Антрозоология в повседневной жизни

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Антрозоология в повседневной жизни

Я согласен с Мег. Большинство людей чувствуют необходимость восстановления связи с животными и природой. Но проявляется она у всех с разной силой. Среди нас редко попадаются Майклы Маунтины, которые не убивают даже забравшихся на кухню муравьев, зато очень много таких, как Джуди Маззи, — людей, у которых есть работа и семья, людей, которые делают то немногое, что могут, чтобы воссоединиться с природой, и не особо переживают от своего непоследовательного отношения к другим видам. Они не терзаются вопросами о том, куда следует направить воображаемую вагонетку — на пожилого человека или на стаю вымирающих шимпанзе. Они не пытаются выяснить, как правильно освобождать животных, по Бентаму или по Канту. И вовсе не чувствуют себя виноватыми за то, что не едят говядины, однако носят кожаную обувь.

Сам я смирился с собственным лицемерием — по большей части. Йеху во мне говорит, что Тилли лучше выпускать на улицу, а не держать весь день взаперти, хотя я понимаю, что на свободе она нет-нет да и задушит птицу или бурундука. Йеху говорит, что изысканный вкус поджаренного в яме на медленном огне барбекю уже сам по себе оправдывает смерть свиньи, филе которой я собираюсь сдобрить острыми приправами.

Однако моральное чутье порой меняется, и тогда мы с йеху заключаем новые соглашения. Я бросил рыбалку, когда перестал получать удовольствие от вытягиваемой из горного ручья форели. Я не ем телятины, яйца мы покупаем у местного производителя, и я готов платить за тушку «свободной» курицы больше потому, что предпочитаю думать, будто ее жизнь была счастливее жизни какого-нибудь там бройлера. А когда старый любитель петушиных боев пригласил меня на дерби в Кентукки, где должны были драться пять петухов, я сказал — спасибо, что-то не хочется.

Начав изучать взаимоотношения человека и животных, я переживал из-за очевиднейших моральных противоречий, которые описал на страницах этой книги, — из-за вегетарианцев, которые преспокойно признавались, что едят мясо, из-за любителей петушиных боев, которые заявляли, что любят своих петухов, из-за заводчиков породистых собак, стремление которых улучшить породу привело к появлению тысяч генетически дефективных животных, из-за людей, державших в ужасной грязи и скученности множество животных, которых они якобы «спасли». Однако я пришел к выводу, что подобные противоречия не являются аномалией или проявлениями лицемерия. Они просто неизбежны и являются лишним доказательством нашей принадлежности к роду человеческому.

Квейму Энтони Аппии, директору Центра общечеловеческих ценностей в Принстоне, порой задают вопрос о том, где он работает. Когда он отвечает, что занимается философией, его обычно тут же спрашивают: «И какова же ваша философия?» Как правило, он отвечает на это: «Моя философия гласит, что все куда сложнее, чем вам кажется».

И молодая наука антрозоология говорит нам, что наши взгляды, поведение и отношения с животными в нашей жизни — и с теми, которых мы любим, и с теми, которых ненавидим, и с теми, которых едим, — точно так же куда сложнее, чем нам кажется.