Смартфоны и страх что-то упустить

Что же делает пребывание в онлайновом мире настолько притягательным для людей в здравом уме и твердой памяти? Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи обращаются к киберпсихологии видеоигр, поскольку в видеоигры встроены те же психологические ловушки — приемы, вынуждающие людей играть, — что и в сетевой контент.

Начнем с того, что затраты времени и усилий на единичную онлайновую «транзакцию» — клик, просмотр, проверку Instagram или новостной ленты Facebook — ничтожны почти до неуловимости. Зачастую они настолько малы (Я просто жду баристу, чтобы сделать заказ), как если бы были отрицательными. То есть не написать / проверить / прочитать сообщение на своем смартфоне — большее бремя, чем это сделать. «Масштаб времени при пользовании онлайновой технологией является главной причиной ее притягательности, — сказал Том Стаффорд из Шеффилда. — Она всегда к вашим услугам, и время дробится на крохотные порции. Что еще интересного можно сделать за пять секунд? Так почему бы не заглянуть в смартфон? Во многом "интернет-пользование компульсивно" именно поэтому».

Это наводит на мысль, что стремление выходить в интернет, особенно через смартфоны, проистекает из чувств и мыслей, более характерных для людей с обсессивно-компульсивным расстройством — в особенности с навязчивой потребностью контроля, — чем для зависимых больных. «Стимулом, стоящим за пользованием мобильным телефоном, является не удовольствие», как при аддикции, «скорее это реакция на нарастающий стресс и тревогу». Таково мнение Моэза Лимайема из Университета Арканзаса, автора исследования, результаты которого были представлены на Конференции Северной и Южной Америки по информационным системам 2012 г. Мы испытываем беспокойство, если не используем каждый, самый ничтожный промежуток времени.

Насколько трудно — даже тягостно и тревожно — остаться наедине со своими мыслями, ярко продемонстрировало исследование 2014 г. Группа ученых под руководством специалиста по социальной психологии Тимоти Уилсона из Виргинского университета предложила добровольцам (студентам) выбор из двух вариантов: ничего не делать 15 минут либо ударить самих себя небольшим разрядом электрического тока (от чего до начала эксперимента три четверти участников предпочли бы даже откупиться). В результате две трети мужчин и четверть женщин выбрали электрошок, настолько их подмывало «делать хоть что-то». Не стоит критиковать поколение нулевых: взрослые люди, набранные исследователями в церкви и на фермерском рынке, повели себя так же, испытывая внутренний зуд и беспокойство, оставшись наедине с самим собой. Первым — как и многое другое — это выразил Мильтон в «Потерянном Рае», сказав о разуме, что он «в себе обрел свое пространство и создать в себе из Рая — Ад и Рай из Ада он может»[30]. В наши дни, очевидно, разум предпочитает общество самого себя в последнюю очередь: «Нетренированный ум не любит оставаться наедине с самим собой», — подытожили Уилсон с коллегами.

Это особенно вероятно, если ум, тренированный или нет, сталкивается с приманкой в виде премиальной структуры, характерной для многих видов социальных СМИ, служб обмена сообщениями и электронной корреспонденцией, — системой прерывистого / вариативного вознаграждения, с которой мы познакомились на примере видеоигр. Бо?льшая часть контента, наполняющего ваш Twitter или Facebook, является инфомусором («Барбара сменила заставку!»). Вознаграждение — нулевое. Но время от времени вы находите редкую драгоценность: подруга предлагает два бесплатных билета на концерт Брюса Спрингстина, которыми не может воспользоваться, или приятель пишет, что завтра будет в ваших краях, и зовет посидеть в баре. Перескакивая с сайта на сайт, вы задерживаете свое внимание на том, который рассказывает секрет ремонта скрипучих деревянных полов или о вновь взорвавшей интернет Кардашьян, и это создает у вас иллюзию, что время было потрачено не впустую. Структура когнитивного вознаграждения в интернете такова, что побуждает многих людей перескакивать с одного сайта на другой (Вдруг именно здесь я узнаю нечто такое, что изменит всю мою жизнь?), пользоваться социальными СМИ, проверять, какие видео выходят в лидеры просмотров на YouTube, лишь бы только не пропустить ни бита судьбоносной, сколько-нибудь важной или просто занятной информации. Наш мозг требует большего, и пальцы послушно кликают ссылку за ссылкой. Страх упустить жемчужные зерна в куче информационного сора порождает компульсивное интернет-пользование.

