Философия как наука. Речь. Переход количества в качество

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Философия как наука. Речь. Переход количества в качество

 Почему существует такое многообразие научных дисциплин и чем определяется количество наук? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к пониманию науки как знаковой системы.

 Когда удается сформировать достаточно полный набор базовых терминов, при помощи которых становится возможным, с определенной степенью точности, описание процессов окружающего мира или абстрактных конструкций, то можно говорить о появлении новой научной области. Важно, чтобы все ученые, занимающиеся конкретной наукой, трактовали термины этой науки одинаково. В таком случае изучение окружающего мира становится процессом перевода информации о внешней среде на язык терминов данной науки и получения формальных результатов путем логических построений в рамках сформированной системы (в частности с использованием математического аппарата).

 Так, география, изучая устройство земной поверхности, ее «форму», вводит такие термины, как «река», «море», «остров», «континент», «государство», «границы», «расстояние», «географические координаты» и т. д. На языке этих терминов географы формулируют все утверждения географической науки.

 Здесь постараемся не запутаться. Ученые — это люди, которые используют язык науки, а он является языком детерминированным. При этом ученые выражают свои мысли на естественном языке, который является недетерминированным (то есть допускающим неоднозначность). И противоречия здесь нет. Естественный язык именно за счет недетерминированности обладает более широкими возможностями для передачи информации, но эти более широкие возможности достигаются за счет того, что приходится мириться с вероятностью быть неправильно понятым. Кроме того, далеко не все мысли, которые можно сформулировать на естественном языке, можно переложить на язык науки. Например, фраза «Когда, пройдя сквозь джунгли, на закате солнца я вышел к реке — у меня дыхание перехватило от красоты ее величественного течения», в терминах географической науки может превратиться в констатацию: «На берегу широкой реки имеется растительность».

 Всегда следует помнить, что наука не является догмой, она — лишь язык, который позволяет с достаточной точностью описать какой-либо класс явлений. Причем во многих случаях этот язык имеет свои границы применимости. Так, для описания картины физического мира долгое время использовалась классическая механика — до тех пор, пока экспериментальные данные не стали сильно расходиться с тем, что следовало из ее теоретических утверждений. Тогда на базе классической физики появились новые «языки», дополненные новыми понятиями и новыми правилами — специальная теория относительности и квантовая механика.

 Кроме того, одни и те же термины в разных науках могут иметь совершенно разный смысл (ранее мы показали это на примере термина «информация»).

 Особое место среди наук занимает философия. Философия как наука, пытающаяся обобщить и соединить в себе сразу все научные дисциплины, обречена не иметь собственного детерминированного языка. Попытки ввести в философии детерминированный язык приводили к появлению философских школ, в рамках которых вводился свой терминологический набор. Это давало возможность использовать формальный логический аппарат, но приводило к «замыканию» этой школы в себе, так как ее язык оказывался «непонятен» представителям других школ и в то же время не соответствовал языкам, на которых «говорили» естественные науки. Кроме того, путаница еще больше усиливалась вследствие попыток ввести универсальные термины и вывести на их базе универсальные законы.

 Вообще, ввести термины, желательно простые и понятные,— извечное желание человека. Всегда хочется знать, кто перед тобой — друг или враг, чтобы стало понятно, как к нему относиться и что делать. Ситуация, когда перед тобой человек, которому до тебя пока нет дела, психологически некомфортна, так как не позволяет прогнозировать, что будет дальше. Назвать явление каким-либо словом — значит существенно упростить ситуацию, так как теперь к этому явлению можно применить все ассоциации, связанные с этим словом, весь накопленный ранее опыт. Но, как правило, здесь и кроется основная причина совершаемых людьми ошибок. Известно, что любое описание явления простыми словами может привести к потере части смысла. И иногда эта потеря оказывается критической. Недаром говорят, что в любой ситуации есть «простое, понятное всем неправильное решение».

 Основная причина того, почему в философии не удается ввести универсальные термины,— статистический характер многих явлений и закономерностей. Поясню. Например, в физике введено понятие «идеальный газ». В чем его суть? Молекулы газа, совершая хаотическое движение, сталкиваются друг с другом и со стенками сосуда, в котором находятся. Если не задумываться о поведении каждой отдельной молекулы, а статистически усреднить эффект от их столкновений, то можно перейти к некоей обобщенной модели, ввести понятие «идеальный газ» и далее уже оперировать терминами «давление», «плотность», «температура». Это очень удобно. В таких терминах можно формулировать очень простые и лаконичные законы термодинамики. Эти законы будут применимы в большинстве ситуаций. Но если мы забудем, что эти законы носят статистический характер, а в основе лежит другое явление,— мы можем быть сильно удивлены, когда обнаружим, что существуют совершенно другие свойства вещества, не укладывающиеся в законы термодинамики, которые проявляются, например, при переходе вещества из газообразного в жидкое или твердое состояние.

