Добро и зло
Добро и зло
Всем нам знаком термин «здравый смысл». Все мы умом понимаем, как поступать выгодно, правильно, целесообразно. Однако недаром говорят, что все хорошее в этом мире либо аморально, либо незаконно, либо ведет к ожирению. Человек по самой своей природе нелогичен. Эта нелогичность заключается в том, что, логически выстраивая свое поведение, подчиняя его достижению некой цели, он не задумывается, что его цель — всегда «иррациональна». Цель — всегда связана с попыткой достигнуть некоего эмоционального состояния. При этом такое эмоциональное состояние воспринимается как конечное мерило. Более того, в арсенале человека нет других «инструментов измерения результата», кроме эмоций и ощущений. И в любой попытке «рационального» объяснения вы легко увидите эмоциональное мерило, которое будет лежать в его основе.
Яркий пример «идеальной цели» — достижение рая. Предположим, рай существует. Насколько «целесообразно» попадание туда? Рай населяют бестелесные души. Соответственно, там нет возможности получать удовольствие от секса, от еды и вообще от всего, что связано с плотью. Остается удовольствие общения. Но идея рая подразумевает, что там не место таким эмоциям, как азарт, злость, зависть и т. п. Более того, основу человеческого общения составляет «<игра вокруг основного инстинкта». Мужчины стараются и добиваются чего-либо, именно конкурируя из-за женщин. Женщины хотят нравиться мужчинам. Уберем эти начала, и что останется? Вечный отдых, растительное существование, беднейший эмоциональный фон. Кстати, скуку в раю никто не отменял...
Все, что определяет наши нравственные критерии, что определяет наши понятия «добра» и «зла», что образует комплекс «хорошо/плохо»,— все это является следствием нашего эмоционального базиса, большая часть которого, кстати, досталась нам по наследству от наших первобытных предков. Эмоции и ощущения ведут к формированию инстинктов и псевдоинстинктов. В них «отпечатываются» наши представления о «добре» и «зле».
Все, что мы воспринимаем, неизбежно вызывает эмоции. Какие эмоции возникают, определяется набором рефлексов и памятью. Причем все это происходит постоянно, применительно ко всему, что случается, происходит помимо нашей воли. Если итоговый эмоциональный «коктейль» дает положительную окраску, то мы трактуем явление, вызвавшее ее, как «хорошее», «доброе». И — наоборот.
Бывает, что мы испытываем сложные, противоречивые чувства: когда, например, природное желание отомстить сталкивается с воспитанным в нас человеколюбием, когда воспитанные в нас нормы морали вступают в противоречие с сексуальным влечением и желанием, и прочая, прочая, прочая...
Берусь утверждать, что рассуждения об абсолютном «добре» и абсолютном «зле» — это рассуждения, не учитывающие сути явлений. В природе нет добра и зла, нет четких законов, отделяющих одно от другого. Есть наши эмоции, возникшие как следствие естественного отбора. Есть общественная мораль (различная, кстати, у разных групп людей), трактующая, что хорошо, а что плохо, под действием которой возникают псевдоинстинкты, завязанные на все те же исходные эмоции. Есть процесс восприятия происходящих событий, распознавания их, и есть возникающая при этом эмоциональная картина, которая и показывает нашу оценку.
А где здесь место разума? Общественное мнение, пропаганда, убеждение со стороны других — все это, если не встречает у человека критического осмысления или хотя бы упрямства, откладывается воспоминаниями, рано или поздно формирующими псевдоинстинкт. Нетрудно проследить, как это происходит. Когда пропаганда хочет создать «образ врага», она называет его словами, имеющими негативную окраску, приводит рассказы о зверствах, убитых женщинах и детях. Это неизбежно приводит к тому, что такой «враг» уже ассоциируется с теми эмоциями, которые возникали по ходу восприятия пропагандистского текста. Причем нередко даже необязательно приводить какие- то факты, достаточно, упоминая «врага», использовать слова и фразы, которые будут вызывать неприятные ассоциации. С этого момента человек становится «зомбирован» — у него, как у собаки Павлова, уже выработался условный рефлекс, только выделяется не желудочный сок, а комплекс негативных эмоций. Если же человек в состоянии отличить факты от способа их подачи, то, заметив, что им пытаются манипулировать, он, скорее всего, испытает раздражение, которое проассоциируется уже с источником информации. В таких случаях пропаганда обычно дает обратный результат. Однако способность относиться к пропаганде критически присуща не всем и зависит от интеллекта человека и его осведомленности. В любом обществе только около десяти процентов населения в состоянии противостоять пропаганде.
