глава пятая Загадка «Царя Иудейского»

глава пятая

Загадка «Царя Иудейского»

Обнаруживается замечательная странность и ещё в одном стёртом проповедями месте Священного Писания. Перечитаем его заново.

И народ начал кричать и просить Пилата о том, чт`о он всегда делал для них.

Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?

Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти.

Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву.

Марк 15:8 —11

По поводу этого отрывка возникает множество вопросов.

Например, почему, зная, что Иисус предан из «зависти», Пилат называет Христа «Царём Иудейским»? Как зависть связана со странным титулом? Каков истинный смысл каждого из этих слов?

От пилатоненавистников часто приходится слышать, что повод для зависти у священников тот, что Христос-де собирал на свои проповеди великое множество народа, что народ Ему был якобы предан (послушен), а потому власть священников из-за оттока людей умалялась, — вот раввины Ему и завидовали.

Этих пилатоненавистников (в частности, стадионных проповедников) и совместимое с ними стадо не смущает, что на Лифостротоне в день распятия было всё наоборот: толпа была лояльна Варавве и, верно, скандировала бы «Распни Его!» даже без указки священников. Толпа если и меняется, то лишь в незначительном, поверхностном, вроде фасона причёсок, а в главном — в неприятии Бога-Истины — не меняется никогда. И та толпа Христу предана не была ни минуты. (О том смысле, который скрывал в себе поклон толпы в сторону Иисуса при въезде Его в Иерусалим — в главе «Цыганский Барон, главный раввин и православный священник»).

Зависти же к тому, чего нет (переходу толпы под власть Иисуса), быть не может.

Тогда почему такое противоестественное толкование этого текста древними и современными верующими?

Ответ прост. Объясняя мотивы поведения других, чаще всего озвучивают своё сокрытое. Это их, стадионных проповедников, гложет зависть — зависть к тем, к кому ходят ещё большие толпы умилённых жертвователей!

Так чему же завидовали иудеи и их первосвященники? Почему эту зависть Пилат связывал с титулом «Царь Иудейский»?

Вопрос более корректен в следующей форме: чему священники могли завидовать?

Чего священникам не доставало такого, что было у Иисуса в избытке, а они всей душой страстно жаждали?

Что для Христа и Его палачей было общей ценностью?

Ответ на этот вопрос очевиден. Как ни ломай голову, всё равно того, чего у Иисуса было больше и что бы могли ценить стайные вожди толпы, не найти. Это два разных мира. Две различные системы ценностей.

Где же ответ на загадку библейского текста?

Всё просто. У древнегреческого слова, которое переведено как «зависть», согласно древнегреческо-русскому словарю Вейсмана, значений два.

Первое, да, «зависть».

А вот второе—«нерасположение к кому-либо».

По-нашему, по-русски — несовместимость.

Если принять это всё во внимание, то всё сразу становится на свои места! Пилат, способный постигать скрытую сущность происходящего, понял, что Иисус преступник не уголовный и не государственный, но неподконтролен первосвященникам духовно или душевно. Это и записано в Евангелии чёрным по белому: обвинения иудейской стаи против Него — лишь рационализация к Немунеприязни. Просто Он — другой. Чужой. Несовместимый.

Священники Ему не завидовали, они Его ненавидели.

Не стоит думать, что глупость с «предательством из зависти» сморозили только сработавшие Синодальный перевод православные иерархо «христиане», а западные стадионные проповедники-протестанты, оказавшись на русской земле, эту глупость всего лишь повторили, бедненькие, непроизвольно. Нет, они такими и приехали! И в западных иерархоцерквях переводы искажены в том же направлении — во «внутренническом». В добавление к клевете на Пилата.

С «завистью» разобрались. Теперь следующий вопрос: почему Пилат называет Иисуса «Царём Иудейским»? Причём величает Его упорно, невзирая на протесты иудейских священников. Почему так?

Порой приходится слышать или читать в официальных церковных «Комментариях», что Пилат тем самым священников дразнил, а толпе и вовсе — мстил. Дескать, толпе иудеев, проскандировавших «…кровь Его на нас и на детях наших» (Матф. 27:25), слова «Царь Иудейский» были неприятны, потому гадёныш Пилат их и повторял. А ещё настоял, чтобы титул этот был начертан на кресте в качестве причины казни. Дескать, как же это не насмешка, если Христос таковым не был — не было ни дворца, ни многолюдной свиты, ни драгоценной одежды?.. Словом, и здесь Пилат — злой и мстительный.

