Психолингвистические особенности «красивых» текстов

«Красивые» тексты – это тексты, которые описывают переживания и страдания героя, а чаще героини, оказавшейся в необычных обстоятельствах. В них большое внимание уделяется внешнему выражению эмоциональных переживаний.

Они близки «веселым» текстам тем, что в них тоже большое количество действующих лиц и обилие диалогов. Но если в «веселых» текстах герои преуспевают, не волнуясь и не переживая, то в «красивых» текстах речь идет преимущественно о страданиях и унижениях, о частой смене настроения. В них много красочных описаний, необычных и нередко драматических событий.

Само название этих текстов – производное от существительного «красивость» (чисто внешняя красота, украшения с притязаниями на красоту, по Ожегову; в английском языке этому соответствует слово beauteous в отличие от beautiful),), нежели от слова «красота». Такой стиль описывает Л. Н. Толстой в статье «Что такое искусство?». Некая «не умная, но цивилизованная <…> дама» читала ему сочиненный ею роман. «В романе, – пишет он, – дело начиналось с того, что героиня в поэтическом лесу у воды в поэтической белой одежде, с поэтически распущенными волосами, читала стихи. Дело происходит в России, и вдруг из-за кустов появляется герой в шляпе с пером a la Guillaume Tell (так и было написано) и с двумя сопутствующими ему поэтическими белыми собаками. Автору казалось, что все это очень поэтично» (Толстой, 1985, с. 209).

Комментируя это высказывание писателя, Л. С. Выготский пишет, что даже если бы роман был написан художественно, если бы автор смогла нас «заставить почувствовать белую собаку и распущенные волосы и шляпу с пером <…> тем нестерпимо пошлее был бы роман» (Выготский, 1987, с. 62).

По мнению Л. Н. Толстого, одним из приемов такого «подобия искусства» состоит в том, чтобы описать «до малейших подробностей внешний вид, лица, одежды, жесты, звуки, помещения действующих лиц со всеми случайностями, которые случаются в жизни». Другой прием – это «воздействие на внешние чувства <…> то, что называется поразительностью, эффективностью (по-видимому, имеется в виду эффектность. – В.Б.)».

Еще один прием, по мнению Л. Н. Толстого, – это «занимательность», которая состоит в том, что в «романе описывается египетская или римская жизнь, или <…> жизнь приказчиков большого магазина». Л. Н. Толстой описывает и возможный результат восприятия таких текстов: читатель заинтересован и этот интерес принимает за художественное впечатление (Толстой, 1985).

Для того чтобы была яснее специфика сюжетных и образных построений данного типа текстов, приведем краткое содержание двух типичных текстов.

Одним из них является повесть Б. Гимараенса «Рабыня Изаура». Написанная в сентиментальной бразильской традиционной манере «слезы сердца», изданная в 1875 году, по словам автора послесловия, она взволновала самые широкие массы читателей.

Очаровательная и несчастная Изаура, претерпевает невероятные мучения и унижения потому, что щепетильность и деликатность ее натуры, честность и искренность сердца сталкиваются со злодейством и жестоким оскорбительным издевательством со стороны рабовладельца Леонсио. После неудачной попытки выкупить ее у имеющего похотливые притязания развратного и разнузданного ее хозяина отец уводит Изауру от него. Леонсио дает объявление в газете с описанием беглянки.

Гонимые обществом, отец и Изаура поселяются в тихом городе, но волей судьбы в нее влюбляется отпрыск знатной и богатой семьи с благородным выражением лица Алваро. Оказавшись жертвой гнусного предательства со стороны некоего ничтожного Мартинио, Изаура опять, словно беззащитный заяц, попадает в когти снедаемого роковой и неукротимой страстью и похожего на хищного ястреба с окровавленным клювом Леонсио. Но обладающий живым воображением и впечатлительным сердцем Алваро скупает за половину цены все векселя предававшегося излишествам и безумствам хозяина Изауры. Величественной и обольстительной рабыне даруется свобода. Леонсио обесчестен и предпочитает позору смерть.

Финальная фраза повести «Выстрелом из пистолета Леонсио разнес себе голову» нисколько не похожа на финалы «темных» или «печальных» текстов, она лишь усиливает мелодраматичность этого произведения.

Можно очень негативно оценивать такого рода тексты, но не признавать за ними право на существование только потому, что рассчитаны они на «непритязательного» читателя, было бы, на наш взгляд, неверно. Тем более важным представляется их психологический анализ, что такого рода тексты совершенно выпадают из научного рассмотрения.

В качестве еще одного примера «красивого» текста рассмотрим повесть В. Железнякова «Чучело». Повесть построена как рассказ героини (Бессольцевой Лены) своему дедушке (Николаю Ивановичу) о тех (необычных) событиях, которые произошли с ней в школе. Этот прием – представление событий в жанре рассказа-исповеди – характерен для «красивых» текстов.