 Множество явлений, с которыми мы сталкиваемся, имеют статистический характер. Но если в случае с идеальным газом границы применения законов термодинамики достаточно широки, а за счет огромного количества молекул вероятность «несоблюдения» законов крайне мала, то в других случаях ситуация оказывается гораздо серьезней. Так, поведение одного человека, поведение коллектива, населения страны, роль лидера и его влияние — это вещи, к которым можно применять оценку статистических закономерностей, но невозможно строго сформулировать соответствующие законы.

 Вообще, в сознании многих людей граница между понятиями «закон» и «закономерность» — размыта. Интуитивно понятно, что закон — это то, что должно исполняться всегда, а закономерность — то, что исполняется с некоторой степенью вероятности. Однако для упрощения жизни термин «закон» применяется во многих случаях там, где мы имеем дело лишь с закономерностями. Это явление носит название «идеализация», оно лежит в основе построения любой теории. Так, термодинамика, классическая механика, социология и многие другие науки формулируют законы, которые, по сути, являются закономерностями. Применительно к философии это приводит к тому, что вводится терминология и формулируются, казалось бы, непротиворечивые законы, которые на самом деле являются закономерностями. Философы пытаются строить логические умозаключения, абсолютизируя свои выводы и выходя далеко за границы статистической применимости этих закономерностей.

 Вышеозначенные моменты приводят подчас к формированию искаженного представления и непониманию ряда явлений. Так, Гегель в свое время сформулировал три закона диалектики:

 1. Закон перехода количественных изменений в качественные.

 2. Закон взаимопроникновения противоположностей.

 3. Закон отрицания отрицания.

 В первом законе Гегель определяет категории качества, количества и меры. Качество — это внутренняя определенность предмета, явление, которое характеризует предмет или явление в целом. Качество — это первая непосредственная определенность бытия. Количество есть определенность, «безразличная для бытия» — внешняя определенность вещи. Качество и количество не могут существовать вне зависимости друг от друга, так как любая вещь или явление определяются и качественной характеристикой, и количественными показателями. «Демонстрацией» качественной и количественной определенности выступает мера, то есть соотношение показателей, своеобразное равновесие. Нарушение меры меняет качество и превращает одну вещь в другую или одно явление в другое. Происходит перерыв постепенности, или качественный скачок,— это всеобщая форма перехода от одного качественного состояния к другому.

 Второй закон диалектики вскрывает в развитии его внутренний источник. Основой всякого развития, с точки зрения Гегеля, является борьба противоположных сторон. При раскрытии действия этого закона он подчеркивал существование связи и взаимодействия между противоположностями, доказывая, что они — движущиеся, взаимосвязанные и взаимодействующие тенденции, и эта взаимосвязь выражается в том, что каждая из них имеет собственную противоположность. Другой стороной диалектического противоречия является взаимное отрицание сторон и тенденций, именно поэтому стороны единого целого суть противоположности, они находятся не только в состоянии взаимосвязи, но и во взаимоотрицании. Именно такого рода взаимоотношения противоположностей Гегель назвал противоречиями. «Противоречие есть корень всякого движения и жизненности, лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется, обладает импульсом и деятельностью». Разрешение любых противоречий представляет собой скачок, качественное изменение данного объекта, превращает его в качественно иной объект, отрицающий старый.

 Третий закон диалектики отражает, по Гегелю, общий результат и направленность процесса развития. Отрицание означает уничтожение старого качества новым, переход из одного качественного состояния в другое. Процесс развития носит поступательный характер. Поступательность и повторимость придает цикличности спиралевидную форму, и каждая ступень процесса развития богаче по своему содержанию, поскольку она включает в себя все лучшее, что было накоплено на предшествующей ступени.

 Посмотрим на первый закон в свете наших предыдущих рассуждений. Мы имеем дело с отражением окружающего мира в нашем текущем представлении. Мы строим картину мира на базе определенных понятий, упрощая, а значит, и искажая ее. Когда Гегель вводит категории — это попытка сформировать один из возможных базисов (наборов терминов). Когда мы описываем какое-либо явление, мы описываем его в рамках известных нам терминов. Если явление не удается описать, мы говорим, что это — новое качество, и вводим новый термин. Эту процедуру и имел в виду Гегель, вводя первый закон. Однако именно здесь происходит подмена понятий.

