Глава № N «Capricious child» – «Капризуля»

Глава № N

«Capricious child» – «Капризуля»

«Любой каприз ребенка есть его бунт против либо недостатка, либо – переизбытка внимания к нему».

Из воспоминаний и наблюдений бывшего ребенка.

Бабахнул Чернобыль.

Еще тогда.

Когда власть предержащие всем нам не то, чтобы говорили, что ничего страшного не случилось, но просто не говорили.

Ничего.

Выводя на первомайскую демонстрацию воодушевленные массы трудящихся.

И – параллельно – отправляя своих чад и домочадцев куда подальше.

От чернобыльского бабаха.

Земля же, как известно, слухами полнится.

Любая.

Что населена людьми.

Особенно – встревоженными.

Даже не столько за себя, сколько – за своих детишек.

И это – нормально.

Даже в самой ненормальной ситуации.

Более того, в ней – особенно.

В той ситуации на улицах и площадях Киева, бродя по ним хоть целый день, невозможно было увидеть ни одного ребенка, ни одной мамы с детской коляской: детей вывезли.

Родители.

Кому куда удалось.

Чем дальше, тем лучше.

Так и герой этой главы – шестилетний мальчуган по имени Егор был благополучно вывезен аж в Псковскую область, в деревню Литвинково: к гостеприимным родителям жены брата мамы Егора.

Почти как на дачу.

Ведь там флора и фауна произрастают и процветают во всем своем почти первозданном великолепии: трава-мурава буйствует; козочки идиллически пощипывают ее вместе с буренками; поросята упоительно хрюкают, утята уморительно крякают; котята и кутята самозабвенно носятся друг за другом и гоняются за своими собственными хвостиками.

Красотища!

Где еще дитя «асфальтовых джунглей» может столь привольно общаться с дитятями Природы?!

Нравится?

Кнут тебе в руки.

Как говорится, иди и паси.

И вот уже наш шестилетний «мужичок с ноготок» – в фуражке, фуфайке и резиновых сапогах.

Все – как минимум, на четыре размера больше, чем он вырос.

Пасет.

На лугу.

Стадо.

Всем на радость и на пользу: и крупному рогатому скоту, и его престарелым – других-то в деревне уж давно не осталось – хозяевам.

Вот в таком виде и застал своего сына его папа, приехавший на смену маме, чей очередной отпуск к тому времени уже был исчерпан.

Приехал, разгрузился от подарков и гостинцев, и, естественно, на луг.

Где его сынуля с кнутом пасет буренок с колокольчиками на шеях.

«Сыночка, привет!», – кричит с пригорка папаша.

«А, папа. Погоди. Я – сейчас», – ответствовал серьезный шестилетний мужчина в картузе и прочих, соответствующих его новоприобретенному ответственному статусу, причандалах.

«Куда пошла, ?шь твою медь!», – это – Человек-с-кнутом корове.

И та, бедолага, уписавшись с перепугу, – со всей доступной ее стати и габаритам прытью – метнулась из прибрежных к озеру кустов, куда ее занесла нечистая сила.

«Сына, чего ж ты так ругаешься?», – не совсем отойдя от пережитого им лексического удара, вопросил спустившийся с пригорка папаша Егора.

«Папа, я не ругаюсь, а так разговариваю. По-другому они (то бишь, коровы – прим. автора) не понимают. Так мне сказали».

«Вот так так…», – подумалось папаше – «издержки первозданности».

«C этим что-то делать надо, надо что-то предпринять», – глубокомысленно изрек он – про себя.

Тут и подсказка подоспела: с высоты холма, на котором была расположена скромная обитель деда Коли и бабы Мани виднелись золоченые купола Святогорского монастыря.

Да, да, того с?мого, где нашел свое вечное упокоение мятежный Александр Сергеевич.

Пушкин.

Ныне это место так и называется: Пушкинские горы.

Увидено – сделано.

Едем.

Серповидный месяц – на небо – буренок – по домам.

Благополучно сдав кнут, прочие причандалы и полномочия своему семилетнему сменщику, привезенному родителями из Питера к бабушке – на парное молоко, Егор стал тщательно готовиться к завтрашней поездке.

Пистолет (с пистонами) – в сторону: будем надеяться, что не пригодится.

Фонарик – на всякий случай – в рюкзачок.

Фляжку с водой – тоже.