Оценка «десять процентов» представляется достаточно объективной и подтверждается количеством «несогласных» в различных тоталитарных государствах, где «несогласность» не есть проявление некоего нигилизма, отрицание всего общепринятого, а результат более глубокого, чем у большинства, понимания происходящего. Судьба такого меньшинства в тоталитарных обществах незавидна. Например:
«— Хорошо, последний вопрос. При чем здесь башни ПБЗ? Почему они вам мешают?
Все неприятно засмеялись.
— Вот дурак,— сказал Лесник.— А туда же — базу ему подавай...
— Это не ПБЗ,— сказал Доктор.— Это наше проклятие. Они изобрели излучение, при помощи которого создали понятие о выродке. Большинство людей — вот и вы, например,— не замечают этого излучения, словно бы его и нет. А несчастное меньшинство из- за каких-то особенностей своего организма испытывают при облучении адские боли. Некоторые из нас — таких единицы — могут терпеть эту боль, другие не выдерживают, кричат, третьи теряют сознание, а четвертые сходят с ума и умирают... А башни — это не противобаллистическая защита, такой защиты вообще не существует, она не нужна, потому что ни Хонти, ни Пандея не имеют баллистических снарядов и авиации... им вообще не до этого, там уже четвертый год идет гражданская война... Так вот, эти башни — это излучатели. Они включаются два раза в сутки по всей стране — и нас отлавливают, пока мы валяемся, беспомощные от боли. Плюс еще установки локального действия на патрульных автомобилях... плюс самоходные излучатели... плюс нерегулярные лучевые удары по ночам... Нам негде укрыться, экранов не существует, мы сходим с ума, стреляемся, делаем глупости от отчаяния, вымираем...» (Стругацкий, и др., 2006).
У человека, понимающего, что происходит, человека, который видит, как ему скармливают пропагандистское вранье, как «зомбируются» люди вокруг, все это вызывает сильнейшие эмоции. Это и злость, и ярость, и негодование, и сострадание, и обида, и многое другое. Жить с этим многим невыносимо.
Что интересно, точно такое же раздражение испытывает человек, впитавший в себя мутные потоки пропаганды, когда ему пытаются дать трактовку событий, отличную от трактовки, воспринятой им. Причем его эмоции абсолютно искренны.
В одном исследовательском центре посадили в клетку шесть обезьян и к потолку в центре клетки подвесили банан. Как только какая-нибудь из обезьян пыталась достать банан, их всех окатывали из шланга холодной водой. Наконец обезьяны поняли, в чем дело, и оставили свои тщетные попытки полакомиться. Когда одну обезьяну убрали и на место ее поместили новую, та в первую же секунду полезла за бананом. Пять мокрых и замерзших обезьян, наученные горьким опытом, яростно набросились на нее, не желая снова отведать душа. Когда заменили вторую обезьяну, новенькая снова тут же полезла за бананом. Как вы догадались, картина повторилась: остальные пять тут же набросились на нее, причем сухая обезьяна — с особым рвением. Таким образом заменили по одной все шесть обезьян. И когда за бананом полезла последняя новенькая, предыдущие пять набросились на нее со всей яростью, на какую они были способны, искренне полагая, что этот банан — запретный. Почему? Ведь ни одна из них не испытала холодного душа? Потому что здесь — так принято.
Пропаганда, общественное мнение, устои общества — это очень сильные факторы, влияющие на формирование человека. Происходит импринтинг эмоций, то есть формируется та система ассоциативных связей, которая диктует, какие эмоции будет вызывать то или иное явление. Все это формирует наше «Я». Эмоции создают наше отношение к происходящему и тем самым формируют инстинкты и псевдоинстинкты. Если природные инстинкты — результат естественного отбора и направлены на реализацию поведения, благоприятного для размножения и выживания, то псевдоинстинкты могут, сколь угодно широко, модифицировать социальное поведение человека. К чему это приводит? Природа не позаботилась о том, чтобы человек был счастлив. С точки зрения естественного отбора, в норме наиболее целесообразно находиться в нейтральном состоянии, чтобы динамический диапазон эмоций, которые мы можем испытать, был как можно шире. Это способствует скорейшему обучению и скорейшей адаптации к меняющейся среде. Однако все мы хотели бы подправить естественный отбор и жить, обучаться при отсутствии сильных проявлений негативных эмоций — боли, страха, унижения. Да желательно и обезопасить себя от угроз со стороны внешнего мира и действий соплеменников. Собственно, этого мы и добиваемся, создавая общественное устройство, развивая его законы и правила, формируя наши псевдоинстинкты в соответствии с ними.
