Принцип образования пары

Мы в своей работе неоднократно замечали, что распределение репрезентативных систем и категорий по Сатир в семейных системах и в полярностях оказывается одним и тем же. В части II этого тома мы указали, что наиболее часто используемым и наиболее эффективным способом сортировки неконгруэнтностей по полярностям является сортировка, в результате которой формируются две полярности: одна – визуал/ категория 2 по Сатир, а вторая – кинестетик/категория 1 по Сатир. Аналогичным образом в контексте работы с парами и семейными системами наиболее часто встречается такое распределение репрезентативных систем и категорий по Сатир, при котором один из членов родительской пары представляет собой визуальную категорию 2, а другой – кинестетическую категорию 1.

Ограничимся на некоторое время обсуждением минимальной семейной системы семьи – супружеской парой. Нам вполне понятен этот характерный паттерн распределения репрезентативных систем и категорий по Сатир. Давайте рассмотрим метатактику проигрывания полярностей при работе с неконгруэнтностью. Психотерапевт хочет выявить слабейшую из двух полярностей, чтобы помочь клиенту полностью выразить ее и сделать, таким образом, шаг на пути к интеграции. Обозначим две полярности символами П₁ и П₂. Предположим теперь, что полярность, обозначенная как П₁, – это более сильная из двух полярностей. Для того чтобы выявить более слабую полярность, П₂, психотерапевт играет не ее, а П₁ – более сильную, ту, которую проявляет в данный момент и сам клиент. Когда психотерапевт играет П₁ с большей интенсивностью, чем клиент, клиент переключается на другую полярность и начинает играть П₂. Фактически, как мы уже говорили в соответствующем разделе, если психотерапевт не соблюдает принципа полярностей и пытается убедить клиента, давая ему советы таким образом, что тот начинает воспринимать его в качестве исполнителя своей более слабой полярности, клиент фиксируется на исполнении противоположной (сильной) полярности и, как правило, не берет на себя ответственность за другую полярность, не выражает ее полностью и, следовательно, не может осуществить интеграцию.

Рассмотрим теперь принцип полярности в контексте образования пары и формирования устойчивых парных отношений. Представим некоего гипотетического субъекта мужского пола, пусть его зовут Сэм. Сэм имеет стандартную, часто встречающуюся неконгруэнтность: у него две модели мира, которые противоречат друг другу в некоторых областях поведения, но этот конфликт не настолько силен, чтобы полностью лишить Сэма способности к действию. Одна из этих моделей представляет собой кинестетического «заискивающего» (категория 1 по Сатир), назовем ее C₁, а другая – это визуальный «обвиняющий» (категория 2 по Сатир), назовем ее С₂. У Сэма более развита полярность С₁. Однажды, находясь в кинестетической полярности, он встречает женщину по имени Луиза. Луиза также имеет наиболее часто встречающееся расщепление полярностей: одна полярность – более сильная – визуальный «обвиняющий», назовем ее Л₁, а другая – кинестетический «заискивающий», назовем ее Л₂. Когда два этих человека, оба с самыми добрыми намерениями, вступают в контакт друг с другом, мы получаем следующую ситуацию:

Луиза

Л₁ (визуальный «обвиняющий»)

С₁ (кинестетический «заискивающий»)

Сэм

Л₂ (кинестетический «заискивающий»)

С₂ (визуальный «обвиняющий»)

Конкретно, когда два этих человека вступают в контакт, они воспринимают доминирующие полярности друг друга, то есть:

Л₁ (визуальный «обвиняющий»)

Сэм

С₁ (кинестетический «заискивающий»)

Основываясь на принципе полярности, мы можем предсказать исход этой встречи, а именно: каждый из этих двух людей будет воспринимать партнера как человека, исполняющего его собственную более слабую полярность.

Л₁= С₂

и

Л₂= С₁

Переводя эту визуальную репрезентацию в слова, заметим, что, поскольку каждый из партнеров исполняет слабую полярность другого, мы имеем ситуацию, аналогичную той, когда психотерапевт не принимает в расчет принцип полярностей и начинает неосторожно исполнять более слабую полярность клиента. В результате клиент замыкается в своей доминирующей полярности и не может полностью выразить свою более слабую полярность, а следовательно, не способен осуществить их интеграцию. Фактически, клиент попадает в зависимость от психотерапевта, поскольку ему необходимо, чтобы тот продолжал играть его более слабую полярность.[91] В контексте парных отношений в результате возникает чрезвычайно устойчивая система: каждый из членов семьи зависит от другого, нуждаясь в том, чтобы тот играл его менее выраженную полярность. Мы не утверждаем, что принцип полярностей – это единственный принцип, благодаря которому люди сходятся друг с другом и формируют длительные отношения, просто этот принцип объясняет очень многое в нашей работе с супружескими парами и семьями.

Давайте немного расширим наш гипотетический пример. Предположим, что при прочих равных условиях Луиза и Сэм нашли друг друга привлекательными и решили создать традиционную семью. У них появляется ребенок, назовем его Джим. Джим подрастает, он видит и слышит своих родителей, и, как это происходит с большинством детей, принимает их в качестве моделей для собственного роста и развития. Однако здесь у Джима возникает проблема. В ряде отношений его родители противоречат друг другу, – модели, определяющие их собственное поведение, не согласуются между собой, поскольку одна из этих моделей визуальная и обвиняющая, а другая – кинестетическая и заискивающая. Наблюдая за тем, как его родители ведут себя в стрессовых ситуациях и как они справляются с различными требованиями жизни, Джим получает множество возможностей выбора относительно его собственной модели мира (хотя бы неосознанно), но, к сожалению, они противоречат друг другу. Так как же юный Джим может решить эту проблему? Вряд ли можно ожидать, что он возьмет модели, демонстрируемые обоими своими родителями, и интегрирует их, ведь его родители сами, несмотря на предполагаемое преимущество возраста и образования, не смогли этого сделать. Наиболее вероятно, что в итоге Джим в большей мере отождествит себя с одним из родителей и примет его модель мира в качестве доминирующей или более полно выраженной полярности. Разумеется, Джим, будучи любящим сыном (а он именно такой), захочет каким-то образом показать, что он любит и уважает и другого родителя. Разумеется, он может сделать это, взяв модель этого родителя в качестве менее полно выраженной конфликтующей полярности.

Теперь нам осталось построить еще одну семью, в которой есть дочь Мэри и где между родителями идет точно такая же игра полярностей, в результате которой выбор самой Мэри оказывается таким:

Мэри

М₁ (визуальный «обвиняющий»)

М₂(кинестетический «заискивающий»),

И в итоге мы получаем основу для нового цикла создания пар из полярностей.