Лена приехала в маленький городок недалеко от Москвы и пошла в новую для нее школу. В классе объявляют, что школьников во время осенних каникул повезут в Москву. В последний день занятий ребята решили вместо урока пойти в кино. Случайно мальчик, который нравился героине (Димка), вернулся в класс, где его застала учительница (Маргарита Ивановна). Димка говорит учительнице о планах ребят – предает их. Школьники лишены долгожданной поездки. Подслушавшая тот разговор Лена берет вину на себя, и за это ее начинают преследовать одноклассники, всячески оскорбляют ее, насмехаются. Лена упрашивает дедушку увезти ее из города. В день отъезда дедушка дарит городу коллекцию картин своего предка и в том числе картину, где изображена девочка XIX века, очень похожая на героиню. Ребятам становится стыдно, тем более что они узнают имя настоящего предателя.

В «красивых» текстах нами обнаружены различные индикаторы истероидной акцентуации.

Имя собственное

Главным персонажем в «красивых» текстах обычно бывает женщина, которая оказывается во всевозможных трагических ситуациях. Названия текстов также достаточно часто содержат имена – «Дженни Герхард», «Сестра Керри» у Т. Драйзера; «Приключения Тома Сойера» М. Твена; «Габриэль Конрой» у Ф. Брет-Гарта; «Лелия» Ж. Санд.

Внешний вид

Важной характеристикой «красивого» текста является внешность персонажа. Вот, в частности, как характеризуется главная героиня повести Ж. Б. Гимараенса:

Из поместья сеньора Леонсио Гомеш де Фонеска, муниципальный округ Кампус, провинция Рио-де-Жанейро, бежала рабыня по имени Изаура со следующими приметами: цвет кожи светлый, лицо нежное, как у любой белой женщины, глаза черные и большие, волосы того же цвета, длинные, слегка вьющиеся, рот маленький, розовый, красиво очерченный, зубы белоснежные и ровные, нос прямой, талия тонкая, фигура стройная, рост средний. На левой щеке маленькая черная родинка, над правой грудью след ожога, очень похожий на крыло бабочки. Одевается со вкусом и элегантно, хорошо поет и виртуозно играет на пианино. Так как она получила прекрасное образование и обладает хорошей фигурой, где угодно может сойти за свободную сеньору из хорошего общества. <…>.

(Это текст объявления, которое поместил Леонсио в местной газете о своей сбежавшей рабыне.)

Характерно, что современные объявления о знакомствах также обладают чертами «красивых» текстов.

28/163/56, красивая, стройная, темноволосая, сероглазая, приятная, женственная, гуманитарное образование, умеющая создать уют, хочет встретить порядочного, делового, весьма обеспеченного, нежадного мужчину. Москва, 113534. Пас. №…

(Газета «Из рук в руки»)

Образное воображение героев «красивых текстов» явно предшествует логическим рассуждениям.

– Вероятно, вы живете не один? В вашей хижине есть еще кто-нибудь?

– О да! Я поселился здесь не один. Со мной… Прежде чем мустангер закончил свою речь, в воображении Луизы встал образ девушки ее лет, с бронзовым оттенком кожи, с миндалевидным разрезом глаз. Зубы у нее, должно быть, белее жемчуга, на щеках алый румянец, волосы как хвост Кастро (лошади. – В.Б.), бусы на шее, браслеты на ногах и руках, замысловато вышитая короткая юбочка, мокасины с бахромой на маленьких ножках. Таким представила себе Луиза второго обитателя хижины мустангера.

<…> Мой молочный брат очень общительный человек.

– Ваш молочный брат?

(М. Рид «Всадник без головы»)

Гонения

Героиня часто испытывает унижения, страдания. По ходу развития сюжета ее оскорбляют, издеваются над ней, но и без этих проявлений плохого к ней отношения она чувствует себя несчастной, страдающей, гонимой.

Одним из немногих русских писателей, писавших «красивые» тексты, был Н. С. Лесков. О его поведении (как человеческом, так и писательском) Д. С. Лихачев писал, что «он был оскорблен и оскорблял сам», что вполне укладывается в модель поведения истероидной личности.

Герой «Левши» – неубранный и в пыли тульский мастер становится известным государю за то, что смог подковать блоху. Попав в Лондон, он также оказывается в центре внимания. По возвращении без тугамента <здесь: без документа, паспорта. – В.Б.> в Россию он как человек неведомого сословия оказывается ограбленным и избитым и умирает в коридоре больницы. Фрейм 'незнатного рода, но благородный человек страдает от оскорблений' проявляется в этом тексте в полной мере.

Как правило, с героями происходят трагические события, которые меняют их жизнь в худшую сторону (автомобильная катастрофа в начале карьеры Клайда Гриффитса из «Американской трагедии» Т. Драйзера; попадание в плен путников дилижанса в повести Г. де Мопассана «Пышка»). Но иногда они могут и улучшать положение (заболевание певицы, вместо которой выступает героиня в кинофильме «Мое последнее танго» – частое начало оперетт).