«Если подкидывать вам нечто "вкусное" иногда, вы будете всегда проверять, не появилась ли очередная порция, поскольку не знаете, когда это случится, — сказал Том Стаффорд. — Как бы часто вы это ни делали, пусть даже секунду назад, электронное письмо вашей мечты уже могло прийти. [Или подруга запостила на Foursquare всего через секунду после вашего последнего посещения, что сидит в баре, мимо которого вы только что прошли.] Вас тревожит риск что-нибудь пропустить». Подобные действия, не требующие усилий и порой приносящие ценное вознаграждение, являются для мозга лакомой приманкой — эти ощущения почти гарантированно привлекают человека и подсаживают его на прерывистое / вариативное вознаграждение.

Если нам что-то мешает выполнить компульсивное действие — например, проверить текстовые сообщения в смартфоне, — наваливается тревога, которую сдерживало компульсивное поведение. По сообщениям психологов, у людей, разлученных со своими смартфонами, ускорялся пульс и наблюдались другие признаки тревоги. В одном исследовании 2016 г. добровольцы, отвечавшие на вопросы стандартной анкеты о пользовании смартфонами и сопутствующих эмоциях, сообщили ученым, что берутся за гаджеты, чтобы «избежать неприятных моментов или переживаний» и «избавиться от чувств, связанных с ситуациями, вызывающими тревогу». Психолог Иллинойсского университета в Урбане-Шампейне Алехандро Льерас назвал это явление — амортизацию переполняющей пользователя тревоги — эффектом подушки безопасности. Это наблюдение подтверждается все большим числом исследований, согласно которым люди обмениваются текстовыми сообщениями, чтобы избавиться от тревоги. При анкетировании около 70% респондентов отвечают, что смартфоны и текстовые сервисы помогают им справиться с беспокойством и другими отрицательными эмоциями. Это уже стереотипная реакция на затруднительную (то есть вызывающую тревогу) ситуацию: люди «хватаются за мобильные телефоны, чтобы от нее отрешиться», по словам исследователей из Иллинойса, и аналогичным образом поступают «в периоды сильного стресса».

Льерас и его коллеги решили не ограничиваться наблюдениями и поставить полноценный эксперимент, результаты которого были опубликованы в журнале Computers in Human Behavior. Добровольцам предложили написать небольшой текст, который якобы будут проверять два эксперта. Чтобы сделать ситуацию еще более стрессовой, ученые сказали, что эксперты также будут обсуждать результат с каждым автором перед видеокамерой. В ожидании этого одна половина участников имела доступ к своим смартфонам, а другая нет. Из 24 добровольцев, имевших возможность писать сообщения и смотреть все, чего запросит одолеваемая волнениями душа, сильную тревогу испытывали 11 человек, тогда как среди 25 лишенцев таковых оказалось восемнадцать. Причем 82% участников первой группы без конца обращались к смартфонам на протяжении 10-минутного ожидания. Поддавшись компульсивной потребности пользоваться телефоном, они смогли в значительной степени избавиться от тревоги. По словам исследователей, «люди испытывают меньший стресс в провоцирующих тревогу ситуациях, если имеют доступ» к своим мобильным телефонам.

Смартфоны «выполняют функцию успокаивающих объектов, служат противоядием в агрессивной среде неуклонно расширяющегося социального круга», отметил британский социальный теоретик Джеймс Харкин еще в 2003 г. Они позволяют постоянно чувствовать себя на связи с миром, тем самым ослабляя тревогу, переполняющую нас в состоянии одиночества и потерянности. Стимулируемое тревожностью пользование мобильными устройствами настолько распространилось, что породило неологизм «номофобия» (от «no mobile phone», англ.) — страх отсутствия мобильного телефона. Эту патологическую тревогу, перерастающую в страх, вызывает невозможность спрятаться под любимым «успокоительным одеяльцем», будь то Galaxy, iPhone или другой смартфон. Неудивительно, что в 2013 г. 40% владельцев смартфонов брались за них прежде, чем встать с постели (по результатам исследования Ericsson ConsumerLab, подразделения шведского технологического гиганта), и что в 2015 г. американцы проверяли смартфоны 46 раз в день (в 2014-м им хватало 33 раз), а в группе лиц студенческого возраста — 74 раза, по данным консалтинговой фирмы Deloitte.

