глава тридцатая Поразительные особенности славянских списков «Евангелия Никодима»

глава тридцатая

Поразительные особенности славянских списков «Евангелия Никодима»

Копался в старых нечитаных журналах десятилетней давности и в одном из них в массиве текста наткнулся— «Пилат»!

Охотничью стойку принял прямо-таки рефлекторно.

Концовку «Евангелия Никодима», текста явно апокрифического, привожу полностью:

…И обо всём, что было поведано и содеяно в собраниях иудейских, как рассказали игемону Иосиф и Никодим, обо всём, что содеял и поведал Иисус иудеям, — все слова (эти) записал в свитках сам Пилат.

И потом послал Пилат свитки во град Римский, кесарю Клавдию, написав: «Понтийский Пилат — Клавдию, своему кесарю. Воистину было, и сам я это испытал. Иудеи через ненависть свою себя и потомков своих жестоким осуждением покарали. Они же завет имели от отцов своих, что пошлёт им Бог с небес Святого Своего, который по достоинству Царём их наречётся. И было завещано, что от Девы родится Он на земле. Я же был игемоном, когда Бог евреев послал Его им. И видели евреи, как возвращал (Он) зрение слепым, бесов отгонял ото всех, мёртвых воскрешал, приказывал ветрам, ходил ногами по морским волнам, как по сухой земле, и многие другие знамения и чудеса творил. И когда многие из иудеев уверовали, что Он — Сын Божий, то старейшины и книжники, фарисеи иудейские, завидуя Ему, не стерпели и, взяв Его, мне, игемону, предали. И, клевеща на Него, сказали мне, что он возвеличился и против их закона действует. Я же словам их поверил и, бив Его, предал во власть им, а они распяли Его на кресте. И погребли Его мёртвым, и стражей приставили гробницу Его охранять. И хотя запечатана была гробница Его, на третий день воскрес (Он) из гроба. Однако иудеи так воспылали безумием, что дали служителям моим мзду, сказав: „Скажите, что ученики тело Его ночью украли”. Служители же, приняв серебро, не могли скрыть правду о том, что совершилось, но свидетельствовали о воскресении Его из гроба. Потому об этом написал я тебе, кесарь, чтобы кто-то другой не солгал и не счёл достойным доверия обман иудеев. Сообщил я величеству твоему всё, что произошло с Иисусом во дворце моём».

Кончаем (рассказ) о деяниях Христа Сына Божия. Ему же слава, честь и держава, ныне, и присно, и вовеки веков. Аминь.

Концовка «Евангелия Никодима» (Цит. по: «Наука и религия» № 8, 1990)

Яснее не скажешь: именно Пилат, очевидно, пользуясь служебным положением, не только Никодима и Иосифа из Аримафеи, но и многих других опрашивал об обстоятельствах жизни Иисуса, Его учении и, обобщая, писал. Не то же ли самое утверждается в «КАТАРСИСе-3»?

Конечно, по форме «Евангелие Никодима» — откровенный апокриф: чего стоят одни только кланяющиеся хоругви как основание для веры! Или идиотический текст о разглагольствованиях дьявола во аде! Среди мертвецов!

Но какой это ценный источник для психологических исследований людей, читавших и переписывавших этот текст! А то, что славянские списки отличаются от европейских и азиатских, и вовсе сулит великолепное знание.

Чем отличаются от европейских? Приведённым письмом Пилата. В «ихних» списках вместо письма Пилата — цитаты ветхозаветных пророков, где предсказываются отдельные детали земной жизни Сына.

Это отличие говорит о том, что и сотни лет назад многое уже было так, как и теперь: именно к России притянулись люди, которым подсознание открывает судьбу Пилата и его предназначение. А вот на Западе ни думать, ни чувствовать это некому.

Конечно, термин «славянский список» столь же неопределёнен, как и слова «коммунист», «демократ», «русский», «болгарин», «православный», «старовер» и т. п. Эти термины жёстко историчны, собирательны и требуют множества оговорок. В системе же естественных терминов—«внешник», «внутренник», «когорта», «сын», неугодник — всё очевидно: особенности «славянских» списков указывают на повышенное содержание в России неугодников.

Так что отнюдь не случайно, что и «Мастер…», и «Понтий Пилат» появились на родине пропилатовской доработки «Евангелия Никодима».

Но «Евангелие Никодима» преподаёт ещё один урок: построение «Мастера и Маргариты» удивительным образом напоминает его архитектонику!

В самом деле, и в «Евангелии Никодима», и в «Мастере…» есть развёрнутая беседа Иисуса и Пилата — нисколько не соответствующая Евангелию: Христос, по ним, читает убогонькие по смыслу и форме проповеди, в классе риторики этому псевдохристу поставили бы низший балл.

И там, и там кульминационными — в последней четверти текста — явлены картины Великого Шабаша: шевелящиеся трупы мерзавцев, сатана присутствует, и т. п.

И там, и там в последних строках желающему продолжить размышление (а оно — плод Святого Духа!) указуют на Понтия Пилата.

Иными словами, море бесовского, а концовка — за здравие.

Правда, в «Мастере…» нет чудес «для народа» — вроде кланяющихся хоругвей, навряд ли могущих заинтересовать человека, готового к высокой вере. «Мастер…» существенно более элитарен.

Только бездари могут решить, что сходство архитектоники — следствие подражания Михаила Булгакова «Евангелию Никодима».

Может, Булгаков его и читал (лично или в предках), но архитектоника общая, скорее, потому, что в обоих случаях надлежало решить одни и те же задачи.

На планете (в наше время — преимущественно в России) есть некоторое число людей, которые, сосредоточившись на имени «Пилат», без того, что принято называть документальными свидетельствами, посредством одной только родовой памяти в состоянии восстановить для себя всю правду о Пилате и истинном Пути, открываемом в Протоевангелии о самореализации через талант (см. главу «Священная земля Болграда»).

Проблема очевидна: для того, чтобы эти особенной памяти люди сосредоточились, нужно помочь им создать определённый настрой. Он может быть создан загадочностью и непонятностью произведения (режим решения загадки), а в конце—«пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат».

Итак, предназначенное неугодникам послание необходимо тончайшим образом замаскировать под массовую литературу. Это не только безопасность послания, но и единственная возможность чужими руками доставить весть во все уголки, где живёт рассеянный народ Божий. Ведь, как ни крути, книготорговля живёт литературой отнюдь не неугоднической …

И тут без сцены в аду с трепотнёй дьявола в окружении шевелящихся трупов, без кланяющихся хоругвей как основания для веры-доверия не обойтись.

Естественно, доля полного «Евангелия Никодима» на Западе в точности совпала с долей «Мастера и Маргариты» у российских «иудо-внутренников» — концовку (указание на судьбу Пилата) отбросили, смысл всего произведения толкованиями переврали. Остался один Шабаш.

На какой территории была сформулирована приписка к «Евангелию Никодима» о Пилате как авторе? Как утверждает редакция «Науки и религии», списки славянские. А это может означать и сербское происхождение, и болгарское, и в равной мере русское.

Но «Мастер…» и «Понтий Пилат» написаны точно здесь, в России.