Манерности поведения героини сопутствует провокационность ее сексуального поведения. Быстрая перемена настроения не позволяет ей, однако, оставаться последовательной, а лишь превращает в ее сознании истолкование адекватной (для мужчины) реакции как домогательство и преследования.

Мало кто из читателей, прочитав нижеследующий отрывок, сможет угадать его автора.

– Мадемуазель, – обратился к ней чрезвычайно почтительным тоном Роден, – вы, несомненно, обманываете меня, представившись мне как ищущая место служанки. Это никак не вяжется ни с вашим прекрасным сложением, ни с вашей нежной кожей, ни с вашими сияющими глазами, ни с вашими великолепными волосами. Ваша безупречная манера общения безусловно превосходит то, что необходимо особам, идущим в услужение. Нет, мадемуазель, столь щедро одаренная природой, вы не можете быть жертвой роковых обстоятельств, вы не из тех, кому пристало выслушивать приказания, скорее я могу ждать от вас распоряжений и с готовностью исполнить их.

Несмотря на явную принадлежность к «красивому» тексту, такому на первый взгляд нежному и романтичному, данный отрывок взят из романа Донасьена Альфонса Франсуа де Сада «Новая Жюстина». Не останавливаясь на вопросе об эротике в литературе, отметим, что тексты маркиза де Сада носят явно эпатажный характер.

Эмоциональность

В «красивых» текстах имеется значительное количество метафор и эпитетов со значением большой степени выраженности признака.

С детских лет она проявляла полную независимость. Ей свойственна была смелость, граничащая с безрассудством, едва ли можно было надеяться, что она посчитается с обычаями своей среды.

(М. Рид «Всадник без головы»)

При этом не обязательно даются описания самих действий, может быть только предположение об их возможности.

В «красивых» текстах огромное количество прилагательных и наречий с семой 'необыкновенный': На словообразовательном уровне необходимо отметить частое употребление превосходной степени имен прилагательных: сочнейший, сильнейший; самый совершенный. Приведем основные группы с достаточно близкими значениями, которые мы обнаружили в повести «Чучело»:

НЕОБЫЧНЫЙ: интересная паутина, интереснейшие истории о разных людях, необыкновенное лицо, редкостные люди, особенный город, особенные люди, причудливые костюмы, сказочный дворец.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ: замечательные истории; замечательный человек; чудная, восхитительная бабушка.

ИНТЕНСИВНЫЙ: ошеломляющее впечатление, чудовищная история, предельная преданность.

Оценка в тексте, как известно, представляет собой функционально-семантическую категорию, передающую отношение к действительности. Оценки могут быть интеллектуальными, рациональными или эмоциональными (иррациональными). В «красивых» текстах они преимущественно эмоциональные, логические встречаются очень редко.

Герои «красивого» текста ведут себя очень импульсивно, спонтанно, эмоционально. Их чувствам присуща быстрая переменчивость:

И наконец, веселая и оживленная, она уехала. Но ее оживление было мимолетным. Приподнятое настроение, вызванное новизной впечатлений, исчезло. Снова она глубоко задумалась. И вдруг у нее мелькнула мысль, которая обдала ее сердце мучительным холодом. Печаль, омрачившая ее лицо, была вызвана <…> (тем, что. – В.Б.) весь день Морис Джеральд был с ней только вежлив и корректен.

(М. Рид «Всадник без головы»)

Причина для смены настроения самая простая: на героиню недостаточно обратили внимания. Обычная смена настроения от печали к радости и от нее к досаде дается через внешнее выражение.

Казалось, ни ясное утро, ни пение птиц не радовали ее – тень печали лежала на прекрасном лице. <…>

Из зарослей появился всадник <…>

Воображаю, как возмутились бы наши пуританские мамаши (если бы героиня также ездила верхом. – В.Б.). Ха-ха-ха! можно представить себе их ужас!

Но смех сразу оборвался. Выражение лица креолки мгновенно изменилось, словно кочующая тучка заволокла диск солнца. Но это не была грусть, которая перед этим омрачала лицо девушки, хотя, судя по внезапно побелевшим щекам, ею овладело не менее серьезное чувство. <…> Тень набежала на лицо креолки. <…> Эта тень была вызвана не удивлением, нет, – совсем иным чувством, мыслью гораздо более неприятной. <…> «Неужели же, неужели это она?»

Быстрая смена эмоций мотивируется как происходящими вокруг событиями, так и «чисто внутренним» состоянием персонажа:

Пока больной чувствовал, что ему грозит смерть, он был как будто мягче к окружающим. Но это длилось недолго. Как только Колхаун почувствовал, что начинает выздоравливать, к нему сразу вернулась вся его дикая необузданность, усиленная горьким сознанием недавнего поражения (во время дуэли. – В.Б.).

(М. Рид «Всадник без головы»)

Нередко герой/героиня домысливает чувства, которые могут стоять за тем или иным внешним проявлением (так сказать, чтение мыслей).