День Кевина Холиша неизменно начинался с мобильного телефона — обычно с 20-минутной прокрутки «пропущенных» твитов и писем. Он засыпал, положив смартфон у изголовья, нырял в него, с кем бы ни общался, постоянно проверял переписку, а мысль о том, чтобы его отключить, была для Кевина столь же дика, как для сердечника — идея отключить генератор сердечного ритма. «Я боялся не заметить очень важное письмо, — объяснил Холиш, техдизайнер и разработчик из Питтсбурга. — Гендиректоры некоторых фирм любили поговорить, и я хотел быть всегда наготове. Я словно воображал заветный билет, который вот-вот появится в папке входящих». В 2013 г. он сделал приложение Moment, позволяющее отследить, сколько времени пользователи каждый день уделяют смартфонам. Узнав собственный результат — обращение в среднем каждые двадцать три минуты, — он не избавился от тревоги, возникающей, если этого не делать, но справился с искушением заглядывать в смартфон. Холиш начал на ночь оставлять смартфон за дверью спальни и удалил из него свой почтовый ящик. Эти меры помогли ему постепенно осознать, что не нужно мгновенно отвечать на каждое письмо — многие элементарно подождут до утра, а то и до следующего дня.

Один из персонажей поставленной в 2014 г. в Нью-Йорке пьесы Лоры Исон «Секс с незнакомцами», узнав, что в отеле отсутствует мобильная связь, восклицает: «Все решат, что меня нет в живых!» Никому не нравится чувство, будто ты умер. Эксперимент, поставленный в 2010 г. Международным исследовательским центром СМИ и актуальных общественных проблем Мэрилендского университета, позволил оценить всю меру экзистенциального ужаса, охватывающего людей, отрезанных от онлайнового мира. Ученые попросили 200 студентов университетского кампуса «Колледж-парк» не пользоваться телефонами и компьютерами (а также другими средствами связи) 24 часа, после чего им предложено было описать свой опыт. Воспоминания студентов об ощущении изоляции, о страхе пропустить что-то важное или отстать от жизни были полны слов и образов, заставляющих вспомнить о компульсии: неимоверное желание, ужасная тревога, жуткое беспокойство, отчаяние, паника, безумие.

Несколько цитат заслуживают внимания.

«Переписка и обмен мгновенными сообщениями с друзьями дарит мне постоянное чувство покоя… Невозможность общаться через устройства была почти непереносимой».

«Я чувствовал себя оторванным от всех людей и думал, что они звонят мне, но оказалось, половину времени никто не звонил».

«Я вернулась с занятий около пяти, отчаянно нуждаясь хоть в чем-нибудь цифровом. Было невыносимо оставаться в комнате… одной… не имея, чем занять ум, и я сдалась».

Это свидетельствует о внутреннем беспокойстве, занозой засевшем в умах людей XXI века, о нашей неспособности оставаться наедине с собственными мыслями с тех пор, как мы сами и наши телекоммуникационные игрушки объединились в пространстве ладони. Как-нибудь летним вечером понаблюдайте за одинокими посетителями уличных кафе. В былые времена они бы развлекали себя, разглядывая прохожих, возможно, читали бы. Теперь прокручивают списки входящих, постоянно проверяют, нет ли новых сообщений, и лихорадочно перескакивают с сайта на сайт, чтобы наверняка не отстать от жизни.

Многие люди не допускают и мысли о том, чтобы расстаться со смартфоном, не только из нежелания лишиться упомянутых переменных и прерывистых вознаграждений. Дело в том, что эти устройства стали для нас основным средством связи с другими людьми и с миром в целом, и невозможность следить за обновлениями вызывает тревогу еще и в силу ощущения изоляции, страха пропустить нечто важное — как будто все остальное человечество (по крайней мере, друзья и коллеги) на связи, в теме, в гуще событий, а мы нет. Как онлайновому миру удалось проникнуть в кору нашего головного мозга и научиться вызывать у нас взвинченность, тревогу, нервозность, когда мы в офлайне? Прежде всего, запустив свои щупальца практически в каждый аспект жизни — от шопинга до личных отношений, от общения с друзьями до самоощущения «я в курсе событий». «Некоторым людям кажется, что если они не сидят на определенном ресурсе или сайте, то что-то пропускают — что-то, связанное с друзьями, собственным здоровьем и чем угодно еще, — сказал мне психиатр Дэвид Райсс, имеющий практику в Сан-Диего. — Всему виной боязнь чего-то не узнать, если не возвращаться на сайт каждые пять минут». Иначе говоря, интернет эксплуатирует FoMO (Fear of Missing Out) — страх что-то упустить.