Перочинный ножик, спички, компас – мало ли что? – туда же.

Рогатку… ее-то лучше, чтобы папа совсем не видел.

Бутерброды баба Маня обещала соорудить завтра спозаранок.

Со свежеиспеченным в печи хлебом.

Вроде бы – все.

Можно ложиться спать.

Пораньше.

Ведь завтра – в поход.

Спокойной ночи.

…

В деревне будильник не нужен.

Всякая живность живо разбудит.

С утра пораньше.

Безо всякого будильника.

Баба Маня хлопочет у печки.

Порядок.

Завтрак – на столе.

Бутерброды готовы и упакованы.

Необходимые наставления по поводу дороги и опасностей, гипотетически подстерегающих на ней, получены – в путь!

Долго ли, коротко ли, папа с сыном шли-шли, и, наконец, дошли.

Возле центральных ворот Святогорского монастыря – вереница экскурсионных автобусов, из которых постоянно высаживаются туристы. Преимущественно – пожилые западноевропейцы.

Оживленно гогочут.

Интенсивно фотографируют.

Вычурно позируют.

Белозубо фотографируются.

В основном – на фоне памятника (см. ниже).

Интересно, есть ли среди них потомки Дантеса?

– Папа, а кто убил Пушкина?

Вот только этого вопроса папе Егора сейчас не хватало!

Придется как-то выкручиваться.

Да так, чтобы у сына не возник синдром французофобии.

«Видишь ли», – начинает говорить папаша, еще не имея представления, чем он закончит свой спич.

– Пушкина убил Дантес.

– А на его могилу люди тоже носят цветы?

– Нет. Не носят. Даже прямые его потомки (см. фото надгробной плиты на могиле Жоржа Шарля Дантеса в городе Сульце, что во Франции – прим. автора).

Уфф, вроде бы как выкрутился.

– Правильно делают. У нас деньги есть?

– А сколько надо?

– Чтобы хватило купить цветы.

– Есть.

– Давай.

Дал.

«Это тебе за твои сказки», – сказал шестилетний Егор, тщательно укладывая купленный им букет к подножию памятника навечно тридцатисемилетнему Пушкину.

Ничего лишнего.

Только личное.

Не будем и мы эксплуатировать лишние слова.

Просто помолчим.

А потом вернемся к нашим поточным делам.

Егор – пасти коров.

Его папа – косить траву.

В качестве будущего сена (господи, как эти местные косари это так делают, что к концу дня у них поясница не отваливается? Особенно – с правой стороны, откуда косу заносишь?! Да и с левой – тоже).

Все.

Решено.

На следующие выходные Егора едем в Питер.

В «гордый город на Неве».

Сказано – сделано.

Едем.

Сборы были недолгими.

В отличие от дороги.

Ну, да ничего.

Асфальт плавно стелется под колесами «Икаруса».

Почетный караул корабельных сосен выстроился по обе стороны трассы.

Сама же она устремилась в створ триумфальной арки, образованной дугой разноцветно сияющей радуги.

Вся природа прозрачно намекает пассажирам автобуса, что они мчатся вместе с ним не иначе, как в сказку.

Так и есть.

Прибыли.

Вот она – сказка!

Тут – крылатые львы (см. фото).

Там – сказочные дворцы.

Здесь – почти воздушные з?мки.

Ходи и глазей.

И вдруг – нежданно-негаданно: «Стоп. Никто никуда дальше не пойдет».

Кто это сказал?

– Это сказал я, Егор. Никто никуда дальше не пойдет, пока ты, папа не купишь мне во-он тот синий шлем.

Шлем как шлем.

Мотоциклистский.

Выставлен, по-видимому, для украшения витрины. Какого-то магазина. На Невском проспекте. Ну, выставлен себе и выставлен. Но вся беда в том, что провозглашен ультиматум: «Ни шагу ни вперед, ни назад без этого шлема».

– Зачем он тебе??! Ведь ни у меня, ни у тебя, ни у мамы нет мотоцикла!

– Надо.

– Кому?

– Мне.

– И что ты с ним собираешься делать.

– Носить.

– Где?!

– На голове. Мотоцикла у меня нет. Пока. Зато голова – есть. Уже.

Вот так.

Для незадачливого папаши наступил критический момент.

Вопрос уже сто?т.

Ребром.

«Что делать?».

Если отказаться покупать этот самый злосчастный шлем, то – скандал.