Что промелькнуло в его взгляде? Гнев? Замешательство? Одобрение? Сначала он нахмурился, потом лицо его просветлело. Какой-то груз упал у него с души, когда он смотрел на Эван, идущую по больничному коридору, и с улыбкой типа «будь я проклят» Линк направился следом.

(Кэрол Дин «Мечты не ждут»)

Сами мысли героев «красивых» текстов достаточно размыты:

У мустангера было три мысли – вернее, три чувства, когда он следил за этим прыжком (героини. – В.Б.). Первое из них – изумление, второе – преклонение, третье не так просто было определить. Оно зародилось, когда прозвучали слова: «Мой мустанг мне слишком дорог» (а он был подарен ей мустангером. – В.Б.).

(М. Рид «Всадник без головы»)

В целом чувства и эмоции импульсивных героев группируются вокруг нескольких смыслов:

БЕСПОКОЙСТВО: ужас, страх, тревога (встревоженный, настороженно, испуг(анный), (охваченный испугом), паника, отчаяние, угнетать, (угнетающе, гнетущий), возбужденно, нетерпение, нетерпеливо, напряженно, изнеможение; волнение, озабоченность, беспокойство, замешательство, рассеянность, недоумение (недоумевать), растерянность (-ный, – но), задумчиво(сть), колебаться, сомнение, оцепенение, поражать, взволнованно (-ый).

СПОКОЙСТВИЕ, которого гораздо меньше и которое очень показное: беззаботно, непринужденно, успокоение, утомленный.

ИЗУМЛЕНИЕ: удивление (удивить[ся]), изумление, интерес, подозрение, любопытство, озадачен(ный), поражать (поразить).

ОБИДА: досада, обида, стыд, стыдно, позорный.

УВЕРЕННОСТЬ: самообладание, уверенность, верить, уверенный, бодрость, надежда.

Происхождение

Миропонимание героини во многом определяется ее сословной принадлежностью. Как правило, она принадлежит к классу «униженных и оскорбленных»: живет в провинции, в грязном районе города, работает прислугой или по найму. Но в душе она полна благородства и самоуважения. Если же она родилась в знатной семье и ее окружает роскошь, то она, в свою очередь, может воспылать страстью к представителю не столь именитой семьи (Д. Лоуренс «Любовник леди Чаттерлей» и «Дева и цыган»).

Характерно, что герои как бы возвращают другим то презрение, которое они сами получают. Так, герой романа Ч. Диккенса «Большие ожидания» Пип постоянно слышит «Подмастерье кузнеца далеко не уйдет от наковальни». Но при этом отношение Эстель к Пипу с постоянным подчеркиванием его низкого социального происхождения аналогично невыраженному отношению Пипа к бывшему каторжнику, благодаря которому он и стал джентльменом.

– Да, Пип, милый мой мальчик, это я сделал из тебя джентльмена! Я, и никто другой! <…> А для того я это говорю, чтобы ты знал: загнанный, шелудивый пес, которому ты жизнь сохранил, так возвысился, что из деревенского мальчишки сделал джентльмена, и этот джентльмен – ты, Пип!

Отвращение, которое я испытывал к этому человеку, ужас, который он мне внушал, гадливость, которую вызывало во мне его присутствие, не были бы сильнее, если бы я видел перед собой самое страшное чудовище.

Упоминание о происхождении людей может всплывать в «красивых» текстах и совершенно немотивированно:

Пусть платит (за разбитые во время дуэли бутылки и зеркала. – В.Б.) тот, что заварил кашу, а не вы, потомок Джеральдов из Баллибалаха!

(М. Рид «Всадник без головы»)

Порой упоминается и происхождение предметов:

Как только стрелка голландских часов, нежно тикавших среди разноцветных бутылей, подошла к 11-ти, в бар один за одним стали заходить посетители.

(М. Рид «Всадник без головы»)

Можно отметить наличие как минимум трех типов профессий. Первый – обычная профессия (адвокат, чиновник, почтальон, письмоносец, курьер, стрелок, охотник, повар), причем это может быть общее обозначение: пехотинец, колонист, земледелец, плантатор. Второй – начальник: король, надсмотрщик, хозяин, хозяйка. К этому типу можно отнести и военные должности: капитан, офицер, комендант, сержант, интендант, драгун, майор, полковник, лейтенант. Третий тип профессий принадлежит героям, находящимся в самых низких слоях общества: раб(ыня), пленник(ца), слуга, служанка, (негр) невольник, лакей, горничная, сборщик (хлопка), бармен, трактирщик, торговец.

Мысли героини о том, что ей необходимо унижаться, постоянно терзают ее, она чувствует иное предназначение. Именно поэтому героиня «красивого» текста нередко является графиней, княгиней или принцессой (М. Твен «Принц и нищий»), а действие разворачивается в замках или поместьях. Отнесенность событий к старине также выполняет функцию романтизации переживаний (как в многочисленных романах Б. Картланд).