Это понятие, которое было введено в обращение в середине нулевых и впервые внесено в словарь (UrbanDictionary.com) в 2006 г., определяется как «устойчивое убеждение, что другие люди получают вознаграждающий опыт, которого вы лишены». Такую формулировку предложили в статье для журнала Computers in Human Behavior за 2013 г. психологи английского Эссекского университета во главе с Эндрю Пржибильски и Валери Гладуэлл. Для FoMO «характерно желание постоянно быть в курсе того, что делают другие». Около трех четвертей молодых взрослых, опрошенных в ходе исследований в 2011–2012 гг., подтвердили, что по крайней мере временами испытывают «неприятное, порой всепоглощающее чувство, что остались за бортом, и что ровесники узнают или овладевают чем-то большим или более значимым». У некоторых людей стремление не отстать от жизни становится компульсивным в том смысле, в котором я использую это понятие на протяжении всей книги. А именно, мысль о том, что они упускают возможность увидеться с приятелями (или просто получить информацию, что те встречались), узнать то, что знают «все», или познакомиться с новым статусом друга в Facebook, провоцирует нервозность и острую, мучительную тревогу. Не быть на связи — все равно что оказаться вне игры.

Именно так обстояло дело с Синтией Томпсон. Писательница, жившая в Лондоне, в 2010 г. она впервые стала мамой, перешла на удаленный режим работы и попала под неодолимую власть онлайнового мира. «Для меня это была возможность узнать, что происходит», — сказала она. Чувствуя себя оторванной от профессиональной среды, она выходила в сеть практически круглые сутки, проверяла телефон, чтобы узнать, что она пропустила, и испытывала беспокойство, когда он разряжался. «Мы настолько привыкли к культуре мгновенного отклика, что через час или два — уже слишком поздно. Я действительно немного нервничаю, если не могу немедленно заглянуть в телефон», — пояснила Синтия. Ее постоянные проверки обновлений проистекают из неотступной потребности снова и снова убеждаться, что она не пропустила срочное сообщение из школы, где учится сын, или деловое письмо.

Группа ученых Эссекского университета предложила группе из 1031 добровольца в возрасте от 18 до 62 лет из США, Великобритании, Индии, Австралии и Канады (все они были найдены через интернет, что могло привести к искажению результатов!) ответить, насколько точно 32 утверждения описывают их повседневную жизнь. Оценка давалась по пятибалльной шкале — от «совершенно не соответствует действительности» до «полностью соответствует». На основании полученных данных исследователи выделили десять утверждений, лучше всего отражающих индивидуальные особенности людей с FoMO.

1. Иногда я опасаюсь, что другие люди получают более вознаграждающий опыт, чем я.

2. Я боюсь, что друзья имеют более вознаграждающий опыт, чем я.

3. Я чувствую беспокойство, узнав, что мои друзья веселятся без меня.

4. Я чувствую тревогу, если не знаю, чем мои друзья собираются заняться.

5. Для меня важно ловить шутки, понятные только в кругу моих друзей.

6. Иногда мне кажется, что я трачу слишком много времени на то, чтобы не отстать от событий.

7. Я чувствую раздражение, если упускаю возможность встретиться с друзьями.

8. Если я хорошо провожу время, для меня важно поделиться подробностями онлайн (иными словами, обновить статус).

9. Если я не попадаю на назначенную вечеринку, то испытываю раздражение.

10. Уезжая на каникулы, я продолжаю отслеживать, чем занимаются мои друзья.

