отыскал выражение «Город ветров» в статье 1876 году из газеты Cincinnati Enquirer, где речь шла о прошедшем через Чикаго торнадо. Правда в тривии не всегда так очевидна, как кажется. Дайте информации несколько лет, и ветер снова может подуть в другую сторону.
«Кстати, ты сегодня завтракал? — неожиданно спрашивает Фред, прерывая мои раздумья. — Думаю, мы могли бы заехать в „Блэк Ангус“. Это недалеко, в Розвилле. Ты за рулем, не возражаешь?»
Даже по тому, как во время ланча Фред заигрывает с официантками, в нем можно опознать фаната кинотривии. «У вас удивительные глаза, — говорит он обслуживающей нас порядком измученной девушке. — Вы напоминаете мне Вирджинию Мэдсен в фильме „На обочине“. Не правда ли, она похожа на Вирджинию Мэдсен из кинокартины „На обочине?“»
Официантка смотрит на него с подозрением. «Я понятия не имею, кто это», — говорит она.
В промежутках между поеданием сэндвича и жареной картошки Фред рассказывает мне, как в 1983 году для тривии, а значит, и лично для него наступили грандиозные перемены. Та параллельная ветвь истории началась в декабре 1979 года, как раз когда Фред стал работать над первым переизданием «Энциклопедии тривии». В Монреале два журналиста Крис Хани и Скотт Эбботт длинным субботним днем сидели за столом, уставленным пивом, и играли в скребл. Но они не были увлечены процессом. Вместо этого они обсуждали способ заработать в будущем году больше денег, чем те несколько тысяч долларов, которые принесла им афера с «письмами счастья» в нынешнем. Никаких ярких профессиональных достижений у них к этому времени не было. Хани бросил университет, не доучившись, и вместе с женой Сарой недавно переехал к Эбботтам, которые не могли в одиночку выплачивать взносы по ипотеке.
Хани и Эбботту потребовалось 45 минут такой «недоигры» в скребл, чтобы в общих чертах разработать схему быстрого обогащения. Они придумали новую настольную игру, напоминающую скребл, но «для взрослых». Сейчас это трудно себе представить, но для 1979 года идея была революционная. Тогда настольные игры были скучным времяпрепровождением в дождливые дни для семидесятилетних стариков, а совсем не тем, чем можно увлечь взрослых людей на вечеринке. Но в этой игре не будет голодных бегемотиков, лорда Ликорайса или мистера Минта[177]. Не будет в ней ни лестниц, ни горок. Она будет построена на вопросах тривии, похожих на те, которые приятелям так нравилось разгадывать во время игры в пул в местных барах.
Хани и Эбботт привлекли к реализации своей идеи еще двоих, чуть более респектабельных друзей — Джона, неудавшегося хоккеиста, брата Хани, а также юриста по имени Эд Вернер. Все четверо были настоящими детьми 1960-х и выглядели соответственно — ниспадающие на плечи волосы и подкрученные вверх длинные усы. Так могла бы выглядеть четверка финалистов на конкурсе двойников Дэвида Кросби[178]. И не удивительно, что при создании новой игры этот необыкновенный квартет стал действовать необычными методами. Они водили своих друзей и знакомых по барам, пили с ними много пива, в процессе уговаривая вложить в дело тысячу долларов или около того. После чего отправились через океан к популярному среди туристов южному побережью Испании, чтобы хорошенько оторваться на тамошних пляжах, а заодно сочинить 6000 вопросов, которых, по их мнению, будет достаточно для запуска игры.
Конечный продукт, названный Trivial Pursuit, не имел ничего общего с настольными играми, которые кто-либо когда-либо видел. Его необычная первоклассная упаковка — квадратная коробка насыщенного темно-синего цвета с золотыми надписями шрифтом, напоминающим этикетку шотландского виски, скорее подходила для шоколада или дорогого одеколона, чем для развлекательного игрового набора. Первую партию из одиннадцати сотен коробок ребята продали канадским оптовикам. При этом оказалось, что затраты значительно превысили прибыль. На продаже каждого игрового набора они потеряли $60. Даже для канадских долларов несложно оценить масштабы потерь.