Тайна родства

Для героини «красивых» текстов характерен конфликт между спонтанностью, эмоциональностью ее натуры и социальными требованиями общества, в котором она вынуждена находиться, но без которого она не может жить.

Это противопоставление чувственности и социальных ограничений создает когнитивный фрейм 'тайна родства'. Многократно осмеянное в литературной критике неожиданное (для окружающих) раскрытие высокого происхождения героини (голубая кровь) составляет главный (и нередко финальный в нарративном плане) «козырь» героини, словно доказывающей этим свое право на своенравие и высокомерие по отношению к тем, кто не ценил ее, не обращался с ней достойно.

Примеров тут можно привести много: Р. Хаггард «Дочь Монтесумы»; Ф. Брет-Гарт «Габриэль Конрой»;

В. Скотт «Айвенго»; Ч. Диккенс «Большие ожидания»; В. Гюго «Отверженные»; Э. Берроуз «Тарзан – приемыш обезьяны» и мн. др.

Связан с ним необычный с точки зрения обыденного мышления фрейм 'появление ребенка, о рождении которого отцу неизвестно' (А. Риплей «Скарлетт»; К. Маккалоу «Поющие в терновнике»; Б. Босуэл «Двойная игра»).

Ложь

В «красивых» текстах нередко присутствует ложь, которая сближает их с «веселыми», но не носит характера значительного преувеличения своих достоинств, а лишь служит средством создания романтического мира, который противопоставляется миру обыденному.

Молоденькая девушка работает в парикмахерской, но делает вид, что она утомилась от балов и вечеринок, которые она обязана посещать (О'Генри «Пока ждет автомобиль»). Бедный мальчик Том разыгрывает из себя принца Англии, мечтая о богатой одежде и слугах (Марк Твен «Принц и нищий»). Рабыня Изаура характеризуется ее владельцем следующим образом: «Так как она получила прекрасное образование и обладает хорошей фигурой, где угодно может сойти за свободную сеньору из хорошего общества».

Тело человека

Огромное внимание в «красивых» текстах уделяется частям тела человека. Трудно назвать такую часть тела, которая бы не упоминалось в них. Отметим, что это не физиологичная телесность, которая характерна для «темных» текстов.

Вот примеры из повести В. Железнякова «Чучело»: лицо покрылось бледностью, и голова упала на грудь; он обнял ее за шею; она закрыла лицо руками; подняла глаза; вскинула брови; распустила волосы; надул губы; щеки покраснели; у нее был приоткрыт рот и дрожали губы; она махнула рукой; сжала пальцы, ладонь; толкнул в грудь; повернулась спиной; он упал на колени у ее ног; он бежал, сверкая пятками.

Нередко даже злодей обладает в таком тексте красивой внешностью и аристократическим происхождением, впрочем, в его внешности часто бывает какой-нибудь изъян, отражающий его ущербность по сравнению с положительными персонажами:

Я увидела теперь впервые его открытое умное лицо, его большие ясные голубые глаза, блестящие волнистые волосы светлого каштанового цвета, длинные нежные белые руки, стройную шею и грудь. Уродство, унижавшее и портившее мужественную красоту его головы и туловища, было скрыто пестрым покрывалом в восточном вкусе, накинутом на его кресло. Его рот <…> был мал и изящен, его нос, самой правильной греческой формы, был, может быть, слишком тонок в сравнении с полными щеками и с высоким, массивным лбом. Глядя на него <…> я могу только сказать, что это был замечательно красивый человек <…> молодая девушка, увидев его и не зная, что скрывалось под восточным покрывалом, сказала бы про себя: вот герой моих мечтаний.

Для автора большое значение имеют пластика персонажа, его телодвижения, жесты, мимика. В целом уровень внешней выраженности эмоций – ведущий для «красивого» текста.

Эротизм

Многие «красивые» тексты пронизаны эротизмом. Любопытно, что это встречается и в религиозных текстах. Основу сюжета таких текстов может составлять описание встречи героини (чаще всего создательницами и персонажами таких текстов выступают женщины) с каким-либо «трансцендентным» явлением. Ей являются ангелы, путем усиленной медитации или молитвы она встречается с небесным Женихом, открывающим ей ее избранничество. Особое внимание уделяется ярким переживаниям, которые испытывает при этих встречах героиня.

Наиболее показательным примером могут служить воспоминания католических визионерок Средневековья (хотя тексты, созданные не в XX веке, не являются объектом данного исследования, приведем отрывки из этих трудов exempli gratia):

Однажды взирала я на крест с Распятием на нем, и когда взирала я на Распятие телесными очами, вдруг зажглась душа моя такою пламенною любовью, что даже члены моего тела чувствовали ее с великою радостью и наслаждением. Видела же я и чувствовала, что Христос обнимает душу мою рукою, которая пригвождена была ко кресту, и радовалась я величайшей радостью. И иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов.