Всё чушь. Фантазмы о «зависти» ко Христу, и «злобности» Пилата — плоды всё той же вовлечённости в иерархию и стремления к первенству в ней.

Истинная причина «Царя Иудейского» иная.

И народ начал кричать и просить Пилата о том, чт`о он всегда делал для них.

Марк 15:8

Сложно сказано и сложно переведено. Можно было бы выразиться и попроще. А главное, однозначней. Просто: просили амнистировать.

Но раз Марк написал так, а не иначе, то над двусмысленными словами толпы поразмышлять полезно.

Слова, действительно, двусмысленны.

Что Пилат «всегда делал для них»?

Первый напрашивающийся ответ: всегда по праздникам освобождал от заслуженного наказания по преступнику. Служение обществу довольно своеобразное. Ведь амнистированные дегенераты вновь начинали убивать, насильничать, грабить — это закономерность.

Вопрос: а с какой интонацией толпа напоминала об очередном «благодеянии»?

Требовала?

Или просила?

Вопрос риторический. Естественно, просила.

Это — интонация. Интонации, бывает, соответствуют и слова. Говорили ли они напрямую: отпусти нам гада, руководителя восстания против кесаря, убийцу? Или оформляли просьбу традиционно: дескать, соверши благодеяние, добрейший отец наш и благодетель?

И этот вопрос тоже риторический. «Благодеяния» просят, упоминая само слово «благодеяние». Для себя и детей своих. Для внуков своих внуков. Помнить будут. Словом, отпусти Варавву.

Итак, устно высказана просьба о благодеянии. Пилат эти слова услышал. Вообще слабость философов (и недорослей) — желание слышать слова. Один только логический их смысл.

Так чт`о для толпы сделать: отпустить гада или, действительно, сделать благодеяние?

А вообще, чт`о есть благодеяние?

Пилат как Копьеносец не мог не знать, что главное благодеяние — указание на Истину. Явление её народу — в качестве хотя бы примера. Именно потому философ Пилат и «сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?»

Пилат мог назвать Христа и иначе: Иисусом, Назарянином, Человеком, плотником, безвредным странником, великим врачом или ещё как-нибудь. Но назвал именно так: Царь.

Но разве Царь — Истина? Разве высший администратор в восприятии философа — образец для подражания? Имеется в виду — реальный администратор?

Есть такая русская пословица: «Свой ум — царь в голове» (см. словарь Владимира Даля). «Без царя в голове» — отсутствие ума. Водимый, одним словом.

Итак, чтобы стать мудрым и справедливым, нужен в голове «царь». Нужно верно ориентироваться в действительности. Нужны ум, разум, Истина!

Таким образом, слово «царь» имеет как минимум два смысла, и, как это нередко бывает в древних языках, прямо противоположных: высший администратор и личность, живущая в согласии с Истиной.

Иными словами: благодеяние — это когда навстречу толпе выходит царь-истина.

Если толпа просит благодеяния, то это можно понять по разному. Философ и предложит просимое на словах — именно благодеяние.

Что Пилат — возрастающий в духе, но ещё управляемый провокациями жены — и сделал.

То, что слово «царь» и от него производные воспринимались в смысле, отличающемся от общепринятого административного, следует хотя бы из следующего места Писаний:

Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете…

Иак. 2:8

То, что закон любви отнюдь не административный, многим очевидно. Но разве этот закон главнее, чем остальные законы, проречённые Богом? Нет, конечно, — в истине иерархии нет. Все Божьи законы суть описание сердца Спасителя и поведения принявшего Его в своё сердце. Это неразрывная целостность. Все законы синонимичны и равны.

В таком случае остаётся единственное значение философского термина «царь»:

Если вы исполняете закон истинный, по Писанию: «возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете.

Завершая тему царя как администратора, справедливости ради взглянем на толпу, которая за несколько дней до Распятия встречала Иисуса так, как принято встречать высшего администратора (некрофила).

Характерное поведение утренней толпы, к духу Иисуса не имеющее никакого отношения, говорит о том, что она была управляема кем-то, кто, собственно, и был высшим евреем-вождём-администратором-«внешником». Но это не был кто-то из первосвященников, те были «внутренниками». Это был тот, кто, вопреки воле первосвященников-«внутренников», поднял в городе восстание. Да, это был Варавва. А Иисус был лишь фактором, аналогичным тому, который возбуждает стаю крыс к бойне без изменения её сущности (см. «КАТАРСИС-2»).

Так что скандирование: «Варавву! Варавву!» на Лифостротоне не было чем-то для толпы противоестественным.