Во все времена действовал закон: «С волками жить — по-волчьи выть». Псевдоинстинкты всегда формировали модель поведения, способствующую выживанию и более или менее комфортной жизни в тех условиях, которые задавались окружающей социальной средой. То, что мы называем прогрессом,— это накопление системы правил социального поведения. Часть этих правил записана в законах, часть — заложена в устоях общества, в его морали.
Комфортность жизни всегда находится в противоречии с человеческими страстями и испытаниями, которые готовит нам внешний мир. Так, можно представить себе совершенно комфортное существование в шалаше. Но долго «рай в шалаше» продлиться не сможет. Появятся другие «шалаши», другие племена — и инстинктивное поведение вкупе с простейшими псевдоинстинктами толкнет людей на тропу войны. Очень соблазнительное правило «отнять и поделить» заработает на славу. Прогресс порождает правила, которые позволяют комфортно жить и минимизировать риск агрессии со стороны соседей или соплеменников. Те ценности, которые сейчас составляют понятие комфортной жизни,— это свобода, защищенность, достаток и т. п.
Наилучшая модель социальных правил, которая существует на сегодняшний день,— это демократия. Механизм достаточно сложный и долго налаживаемый, но доказавший свое превосходство. По ходу человеческого прогресса возникли такие образования, как государства: оказалось, что решения многих задач реализуются только при наличии централизованной системы, координирующей действия людей. И джинн тут же был выпущен из бутылки. Государства стали придумывать правила и насаждать их в виде псевдоинстинктов, которые имели целью не более комфортную жизнь граждан, а усиление государства как раз вопреки их свободе и правам. На обуздание джинна ушли тысячи лет. Только демократия смогла более или менее удачно примирить интересы государства и людей. Однако джинн мутирует и, прикрываясь видом демократии, подменяя понятия, то тут, то там вырывается на свободу.
Как и в природе, конкурентная борьба в человеческом обществе — единственное, что позволяет осуществляться процессу самооздоровления. Так, во всех странах средства массовой информации формируют множество стереотипов и псевдоинстинктов. Но в странах демократических доступна разная информация, изложенная с разных позиций. В странах же менее развитых — это позиция пропаганды, отражающая интересы государства или же человека, группы людей, партии, стоящих у власти. На примере многих государств (например СССР, Северной Кореи, Белоруссии и т. д.) видно, что пропагандистская машина в состоянии сформировать такую систему псевдоинстинктов, которая заставит людей совершенно искренне отдавать голоса на выборах за чудовищные, с точки зрения стороннего наблюдателя, правительства. Утешает только одно: такие государства оказываются экономически крайне неэффективными и рано или поздно умирают под грузом внутренних проблем.
Рассуждая о добре и зле, нельзя не сказать о том, что формирование человека не остановилось, оно постоянно продолжается. Но скорость и заметность изменений в обществе и, соответственно, в системе псевдоинстинктов значительно превосходит скорость и заметность изменения человека как биологического вида.
Однако мутации, наделяющие людей новыми свойствами, происходят постоянно. Мы можем наблюдать «неизбежный брак» — рождение детей с генетическими отклонениями. И еще одно явление есть следствие постоянных экспериментов природы: время от времени рождаются люди с новыми эмоциями — эмоциями, которых нет у нас с вами. Такая «лишняя» эмоция может сформировать некий новый инстинкт, повлиять на формирование обычных инстинктов, например в период полового созревания. Иногда это может проявиться в виде «невинных» странностей, иногда — значительно серьезнее. Мне кажется, что появлением маньяков мы во многом обязаны именно этому явлению.
Вы прочитали эту главу и не согласны? Более того, вы раздражены и хотите возразить? Задумайтесь для начала, чем вызваны ваши эмоции. Тем, что вы нашли логические противоречия, или же тем, что это не соответствует вашим устоявшимся представлениям?