Данные паттерны оставляют возможность и для других результатов. Например, если в исходной паре полярности Луизы и Сэма относительно уравновешенны, то есть выражены примерно в равной степени, они, скорее всего, займутся тем, что Вирджиния Сатир назвала игрой йо-йо. Когда, например, Луиза выражает свою полярность Л₁ (визуальный «обвиняющий»), Сэм соответственно выражает свою основную полярность C_t (кинестетический «заискивающий»). Предположим теперь, что Луиза резко переключается в свою вторую полярность Л₂ (кинестетический «заискивающий»), тогда возникает следующая ситуация:

С точки зрения принципа полярности Луиза только что сделала ход, который в контексте психотерапии является метатактикой, – а именно, она играет полярность Сэма. Если она достаточно конгруэнтна в своем переходе в другую полярность, тогда,в соответствии с принципом полярностей, Сэм перейдет в свою вторую полярность, стабилизируя систему. Тогда мы получим:

Как показывает наш опыт, этот паттерн йо-йо варьирует от семьи к семье, так что один полностью завершенный цикл (в данном случае возвращение Луизы и Сэма к их основным полярностям) может занимать от 30 секунд до нескольких месяцев и даже лет. Такое перескакивание из одной полярности в другую Сатир рассматривает в качестве одной из возможных па семейного «балета» в стрессовых ситуациях. Люди, участвующие в подобных танцах, редко осознают, что их поведение имеет определенные закономерности.

Теперь рассмотрим, каким образом опыт, подобный этому, может повлиять на юного Джима, предположив, естественно, что балет Сэма и Луизы оказался достаточно стабилен, чтобы они смогли завести детей. В этом случае у Джима может возникнуть определенное замешательство, и выбор, который он должен сделать, чтобы выразить свою любовь и уважение к обоим родителем, становится менее очевидным. Один из наименее удачных вариантов в данном случае – это смешение полярностей, так что в результате он всегда будет максимально неконгруэнтен:

Кстати, обратите внимание на более слабую полярность Джима – Д₂ (кинестетический «обвиняющий»). В ней читатель может узнать часть описания Марты, женщины, о которой говорилось в предыдущей части данной книги, – она не могла владеть собой и избивала собственного ребенка. Более того, поскольку Джим постоянно неконгруэнтен в своей коммуникации, другие люди, общаясь с ним, будут отвечать аналогичным образом, так что, вероятно, его опыт восприятия мира окажется весьма своеобразным.

Другой выбор, который часто делают дети, столкнувшись с ситуацией, подобной этой, – решить, что только один входной канал передает истинную информацию о мире и окружающих людях. Джим может, например, решить, что когда ему необходимо определить, как реагировать на одного из родителей, который находится в состоянии перехода из одной полярности в другую и, соответственно, выражает обе полярности одновременно (скажем, аналоговые каналы, такие как движения тела и жесты, выражают визуального «обвинителя», а вербально он выражает кинестетического «заискивающего»), он может воспринять только сообщения, полученные им визуально (и, соответственно, реагировать только на них). Поэтому Джим начинает процесс отключения какого-то из первичных входных каналов, и один из источников информации об окружающем мире и других людях невосполнимым образом утрачивается.

Бейтсон и его сотрудники (см. «Экология разума») исследовали особый случай, связанный с тем выбором, с которым сталкивается Джим в нашем примере, а именно случай, когда ребенок делает лучший выбор, доступный ему в его модели в тот момент, когда он обязательно должен сделать выбор, чтобы выжить, и этот выбор – шизофрения. По-видимому, шизофрения вполне может оказаться выбором для детей и молодых взрослых, которые постоянно сталкиваются с максимально неконгруэнтной коммуникацией примерно того рода, с каким столкнулись бы дети Джима, если бы он пришел к последнему из описанных нами решений и нашел супругу проявляющую те же неправильно сформированные полярности.

Из вышесказанного следует, что члены семьи, в особенности родители, должны стараться избегать пересечения репрезентативных систем и наложения категорий по Сатир, то есть всего того, что подробно обсуждалось в части II («Неконгруэнтность»). Как опытные, так и начинающие психотерапевты обнаружат, что это может стать мощным организующим принципом в их работе с семейными системами. Таким образом, один из паттернов, который позволяет на более высоком уровне последовательно организовывать вышеизложенную информацию, – максимальное разделение в пределах репрезентативных систем и категорий по Сатир.

Второй паттерн более высокого уровня, который мы снова и снова выявляем в работе семейных систем, – это тип отношений между приемлемыми для членов семьи выходными каналами, или способами выражения, и обычно используемыми ими входными каналами, или способами получения информации. Понять, как это работает, можно, в частности, рассмотрев, какие виды опыта каждый из членов семьи ожидает получить от других членов семьи.

На начальных этапах психотерапевтической работы с семьей, задавая каждому члену семьи вопрос о том, что он надеется или хочет приобрести в результате, психотерапевт, как правило, получает в ответ множество номинализаций: признание, привязанность, тепло, любовь, поддержка, свобода, поощрение и т. д. Каждую из этих номинализаций можно поставить под вопрос, используя техники метамодели. В процессе деноминализации обычно происходит рассогласование входных и выходных каналов, связывающих между собой членов семьи, неудовлетворенных тем, что они получают друг от друга в настоящее время. Приведем отрывок разговора, происходившего на начальном этапе психотерапевтической сессии:

Психотерапевт. Итак, Джордж (десятилетний мальчик), я выслушал уже всех, кроме тебя. Скажи мне/ чего ты хочешь?

Джордж. Я хочу уважения.

Мэтт (отец семейства) (широко улыбаясь). Да, я в это верю.

Д. (взрываясь). ВИДИТЕ! Это то, о чем я только что говорил – никто в семье меня совершенно не уважает.

П. Подожди, Джордж, ты говоришь по-настоящему сердитым голосом. Ты можешь мне объяснить, что с тобой сейчас произошло?

Д. Я… я… да ничего. Вы все равно ничего не поймете.

П. Вполне возможно, но все-таки попробуй. Связано ли то, как ты ответил, с чем-либо, что сделал твой отец?

Д. До. Я просил уважения, о ОН (указывая пальцем на своего отца) просто рассмеялся в ответ. Он насмехается надо мной.

М. Это неправда, я не…

П. Мэтт, помолчите минуточку. (Поворачивается к Джорджу.) Джордж, скажи мне точно, что с тобой только что произошло?

Д. Я просил об уважении, а мой отец начал смеяться надо мной – как раз наоборот.

П. Джордж, скажи мне одну вещь: как именно ты узнал бы, что твой отец тебя уважает?

Д. Он не стал бы смеяться надо мной. Он смотрел бы на меня, когда я говорю о чем-нибудь, и относился бы к этому серьезно.

П. Джордж, я хочу сказать тебе о том, что заметил раньше/ и о том, что я могу видеть прямо сейчас. Посмотри на лицо своего отца.

Д. Да, и что?

П. Кажется ли он тебе серьезным? Выглядит ли он так, как будто воспринимает тебя сейчас серьезно, как будто уважает тебя за то, что ты сейчас делаешь и говоришь?

Д. Да, вы знаете, он выглядит, как будто так и есть.

П. Спроси его, Джордж.

Д. Что? Спросить его… Папа, ты относишься ко мне с уважением? Ты принимаешь меня всерьез?

М. Да, сынок… (мягко). Я сейчас принимаю тебя всерьез. Я с уважением отношусь к тому, что ты говоришь и делаешь.