Всплеска популярности, на который они так рассчитывали, не произошло. Заказы от магазинов и ярмарок по распродаже игрушек были незначительными. 1982 год стал годом Пакмэна, и всем казалось, что настольные игры будут теперь нужны людям как прошлогодний снег. Компании Milton Bradley и Parker Brothers отвергли игру. Она нарушала слишком много правил. «Мы были самой крупной компанией в мире игровой индустрии, — говорит один из сегодняшних руководителей Milton Bradley. — Мы знали ее вдоль и поперек. Во-первых, мы знали, что взрослые не играют в игры. Кроме того, мы знали, что люди не готовы платить $30–40 за игровой комплект».
Положение молодого стартапа под названием Horn Abbot Ltd. оказалось хуже некуда. Сара Хани зарабатывала тем, что сдавала бутылки. Скотт Эбботт жил в состоянии постоянного душевного истощения, как будто увлечение тривией привело его к тяжелому похмельному синдрому. А Крис Хани под воздействием стресса вообще пережил нервный срыв и попал в больницу. В последний момент падающее знамя новой игры подхватила американская компания Selchow & Righter (издатели «Скребла» и «Парчизи» (Parcheesi)). Они решили дать новой игре шанс и предложили издателям гигантское роялти в размере 15 %, что было втрое больше, чем в среднем по рынку.
Ребята в одночасье оказались спасены от банкротства, однако первоначально продажи игры не пошли. Тогда Selchow & Righter провели очень разумную кампанию вирусного маркетинга. Они стали вкладывать отдельные карточки Trivial Pursuit в свои еженедельные почтовые отправления крупнейшим продавцам на рынке игр и игрушек. Кроме того, они разослали их знаменитостям, чьи имена были упомянуты в вопросах. Среди тех, кто откликнулся на эту корреспонденцию и выразил игре поддержку, были Грегори Пек, Ларри Хагмен и Джеймс Мейсон[179]. Однако переломный момент случился в Южной Каролине на съемках фильма «Большое разочарование», где Гленн Клоуз познакомила с игрой съемочную группу. Вскоре вся группа заболела ею. Когда об этом раструбили в газетах, игра не просто получила известность в Голливуде, но оказалась прочно связана с потенциальным кинохитом, который стал манифестом поколения беби-бумеров.
Trivial Pursuit расправила крылья. В одном только 1984 году было продано 22 млн копий — рекорд всех времен для настольных игр. Игру можно было встретить повсюду на обоих побережьях: в близлежащих барах, студенческих кампусах, на семейных вечеринках, специально организованном национальном чемпионате и на журнальном столике в гостиной моих бабушки и дедушки в городе Юджин. Собственно, там я впервые в нее и сыграл. Я был как минимум на 20 лет моложе почти всех реалий, упоминаемых в вопросах, однако все равно хотел играть еще и еще до самого вечера, пока меня не отправляли спать. В десять лет способность отвечать на вопросы Trivial Pursuit из взрослой жизни, про сериал M*A*S*H[180], гольф и Уотергейт, казались мне знаком принадлежности к взрослому миру.
Trivial Pursuit была настоящей королевой. Jeopardy! тогда только-только вернулась на телеэкраны после десятилетнего отсутствия, и еще несколько лет, пока Ask Me Another! и «Вопрос на $64 тысячи» еще не вошли в пору зрелости, Америка не могла насытиться тривией. К Рождеству 1984 года на полках магазинов игрушек лежало около 50 разных тривия-игр, подражающих или имитирующих Trivial Pursuit. В 1985 году коллекциям кроссвордов в секциях «Игры и головоломки» книжных магазинов пришлось угрюмо потесниться, чтобы освободить место для десятков скороспелых книг с тривией. Подобно тому, как в 1975 году они уступали место нардам, в 1995-м — вызывающим головную боль трехмерным «волшебным картинкам» с дельфинами в 3D, а в 2005-м — покеру и судоку.
Можно предположить, что Фред Ворт должен был быть счастлив от того, что его стародавнее хобби вдруг обрело всенародную любовь. Так и было, пока его сердце не разбил Филипп Коломбо.