Скорее всего – в виде истерики.

С воплями и коллоидами.

Исторгаемыми и источаемыми – все знают откуда.

Согласиться же покупать эту синюю блестящую ненужность – значит обречь себя на беспросветную непонятность: что с этим злополучным шлемом делать.

И сейчас, и – потом.

Как говорят в таких случаях шахматисты, «цугцванг» (нем. Zugzwang «принуждение к ходу» – положение в шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции).

К счастью, жизнь богаче шахмат.

Она несводима к формализованным позициям.

Ищущий да обрящет

Во всяком случае, стоит на сие надеяться.

Пусть даже это сие будет ничем иным, как Счастливым Случаем.

И Он пришел.

Вожделенный.

Как только, следуя Принципу Наименьшего Зла, папа Егора направился вместе с сыном ко входу в магазин, в чьей витрине так коварно и искушающее торчал злосчастный мотоциклистский шлем, как на пороге возникла Добрая Фея.

В обличии и наряде дородной Продавщицы Мороженого.

«Мороженое! Мороженое! Кому мороженого? Эскимо на палочке и без палочки! Крем-брюле! Пломбир в брикетиках и в стаканчиках!».

Ура-а-а!

Да здравствует питерское мороженое, самое мороженное в мире!

– Так, Егор, ты хочешь мотоциклистский шлем?

– Да, хочу.

– А я хочу мороженого. Сейчас пойду и куплю себе у вон той пожилой снегурочки. Тебе брать?

Пауза.

И – затем – решительное резюме: «Два!».

Вот вам и «цуг-цванг».

Мнимый.

Если Вам кажется, что выхода нет, то это означает лишь то, что Вы чего-то не заметили.

Раз у Егора в каждой руке оказалось по брикетику мороженого, то идти к прилавку с ними уже, по крайней мере, неприлично.

Значит, что?

Значит, что надо погулять, пока мороженое не съестся.

Только теперь папа с сыном гулять уже будут по-другому: папа – пешком, сын – верхом. На плечах у папы. На голову которого в два ручья стекает мороженое. Жизнь налаживается!

Вот такой «happy end» оказался у этой истории.

С географией.

И – с психологией «нежного возраста».

Могло все завершиться иначе?

Совсем иначе?

Вполне.

Не спохватись вовремя папаша Егора, и не подумай он – про себя: «А не дурак ли я?».

Ну, не то чтобы совсем дурак, но, по крайней мере – непутевый.

Ведь как можно было не заметить, что шестилетний Человек, хотя он уже и с большой буквы, но анатомо-морфологически и физиологически он еще вполне маленький.

И он очень устал с дороги.

Проголодался.

Ему бы умыться, поесть да отдохнуть, а тут его непутевый оголтелый папа таскает его за ручку по всему Невскому проспекту.

Ведь они с папой находились хотя и в одном и том же месте, но – в совсем неравных условиях.

И досталось им разное.

Как в сказке.

Про вершки и корешки: папе – вершки (виды на шпиль Адмиралтейства, на памятники фельдмаршалам М. И. Кутузову и М. Барклаю-де-Толли возле Казанского собора, и т. д., и т. п.), а сыну… ноги, ноги, ноги.

Чьи-то.

Ну, и то, что чуть выше.

У них же.

И этим практически исчерпывалось все доступное шестилетнему человеку обозревание.

Ну, и как ему после этого было не взбунтоваться??!

Да и какие могут быть прогулки на голодный желудок?

Теперь же все по-другому.

С высоты почти в полтора человеческих роста можно с неподдельным интересом рассматривать местные достопримечательности.

Особенно – если у тебя в каждой руке – по брикету мороженого.

Заметьте: новые сандалики, купленные перед отъездом из Киева, при путешествии верхом уже практически не натирают те места, которые до того натирали.

На фоне таких маленьких, но весьма ощутимых радостей тяга к покупке мотоциклистского шлема сначала значительно ослабла, а попозже и вовсе угасла.

Ведь понятно, почему возник сыновний ультиматум недогадливому папаше: папа создал неприемлемую для сына обстановку, сын постарался ответить папе тем же.

Разумно?

Не факт.

Но факт, что спровоцировано.

Папой.

Ведь любой каприз ребенка, или, по крайней мере, то, что взрослыми так называется, есть проявление страданий, или же, по меньшей мере, дискомфорта, испытываемого не-взрослым.