Д. (тихо плачет). Я действительно верю, что это так, папа.

П. Мне почему-то кажется сейчас, что Мэтт хочет сказать тебе что-то еще, Джордж. Отнесешься ли ты к нему (показывая на Мэтта) серьезно. Ты выслушаешь его?

Д. Конечно…

М. Ну -у… пожалуй, я хочу кое-что сказать. Минуту назад, когда ты впервые сказал, что хочешь уважения, Джордж, я улыбнулся и ответил: «Да, я в это верю», но я думаю, что ты увидел только мою улыбку и не слышал моих слов (со слезами на глазах), а потом, когда ты так рассердился, я вдруг вспомнил, что и я никогда не верил, что мой отец уважает меня. Я признателен вам (поворачиваясь к психотерапевту) за то, что вы помогли мне выяснить этот вопрос с Джорджем. П.Да, верно. Сообщение, которое воспринимают не так, как вы хотели, – это вообще не сообщение. Скажите, Мэтт, вы могли бы еще каким-то образом показать Джорджу, что он дорог вам, кроме слов о том, что вы его уважаете?

М. Хм… кроме слов… я не знаю…

П. У меня еще одно предположение… Возможно, в вашей семье есть правило, а может, это правило было в семье вашего отца, и вы его усвоилиI, Мэтт, – что мужчины в семье не касаются друг друга, чтобы показать привязанность и любовь. Вы улавливаете, что я имею в виду, Мэтт?

М. Ух, ты… мне кажется… действительно что-то в этом роде…

П. Хорошо, так, возможно, пришло время попытаться найти новый способ общаться с сыном.

М. (медленно поднимается и сначала неловко, а затем более решительно и быстро пересекает комнату, подходит к Джорджу и крепко его обнимает).

В этой расшифровке стенограммы мы видим, как психотерапевт сначала работает с одним из членов семьи, с Джорджем, который получает и осознает только часть коммуникации отца, а именно улыбку, и не замечает остального – фразы «Да, я верю». По-видимому, в этот момент он оперирует только визуальной входной системой. Психотерапевт помогает Джорджу деноминализировать слово «уважение» путем конкретизации способа, каким тот мог бы узнать, что отец уважает его. В соответствии с тем, что только что происходило, Джордж определяет процесс как получение им (Джорджем) определенной визуальной информации («он смотрел бы на меня, когда я…»). Теперь психотерапевт начинает работать над тем, чтобы увеличить для Джорджа количество возможных способов получить требуемую обратную связь. С этой целью он помогает Джорджу превратиться в активного участника коммуникации, предлагая ему задать отцу вопрос, чтобы получить вербальный ответ. Таким образом, для Джорджа открывается новый выходной канал одновременно с новым входным каналом (аудиально-вербальный). Наконец, психотерапевт переносит внимание на замеченное им в семейной системе правило, которое ограничивает возможности некоторых членов семьи общаться между собой. В итоге Мэтт и Джордж усваивают новый способ выражения своих мыслей и чувств, открывая новые входные и выходные каналы, посредством которых они могут установить между собой контакт.

Очень полезно, организуя наше восприятие процесса семейной психотерапии, рассматривать правила в качестве ограничений, налагаемых членами семейной системы, как на самих себя, так и на других членов семьи. Если, например, один из членов семьи заявляет, что ему нужно больше внимания, чем он получает от кого-то из родных, деноминализация слова «внимание» позволяет, как правило, обнаружить, что входные каналы, посредством которых он пытается получить информацию о внимании, не способны уловить сообщения, переданные по той выходной системе, с помощью которой другой член семьи старается сообщить о своем внимании. Скажем, один из членов семьи проявляет внимание к другому члену семьи тем, что внимательно слушает его, но при этом он не устанавливает с ним зрительного контакта. В то же время этот второй член семьи не считает, что кто-то оказывает ему внимание, если этот человек в процессе разговора не смотрит ему в глаза. Эти каналы не пересекаются, и в итоге оба члена семьи страдают от непонимания.

Рассматривая правила, действующие в той или иной семье, мы часто обнаруживаем, что они связаны именно с ограничениями, которые накладываются на входные и выходные каналы при передаче определенных сообщений. Особенно сильные ограничения накладывает отказ от целого канала как средства выражения или как средства установления контакта. Как правило, мы обнаруживали, что в основе подобных опущений целого канала лежат нечеткие функции. Например, если вернуться к случаю Мэтта и Джорджа, то там имел место распространенный отрицательный опыт «вижу-чувствую», его испытывают многие мужчины, когда видят, как субъекты мужского пола вступают друг с другом в тесный физический контакт. Другая распространенная нечеткая функция, которую можно встретить во многих семьях, – это процессы «слышу-чувствую», возникающие при аудиальном выражении гнева с криком или воплями. Многие люди с удивлением обнаруживают, что они могут кричать и вопить, выражая свой гнев таким физически безопасным способом, и при этом никто из членов семьи не умирает от этого и даже не отказывается разговаривать с ними.

В первой фазе семейной психотерапии психотерапевт настраивается на идентификацию двух вещей:

1) целей (желаемого состояния), которых семья стремится достичь;

2) текущего состояния семьи.

Первое психотерапевт может с большой точностью установить при помощи метамодели. При этом, по мере того как члены семьи пытаются определить, в чем именно заключаются их цели, психотерапевт, всматриваясь и вслушиваясь в то, что разворачивается перед ним, получает образец семейной системы в действии. Здесь, для того чтобы понять возможности и ресурсы, которыми располагает данная семейная система, а также препятствия, которые мешают ей достичь желаемого состояния, он должен пустить в дело все те навыки, необходимость которых превращает психотерапию в столь трудное и благородное занятие. Развитая способность психотерапевта замечать конгруэнтность и неконгруэнтность, идентифицировать репрезентативные системы, его понимание отрицательных и положительных проявлений семантической неправильности «причина-следствие» (и нечетких функций, являющихся ее нейрофизиологической основой) – все это необходимо для адекватной оценки семейной системы и выбора шагов для ее изменения. Особенно важны паттерны более высокого уровня: принцип полярности в качестве основного принципа образования пар и превращение правил в ограничения на входные и выходные каналы при выражении определенных классов сообщений в семейной системе.[92]

Выявляя эти паттерны внутрисемейных взаимодействий, психотерапевт проводит сравнения между текущим состоянием семейной системы и ее желаемым состоянием. Здесь необходимо ясное понимание разницы между этими двумя состояниями и того, какие принятые в семье правила и ограничения, налагаемые на применение репрезентативных систем и вытекающие из принципа образования пар, а в особенности какие семантически неправильные отношения «причина-следствие» (схемы нечетких функций), следует изменить, чтобы помочь семье измениться и достичь желаемого состояния. Только в этом случае психотерапевт сможет решительно и эффективно ускорить процесс изменения.