 Есть объективные свойства окружающего нас мира, которые нами, наблюдателями за этим миром, воспринимаются как не сводимые друг к другу, хотя и зависящие друг от друга «качества». Например, мы констатируем существование вещества, магнитного поля, электрического поля, свойства осознания и т. д. и т. п.

 Бывают ситуации, когда человек, описывая какое-либо явление (как в случае с идеальным газом), сталкивается с тем, что количественное усложнение описания, если продолжать его в исходных терминах, делает описание очень громоздким. И очень удобно ввести новые термины и вести дальше описание в них.

 Новые термины, по большому счету, не являются новыми качествами, так как могут быть истолкованы, хотя и громоздко, в предыдущих терминах. Когда я говорю о громоздком описании, я имею в виду, что корректное описание не то же самое, что статистический переход. Так, в случае с идеальным газом, говоря о давлении, мы говорим о статистическом свойстве, хотя, если бы мы хотели говорить абсолютно корректно, мы должны были бы говорить о поведении каждой из молекул газа.

 В большинстве случаев, когда мы говорим о применении первого закона диалектики, мы говорим не о реальном появлении нового качества, а о невозможности или неудобстве для нас как для наблюдателей описывать окружающий мир каким-либо набором терминов и о введении нового набора удобных для дальнейшего описания понятий. При этом понятий, возможно, не совсем точных, потому что, как правило, их введение строится на статистическом переходе.

 Примером всего вышесказанного может послужить и настоящая книга. «Внутренний язык», «понятия внутреннего языка», «текущее представление» и другие термины, которые мы используем для описания работы мозга, это не какие-либо конструкции, «реально» существующие в природе, а удобные термины, обозначающие некие явления. При этом сами термины и в своем определении, и в правилах взаимодействия с остальными терминами упрощают исходные явления, а значит, и искажают их. Однако эти термины оказываются очень удобным инструментом для того, чтобы описать явление и сделать его ««наглядным». Наглядность достигается за счет того, что введенные термины имеют ассоциации с другими, в чем-то, может быть, схожими явлениями. Эта схожесть упрощает интеграцию предлагаемого понятия в существующую у человека систему понятий, но имеет коварство переносить свойства, присущие ассоциативно связанным явлениям, на понятие вновь введенное, что в ряде случаев может привести к ошибке.

 Например, всегда надо помнить, что за термином «понятие внутреннего языка» стоит целый комплекс явлений, таких как поведение нейронных сетей, состояние и активность отдельных нейронов, запоминание нейронами «картины окружающей активности», которую мы трактуем как память, условное группирование нейронов по признаку общей ассоциативной связанности. Это надо помнить и не делать ассоциативных выводов о существовании некоего внутреннего языка, на котором происходит «внутренняя работа мозга».

 Также одним из многочисленных примеров того, как детерминированная знаковая система соотносится с описываемым ею явлением, является юриспруденция.

 Система законов, введенная в государстве, является детерминированной знаковой системой (если не учитывать оговорку, о которой мы поговорим позже). Суды, используя свод законов, дают правовую оценку различным событиям и разрешают споры. Тут мы можем со всей определенностью отнести юриспруденцию к точным наукам и применить к ней все, что говорили о них. Однако в правовой системе присутствует и понятие «дух закона», то есть некое общечеловеческое понимание того, что стоит за смыслом той или иной статьи. Вот этот «дух закона» и позволяет выходить из конфликта, предписанного теоремой Гёделя. «В любой достаточно сложной непротиворечивой теории существует истинное утверждение, которое средствами самой теории невозможно ни доказать, ни опровергнуть» (Godel, 1965). Суть внутреннего конфликта любой правовой системы заключается в том, что, оставаясь в рамках существующих законов, можно обосновать утверждения, даже в корне противоречащие «духу закона». Именно поэтому правовое государство определяется не наличием «хороших» законов и не суровостью их применения, а присутствием в обществе понимания и признание приоритета «духа закона» над возможными «выкрутасами» с «буквой закона». Одним из величайших общественных достижений является механизм демократии, позволяющий использовать правовую систему наиболее эффективно. При отсутствии реальной демократии, оставаясь в рамках «демократических» законов, расцветает любой произвол. Всегда надо помнить, что Гитлер пришел к власти демократическим путем, а, будучи у власти, оставался в рамках правовой системы, используя пропаганду, превратил нацистскую идеологию в «дух закона».

 Прорывом в борьбе с кризисом детерминированности закона стали суды присяжных, то есть признание того, что понимание сути происходящих событий и трактовка выводов закона должны осуществляться не «внутри закона», а выходя за границы «логической системы», используя как мерило и проводника «духа закона» — человека.