(«Откровения блаженной Анжелы», 1918, 150–151)

Любовь, которую испытывает визионерка к небесному другу, не остается без взаимности:

Дочь Моя, сладостная Моя, очень Я люблю тебя. Был Я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты; Дочь Моя, сладостная Моя, дочь Моя, Храм Мой, дочь Моя, услаждения Мое, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня».

(там же, 96)

Святой Терезе Авильской после многочисленных своих явлений Христос якобы сказал: «С этого дня ты будешь супругой Моей. Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг» (Тереза Авильская, 1985, 154). Оценивая ее мистический опыт, известный американский психолог У. Джеймс писал, что «ее представление о религии сводилось, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством» (Джеймс, 1993, с. 337).

Эротический, чувственный компонент ярко выражен в текстах цитируемых писательниц. Особенно наглядно он выступает в таких, например, отрывках:

Часто Христос мне говорит: «Отныне Я – твой и ты – Моя». Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая… Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее.

(цит. по Мережковский, 1988, 72–75)

Тут очевидна аналогия копья с фаллосом. Еще пример:

Когда богатейший супруг желает обогатить ее <душу> и ласкает ее еще больше, Он так вовлекает ее в себя Самого, что подобно человеку, который лишается чувств от чрезмерного удовольствия и радости, она ощущает себя как бы несомой на этих Божественных руках, прилепившейся к этому священному боку, к этим божественным сосцам.

(Тереза Авильская, 1985, 154)

В последнем примере выступает такой характерный для «красивых» текстов семантический компонент, как части тела. Как правило, они нередко упоминаются в текстах подобного типа, в религиозных текстах, а также в художественных. Например, блаженная Анжела «увидела Христа, склоняющего голову на руки мои. И тогда явил Он мне Свою шею и руки. Красота же шеи Его была такова, что невыразимо это. Он же не являл мне ничего, кроме шеи этой, прекраснейшей и сладчайшей» («Откровения блаженной Анжелы», 1918, с. 137); «Видела же я и тело Христово часто под различными образами. Видела я иногда шею Христову, столь сияющую и прекрасную, что исходящее из него сияние было больше сияния солнца <…> Хотя дома в той шее и горле видела я еще большую красоту, такую, что не утрачу, как верю, радости об этом видении впредь» (там же, 159).

Таинственная болезнь

Одним из способов обратить на себя внимание является какая-нибудь таинственная болезнь героини. Это может быть и амнезия в результате автокатастрофы.

Деньги

В «красивых» текстах деньги приходят неожиданно. Так, герой по имени Пип из романа Ч. Диккенса «Большие ожидания» постоянно жалуется на тупое однообразное существование. Неожиданно он получает крупное состояние для того, чтобы получить воспитание, соответствующее джентльмену. Отметим, что героини не любят жадных, но сами денег зарабатывать не умеют.

Чужая речь

Спонтанность, порывистость и противоречивость чувств героини словно требуют и обсуждения, и осуждения со стороны окружающих. Само сознание героини словно наполнено другими людьми, что проявляется, в частности, в постоянной имитации, передразнивании, пересказе речи других лиц.

Повествование в «красивых» текстах при этом ведется от лица героини в форме воспоминания о произошедших с ней событиях. В кинофильмах этого типа герой (героиня) комментирует происходящее с ним (ней) в сторону, как это бывает иногда на театральной сцене. Такое комментирование создает эффект театральности и эффект присутствия наблюдающей публики.

Родственники

Эта же несамодостаточность приводит и к тому, что у героини «красивых» текстов есть сестры, братья, кузины, дяди, тети, бабушки, дальние родственники, подруги и, конечно, недоброжелатели.

Цвет

В «красивых» текстах высока частотность слов с обозначением цвета предмета.

Так, в повести «Чучело» очень частотны светлые тона (светлое пальто, светлая фигура, белые глаза, зайка беленький, белая стена); очень светлые (прозрачно-белая рубаха, шрам на щеке вспыхнул ослепительно белой полосой, ослепительно светлая фигура, ослепительно белые мундиры) и близкие к нему (золотые горы, сапоги с золотыми и серебряными шпорами, королева с раззолоченного трона, сверкающие диадемы). Часто упоминается красный цвет и его оттенки (ярко-красные угли, ярко-красные пятна на лице, красноватые лучи солнца, красновато-синий цвет неба, новое красиво-красивое розовое платье, серовато-розовый цвет угасающего дня).

Другие цвета встречаются реже (синие глаза, мерцающе-синие угли, зеленая кошка). В целом же во всем тексте видение мира цветное (веселая, нарядная толпа; веселые, многоцветно раскрашенные домики).

Именно это – яркость, нетусклость предметов – является отличительной чертой колористики «красивых» текстов.

(На стойке. – В.Б.) красуются полочки, уставленные графинами и бутылочками, содержащими жидкость не только всех цветов радуги, но всевозможных их сочетаний.