Развитие семейной системы

После того как психотерапевт выявил паттерны внутрисемейных взаимодействий (правила) и сравнил их с желаемой референтной структурой семьи (потребностями), он готов перейти ко второй фазе психотерапевтической сессии, то есть обеспечить такое развитие системы, чтобы правила в ней не препятствовали нуждам отдельных членов семьи. Замкнутые системы создаются людьми, совершающими лучшие из вариантов, доступных в их модели мира, людьми, которые применяют процессы человеческого моделирования лучшими из известных им способов. К сожалению, они часто ошибочно принимают карту за территорию, в результате чего у них возникают репрезентации, ведущие к появлению правил о том, каким образом каждый член семейной системы должен действовать (выходные каналы), думать (репрезентативные системы), и что он должен осознавать (входные каналы). Разрыв между нуждами и потребностями членов семьи и существующими в данной семье паттернами и правилами является результатом процесса моделирования каждого из членов семьи. Для того чтобы семейная психотерапия оказалась эффективной, необходимо произвести изменения и в способах, которыми члены семьи осуществляют моделирование (создают репрезентации), и в самих правилах. Необходимые составные части этого изменения уже были представлены в первом томе «Структуры магии» и в предыдущих частях данного тома. Однако в семейной психотерапии их следует применять с особой осторожностью и точностью, иначе семья перестанет существовать в качестве единой системы. Ни одного из членов семьи нельзя оставить в стороне, со старым набором правил, и ни один из членов семьи не должен оказаться исключенным из системы правил. Несоблюдение любого из этих двух условий приведет к отчуждению одного из членов семьи, что в результате может вызвать распад семьи (развод, уход из дома, открытая враждебность или что-то еще похуже). Семейный психотерапевт должен идти по этому канату с предельным вниманием и осторожностью. Однако чтобы облегчить эту задачу, можно сформулировать несколько простых принципов. Общая стратегия работы над развитием семейной системы включает такое использование трех процессов человеческого моделирования, которое позволит раздвинуть границы семейной системы.

1. Как всегда, необходимый шаг – восстановление опущенного материала. Вопросы метамодели помогут добиться более полных языковых сообщений и, соответственно, репрезентаций для слушающих членов семьи. Еще одним важным шагом является подключение новых входных и выходных каналов. Также важную роль играет добавление новых репрезентативных систем, поскольку именно они дают людям возможность общаться так, чтобы другие могли их понять.

2. Устранение искажений составляет значительную часть работы по развитию семейной системы. При этом для лингвистической деноминализации можно использовать вопросы метамодели. Снятие ярлыков, переход из одной репрезентативной системы в другую, доступ к тому, что хранится в памяти, – все это также играет важную роль.

3. В качестве необходимых шагов выступает также разрушение обобщений с помощью техник метамодели, сравнение моделей всех членов семьи и особенно постановка под вопрос семантической неправильности «чтение мыслей».

4. Важной частью развития семейной системы являются переходы на метапозицию. Их можно использовать как для обучения членов семьи более эффективным формам коммуникации, так и для изменения паттернов «вижу-чувствую» и «слышу-чувствую», которые приводят к возникновению жестких правил.

Если психотерапевт сумеет развить семейную систему таким образом, чтобы обратная связь не была откалибрована, тогда у всех членов семьи, по мере создания ими более богатых репрезентаций общего для них мира семьи, будут появляться новые паттерны поведения. Для этого, однако, необходимо, чтобы члены семьи не принимали карту за территорию, по крайней мере в некоторых областях их жизни. А чтобы это произошло, как правило, недостаточно просто сообщить им эту мысль, поэтому основной фокус работы психотерапевта следует направить на создание такого опыта для членов семьи, чтобы они приняли данный факт как несомненную и к тому же приятную реальность. Собственно, само присутствие этих людей здесь служит доказательством тех страданий и безнадежности, которые они испытывали и которые привели их к психотерапевту. Они хотят иметь больше того, что имеют, и при этом они не уверены, что у них есть ресурсы для достижения своих желаний. По-настоящему квалифицированный психотерапевт не может ограничиться просто решением сиюминутных проблем. Он просто обязан помочь членам семьи сделать открытие, что сам поиск решения может стать для них приятным и волнующим переживанием, он должен помочь им выработать такие стратегии поведения, которые можно распространить на другие области семейной жизни, а также создать возможности для того, чтобы каждый член семьи пользовался уважением всех остальных родственников. Создание новых негативных нечетких функций не будет даже отдаленно нести тех преимуществ, которые можно получить, если поиск новых способов эффективного поведения станет интересным и вдохновляющим опытом. Идеальным результатом семейной психотерапии является создание открытой системы, способной порождать новые, основанные на обратной связи паттерны взаимодействия с миром.

Теперь последовательно, шаг за шагом, рассмотрим интервью с одной семьей и наполним конкретным содержанием вышеизложенные принципы. Это была первая встреча психотерапевта с этими людьми. Семья состоит из четырех человек:

Эта семья согласилась принять участие в демонстрационной сессии, проводившейся одним из авторов книги. До этого они дважды встречались с другим психотерапевтом, который описал их автору как совершенно невозможную группу, не склонную ни к какому сотрудничеству Он даже не был уверен, что они действительно хотят, чтобы им помогли, пока не предложил участвовать в этой демонстрации, и был крайне удивлен, когда они согласились. Он предупредил обоих авторов, что это, возможно, не самый удачный выбор для демонстрационной сессии, поскольку они, скорее всего, не станут с ними сотрудничать. Мы выбрали эту расшифровку стенограммы именно потому, что на ее примере хорошо видно, как легко благие намерения могут быть неправильно поняты. Автор, который собирался проводить демонстрацию, потребовал, чтобы ему до начала сессии не давали больше никакой информации о членах этой семьи. Итак, семья вошла в комнату: мать, затем отец, ведя за руки детей. Они заняли четыре приготовленных для них стула:

Затем вошел психотерапевт, и комментатор представил присутствующих друг другу.

Психотерапевт. Я очень благодарен вам за то, что вы смогли прийти сюда и присутствовать здесь сегодня. Я также хотел бы поблагодарить вас за то, что вы оказались достаточно открытыми и позволили этим зрителям разделить ваш опыт, так что они смогут узнать что-то новое. Я также надеюсь, что проведенное здесь время позволит всем вам (обращается к семье) также узнать какие-то новые для вас вещи. Для начала я хотел бы просто выяснить, что это могло бы быть. Давайте начнем с вас, Сэмюэл. Что вы хотели бы вынести из этой сегодняшней встречи? Что, вы надеетесь, может сегодня произойти?

Сэмюэл. М-м-м. Ну… я не знаю, что произойдет.

П. Я полагаю, что вы правы, я тоже не знаю. Но что, как вы надеетесь, может произойти?

С. А-а-а… Сначала мы обратились к доктору П. из-за Холли. У нее тут случились кое-какие неприятности, и нам посоветовали, чтобы мы пошли к нему. Мы знаем, она расстроена и нервничает. И ее мать тоже очень расстроена.

П. Позвольте мне перебить вас, Сэмюэл. Я слышу, как вы говорите, что Холли что-то сделала, но я не знаю, что именно. Я также слышал с ваших слов, что у Джил с этим связаны болезненные переживания. Я хотел бы знать две вещи: какие конкретно неприятности случились у Холли, и второе, самое главное, чтобы вы точно сказали, чего вы хотите для себя от сегодняшней встречи.