За завтраком Фред объясняет, в чем было дело. «Это старая история, которая случилась в те времена, когда в Нью-Йорке были всего четыре ежедневные газеты. Если ты хотел найти первоисточник информации и думал, что Globe ворует ее у Post, ты помещал заведомо неверную информацию в Post и смотрел, куда эта информация пойдет дальше». Эта тактика на удивление распространена и среди издателей справочной литературы. Дорожные атласы рисуют несуществующие города, словари изобретают слова, энциклопедии описывают вымышленных знаменитых личностей, и все для того, чтобы впоследствии вычислить тех, кто ворует их материалы. Не верьте Новой Колумбийской энциклопедии, когда она описывает биографию знаменитого фотографа почтовых ящиков Лилианы Маунтвизель. Не вводите в свой лексикон слово esquivalience («эсквиваленс») только потому, что Новый Оксфордский американский словарь уверяет, что оно означает «умышленное уклонение от какой-либо из должностных обязанностей». Оба примера — полная выдумка, направленная на то, чтобы поймать в ловушку плагиаторов, которые скопируют эту информацию. «Это как будто поставить метку на гигантскую черепаху и отправить ее в дальнее плавание», — говорит один редактор словарей.
Фред предусмотрительно сделал то же самое. Статья «Коломбо» в его «Энциклопедии тривии» содержит информацию о том, что настоящее имя лейтенанта — Филипп. На самом деле, у Коломбо, как и у его телесериальных собратьев Куинси и Гиллигана, официальных имен никогда не было. Фред придумал имя Филипп как приманку для воров тривии (сегодня-то все фанаты тривии знают, что в одном из ранних эпизодов сериала в кадр попадает бейдж полицейского. Если нажать на паузу, то можно черным по белому прочитать: «Фрэнк Коломбо»). Когда Фред прочитал вопросы первого издания игры Trivial Pursuit, ему сразу стало ясно, что значительный объем информации, возможно, около трети, взят ими из его энциклопедии, причем взят почти без изменений. И на одной из игровых карточек он обнаружил, что его капкан сработал. Рядом с маленьким розовым овалом, обозначающим категорию «Развлечения», был вопрос: «Как зовут лейтенанта Коломбо?» И рядом ответ: «Филипп».
Фред подал на Trivial Pursuit в суд, оценив сумму своего иска в $300 млн. В итоге дело «Ворт против Selchow & Righter» дошло до Верховного суда, который, как и все предыдущие инстанции, отказал Ворту в удовлетворении требований. Никто не спорил с тем, что около тысячи вопросов (адвокаты Фреда настаивали на числе 1675, что составляет 27,9 % от всего игрового материала) были позаимствованы из «Энциклопедии тривии» и ее продолжения. Проблема оказалась в трактовке копирайта. К сожалению для Фреда, авторское право не распространяется на факты. Вы не можете защитить копирайтом 1675 фактов, даже если вы потратили годы на то, чтобы их собрать и отделить зерна от плевел, после чего пришли четыре канадца, украли ваши зерна и испекли из них хлеб ценой в $1 млрд. «Открытие некоего факта, независимо от того, сколько труда и затрат для этого потребовалось, не может считаться авторским произведением», — гласило заключение Апелляционного суда Девятого судебного округа. Со своей стороны Скотт Эбботт и Крис Хани свободно признались, что использовали труды Фреда, но им пришлось задействовать и море другой литературы. Они считали, что в том и состоит главное предназначение энциклопедий — давать людям справочную информацию. Суд с ними согласился.
Чтобы заплатить за судебные издержки, Фреду пришлось заложить квартиру. Его бывшая жена, с которой он развелся незадолго до процесса, выкатила встречный иск, претендуя на часть тех денег, которые Фред может потенциально отсудить за Trivial Pursuit. Так что ему пришлось вести юридическую войну на два фронта. Незадолго до того первый издатель «Энциклопедии тривии» обанкротился, не выплатив причитающиеся Ворту в качестве роялти $50 тысяч. Еще незадолго до того Фред принял участие в знаменитой забастовке, организованной профсоюзом авиадиспетчеров в 1981 году, в результате которой всех, кто отказался вернуться на работу по требованию президента Рональда Рейгана, уволили, запретив им в будущем любую государственную службу. «Так что я, можно сказать, был на коне», — печально шутит он.