А случай с поклонением толпы Иисусу говорит не о нравственных шараханьях толпы, как тому научили почти всё население планеты пилатоненавистники, а объясняется совсем иначе.

* * *

Препирательство Пилата с евреями в Страстную Пятницу было долгим: первый допрос, апелляция к Ироду, второй допрос, бичевание Иисуса. Можно не только предположить, но и быть уверенным, что в уме Пилата-Копьеносца были проработаны оба уровня титула «Царь», которым нарекли Иисуса столь разные люди, как Нафанаил и первосвященники. Иначе и быть не могло: желающий разобраться должен рассмотреть проблему даже с неожиданных точек зрения.

Своеобразная логика в рассуждениях первосвященников была, не могла не быть. Итак, есть Человек, который Сам хотя и не утверждает, что он Царь, но, во всяком случае, не грозит толпе, так Его называющей, всяческими карами (толпе можно только грозить или сулить — иного она не понимает). Для иерархомыслящего наблюдателя это означает, что возможно только два положения этого Человека на территории Римской империи: или он, подобно другим царям, торчит носом в заднице наивысшего в Средиземноморье иерарха, то есть кесаря, или не торчит. А если не торчит, то, значит, он не просто собирается стать верховным иерархом, но себя таковым уже воспринимает. Разве Иисус из Назарета перед кем-нибудь пресмыкается? Следовательно, в мыслях Своих кесаря он уже сместил. Заменил— на Себя.

Такая вот классическая для иерархов садомазохистская логика.

Но так узко слово «царь» понимали исполнители — и иудейские не были исключением.

А вот для Копьеносца, который сразу понял, что Христос:

— явный невождь, — с первосвященниками несовместим, —

слово «Царь» означало: «Истина».

А ещё—«Солнце».

Вообще в истории человечества Солнцем царей величали часто. И не только в древности или в средние века, но и в новое время.

То есть слова «Царь», «Солнце», «Истина» для философа, знакомого с историей, синонимичны. В особенности для тех, кто постигает окружающий мир не непосредственно, а через книги.

И в прежние времена, и ныне востребован жанр утопии. Совместимый с иерархией автор умозрительно строил идеальное государство, основанное на справедливости. Платон со своим «Государством» был не первым и не последним (вспомним Маркса, Стругацких, Даниила Андреева, «мыльные оперы» и т. п.). Во главе такого умозрительного государства всегда оказывался царь-справедливость. Или выполняющий его функции Совет. Да, есть такая слабость у непрозревших философов — они надеются, что во главе иерархии, над толпой, когда-нибудь да окажется солнце Истины, и иерархия по результатам влияния на людей превратится в свою противоположность. Построение общества из обращённых людей возможно; но чтобы из любого народа — это, как говорится, не в этой жизни. Что и подтверждает вся история человечества.

Как бы то ни было, но для образованного человека, каким и был Пилат, царь — это не только конкретный властелин, но ещё непременно и символ.

Пилат, называвший Христа Царём, был под влиянием не только обычных штампов «образованности». Также его не могли не поразить первые слова обвиняемого.

И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать п`одать кесарю, называя Себя Христом Царём.

Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь.

Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в Этом Человеке.

Лук. 23:2–4

В сущности, Пилату было сказано: «Да, Я — Царь, но не в том смысле слова, как то понимают эти нравственные уроды, помыкающие толпой, но в том, в котором это слово понимаешь ты, Копьеносец».

Да, именно так и было сказано: ты говоришь. (На Востоке это стандартный вежливый ответ — простое «да» им кажется слишком грубым, — но Христос не мог не вкладывать в этот стандартный ответ, как, впрочем, и в каждое Своё слово, смысл, сообразный с внутренним миром собеседника.)

Глубинный смысл этого ответа Пилат понял, естественно, не сразу, потому и возразил:

…разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; чт`о Ты сделал?

Иоан. 18:35

Но быстро понял, что Христа хотят убить из-за их несовместимости с Ним. И сделал вывод, свойственный Копьеносцу:

…я не нахожу никакой вины в Этом Человеке.

Лук. 23:4

Это был диалог обладающих критическим мышлением. С иными Иисус наедине и не общался.

С иными говорить просто бессмысленно. Они не поймут, как не поняли ничего духовные предтечи и наследники инквизиторов, нынешние пилатоненавистники.

А вообще-то иерархобогословие — не Богословие. Так, сладкий обман, утешение для погибающих, оправдание собственных мерзостей…

Вот и вся загадка «Царя Иудейского». Её осмысление возможно только через постижение Копьеносца.