Спасение

Спасение

Участник: Речь идет о пятнадцатилетней девушке, которая после нескольких попыток самоубийства пришла ко мне. Предыстория такова: она росла в двух разных опекунских семьях. Оба родителя страдают психическими заболеваниями.

Хеллингер: Что значит «страдают психическими заболеваниями»?

Участник: Мать страдает шизофренией в тяжелой форме и находится в медицинском учреждении. Об отце я в настоящий момент ничего не знаю кроме того, что он исчез.

Хеллингер: Я думаю, у нас достаточно информации.

Участник: Может, еще кое-что. Она сейчас живет в интернате после того, как в обеих опекунских семьях были случаи злоупотреблений.

Хеллингер: Каких именно злоупотреблений?

Участник: Была история с сексуальным домогательством со стороны дяди отца-опекуна в одной семье и отца в другой.

Хеллингер (после некоторого раздумья): После того, как мы об этом узнали, нам будет работаться лучше или хуже?

Участник: Хуже.

Хеллингер: Да. Потому что мы провели различие между добром и злом.

Оба смотрят друг на друга.

Хеллингер. Это происходит очень быстро. Такие слова, как «злоупотребление» и «домогательство» мобилизуют агрессию. Для кого теперь есть место в моем сердце?

Участник (смеется): Для отцов-опекунов?

Хеллингер: В первую очередь для матери. Это совершенно ясно.

После некоторого раздумья: Этого ребенка можно спасти? Если посмотреть со стороны? Посмотри на это все со стороны?

Участник (после некоторого раздумья): Я не знаю.

Хеллингер: Это всегда хитрый ответ.

Участник: Я боюсь, ее не спасти.

Хеллингер: А говорить такое, конечно, опасно. Если подойти к этому поверхностно, то ясно, что ее не спасти. Но мы все же кое-что попробуем.

Хеллингер ставит напротив участника заместительницу матери, страдающую шизофренией.

Хеллингер (обращаясь к участнику): Склонись перед ней, от всего сердца.

Мать смотрит на пол. Участник склоняется, но сразу выпрямляется.

Хеллингер (обращаясь к участнику): Склонись ниже. Ты же хотел поклониться глубже. Иди со своим движением.

Участник опускается на колени и склоняется до пола, вытянув руки вперед. Хеллингер ставит заместительницу клиентки (дочери) в расстановку и просит участника снова выпрямиться.

Дочь тоже смотрит на пол. Через некоторое время Хеллингер просит еще одного заместителя лечь на пол, на спину перед матерью.

Мать начинает вытягивать руки вперед. Хеллингер ставит напротив нее мужчину. Умерший лежит между ними.

Умерший вытягивает свою левую руку по направлению к матери. Но поскольку она не реагирует на это, он опускает руку. Мать очень медленно протягивает руки к мужчине, который стоит напротив нее. Дочь попеременно смотрит то на нее, то на этого мужчину. Тот сначала смотрит на мужчину, лежащего на полу. Потом он хочет отойти, но Хеллингер подводит его ближе к умершему. В это время мать правой рукой взяла руку умершего. Левую руку она протягивает другому мужчине, который после некоторого колебания берет ее руку в свою.

Мать тянет мужчину к себе, несмотря на его сопротивление, изо всех сил. Умерший крепко держится за нее двумя руками.

Хеллингер (обращаясь к матери): Кричи, кричи громко!

Мать громко кричит и при этом изо всех сил тянет к себе обоих мужчин. Умерший сел и с силой тянет мать к себе вниз. Хеллингер просит другого мужчину опуститься на колени перед умершим и обнять его. Мать и другой мужчина опускаются на колени перед умершим. Все трое обнимают друг друга. Мать продолжает громко кричать.

Дочь смотрит на пол. Потом она отворачивается и делает несколько шагов вперед. Мать, умерший и другой мужчина сплотились в крепких объятьях.

Хеллингер (обращаясь к дочери): Как ты теперь себя чувствуешь?

Дочь: Намного лучше.

Хеллингер (обращаясь к заместителям): Я прерываю. Мы располагаем всей наиболее важной информацией.

Обращаясь к участнику: Как ты теперь себя чувствуешь?

Участник; Мне тоже стало лучше.

Хеллингер (обращаясь к заместителям): Оставайтесь пока здесь.

Обращаясь к группе: Я объясню, что произошло. Дочь сразу стала смотреть на пол. И мать смотрела на пол. То есть речь шла об умершем. В случае с шизофренией я всегда знаю, что речь идет об убийстве в семье. Больной шизофренией всегда идентифицирован одновременно и с убийцей, и с его жертвой.

Обращаясь к заместительнице матери: Когда ты стояла там, ты была идентифицирована с жертвой. Но ты отвернулась и смотрела на кого-то другого. Тогда я поставил напротив тебя убийцу. От этого тебе сразу стало лучше. Убийца не хотел смотреть, и этого я не потерпел. Я подвел его к жертве.

Мать: Когда я потянула убийцу за руку, а он сопротивлялся, я чуть не разорвалась.

Хеллингер: Да, точно, это бы тебя разорвало. Но когда убийца и жертва приходят друг к другу, шизофрения прекращается и дочери не нужно будет умирать.

Обращаясь к заместителям: Хорошо. Спасибо вам всем. Вам пришлось очень глубоко погрузиться. Но только так мы можем чему-то научиться.

Обращаясь к участнику: Вопрос, конечно, в том, что делать с девочкой? Девочка хочет умереть и ищет преступника, который ее убьет.

Участник: Да, это мне понятно.

Хеллингер: Теперь посмотрим еще раз на злоупотребления. Что они делают, эти мужчины? Они оказались втянуты в общность судеб. Они несвободны. Для них тоже есть место в твоем сердце.

Участник смеется и кивает.

Хеллингер: Теперь ты все сделаешь правильно.

Обращаясь к группе, прежде чем начать работать со следующим участником: Пусть это еще немного на нас подействует. Мы не сможем так быстро с этим расстаться. Мы должны вчувствоваться в суть, увидеть всех, о ком шла речь: родителей-опекунов, интернат, участника, клиентку, ее мать, исчезнувшего отца — всех. По отношению ко всем мы должны сохранить одинаковую любовь, но без эмоций. Это любовь-уважение, любовь-признание. Она дистанцирована и именно поэтому глубока.