Фред остался без работы, без денег и страдал всякий раз, когда случайно слышал, что Trivial Pursuit продала очередной миллион экземпляров «его тривии». Когда я спрашиваю его, помог ли в целом бум тривии 1980-х, подогретый успехом Trivial Pursuit, его личной карьере, он горько усмехается. «Ты знаешь, пожалуй, да. Если посмотреть вот в каком ключе. Чтобы воспользоваться моими вопросами, им сначала пришлось купить книжку. С каждой проданной книги я получал 20 центов. Значит, благодаря им я смог заработать 20 центов!»
Trivial Pursuit не смогла долго поддерживать взятые темпы завоевания рынка и астрономические объемы продаж. Уже через год после появления на свет игровой комплект можно было встретить в одном из каждых пяти шкафов с играми в Америке. Расти дальше было просто некуда. Резкое падение продаж — с 22 млн игр в 1984 году до 5,5 млн в 1985-м — стало катастрофой для Selchow & Righter. В 1986 году компанию поглотил гигант рынка видеоигр, компания Coleco, недавно озолотившаяся благодаря куклам Cabbage Patch Kids. В итоге после банкротства Coleco в 1989 году Trivial Pursuit перекочевала под бренд Hasbro, где пребывает по сей день.
Чтобы выбраться из финансовой ямы, Фреду пришлось устроиться на скучную работу администратора, контролирующего распределение медицинских льгот для местного департамента социальных программ, на которой он и провел следующие 14 лет. Общение с провинциальной бюрократией отвратило его даже от главной любви его жизни — работы с информацией. «Тривия показывает светлую сторону информации, а работа в местной администрации — отрицательную, темную сторону. Мы с тобой, конечно, оба любим копаться в деталях. Зато чиновники, которые пишут законы и инструкции, никогда не продумывают всех подробностей».
Фред знает про мои успехи в Jeopardy! но все равно не хочет позволить мне оплатить ланч. «Это было бы слишком банально». Улыбаясь, он отбирает у меня чек. «Теперь я смогу всем рассказывать, что заплатил за твой завтрак».
Фред вышел на пенсию год назад. Наконец спустя долгое время он снова смог заняться тривией. И, судя по папкам, скоросшивателям и коробкам с картотеками, занимающим каждый сантиметр его кабинета, зря времени не теряет. По моим подсчетам, он работает одновременно над пятью неоконченными книгами. Это манускрипт с кулинарной тривией, где я подглядел факт про хлеб с изюмом. Рядом стоит коробка, наполненная каталожными карточками, которые распределяют не самых известных людей по разным необычным категориям: косметологи, домовладельцы, едоки, лексикографы. («Смотри сюда, — говорит Фред. — „Игроки“. Твое имя тоже в свое время появится в этой картотеке».) Еще есть книга про звезд, участвовавших во Второй мировой войне. Еще есть задумка ежегодника тривии на манер Книги рекордов Гиннеса, в котором информация будет разбита на десять разных категорий.
«А вот то, что поглощает сейчас большую часть моих дневных занятий, — говорит Фред, указывая на письменный стол. — Это будет настоящая бомба». «Это» полная биографическая энциклопедия кино, которую он собирает десятки лет. Она получается огромной. Большие папки занимают все полки над столом и змейкой перетекают на другие книжные полки и стеллажи. Здесь хватит папок, чтобы обеспечить контору по выдаче водительских удостоверений или окружной суд. Они, как и все в этом доме, аккуратно расставлены в алфавитном порядке, начиная с первого тома Aaliyah — Albertson, то есть от певицы Алии — погибшей принцессы R&B — до Джека Альбертсона, сыгравшего дедушку Вилли Вонки в фильме про шоколадную фабрику. Неудивительный коктейль, учитывая всеохватную историю Голливуда длиною в век, на которую замахнулся Фред.
«130 твердых папок, в каждой из которых подшито по три мягких, — с гордостью говорит Фред. — 6000 страниц. Вот попробуй, назови любого актера».
