Использование эмпатии для нейтрализации угрозы

Способность проявлять эмпатию к людям в стрессовых ситуациях может нейтрализовать угрозу насилия.

Учительница, работавшая в неблагополучном районе Сент-Луиса, рассказала о случае, когда она из лучших побуждений осталась после уроков, чтобы помочь ученику, хотя учителей предупреждали, что после окончания уроков им нужно ради собственной безопасности покидать здание. В класс вошел незнакомец и состоялся следующий диалог:

Юноша: Снимай одежду.

Учительница (заметив, что юноша трясется): Я вижу, что ты очень боишься.

Юноша: Ты что, не слышала? Снимай одежду, черт возьми!

Учительница: Я вижу, что ты очень раздражен и хочешь, чтобы я послушалась.

Юноша: Ты чертовски права, и если не послушаешься, я сделаю тебе больно.

Учительница: Скажи, пожалуйста, нельзя ли удовлетворить твои потребности другим способом, чтобы не делать мне больно?

Юноша: Раздевайся, я сказал.

Учительница: Я понимаю, что ты очень хочешь этого. Но пойми, пожалуйста, что я очень боюсь и ужасно себя чувствую. Я была бы очень благодарна, если бы ты ушел, не причинив мне вреда.

Юноша: Дай кошелек.

Учительница отдала ему кошелек. Она была рада, что избежала изнасилования. Позже она рассказывала, что с каждой репликой, проявляя эмпатию к молодому человеку, чувствовала, что его решительное намерение изнасиловать ее слабеет.

Офицер полиции, присутствовавший на тренинге по ННО, однажды порадовал меня таким рассказом:

Я очень рад, что вы в прошлый раз обучали нас проявлять эмпатию к рассерженным людям. Спустя всего несколько дней после нашего занятия я арестовал одного человека в муниципальном жилом доме. Когда я вывел арестованного, мою машину окружили человек шестьдесят. Они кричали мне: «Отпусти его! Он ни в чем не виноват! Вы, копы, кучка свиней-расистов!» Я не надеялся, что эмпатия поможет, но выбирать особо не приходилось. Поэтому я воспроизводил направленные на меня чувства. Я говорил так: «Вы не верите, что у меня есть основания арестовать этого человека? Вы думаете, что все дело в расовой принадлежности?» Я несколько минут транслировал обратно чувства группы, и она стала менее враждебной. Под конец собравшиеся расступились, освобождая мне путь к машине.

И наконец, я хотел бы показать, как одна девушка использовала эмпатию, чтобы избежать насилия во время ее ночного дежурства в центре помощи наркозависимым в Торонто. Она рассказала эту историю во время своего второго семинара по ННО. Однажды в одиннадцать ночи, через несколько недель после первого для нее семинара, пришел мужчина, который явно употреблял наркотики, и потребовал разместить его в центре. Девушка начала объяснять, что на эту ночь свободных мест нет. Она уже собиралась дать мужчине адрес другого ближайшего центра, как вдруг он повалил ее на землю. «Следующее, что я помню: он сидит у меня на груди, приставив мне нож к горлу, и кричит: “Не смей мне врать, сучка! У тебя самой тут есть комната!”»

Дальше она применила усвоенное на занятиях, прислушиваясь к его чувствам и потребностям.

– Вы не забыли об этом в таких условиях? – переспросил я, пораженный.

– А что мне еще оставалось? Отчаяние иногда способно сделать хорошего переговорщика из кого угодно! И знаете, Маршалл, мне очень помогла та ваша шутка с семинара. По правде говоря, думаю, она спасла мне жизнь.

– Какая шутка?

– Помните, вы говорили никогда не произносить слово «но» перед лицом разгневанного человека? Я как раз собиралась сказать «но у меня действительно нет комнаты!», и тут вспомнила, как вы об этом шутили. Мне очень запомнилась эта мысль, потому что всего за неделю до этого я ссорилась с мамой, и она сказала мне, что ей хочется меня убить, когда я на все ее слова отвечаю «но»! Вы только подумайте: если моя родная мама так разозлилась на меня, что готова была убить за это слово, то на что же был способен этот человек? Если бы я сказала «но у меня действительно нет комнаты», когда он кричал на меня, не сомневаюсь, что он перерезал бы мне горло.

Вместо того чтобы бросать в лицо разъяренному человеку свое «но», проявите эмпатию.

Поэтому я сделала глубокий вдох и сказала: «Кажется, вы очень разгневаны и хотите, чтобы вам дали комнату». Он заорал в ответ: «Может быть, я наркоман, но Богом клянусь, я заслуживаю уважения. Меня достало, что никто меня не уважает! Мои родители меня не уважают. Я заставлю себя уважать!» Я сосредоточилась на его чувствах и потребностях и спросила: «Вы устали от того, что к вам не проявляют нужного вам уважения?»

– Сколько это продолжалось? – спросил я.

– Минут тридцать пять, – ответила она.

– Наверное, это было ужасно.

– После первых нескольких обменов репликами – уже нет, потому что стало ясно кое-что другое, что мы изучали. Когда я сосредоточилась на том, чтобы услышать его чувства и потребности, я перестала видеть в нем чудовище.

Прислушиваясь к человеческим чувствам и потребностям, мы перестаем видеть в людях чудовищ.

Я увидела, что люди, которые кажутся чудовищами, на самом деле просто живые существа, язык и поведение которых иногда не дают нам увидеть их человечность, – в точности как вы говорили. Чем лучше мне удавалось сосредоточиться на его чувствах и потребностях, тем более отчетливо я видела в нем человека, преисполненного отчаяния, потому что его потребности не были удовлетворены. У меня появилась уверенность, что, если направить на них свое внимание, я не пострадаю. Получив необходимую ему эмпатию, он перестал прижимать меня к полу и убрал нож, а я помогла ему найти комнату в другом центре.

Я был очень рад, что она смогла проявить эмпатию в такой чрезвычайной ситуации, и с любопытством спросил:

– Почему же вы вернулись? Кажется, вы вполне освоили ННО и должны уже сами обучать других.

– Сейчас мне нужна ваша помощь в очень тяжелой ситуации, – сказала она.

– Я просто боюсь себе представить еще более тяжелую ситуацию, чем описанная вами.

– Теперь мне нужно помочь с мамой. Знаете, что случилось, несмотря на мой новый опыт, связанный с «но»? На следующий вечер за ужином я рассказала маме о случившемся, и она ответила: «Ты доведешь нас с отцом до сердечного приступа, если продолжишь там работать. Немедленно ищи себе новое занятие!» Угадайте, как я отреагировала: «Но эта работа – моя жизнь!»

Невозможно найти более убедительный пример того, как трудно бывает проявлять эмпатию по отношению к собственным родственникам!