(М. Рид «Всадник без головы»)

Скорее всего эту функцию яркости выполняет и прилагательные с семой 'блестящий' и даже 'свет', характерные, прежде всего для «светлых» текстов:

Лед, вино и вода, переливаясь из стакана в стакан, искрятся и создают что-то вроде радужного сияния за его плечами или же ореол, окружающийего напомаженную голову.

Он был под огнем двадцати прекрасных глаз – некоторые из них сияли как звезды. Вспомните, что среди них были глаза Луизы Пойндесктер, и едва ли вы будете удивляться желанию мустангера блеснуть.

(М. Рид «Всадник без головы»)

Белый цвет проявляется в следующих оттенках: ослепительно белый, белоснежный, белее жемчуга, бледный, бледнолицый серебряный, серебристый, седой, чистый, кристальный.

Красный – ярко-красный, рыжий, порыжевший, багровый, розовый, бронзовый, алый, смуглый.

Оранжевый не обнаружен.

Желтый – желтоватый, пожелтевший, золотой.

Зеленый – изумрудный, бутылочно-зеленый, зелень.

Голубой – голубой, небесно-голубой, лазоревый, лазурь.

Синий – синева.

Фиолетовый – не обнаружен.

Что касается реализации таких категорий, как время и пространство, то можно сказать следующее.

Нередко действия в «красивых» текстах происходят в необычных местах, Так, пьесы А. В. Луначарского редко называются просто пьесами – обычно они носят названия «мистерий», «драматических сказок», «идей в масках» и т. д. Действие его произведений происходит в средневековых замках с романтическими названиями. Так, пьеса «Василиса Премудрая» разыгрывается в замке Меродах Романа, «Медвежья свадьба» в замке Мединтилтас, «Три путника и оно» в замке Шлосс-ам-Флусс. Иногда действие перебрасывается в «платановые сады», на «высокие скалы с глубокими провалами», в «высокую черную лодку, которой управляют два ассирийца», на «курящуюся предутреннюю гору», на «лестницу о бесчисленных ступенях», в «Монастырь Святых Терний на острове Презос», в «страну Аэ-Вау, где всегда голубой, даже синий свет», в «черную бездну о рваных краях» или совсем просто в «иные пространства, в безбрежность». Одна идея в маске разыгрывается даже у Божьего престола.

Здание

События в «красивом» тексте происходят, как правило, в двух местах: в красивом (замок, вилла, курорт) и/ или некрасивом (хижина, провинция, маленький городок).

Особенно большое место уделяется зданию.

Это и общее НАИМЕНОВАНИЕ: здание, усадьба, форт, жилище, хижина, замок, король, каземат, постройка, архитектура, казарма, крепость, поместье, квартира, монастырь, гостиница, таверна, постройка, клуб, биржа, площадь, кабачок, бар, гарнизон, бивуак, палатка.

НАЗЫВАНИЕ ЧАСТЕЙ ДОМА: навес, крыша, мебель, пол, утварь, кухонный двор, порог, фундамент, фасад, труба, фонтан, стиль архитектурный, расположение.

Описание того, что ВНУТРИ ДОМА: лестница, коридор, столовая, гостиная, мозаика (мозаичный), помещение, буфет, стойка, полочки, внутри.

ОПИСАНИЕ КОМНАТЫ: табурет, ковер, кровать, стол, постель, полка, сундучок, подстилка, сиденье, одеяло, кресло, зеркало, диван, обстановка, убранство.

Вспомнив о том, что называл 3. Фрейд «женской комнатой», отметим, что важное место в «красивом» тексте занимает преграда, ограда, ограждение, по-видимому, выполняя функцию социального запрета на импульсивные действия.

Так, несчастного принца сразу отбросили за ограду, куда он потом с трудом попадает (М. Твен «Принц и нищий»), «Том Сойер» начинается с покраски забора. Мустангер окружает себя от змей веревкой (М. Рид «Всадник без головы»).

В тексте при описании зданий постоянно упоминаются преграда, ловушка, вход, дверь, решетка, ограда, парапет, стена, ворота, загон, жерди, изгородь, овраг; даются глаголы окаймлять, окружить.

Важно также отметить, что, когда героиня перемещается в пространстве, акцент делается не на движении, а на изменении ее социального статуса (например, при ее переезде из столицы в провинцию или наоборот). Говоря метафорически, основное измерение «текстового» пространства «красивого» текста – это ситуация. Она, в свою очередь, либо необычная, либо трагическая.

Время

Изменения во времени в «красивом» тексте не акцентируются. Даже если события отделены временными промежутками («Прошло 6 лет»), то акцент делается не на этом, а на изменении психологического статуса героини; либо упоминается, что она повзрослела, либо говорится, что все это время глубоко страдала. Тем самым «текстовое» время «красивого» текста – это время волнений, переживаний и страданий героини. В философии время определяется как промежуток между разными состояниями объекта. В «красивом» тексте – это промежуток между разными психологическими состояниями субъекта («Возникшие было у него подозрения, для которых, надо сказать, имелись основания, начали рассеиваться». – М. Рид «Всадник без головы»). И все события текста развиваются на основе тех эмоций, которые героиня переживает.

