Любовь к животным заложена у нас в генах?
Любовь к животным заложена у нас в генах?
За двадцать лет исследований антрозоологи продемонстрировали, что жизнь с домашними питомцами имеет свои преимущества — но и недостатки тоже. Однако все это никак не связано с сокрытой во мраке эволюции тайной привязанностью людей к животным. Дарвинисты утверждают, что все живые существа стремятся прямо или косвенно повысить свою способность к репродукции, то есть к передаче своих генов следующим поколениям. Однако если это верно, то почему Джо с женой выложили тысячу долларов за месяц химиотерапии, не дав своему старому ретриверу умереть? Если уж говорить о генах, не лучше ли было потратить те же деньги на оплату колледжа для их детей (или внуков)?
Если задать антрозоологу вопрос о том, почему же все-таки люди держат домашних любимцев, объяснений такой связи между животным и человеком будет множество:
• Домашние животные учат детей доброте и ответственности.
• В век постмодернизма и разрушения традиционных ценностей и социальных сетей домашние животные становятся символом «онтологической защищенности».
• Домашние животные, подобно садам и цветникам, выражают потребность человека властвовать над природой.
• Домашние животные позволяют представителям среднего класса притворяться состоятельными людьми.
• Домашние животные заменяют собой друзей-людей.
• Домашние животные и люди являются автономными существами и получают обоюдное удовольствие и комфорт от взаимодействия друг с другом.
Все это отчасти правда. Однако лично меня больше всего интересует другой уровень объяснений — эволюционный. Дэн Гилберт из Гарвардского университета утверждает, что всякий психолог, пишущий книги, дает зарок когда-нибудь начать новое предложение со слов: «Человек — это единственное животное, которое…»
Мой вариант таков: «Человек — это единственное животное, которое длительное время содержит представителей иных биологических видов ради получения удовольствия». То, почему мы держим животных, — тайна эволюции, раскрыть которую не проще, чем понять, почему человек является единственным млекопитающим, овладевшим сложными языками символов, имеющим моральный кодекс, религиозные убеждения и способность наслаждаться вкусом жгучего красного перца (не путать с одноименной рок-группой Red Hot Chili Peppers).
Однако во всех утверждениях о «человеке как единственном животном, которое…» имеются неточности. Есть они и в моем варианте. Известно множество случаев, когда животные, не принадлежащие к человеческому роду, привязывались к представителям других видов. После цунами, случившегося в 2004 году в Индийском океане, осиротевший трехсоткилограммовый детеныш гиппопотама по кличке Оуэн привязался к Мзи — гигантской сухопутной черепахе ста шестидесяти лет от роду, обитавшей в развлекательном парке Кении. Или вот пример посвежее: четырехтонная азиатская слониха Тара из слоновника Лоуленда (Теннесси) подружилась с прибившейся к слоновнику собакой по кличке Белла. Они были неразлучны, а когда Белла заболела, Тара несколько недель подряд целыми днями простаивала перед зданием, где держали ее подружку. Специалист по сравнительной психологии из университета Калифорнии Билл Мейсон занимался тщательным изучением привязанностей между представителями различных видов, для чего выращивал молодых макак-резусов в обществе взрослых собак. Спустя несколько часов после знакомства собака и обезьяна искренне привязывались друг к другу. Через несколько месяцев каждой обезьянке давали возможность выбирать, с кем она будет играть — со своей собакой, с незнакомой собакой или с другой обезьяной. Обезьянка всегда выбирала свою собаку. Это была настоящая дружба.
Однако привязанность между животными различных видов почти всегда возникает в неестественной для них среде. К примеру, нет никаких свидетельств того, что наши ближайшие родственники шимпанзе в дикой природе держат у себя представителей других видов и играют с ними. Я остаюсь при своем убеждении — человек является единственным животным, которое держит домашних питомцев.
Но когда же и как возник этот феномен? Насчет «когда» у нас есть одна зацепка: археологи обнаружили свидетельства того, что люди держали собак еще 12–14 тысяч лет назад, а кошек — около 9 тысяч лет назад. Не исключено, впрочем, что наши предки из палеолита, как и нынешние представители диких племен, порой ловили попугая или речную свинью и держали у себя в качестве домашнего животного. Беда в том, что такие ранние связи между человеком и животными не имеют археологического подтверждения. Обнаружь мы, к примеру, окаменелые останки умершего 25 тысяч лет назад человека с детенышем обезьяны на руках, мы не сумели бы разобраться, кем ему приходится обезьянка — питомцем или специально уложенным в могилу продуктовым запасом на тот свет.
Поскольку точные указания на срок начала возникновения привязанности человека к животным отсутствуют, нам остается только гадать об этом, 100 тысяч лет назад в Африке жили люди, очень похожие на нас. Однако многие антропологи считают, что настоящий перелом в человеческом мышлении произошел около 50 тысяч лет назад, о чем свидетельствует появление разнообразных форм культуры: искусства, музыки, оружия и инструментов, имевших специфический вид и функции. Майк Томаселло из Института эволюционной антропологии Макса Планка считает, что толчком к такому взлету творческой мысли стало появление нового сложного умственного навыка — способности распознавать мысли и чувства других людей. Пещерные рисунки, на которых запечатлены полулюди-полузвери, свидетельствуют о том, что наши предки начали рассматривать животных с антропоморфической точки зрения 35–40 тысяч лет назад. Джеймс Серпелл считает, что способность думать о животном как о человеке открыла перед людьми путь к приручению диких животных и установлению с ними связей. Идея Серпелла хороша, но, увы, машину времени еще не изобрели, и мы можем так навсегда и остаться в неведении, не узнав, кто же первый догадался, что это вот пушистое и голосистое может стать не только плотным ужином, но и верным другом.