С. У нее неприятности в школе. Она дерзила учителям и…

Д. (перебивая). Она проходит через какую-то стадию бунта, и она не видит, насколько это серьезно. Она всеми способами показывает, какой она может быть независимой, и она просто не замечает, что делает со всеми нами, и…

П. Погодите минутку, Джил. Я хочу услышать об этом от вас, но сначала мне хотелось бы закончить с Сэмюэлом. Вы согласны?

Д. Согласно.

С. Спасибо (язвительно). Я… я думаю, что хотел бъ, чтобы все как-то улеглось. Да, я хотел бы, чтобы Джил и Холли перестали хватать друг друга за горло. Они спорят, и спорят, и спорят, а дела все хуже и хуже!

Д. Ну, если ты…

П. Джил…

Д. Хорошо, я подожду.

Холли. Держу пари, ты…

Д. А ты…

П. Перестаньте. Мы находимся здесь всего несколько минут, а я уже вижу и слышу, что вы причиняете боль друг другу. Я бы очень хотел увидеть, Джил и Холли, что именно мы можем сделать, чтобы вам обеим стало лучше. Но сначала мне нужно узнать кое-какие вещи от каждого из вас. Вы согласны дать каждому члену семьи высказаться, независимо оттого, что он будет говорить, так чтобы я мог поговорить с каждым из вас по очереди и чтобы нас не перебивали? (Все утвердительно кивают головой.) Спасибо. Сэмюэл?

С. Вот в этом-то и есть камень преткновения. Я так раздражаюсь, когда они начинают эту свою грызню. Я хочу, чтобы это прекратилось.

П. Сэмюэл, есть что-нибудь еще, чего вы действительно хотели бы для себя, что-то, что вы надеетесь получить?

С. Да, я хотел бы, чтобы эта их война прекратилась, я хотел бы также больше тепла и ласки от моей жены… Она… знаете, она теперь ведет себя не так, как было раньше.

П. Джил, что, как вы надеетесь, может произойти здесь? На какие изменения вы надеетесь?

Д. Я надеюсь, что нам удастся как-нибудь прояснить все с Холли, пока она не совершила по-настоящему большой ошибки.

П. Что именно, как вам кажется, следует прояснить с Холли?

Д. Ее поведение.

П. Какое поведение конкретно?

Д. Она… Ну, в общем, две вещи. Она должна показать уважение к нам и показать, что у нее есть чувство ответственности.

П. Джил, можете ли вы сказать, как бы вы могли увидеть, что Холли показывает свое уважение к вам?

Д, Она не слушается меня, слишком поздно возвращается домой и никогда не помогает мне убираться в доме и делать другие домашние дела. Мы оба работаем, и она должна помогать мне по дому, понимаете, проявлять ответственность. А ее комната выглядит, как свинарник, и…

П. Джил, а вы когда-нибудь видели свинарник?

Д. Ну, в общем, нет, но вы же понимаете, что я имею в виду.

П. Я предпочел бы услышать, потому что, честно говоря, затрудняюсь представить, что вся ее комната покрыта навозом и объедками кукурузных початков (все смеются). Джил, я вижу и слышу, что вы очень беспокоитесь по поводу Холли и что вам, может быть, нужна какая-то помощь и от нее. Я бы хотел отыскать способ, чтобы вы могли получить то, что вы хотите. Давайте посмотрим, что происходит. Спросим у самой Холли.

В том же духе психотерапевт поговорил с Холли и Томом. Холли хотела освободиться от материнской опеки, она называла ее занудой, брюзгой и тираном. Она хотела бы также «увидеть, что ее мать слезла с папиной шеи». Томас заявил, что он ничего не хочет, и пришел сюда только потому, что мать его притащила, но вообще, хорошо бы, чтобы «все эти вопли прекратились». Он сказал: «Иногда у меня такое чувство, что в доме идет настоящая война и все колотят друг друга». Когда психотерапевт спросил его, чего он хочет для себя самого, он ответил: « Спокойствия».

В представленной выше расшифровке стенограммы, несмотря на то что часть ее опущена, содержится достаточно информации, чтобы можно было выделить в поведении членов семьи определенные паттерны, которые помогут изменить нынешнее положение в лучшую сторону. Начнем с ведущих репрезентативных систем. Сэмюэл, в первую очередь, кинестетический «заискивающий», Джил – визуальный «обвиняющий», Холли – визуальный «обвиняющий», Томас – кинестетический «заискивающий». В результате возникает устойчивая, но излишне жесткая семейная система. Уже в первые минуты сеанса члены семьи начали быстро демонстрировать реакции, которые можно было бы (ошибочно) расценить как «плохое» поведение. Можно было бы сказать, что они не склонны к сотрудничеству, но это не совсем точно. Совсем наоборот, способы их реагирования являлись источником информации, совершенно необходимой для того, чтобы психотерапия была полезной и эффективной. Психотерапевт сумел извлечь из своих клиентов довольно много информации, согласовывая свои предикаты с предикатами, которые использовали они; например, обращаясь к Джил, он всегда использовал такие визуальные предикаты, как «ясно показать», и т. д. Сессия продолжалась два с половиной часа, и полная расшифровка ее стенограммы составляет около 160 страниц. Поэтому мы можем представить здесь лишь небольшие отрывки из нее. На примере этих отрывков мы хотим показать вам различные аспекты работы по развитию семейных систем. В течение первых 25 минут удалось выявить следующие паттерны.

Сэмюэл «чувствовал», что Джил не проявляет к нему внимания. Он хотел бы получать от нее больше тепла и нежности, и он также хотел бы, чтобы каждый в его семье лучше чувствовал нужды других. Он чувствовал, кроме того, что жена не уважает его желаний. Она продолжает работать, несмотря на его настойчивые просьбы уволиться, чтобы оставаться с семьей и заботиться о доме. Еще он чувствовал, что она не должна шляться с приятельницами по барам без него. Джил «смотрела» на это совершенно иначе. Она считала, что ее муж слишком ревнив и «не видит, как это глупо». Она также хотела бы, чтобы он был построже с Холли. Она сказала, что он «просто не видит, что происходит прямо у него па глазах». Кроме того, она заявила, что «ясно, что Холли должна сформироваться» и что «Холли следовало бы быть похожей на своего брата». Холли считала, что отец должен быть потверже с Джил. «Он просто позволяет ей помыкать всеми вокруг, но я с собой этого не позволяю. Я показываю ей, что это не пройдет, только не со мной». Томасу «было тошно, что они все время воюют». Ему просто хотелось убежать и спрятаться где-нибудь.

Теперь исследуем референтную структуру, к которой стремятся члены семьи, и посмотрим, как должно происходить развитие, чтобы эта семья смогла отыскать какие-то новые, более удовлетворяющие их возможности выбора.