Итак, реальное время как бы стоит; пространство находится как бы за окном поезда, в котором едет героиня. Образно говоря, в «красивом» тексте пространство не протяженности, а пространство эмоций, время не внешних изменений, а время субъективных переживаний.

Животные

Животные в «красивых» текстах играют особую роль. Они часто оказываются вовлечены в события, с ними сравнивают героев, названия животных используются для выражения эмоций по отношению к человеку. Рассмотрим это на примере образа лошади – одного из наиболее часто встречающихся в «красивых» текстах животных. Встречаются слова из следующих тематических групп:

– единичные животные: лошадь, конь, кобыла, жеребец, мустанг;

– и прилагательные, к ним относящиеся, – лошадиный, конский;

– группы животных: табун, караван, кавалькада, вожак;

– тело лошади: копыто, хвост, спина, лопатки, грива, шкура, конина;

– действия, производимые лошадьми: пастись, (по)скакать, (по)ехать, затрусить; верхом, галопом, во весь опор, рысцой, аллюром, брыкаться; топот, ржание (отрывистое), след, отпечаток;

– характеристики лошадей и их действий: отрывистый, быстроногий, быстрый, выносливый;

– сопутствующие лошадям предметы: седло, седельный, сбруя, стремя, шпора, уздечка, лука, поводья;

– обозначение действий человека по отношению к лошади: езда; пришпорить, подковать;

– предметы, которые использует человек: кнут, шпора, лассо, петля; карета, фургон;

– слова, несущие дополнительное эмоционально-оценочное, чаще негативное, значение: кляча (в отношении тощей лошади), колымага (в отношении разбитой телеги).

Довольно обычным для речевого поведения персонажей «красивого» текста является использование имени животного для сравнения с человеком или в качестве оскорбления человека.

– Собака! – свирепо прошипел «благородный южанин». – Проклятая ирландская собака! Я отправлю тебя (обращается он к мустангеру. – В.Б.) выть в твою конуру! Я…

Достав нож, он швырнул его в противоположный угол и сказал:

– Для этой расфуфыренной птицы он мне не нужен – я покончу с ним (с мустангером. – В.Б.) первым же выстрелом.

Что является характерологическим, так это:

– очень большая населенность мира именно животными, выбор темы, связанной с животными и местами их обитания;

– отношение к ним как к людям.

Объяснения тому, что сравнение с животными особенно частотно именно в «красивых» текстах, в психиатрической литературе мы не нашли.

По опушкам лесных зарослей скрывается тощий техасский волк, одинокий и молчаливый, а его сородич, трусливый койот, рыщет на открытой равнине с целой стаей своих собратьев. В этой же прерии, где рыщут свирепые хищники, на ее сочных пастбищах пасется самое благородное и прекрасное из всех животных, самый умный из всех четвероногих друзей человека – лошадь. Здесь живет она, дикая и свободная, не знающая капризов человека <…> Но даже в этих заповедных местах ее не оставляют в покое. Человек охотится за ней и укрощает ее.

Эти же характеристики применяются и к людям. Люди и их поступки нередко сравниваются с животными и их действиями: Перескочив через овраг, они с мустангером поскакали рядышком; совсем спокойно, как два барашка (М. Рид). Пажи, нарядные, словно бабочки, <…> По коридорам пронеслось пчелиное жужжанье: – Принц! Смотрите, принц идет! (М. Твен).

Стиль «красивых» текстов приподнятый, изысканный и нарочито красивый; он словно копирует устную возбужденную речь истерички, полную инверсий.

Жанры

«Красивые» тексты, занимая свое особое место в культуре, очень часто составляют основу для театральных и киносценариев, являются текстовой основой для оперетт и водевилей. Они очень распространены в виде «мыльных опер» и сценариев для индийских кинофильмов. В публицистике «красивые» тексты существуют преимущественно в жанре рецензий на театральные постановки и репортажей с художественных выставок, с конкурсов красоты, с показов мод. И конечно же, их много в художественной литературе. Это всевозможные «душещипательные» романы, написанные женщинами и преимущественно для женщин. Особого внимания, с точки зрения психолога, заслуживает распространение «дамских» романов в разные эпохи и в разных культурах (Белянин, 1995).

Говоря о роли жанрообразования в порождении текста, следует отметить, что жанр выступает как когнитивная модель, в которую вписывается тот или иной текст.

В лингвистике существуют ряды, обозначающие отношение абстрактной единицы и ее реализации в языке: фонема – звук, морф – морфема, лексема – слово, синтагма – словосочетание. Следующим уровнем языка является текст, но традиционно считается, что текстемы не существует (А. А. Леонтьев). Мы же полагаем, что представленные нами модели реализуются в большом количестве текстов и являются текстемами – единицами плана содержания, получающими обобщенное выражение в единицах акцентуированного сознания.