Жарко/холодно, хочется есть/пить/спать, усталость от хождения/стояния (возле папы, страстно обсуждающего перипетии вчерашнего матча со встретившимся на улице таким же футбольным болельщиком, как он, подле мамы, ведущей во дворе оживленную беседу с соседкой бог весть о чем), в конце концов, просто скучно – вот вам далеко не полный перечень тех состояний не-взрослого, каждое из которых вызывает у него протест. Выражающийся в форме того, что взрослыми квалифицируется как каприз.

Не будем забывать и о ревности.

Приходилось ли Вам удивляться, почему это ребенок, если он отправляется в путешествие – куда угодно – с одним из родителей, то ведет себя задорно, весело и радостно, если же с обоими, то становится ершистым, колючим и дерзким?

Да?

Не стоит удивляться.

Это – вполне нормальная реакция нормального человека.

Ведь он, отправляясь с родителями в путешествие, надеялся, что они будут общаться преимущественно с ним.

А что же они?

А они стали вести нудные для него разговоры практически исключительно друг с другом.

Как будто до сих пор еще не наговорились.

И после работы, и – по ночам.

Как Вы понимаете, ничем хорошим это не закончится.

Обязательно будут капризы.

Как действия назло.

Как месть.

За недовнимание.

Уважаемые родители!

Дождитесь, когда ваш ребенок уложится спать, и общайтесь тогда между собой хоть всю ночь напролет.

Но если уж вы с ним выбрались – куда угодно – то, будьте любезны, не делайте из него третьего лишнего: он будет переживать.

Очень болезненно.

И реагировать соответственно.

«Так что же», – спр?сите Вы – «никуда не ходить втроем вместе: папе, маме и сыну/дочке?».

Ходите.

Пожалуйста.

Куда угодно.

Вшестером.

Вы – семьей, и ваши друзья – тоже семьей.

Взрослые тогда смогут общаться между собой, а не-взрослые – тоже, соответственно, между собой.

В таком случае идиллия отношений будет обеспечена.

Хотят ваши родственники и друзья поздравить вашего ребенка с Днем его рождения?

Добро пожаловать!

Конечно же, пусть приходят.

С их детьми.

Близкими по возрасту вашему ребенку.

А вы в таком случае накрываете не один стол, а два – каждый для своего возраста.

Весьма желательно – в разных комнатах.

И не будут тогда взаимотяготить: ни взрослые не-взрослых, ни – наоборот.

Будет ли в таком случае стремление покапризничать?

Да, конечно.

Проявляемое со стороны не-взрослых гостей именинника: им жутко будет не хотеться уходить домой. Даже когда время будет достаточно позднее.

И имениннику будет не хотеться, чтобы его гости расходились по домам.

Однако и он, и они будут сдерживать свои эмоции.

Максимально.

Чтобы никому из взрослых не подумалось, что их дети – маленькие.

На пикнике, на шашлыках на природе – тоже самое.

Там взрослым не придется уделять не-взрослым повышенного внимания: все сами самоопределятся с тем, чем им заняться.

Ко всеобщему удовольствию.

Если с родителями капризоопасных не-взрослых мы с Вами, уважаемый Читатель, более или менее разобрались, то с бабушками-дедушками дело обстоит значительно сложнее.

В силу их гипертрофированной любви к внуку/внучке дедушки-бабушки обрушивают лавину своего обожания на ни в чем не повинного внучечка/внучечку.

Особенно, если бабушек-дедушек много, а внучат мало.

Что сейчас становится явлением все более и более распространенным.

Напряжение конкуренции между различными кланами бабушек-дедушек за симпатии одних и тех же внучат зашкаливает, и подчас достигает силы, угрожающей и физическому, и психическому здоровью последних.

«Скушай то, отведай это», – и попробуй отказаться: ведь все предлагаемое на самом деле необычайно вкусное и состряпанное от всей души.

Как обезопасить своего ребенка от безудержного стремления бабушек-дедушек реализовать их жизненное кредо: «Все лучшее – внучечку/внучечке!»?

Да так обезопасить ребенка, чтобы не обидеть при этом бабушек-дедушек??

Чтобы, вырвавшись из когтисто-лапистой, клыкасто-зубастой хватки Химеры Воспитания детей не попасться на коготь или на клык Химеры Воспитания бабушек-дедушек??

Вот задачка, так задачка!