Для того чтобы члены данной семьи могли достичь желаемых целей, необходимо осуществить определенные изменения. Чтобы Джил и Холли смогли войти в контакт друг с другом, а также чтобы Джил прояснила для себя «образ» Холли и наоборот, им обеим необходимо осознать два существенных отличия их карт от территории. Во-первых, на пути к желаемому результату стоит неконгруэнтность их коммуникации друг с другом. Например, Джил передает сообщение о том, что она озабочена всем происходящим с Холли, тоном «обвинителя», то есть тоном, в котором звучит недовольство, а не забота. Слова Джил не согласуются с тоном ее голоса и жестами. Неконгруэнтная коммуникация стала правилом при обмене сообщениями в этой семье. Даже когда Сэмюэл говорил, что он хотел бы от своей жены больше тепла и нежности, тон его голоса не соответствовал словам: они передавали разные сообщения, и Джил интерпретировала их как критику в свой адрес. Коммуникация в этой семье, по-видимому, всегда была сопряжена с риском. Любое высказывание непременно воспринималось кем-либо из членов семьи как критика в его адрес. Все они были откалиброваны на получение неприятных сообщений, и поэтому каждое сообщение всегда воспринималось как плохое. Все члены этой семейной системы верили в свою способность читать мысли других, и любая неправильная интерпретация переходила затем в процесс «слышу-чувствую». Членам семьи предстояло научиться как передавать другим свои собственные сообщения, так и воспринимать сообщения других членов семьи.

Во-вторых, действия всех членов семьи всегда наполнялись теми или иными конкретными значениями («вижу-чувствую»), которые следовало изменить, чтобы у членов семьи появилось больше возможностей для общения. Неверно истолковывая действия Джил, Холли немедленно принимала защитные меры. Холли тоже ошибочно принимала карту за территорию и соответственно откалибровала свое визуальное восприятие. Например, во время сессии Джил притронулась к руке Холли, и психотерапевту показалось, что это движение было связано с ее стремлением к большей близости и представляло собой попытку развить кинестетический канал. Холли отдернула руку и обвинила свою мать, что та хотела взять ее за руку, чтобы показать, какая она еще маленькая девочка.

Правила, принятые в этой семье, можно сформулировать примерно так:

Не слушай, все равно тебя только обидят.

Не трудись говорить приятное; все равно никто не услышит.

Ничего не проси, потому что не следует быть эгоистичным, да и все равно ничего не получится.

Не прикасайся к другому, если кто-нибудь смотрит; они будут «видеть-чувствовать», особенно мать.

Будь сильным, не то тебя будут обижать.

Эти правила не были выработаны людьми, которые стремились причинить боль друг другу, напротив, их создали люди, делавшие лучший выбор из вариантов, которые были им доступны при их текущих паттернах неконгруэнтной коммуникации и нечетких функций. Следующий отрывок взят из той части сеанса, когда шла работа над развитием системы. Мы приводим его, чтобы показать, как можно использовать все техники, описанные в первом и втором томах «Структуры магии» для развития системы.

Психотерапевт. Джил, что именно вы хотите для Холли? Что вы хотели бы изменить в ваших отношениях с ней?

Джил (критичным тоном). Я хочу только, чтобы она была счастлива,и хочу показать ей, как не совершить те ошибки, которые я совершила сама. Я хочу, чтобы она увидела, что я действительно пытаюсь сделать это.

П. Когда вы говорите это, Джил, я могу поверить, что вы действительно желаете Холли добра, но ваш голос, когда вы говорите о том, что хотите помочь ей и стать для нее более близким человеком, звучит так резко. И я бы не удивился, если бы оказалось, что Холли слышит в ваших словах нечто вроде: «Ты все делаешь не так, всегда, постоянно. Ты не видишь, как много я делаю для тебя» (преувеличенно обвиняющим тоном, сопровождая все это комичными жестами). (К Холли) Похоже это на то, что вы слышите, когда мать говорит с вами таким тоном?

Холли. Да, она всегда заявляет, что знает, что будет лучше для всех.

П. Это, должно быть, жуткая работа: следить за миллиардами людей в этом мире. Она действительно утверждает, что знает, что будет лучше для всех людей, или только для вас?

X. Ну, для многих.

П. Джил, вы поняли, что Холли восприняло ваши слово не кок сообщение о том, что вы стараетесь ей помочь, о скорее, кок упрек и обвинение?

Д. Вроде бы…

П. Вы хотели бы найти новый способ, чтобы сообщить ей о своем желании помочь ей и попросить у нее прощения?

Д. До, хотело бы.

П. Холли, теперь, когда вы слышали, кок ваша мать сказала, что хотела бы найти новый способ общаться с вами, я спрашиваю вас, а вы хотите найти что-то новое в общении с ней?

X. Я думаю, она просто хочет найти какой-нибудь способ заставлять меня делать то, что она от меня хочет.

П. Вы уверены, что это действительно так?

X. Да.

П. Хотите узнать, правда ли это?

X. Да.

П. Так почему бы вам не спросить у нее? Я думаю, что все вы тратите массу времени на догадки о том, что именно другие имеют в виду, и я также думаю, что эти догадки чаще всего неверны. Давайте проверим. Спросите же ее.

В приведенном отрывке можно выделить два интересных паттерна. Во-первых, комментируя неконгруэнтность в коммуникации Джил, психотерапевт пытается показать ей, что ее сообщение воспринимается совершенно не так, как она бы этого хотела. Это открывает возможность начать поиск более удачных способов коммуникации и одновременно показывает, каким могли бы быть эти более удачные способы. В данном случае речь идет об аудиальной обратной связи взамен калибровки. Во-вторых, психотерапевт прямо ставит под вопрос семантическую неправильность «чтение мыслей», для начала продемонстрировав, что оно действительно имело место, а затем подсказывая альтернативную возможность – уточняющий вопрос. Это, кроме того, представляет собой первый шаг к развитию новой репрезентативной системы, общей для Джил и Холли.

Холли. Скажи, ты просто хочешь найти способ заставить меня делать то, что ты скажешь?

Джил. Нет, я просто не хочу оставаться в стороне. Я очень беспокоюсь за тебя.

Психотерапевт. Что вы слышали, Холли?

X. Она все еще думает, что я не могу сама о себе позаботиться.

П. Джил, вы действительно сказали или, может быть, подумали, что Холли не может позаботиться о самой себе?

Д. Нет, я этого не говорила. Я… я думаю, что она может, но…

П. Но что?

Д. Ну, ей ведь только шестнадцать.

П. Только шестнадцать?

Это хороший пример того, как можно проводить сравнение моделей. Далее психотерапевт продолжает развивать эту тему, предлагая двум визуальным клиенткам использовать их ведущую репрезентативную систему для дальнейшего сравнения моделей.

Психотерапевт. Джил и Холли, я хотел бы, чтобы вы попробовали одну вещь, и, возможно, мы сможем все это как-то прояснить? Вы согласны? Тогда обе закройте глаза и представьте себе, вы, Холли, – образ матери, а вы, Джил, – образ Холли. Посмотрите на него внимательно и, не открывая глаз, скажите, что вы видите? Джил?

Джил. Моя маленькая девочка одета как куколка и…

Холли. Ты все время видишь во мне маленькую девочку.