Шкала оценки страха что-то упустить, как назвали ее ученые, была первым инструментом измерения изучаемого понятия. FoMO оказался более выраженным у юношей, чем у девушек, а также у молодых людей в сравнении с людьми старшего возраста. Затем исследователи сопоставили баллы по показателю FoMO со стандартной оценкой удовлетворенности трех базовых психологических потребностей каждого человека — во взаимосвязи с другими людьми (чувстве близости или контакта), в автономии (ощущении, что являешься хозяином собственной жизни) и в компетентности (уверенности в том, что способен оказать влияние на мир и проявить себя в нем). Оказалось, что у людей, особенно страдающих от неудовлетворенности этих базовых потребностей, наиболее часто имелся и страх что-то упустить. Кроме того, люди с высокими баллами по шкале FoMO чаще чувствовали себя несчастными и неудовлетворенными жизнью в целом. Наконец, главное: именно они наиболее массово пользовались социальными медиа, такими как Facebook, Twitter, Instagram, и другими ресурсами, позволяющими нам не только заявить о собственном существовании, но и держать руку на пульсе и оставаться «в теме», хотя бы временно ослабляя страх от мысли, что где-то происходит нечто такое, в чем мы не участвуем. «Страх что-то упустить, — сделали вывод ученые, — играет ключевую и однозначную роль в вовлеченности в пользование социальными медиа» независимо от таких характеристик, как возраст и пол, и даже психологических факторов, например настроения. «Люди с низким уровнем удовлетворения базовых потребностей в компетентности, автономии и взаимосвязи с другими людьми относительно чаще испытывают выраженный страх что-то упустить — как и люди с пониженным фоновым настроением или общей неудовлетворенностью жизнью».

Но что если мы действительно что-то упускаем? Если мы не на связи? «Меня озарило, что мы все время подключены отчасти потому, — заметил постоянный автор The New York Times, пишущий о СМИ, Дэвид Карр в 2014 г. незадолго до безвременной кончины, — что хотим, чтобы каждый человек — на другом конце телефонной линии, в Facebook и Twitter, в интернете, в электронной почте — знал, что мы являемся частью настоящего момента. О чем мы беспокоимся? Мы беспокоимся, что можем исчезнуть». Если существование человека определяется его онлайновым присутствием, то не быть онлайн означает не существовать. История человечества не знает более сильного стимула к действию, чем экзистенциальный бунт против умирания, опровержение бренности всего сущего продолжением себя в детях, которых мы рождаем на свет, в творениях, которые создаем, в отметине, пусть легчайшей, которую пытаемся оставить на ткани бытия. Реалити-TV не возникло бы в отсутствии этой глубокой и мощной человеческой потребности заявить: «Смотрите, я существую!» Когда мы не в сети, не на связи, не участвуем в событиях, мы не существуем, и это порождает самую мучительную тревогу — экзистенциальную.

Не интернет-пользование как таковое и не пользование именно социальными СМИ являются компульсивными. Компульсивно стремление избежать чувства одиночества, скуки или оторванности от жизни. То, что исследователи (к слову, большинство из них на несколько десятков лет старше интернет-пользователей, которых они изучают) называют отклонением от нормы, в действительности представляет собой новый способ существования, развлечения, социализации, коммуникации и работы, «который ученые в настоящее время способны интерпретировать лишь в патологическом ключе» — по заявлению Дэниэла Кардефелта-Уинтера из Лондонской школы экономики и политических наук. В той же статье в Computers in Human Behavior за 2014 г. он писал: «Было бы натяжкой считать это психическим расстройством».

Таким образом, компульсивное интернет-пользование легче всего понять как следствие почти универсальных психологических особенностей. Необходимость чувствовать себя соединенным с другими людьми, возникшая задолго до того, как в уме Марка Цукерберга мелькнул замысел Facebook, страх что-то упустить, реакция на вариативные / прерывистые вознаграждения, базовая потребность добиться признания собственного существования у друзей и незнакомцев — все это может толкнуть нас компульсивно выходить в сеть. Как и в случае компьютерных игр, компульсивное использование интернета является, в самом крайнем случае, стратегией выживания. Временами каждому из нас требуется помощь, чтобы справиться с жизнью. По аналогии с любым другим компульсивным поведением питаемая тревогой потребность постоянно проверять посредством смартфона или иного устройства, что делается в виртуальном мире, — это проявление нормальной, полезной, адаптивной, практически всеобщей работы мозга. Именно с этой точки зрения следует воспринимать цифровую компульсию — не как патологию, но как результат способности онлайнового мира откликаться на глубинные движения человеческой психики. Это и делает многих из нас заложниками цифровых устройств.