Может быть, у нее вообще нет решения (ввиду чрезвычайной ее сложности)?

И она не-раз-реши-ма, как задача построить perpetum mobile?

Ничего подобного!

Решение есть.

И – не слишком сложное: найти общее занятие.

Для бабушек-дедушек вместе с их внучатами.

И – увлечь им.

Например, рыбалкой.

Внука.

С помощью деда – заядлого рыболова-удочника.

Или – подбором и реализацией бабушкой со внучкой выкройки для любимой куклы.

Или – собиранием вишни – ведь вон ее сколько уродило!

Где деду с бабой всю собрать?!

Так что, тебе, внучок, бидончик – на тесемочку, тесемочку – на шею, и – «вперед, и вверх, а там»…

А там внучк? ждет заслуженная награда: когда он соберет все вишни с нижних ярусов, то на самом верху – ни с чем не сравнимое лакомство!

Вы когда-нибудь пробовали вишни, что растут на самой верхушке вишневого дерева?

Нет??!

Считайте, что вся та жизнь, которую Вы прожили до сих пор, прожита Вами зря.

Там, на самой верхотуре, куда без стремянки ну никак не добраться, растут сморщенные от солнечного света и тепла вишни.

Почти черного цвета.

Сладость их неописуема!

В бидончик они не попадают: просто не успевают донестись до него, поскольку съедаются, как только сорваны.

Слава Природе, умеющей создавать такие шедевры!

Какие там капризы?!

Бидончик давайте!

На тесемочке.

И – стремянку.

Повыше.

И – понадежнее.

Ну, хорошо.

С теми бабушками-дедушками, которые живут посреди садочка «вишневого коло хаты» все, вроде бы, понятно. А как с теми, кто без садочка? В урбанистических крупнопанельных домах? Им-то что делать с внучатами? В лото играть? Не станут продвинутые внучата погрязать в такую дремучую архаику. И, честно говоря, правильно сделают.

Тогда – что?

А тогда – вот что.

Тогда – мастерить.

Вместе с дедушками.

И – под их чутким руководством.

Что мастерить?

А – все.

То, чем интересно потом будет пользоваться.

От воздушных змеев, и – до самокатов.

Таких – знаете? – что на шарикоподшипниках.

Вместо колес.

Грохоту, конечно, от них, когда на них самокатятся, – что от автомобиля «Ferrari» без глушителя.

Зато удовольствия – намного больше!

Ведь ездока на самокате с шарикоподшипниками вместо колесиков видят все.

В отличие от водителя «Ferrari» без глушителя.

Да, собачки разных пород, выгуливаемые во дворе своими хозяйками неопределенного возраста, будут захлебываться собственным лаем.

Да, бесхозные коты, вздыбив шерсть на своих загривках, будут разбегаться от самокатчика врассыпную.

Но сверстники-то, сверстники обладателя САМОКАТА будут сбегаться!

Со всех обозримых окрестностей.

Как пчелы на мед.

И – предлагать обмен.

На их взгляд, эквивалентный.

Например, выменять вожделенный самокат на папин цейссовский бинокль двенадцатикратного увеличения.

Ни к чему это.

Лучше организовать производство самокатов силами самих будущих самокатчиков.

Под руководством и при непосредственном участии дедушки-умельца и его внука.

А потом провести на достаточно безлюдной аллее ближайшего парка многодневную гонку: «Тур де парк».

На только что смастеренных самокатах.

И наградить победителей и призеров.

Медалями.

Только что смастеренными.

Дедушкой-умельцем, его внуком и примкнувшими к ним соучастниками сего действа.

Как Вы думаете, захочется ли внуку уезжать домой от такого деда?

Дорогие бабушки и дедушки разных кланов одних и тех же обожаемых внучат!

Конкурируйте между собой!

За благосклонность ваших внучков и внучечек и за их стремление приезжать к вам как можно чаще и гостить у вас как можно дольше.

Не пытайтесь купить их любовь к вам за ваши деньги.

Поскольку всех возможных подарков все равно не купишь, а только раздразнишь одариваемого, провоцируя его на бесконечные и безудержные капризы.

Да здравствуют дедушки-бабушки, стремящиеся и умеющие изобретать увлекательное для своих внучат!

Ведь состояние увлеченности – лучшее противодействие против всякой социальной инфекции, в том числе – против капризничания.

И, как говорится, «Let it be!».