П. Холли, закройте глаза. Подождите чуть-чуть, и посмотрим, что произойдет. Холли, что вы видите?

X. Маму. Она грозит мне пальцем, и она опять выглядит недовольной и сердитой.

П. Пока не открывайте глаза. Я хочу рассказать вам о том, что я вижу и что я слышу. Я вижу Холли, ей шестнадцать лет, и она становится взрослой. Но я слышу, Джил, что вы все еще продолжаете представлять себе Холли такой, какой она была когда-то. Что касается Джил, то я вижу мать, которая старается найти контакте дочерью. А вы, Холли, представляете ее себе каким-то поработившем вас чудовищем. Я думаю, что вы просто не знаете друг друга. Не хотите ли вы открыть глаза и действительно встретиться друг с другом, может быть, впервые за много-много лет.

Д. (начинает всхлипывать). Да-да, конечно.

П. Холли, я вижу, вы выглядите удивленной? Может, тут есть что-то новое для вас?

Холли. Я не уверена, что мы… [начинает тихо всхлипывать).

П. В чем вы не уверены?

X. Что она…

П. Спросите ее.

X. Скажи, ты можешь действительно видеть во мне человека, как…

Д. Да, но мне страшно.

П. Можете ли вы сказать, что именно страшно, Джил?

Д. Ты становишься взрослой, и я боюсь потерять тебя.

П. Вы не можете ее потерять, если она не принадлежит вам. Вы уверены, что сейчас она ваша?

Д. Нет, но я хочу этого.

После того как эти двое узнали, что их модели друг друга устарели, они могут начать поиск новых способов общения друг с другом. Они начали осознавать, что «чтение мыслей» налагает ограничения и воздвигает стены между ними. С помощью психотерапевта они продолжили устанавливать новые правила взаимодействия друг с другом, осваивая приемы обратной связи.

Следующий отрывок – запись диалога, который произошел примерно через 20 минут, когда психотерапевт сместил центр внимания, перейдя от Джил и Холли к Джил и Сэмюэлу. Психотерапевт спросил Джил, не хочет ли она теперь, когда нашла новый способ взаимодействия с Холли, найти какие-нибудь новые способы общения с Сэмюэлом.

Джил (глядя на Сэмюэла и отвечая на вопрос психотерапевта). Я хочу, чтобы ты не следил за мной, не спрашивал постоянно, где я была и с кем встречалась, и чтобы не пытался заставить меня бросить работу.

Сэмюэл. Я этого больше нецелою. Ты шлялось и шлялось, и я просто не…

Д. Ну до вой, до вой, смотри но меня таким взглядом, упрекай меня, задавай вопросы…

С. Черт побери, ты воображаешь…

Психотерапевт. Подождите минуточку, вы отклоняетесь от темы. Что именно вы хотите от Джил?

С. Я хотел бы, чтобы оно было более любящей и ласковой, и…

П. Спокойнее, не торопитесь. Более любящей и ласковой каким образом?

С. Я хочу, чтобы она целовала меня и все такое, а она всегда говорит «не здесь, не при детях, не сейчас…»

П. Джил, теперь вам стало ясно, о чем говорит Сэмюэл?

Д. Думаю, что да. Он хочет обнимать меня и прижиматься, а я убеждена, что это можно позволить себе наедине, но не при детях.

П. Что, как вам кажется, может произойти, если дети увидят, как вы и Сэмюэл проявляете друг к другу любовь и нежность?

Д. Н-у-у-у… (пауза)… им станет неловко.

П. Как вы это узнали?

Д. Я вижу по ним, когда он делает это, вижу по их лицам.

П. Вы снова пытаетесь угадывать. Не хотите ли просто проверить, так ли это?

Д. Я не знаю.

П. Если вы не знаете, попробуйте узнать.

Д. Холли, это так?

Холли. Нет, мне не нравится, когда я вижу, что ты отталкиваешь его. Я думаю, ты его не любишь.

Д. О-о-о…

Томас. Да-да, и я всегда думал, что ты не любишь папу. Иногда просто тошно, когда ты…

П. Хм -м, кажется, здесь вы тоже ошиблись, Джил. Есть что-нибудь еще, что мешает вам с большей нежностью относиться к Сэмюэлу?

Д. (вздыхает). Да, думаю, есть. Я чувствую, он давит на меня.

П. Каким образом?

Д. Он лезет в мою жизнь и…

С. Я думал, мы женаты.

П. Сэмюэл, как, по-вашему, если вы женаты, то у вас не может быть никаких секретов, никаких личных дел?

С. Нет, у нее куча таких дел, но когда я пытаюсь как-то включиться в них, она говорит, что я вторгаюсь в ее пространство.

П. Джил, я слышу, как Сэмюэл говорит, поправьте, меня, Сэмюэл, если я ошибаюсь, так вот, Сэмюэл говорит, что видит, что вы много чего делаете без него, и он не видит, чтобы вы что-то делали вместе с ним. Все это выглядит так, как если бы вы не нуждались в нем. А всякий раз, когда он проявляет интерес к вашим делам, вам кажется, что он следит за вами.

Д. Нет, я вижу, что он все время спрашивает меня, где я была, что я делала, кого видела…

П. Подождите, Джил. Пытались ли вы намеренно следить за делами Холли?

Д. Ох, нет, не намеренно, я имею в виду.

П. Возможно, что это другой пример тех же самых действий, только на этот раз уже вы сами чувствуете, что в вашу жизнь вторгаются?

Д. Мне думается, что это возможно.

П. Не думаете ли вы, что это более чем просто возможно?

Д. Да.

П. Сэмюэл, посягаете ли вы на пространство Джил или просто хотите получить от нее внимание?

С. Я просто хочу от нее внимания.

П. Джил, знаете ли вы что-нибудь о том, что значит ожидать от кого-то внимания и не получать его? Вы знаете, как отчаянно можно этого добиваться и как неправильно могут быть поняты ваши сообщения? Не это ли у вас произошло с Холли?

Д. Думаю, что да.

П. Пожалуйста, вы двое, придвиньте ваши стулья ближе друг к другу, так, чтобы смотреть друг другу в лицо. Вот так.

В приведенном отрывке есть несколько интересных паттернов.

1. Способ, с помощью которого психотерапевт осуществляет перевод из одной репрезентативной системы в другую. Он берет кинестетические предикаты Сэмюэла и передает его сообщения Джил, пользуясь визуальными предикатами. Это помогает обоим супругам адекватно обменяться информацией, что в ином случае было бы невозможно. В то же время этот прием помогает прямо поставить под вопрос «чтение мыслей».

2. Способ, с помощью которого психотерапевт заново обозначает проблему, существующую между Джил и Сэмюэлом, показывая, что по своим формальным признакам она идентична проблеме, существующей между Джил и Холли. Поскольку у Джил подобный опыт уже имеется, она может переключиться с референтных индексов опыта Сэмюэла на свои собственные, обеспечивая, таким образом, связь, которая в ином случае была бы невозможна.