Мне не хочется быть совсем уж банальным, поэтому я называю Джоэла Маккри. Маккри — один из моих самых любимых недооцененных актеров. Он играл главную роль в фильме Хичкока «Иностранный корреспондент», нескольких лучших комедиях Престона Стерджеса и целом возе вестернов.
Фред тем временем уже листает папку номер семьдесят какую-то. «Любопытный выбор. Давай посмотрим. Эван Макгрегор, Малькольм Макдауэлл, Хатти Макданиел… Ага! Джоэл Маккри».
Он протягивает мне папку, заполненную вырезками из газетных заметок и журнальных публикаций, а также несколько страниц аккуратно напечатанного им самим текста, посвященного полузабытому голливудскому ковбою. Больница, в которой он появился на свет. Его физические данные. Адреса мест, где он жил. Молодые актрисы, с которыми у него были романы. Имена всех лошадей, на которых он ездил на экране. Официальное время и причина смерти.
Я ошеломлен тщательностью проработки материала. Это было бы похоже на маниакальную страсть к преследованию знаменитости, если бы мистер Маккри не скончался 20 октября 1990 года приблизительно в 4:50 утра. «Так вот зачем вам все вышедшие в свет голливудские биографии? Вы делаете из них подобные выжимки?»
«Это сервис, который я собираюсь предложить людям. Я выполняю за них работу в течение 20 лет. Зато им не придется это делать».
«И вы планируете это опубликовать?»
«Ох, когда-нибудь», — говорит Фред неопределенно.
Сегодня Trivial Pursuit выходит в своей «-дцатой» редакции. За это время было продано около 80 млн игр и заработано около миллиарда долларов чистой прибыли. В викторину играют 30 с лишним стран на 20 с лишним языках. Каждый из четырех родоначальников игры заработал многие миллионы долларов и живет себе спокойно в Онтарио, наслаждаясь статусом богатого джентльмена без определенных занятий. Скотт Эбботт и Крис Хани открыли супер-пупернавороченный гольф-клуб на 36 лунок под названием Devil’s Pulpit к северу от Торонто. Эбботт, кроме того, владеет командой «Брамптон Батальон», играющей в одной из второстепенных лиг североамериканского хоккея. Джон Хани и Скотт одно время увлекались скачками и ездовыми лошадьми, самая известная из которых, Чарли Барли, чемпионка Канады 1990 года, была гордым потомком последней лошади[181], выигравшей в скачках на приз «Тройной короны». Эд Вернер стал добропорядочным фермером и выращивает виноград.
Между тем Фред Л. Ворт живет на скудную окружную пенсию, едва помещаясь между рядами папок в пыльном кабинете, бережно занося кинотривию в старенький персональный компьютер IBM, который выглядит так, как будто был приобретен еще до оглушительного успеха Trivial Pursuit в 1984 году. Его книги — безусловная классика тривии для тысяч ее поклонников. Они — недостающее звено между вспышкой увлечения университетской тривией 1960-х и бумом тривии настольных игр 1980-х. Но кто сегодня вспомнит его имя? Он настоящий забытый герой тривии.
«Конечно, мне было горько видеть их успех, и даже зная… — Он не заканчивает предложения. — Все эти годы я думал, что никто не знает. Я смотрел „Кто хочет стать миллионером?“, и никто ни разу не звонил мне во время подсказки „Звонок другу“».
Но его лицо почти сразу просветляется. «Вот почему я так обрадовался, когда ты мне позвонил! Какой чудесный был сегодня день!»
Перед тем как уйти, я прошу Фреда подписать мне экземпляр его энциклопедии, который я привез с собой, и говорю, что жду не дождусь, когда его новые книги появятся на полках книжных магазинов.
«Что ж, у меня теперь столько же времени, сколько у Стивена Кинга, семь дней по 24 часа. Постараюсь использовать его все целиком, для того чтобы закончить работу побыстрее». Пусть Фред не получил долю от сотен миллионов долларов, которые в том числе благодаря ему заработала Trivial Pursuit, но как минимум сегодня, возможно впервые за много лет, он выглядит по-настоящему удовлетворенным. Мы прощаемся. Фред Л. Ворт закрывает дверь и отправляется обратно вглубь своего темного дома, населенного книгами.