Толпы параноиков

Говоря о параноидальном стиле мышления, Хофштадтер заблуждался, когда считал, что теории заговора характерны только для маргиналов и аутсайдеров. Он был прав, предполагая, что на обочине общества конспирология процветает, но его ошибкой было ограничиться только этим. Хофштадтер упустил из виду тот факт, что теории заговора процветают и среди основных слоев населения тоже. Джесси Уокер обнаружил столь большое количество фактов, плотно вплетенных в саму жизнь Америки, что назвал свою книгу «Соединенные штаты паранойи». В ней он демонстративно исказил название знаменитой работы Хофштадтера, назвав главу «Параноидальный стиль – это и есть американская политика» [курсив авт.]. Уокер показал, что у правительства «есть теория заговора про самого себя»{246}.

Основатель и первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон вряд ли может считаться маргиналом. Однако, когда знакомый обвинил Вашингтона в том, что тот не верит в заговор иллюминатов, он поспешил возразить, написав, «напротив, я убежден в этом как никто другой»{247}. Спустя столетие президенты Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон чувствовали невидимую руку, управляющую правительством{248}. Рузвельт писал в 1912 г.: «За мнимым правительством, сидящим на троне, стоит невидимое правительство, непризнанное, никому ничем не обязанное и не несущее никакой ответственности перед народом». Год спустя Вильсон предостерегал, что «некоторые из влиятельнейших людей в США в области торговли и производства чего-то боятся. Они знают, что где-то есть сила столь организованная, столь неуловимая, столь осторожная, столь замкнутая, столь совершенная, столь вездесущая, что, критикуя ее, стоит говорить тише, чем дышать». Лэнс Дехэвен-Смит обратил внимание на то, что в течение трех десятилетий после Второй мировой войны «американские чиновники утверждали, что существует коммунистический заговор с целью захватить власть над миром, что государственный аппарат США был полон советских шпионов и что движение за гражданские права и против войны в 1960-х гг. было порождением советского влияния»{249}. (Напомним, что одним из приводимых Хофштадтером примеров «маргинального» конспиролога был Джо Маккарти, избранный в США сенатор. Очевидно, здесь уже теряется связь между конспирологией и обочиной общества.) Даже президент Обама во время своей повторной избирательной кампании в 2012 г. обвинил «тайных нефтяных миллиардеров» в попытках скомпрометировать его и купить голоса на выборах{250}.

Конечно, проблема не ограничивается несколькими высокопоставленными членами правительства, которые иногда волнуются насчет заговоров. Конспирологические теории аутсайдеров обычно имеют соответствующие им пары у правящей стороны. Когда до Гражданской войны американские рабы опасались, что белые врачи замышляют их похитить и зарезать, владельцы плантаций беспокоились, что их рабов подбивают на неистовый мятеж северные сторонники отмены рабства{251}. Когда на рубеже веков популисты беспокоились, что правительство контролируется группой международных банкиров, другие осуждали популизм, называя его «хитро задуманным, мощным организованным заговором»{252}. И до сих пор большую часть населения то и дело охватывает конспирологическое безумие. В начале XX в. американская общественность боялась обширного коварного заговора, целью которого было похищать невинных молодых белых женщин и продавать их для принудительного занятия проституцией{253}. Под влиянием этих жутких выдумок президент Уильям Тафт быстро подписал «Закон о торговле белыми рабынями» (сейчас он известен как закон Манна), выделив $50 000 на создание агентства, которое в итоге превратилось в Федеральное бюро расследований. В 1980–1990-х гг. волна «сатанинской паники» захлестнула Англию и США{254}. Утверждалось, что представители коварного заговора убийц-дьяволопоклонников массово насиловали и убивали маленьких детей.

По-видимому, со временем Хофштадтер пришел к выводу, что конспирология может быть более масштабным явлением, чем ему казалось изначально. Если в ранних его сочинениях говорилось о том, что параноидальный стиль влияет только на «скромное» общественное меньшинство, позже он писал уже про «значительное» меньшинство{255}. Но даже эта более щедрая оценка все равно не соответствует истинному масштабу конспирологии, хотя у Хофштадтера и не было численных данных, чтобы подтвердить свои утверждения. В последние несколько лет были проведены десятки соцопросов, и оказалось, что отнюдь не небольшая кучка отверженных параноиков, а огромное количество людей верит в теории заговора. Когда, например, речь идет о событиях 11 сентября, гибели принцессы Дианы, высадке на Луне, угрозе «Нового мирового порядка», фторировании питьевой воды, безопасности вакцин или существовании инопланетян, около 10–30 % людей верит в конспирологические версии. Стоит поднять вопрос, кто убил Кеннеди, и большинство людей становится конспирологами: согласно некоторым опросам, проведенным в разные годы, из десяти человек только один или два считают, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку.

Но если просто оценить количество людей, сообщивших, что они верят в конкретную теорию заговора, мы не увидим истинных масштабов конспирологического мышления. Одни теории проваливаются и устаревают. Некоторые со временем набирают популярность, в то время как другие исчезают из поля зрения. Третьи имеют краткосрочный успех и забываются почти сразу, как возникли. Как отмечают Джо Усцински и Джозеф Парент, оценку степени доверия к «какой-то теории заговора нельзя считать точным предсказанием общей склонности к конспирологии, так же как цена акций General Motors не может служить основным индикатором фондового рынка»{256}.

Чтобы собрать информацию о распространенности конспирологического мышления, следует смотреть шире. Например, мы можем оценить, сколько людей верит не в конкретную теорию, а в какую-нибудь из них. Тед Герцель в своем обзоре, опубликованном в 1992 г., обнаружил, что почти все верят хотя бы в одну теорию заговора из тех, про которые он спрашивал, а большинство считало, что точно или с большой вероятностью правдивы несколько теорий. В 2013 г. благодаря проведенному опросу выяснилось, что 63 % американцев верят по меньшей мере в одну политическую теорию заговора{257}. Кроме того, в опросе 2014 г. обнаружилось, что половина американцев верит как минимум в одну конспирологическую теорию, касающуюся медицинской сферы{258}.

Такие данные исключают любое объяснение про аутсайдеров, поскольку очевидно, что в теории заговора верит значительно больше людей. Но даже эти цифры сильно занижают истинную распространенность конспирологического мышления. Они отражают то, что люди, принимавшие участие в исследовании, верят как минимум в одну теорию заговора из тех, про которые их спрашивали. Всего Герцель задавал вопросы о 12 разных теориях, в исследовании 2014 г. спрашивали про шесть медицинских теорий заговора, а в опросе про политику 2013 г. речь шла всего о четырех. Это неизбежное ограничение. Спрашивать людей про все существующие на свете теории было бы информативнее, но мало кто согласился бы на столь длительный опрос. Если бы мы каким-либо образом смогли осуществить это амбициозное исследование, то, я предполагаю, мы бы обнаружили, что почти каждый верит в ту или иную теорию заговора. Мы все конспирологи, во всяком случае, бываем ими иногда.