3. Психотерапевт сам по себе выступает в качестве модели того, как то же самое сообщение можно передать конгруэнтно, что позволяет получить требуемую референтную структуру. Это помещает Сэмюэла в метапозицию по отношению к его собственной коммуникации, поскольку, во-первых, он видит, как неверно были поняты его попытки, и, во-вторых, он видит и слышит, как обе его полярности взаимодействуют конгруэнтно, приходя, в результате, к пониманию. В итоге у него появляются новые варианты выбора, связанные с тем, как ему передавать свои сообщения Джил, и одновременно у Джил появляются новые варианты выбора, связанные с их восприятием.

Психотерапевт. Теперь я хотел бы потратить несколько минут на то, чтобы попытаться увидеть, смогу ли я научить вас как-то понимать друг друга. Чему я хочу вас научить, так это слышать и видеть друг друга по-настоящему, такими, какие вы есть на самом деле. Джил, не хотите ли начать? Просто возьмитесь за руки и глядите друг другу прямо в глаза. Джил, сейчас попросите у Сэмюэла то, чего вы хотели бы для себя. Сделайте это так, как надо, по вашему мнению, чтобы Сэмюэл мог действительно услышать вас. А вы, Сэмюэл, просто слушайте.

Джил. Пожалуйста, позволь мне иметь собственное пространство и не огорчайся из-за этого, не ехидничай и не смотри на меня такими глазами.

П. Сэмюэл, я слышу от Джил, что она хочет пространства, того, которое у нее уже есть, но она хочет иметь его по-новому, так, чтобы она чувствовала, что у вас это не вызывает возражений. Она хочет, чтобы вы уловили, что у нее внутри возникает тяжелое чувство, когда она получает от вас вербальные и невербальные сообщения о том, что вы не одобряете ни ее саму, ни то, что она делает. Вы понимаете это?

Сэмюэл. Я думаю, что понимаю, но она ничего не оставила для меня. Она (указывает на Джил)… ты ничего не оставила мне. Я чувствую, что меня все время отталкивают.

П. Джил, можете ли вы представить, что значит для Сэмюэла видеть, какое удовольствие вы получаете, занимаясь чем-то в одиночку, без него, и видеть в то же время, что вы не делаете с ним того, что много для него значит?

С. Ия не хочу чувствовать, что мне не полагается интересоваться тем, что ты делаешь.

П. Знаете ли вы, Джил, что это значит – когда вы проявляете интерес к другому человеку, а этот человек думает, что вы вторгаетесь в его пространство?

Д. Да.

П. Мне кажется, Сэмюэл, вы говорите о том, что вам хочется, чтобы Джил одобряла то, что вы делаете, правильно?

С. Что?

П. Я сказал о том, что, как мне кажется, я слышал. Вы, Сэмюэл, хотите, чтобы Джил одобряла вашу заинтересованность ее делами, одобряла вашу любовь и привязанность, одобряла ваши отношения, точно также, как вы, Джил, хотите, чтобы Сэмюэл одобрял ваш способ проводить время и вашу работу. И точно так же вы, Джил, хотите, чтобы Холли одобряла ваш интерес к ней. Все так, не правда ли?

С. Я никогда не смотрел на это таким образом.

П .Ну что ж, возможно, для вас это новый способ воспринимать окружающее. А что скажете вы, Джил?

Д. Я думаю, вы правы.

П. А сейчас возьмитесь, пожалуйста, за руки и закройте глаза. Я хотел бы, чтобы вы вернулись назад и вспомнили то время, когда вы, Джил, впервые решили, что встретили парня, которого искали, и когда вы, Сэмюэл, впервые решили, что Джил – именно та девушка, которая вам нужна. А теперь, не говоря ни слова, откройте глаза и посмотрите, видите ли вы этого парня и эту девушку прямо здесь, перед собой? Прошло сколько-то лет, вы оба узнали что-то новое. Что вы видите, Джил?

Д. Я чувствую себя так, будто очень давно его не видела.

П. Джил, обещайте мне, что вы не забудете в будущем смотреть на Сэмюэла именно так, и если понадобится, вы просто сядете, как сидите сейчас, пусть это будет даже в самый разгар ссоры, и посмотрите на него так, как сейчас.

Д. Я постараюсь.

С. Можно я напомню тебе?

Д. Я очень хотела бы этого.

В приведенном только что отрывке можно найти еще некоторые паттерны, представляющие ценность для развития семейной системы.

1. Психотерапевт заново обозначает нереализованные потребности членов семьи, открывая, что это, в сущности, одни и те же потребности. Это очень легко, если вы примете во внимание, что они представляют собой результат одного и того же набора правил и одной и той же системы.

2. В результате Сэмюэл «увидел» происходящее по-новому, то есть начал строить новую репрезентативную систему. Кроме того, с помощью воспоминаний был получен доступ к чувствам, которые помогли Джил восстановить кинестетические репрезентации, которые она имела по отношению к Сэмюэлу в иной период жизни. Оба они начали наводить мосты, соединяющие их друг с другом. У них появляются общие репрезентативные системы. Наименее используемая репрезентативная система – аудиальная – предлагает наиболее обширные ресурсы для развития связей. Кроме того, разрабатываются новые входные каналы, например аудиальный, который ранее в этой семье полностью игнорировался. Теперь он становится законным способом получения и проверки информации. Поскольку ни один из членов семьи не должен быть обойден вниманием, психотерапевт начинает теперь заниматься наведением мостов для Томаса, который изумленно смотрел и слушал все происходившее в течение предшествующих двух часов.

Психотерапевт. Я не забыл о вас:, Томас. Или может быть, лучше Том?

Том. Том. Я никогда не видел их такими.

П. Какими такими, Том?

Т. Такими милыми друг с другом. Скажите/ это надолго?

П. Вы не хотите узнать об этом? Спросите кого-нибудь из них.

Т. М ама, у нас теперь всегда так будет?

Д. Не совсем все время, дорогой, но по большей части. Мы должны еще многому научиться/ чтобы так было всегда. Ты понимаешь это?

Т. Конечно. Никто не может быть хорошим все время/ это слишком трудно.

П. Есть здесь кто-нибудь, с кем ты хотел бы ощутить большую близость?

Т. С каждым, наверное.

П. Хорошо, потому что в вашей семье я заметил одну вещь. Вы очень мало прикасаетесь друг к другу. Вы все, должно быть, ощущаете тактильное голодание. Каждому необходимо, чтобы кто-то его обнимал и все прочее в том же духе. Позволите ли вы мне показать вам одну вещь, которая, я уверен, понравится вам всем? Это простая вещь. Вирджиния Сатир, которая была моим учителем, использует ее, когда работает с семьями, чтобы помочь им научиться чаще прикасаться друг к другу. Так что, вы хотите?

Сеанс окончился тем, что все члены семьи вместе дружно обнялись. Психотерапевт предложил им делать это хотя бы один раз в день. В качестве краткого повторения того нового, что они узнали за это время, каждый из членов семьи сказал остальным о том, чему он научился. Затем они ушли, попрощавшись с психотерапевтом.

После того как эти четверо людей покинули комнату, на стуле, где сидела Холли, обнаружился небольшой листок бумаги. Там было написано: «Еще раз спасибо. Холли»