В чем рецепт?

В чем рецепт?

Одно из «правил жизни», которым нас учат, гласит: нужно иметь представление о том, как должно происходить все вокруг. Уяснив рецепт, будешь знать, что делать. В рамках подчинительно-противительной ориентации такой подход выглядит осмысленным – ведь если знать формулу, можно правильно реагировать на ситуацию. Увы, в лучшем случае вы сумеете отреагировать лишь на знакомые обстоятельства. Владеть ситуацией вы будете в той же степени, что дрессированная мышь, которую научили бегать по лабиринту. Метод всегда должен быть подчинен результату. И поскольку новый результат требует оригинального метода, ограничивать себя представлениями об образе действий крайне вредно. Это губительно для новизны и творческого порыва. Можно вспомнить слова художника Джека Била:

Я нарочно старался сохранить здоровое невежество в том, что касалось цвета. Мне хотелось чувствовать цвет интуитивно. Я ограждал себя от информации о том, что означает «теплый» и «холодный» тона, что такое основные цвета спектра… Я знаю основные принципы, потому что не выучить их невозможно, но я всегда стараюсь импровизировать, чтобы цвета всякий раз подсказывала натура.

Про Фрэнка Ллойда Райта говорили, что он никогда не впадает в зависимость от готовых решений, даже от своих собственных. В истории искусства XX века немало случаев, когда художник резко менял творческий метод. Некоторые собирали вокруг себя целые «школы», а затем шокировали «истинно верующих», переходя к чему-то иному. В музыкальном мире начала XX столетия были две главные фигуры: Арнольд Шёнберг и Игорь Стравинский. Шёнберг первым стал сочинять атональную музыку. Стравинский писал тональную музыку. Его стиль называли неоклассицизмом. Под влиянием двух гигантов сложились две школы мысли. «Ученики» писали догматические манифесты о «подлинном» будущем музыки. Приверженцы одной школы считали отсталыми композиторов, творивших в рамках другой школы. Из-за этого многие теряли друзей, а среди музыкантов ходят легенды, как люди отказывались общаться из-за разницы в убеждениях. Однако распри, кажется, не повлияли на творчество мастеров той эпохи. Сами Шёнберг и Стравинский не были догматиками. Стравинский в конце жизни шокировал приспешников тем, что начал писать атональную музыку, пользуясь двенадцатичастной гаммой Шёнберга. Шёнберг же потряс учеников, когда стал сочинять музыку в тональности си-мажор. Смысл и цель сочинения музыки для обоих заключались не в торжестве своего метода над остальными, а в творческом выражении музыкальных находок. В книге об архитекторе Р. Бакминстере Фуллере исследователь Эми Эдмондсон рассказывает, как он изобрел «октет» – восьмиугольную несущую конструкцию:

Знакомство с современной архитектурой позволяет нам зрительно представить первый «октет» Фуллера. Эта конструкция получила государственный патент США за номером 2 986 241 в 1961 году, а ведь она настолько привычна в наши дни, что кажется – дома всегда строили именно так. История зародилась еще в 1899?м, когда малышу Фуллеру в детском саду выдали зубочистки и полусухие горошины. Он был так близорук и страдал столь сильным астигматизмом, что почти ничего не видел. У него не было зрительного опыта, свойственного ровесникам, а потому не имелось представления о кубической форме. И вот пока другие дети быстро мастерили из горошин и зубочисток кубовидные «домики», Фуллер возился с материалом и просто старался сделать что-то устойчивое. К удивлению воспитателей (один из них прожил долгую жизнь и иногда писал Фуллеру, напоминая о том случае), у него получилась конструкция из чередующихся октаэдров и тетраэдров. Так он выстроил свой первый октет – и показал первый пример того, что стало затем его жизненным принципом: революционного подхода к структурным задачам. Фуллеру было тогда четыре года.