Используем утвердительные высказывания

Прежде всего, мы выражаем скорее то, о чем просим, нежели то, о чем не просим. «Что делать, чтобы не делать?» – строка из детской песенки моей коллеги Рут Бебермейер:

«Не делать так» – запрет не ясен мне.

Как можно что-то делать не?

Эти строки выражают две проблемы, которые часто возникают, если просьбы формулируются как запреты. Люди часто не понимают, о чем именно их просят. Кроме того, отрицательная формулировка может провоцировать сопротивление.

Формулируйте просьбы с помощью утвердительных высказываний.

На одном семинаре женщина, расстроенная тем, что ее муж очень много времени проводил на работе, рассказала, как ее просьба обратилась против нее же: «Я попросила его не пропадать подолгу на работе. Спустя три недели он объявил, что записался на турнир по гольфу!» Она успешно донесла до него, чего не хотела (чтобы он проводил столько времени на работе), но не попросила о том, чего хотела. Когда ей предложили переформулировать просьбу, она подумала минуту и сказала: «Жаль, что я не попросила его проводить хотя бы один вечер в неделю дома, со мной и детьми».

Во время войны во Вьетнаме меня попросили поучаствовать в посвященных ей теледебатах с человеком, позиция которого отличалась от моей. В тот вечер я смог посмотреть дома запись. Я очень расстроился, когда увидел, что веду себя не так, как хотел бы. «Если меня когда-нибудь пригласят на другие дебаты, я ни в коем случае не буду себя так вести! – сказал я себе. – Я не буду занимать оборонительную позицию и не позволю выставить меня дураком». Обратите внимание: я говорил о том, чего не хочу делать, а не о том, чего хочу.

Буквально неделю спустя представился случай реабилитироваться. Меня пригласили на ту же самую передачу, чтобы продолжить дебаты. По дороге в студию я постоянно повторял себе все, чего не должен делать. Как только началась передача, мой оппонент заговорил в точности таким же образом, как неделю назад. Когда он замолчал, мне удалось примерно десять секунд удерживаться от поведения, которое я себе запрещал. По правде говоря, я просто сидел там, не раскрывая рта и вообще никак себя не проявляя. Стоило же мне заговорить, как я обнаружил, что слова слетают у меня с языка именно таким образом, которого я хотел избежать! Это был жестокий урок того, что случается, когда я лишь определяю, чего не хочу делать, не проясняя для себя, чего же я хочу.

Однажды меня пригласили в школу поработать со старшеклассниками, у которых был затяжной конфликт с директором. Они считали его расистом и хотели с ним поквитаться. Священник, который много работал с молодежью, начал опасаться, что их недовольство может вылиться в насилие. Из уважения к священнику ученики согласились встретиться со мной.

Для начала они описали, какие действия директора считают дискриминацией. Выслушав несколько обвинений, я попросил, чтобы они сформулировали, каких действий хотят от директора.

«Какой в этом смысл? – с презрением и отвращением фыркнул один из учеников. – Мы уже обращались к нему со своими просьбами. Он отвечал так: “Убирайтесь отсюда! Ходят тут всякие и указывают мне, что делать!”»

Я попросил учеников назвать, о чем именно они просили директора. Они вспомнили, что говорили ему не делать им замечания по поводу причесок. Я сказал, что они, возможно, получили бы более благоприятный ответ, если бы сказали, каких действий они хотят, а не каких не хотят. Тогда они сказали директору, что хотят к себе справедливого отношения. Он занял оборонительную позицию, громогласно отрицая, что когда-либо проявлял несправедливость. Я решился предположить, что директор ответил бы более дружелюбно, если бы они просили конкретных действий, а не абстрактного «справедливого отношения».

Мы вместе разработали способы выразить их просьбы с помощью утвердительных высказываний. В конце встречи ученики определили тридцать восемь действий, которых они хотели от директора, в том числе следующие: «Мы хотели бы вашего согласия на присутствие темнокожих учеников, когда утверждается школьный дресс-код» и «Мы бы хотели, чтобы вы говорили о нас “темнокожие ученики”, а не “всякие”». На следующий день ученики представили свои просьбы директору, используя язык утвердительных высказываний, в котором мы практиковались. В тот же вечер они в полном восторге позвонили мне: директор согласился на все тридцать восемь просьб!

Кроме использования утвердительных высказываний, также лучше формулировать свои просьбы в виде упоминания конкретных действий, которых хотим от других, а не размытых, абстрактных или неоднозначных понятий. На одной юмористической картинке изображен человек, упавший в озеро. Он барахтается в воде и кричит своей собаке на берегу: «Лесси, нам нужна помощь!» На следующей картинке изображена собака, лежащая на кушетке психоаналитика. Мы знаем, что понятие «помощи» у всех разное: когда некоторых моих родственников просишь помочь с мытьем посуды, они думают, что имеется в виду стоять рядом, советовать и подбадривать.

Одна переживавшая сложный период семейная пара, посетившая семинар по ННО, является примером того, как неточность выражений может препятствовать пониманию и общению. «Я хочу, чтобы ты не мешал мне быть собой», – объявила женщина мужу. «Я и не мешаю!» – парировал тот. «Мешаешь!» – настаивала она. Когда женщину попросили высказаться утвердительно, она сказала: «Я хочу, чтобы ты дал мне свободу расти и быть собой».

Формулирование просьб с помощью ясных, утвердительных, конкретных высказываний, описывающих конкретные действия, демонстрирует наши настоящие желания.

Однако это утверждение такое же расплывчатое и может спровоцировать защитную реакцию. Женщина попыталась выразить свою просьбу ясно, а потом признала: «Возможно, это глупо, но если быть точной, наверное, мне бы хотелось, чтобы ты улыбался и одобрял все мои действия». За абстрактными и размытыми понятиями часто скрываются деспотичные игры между людьми.

Такое же взаимное непонимание обнаружилось между отцом и его пятнадцатилетним сыном, которые пришли на прием. «Я всего лишь хочу, чтобы ты проявлял хоть немного ответственности, – заявил отец. – Неужели это что-то заоблачное?» Я попросил его описать, какие поступки сына могли бы продемонстрировать ему чувство ответственности. Когда мы обсудили необходимость прояснить запрос, отец смущенно ответил: «Это звучит не очень хорошо, но когда я говорю, что мне нужна его ответственность, на самом деле мне нужно, чтобы он безо всяких возражений прыгал, если я прикажу прыгать, и улыбался при этом». После этого он согласился, что если бы его сын действительно вел себя таким образом, это было бы проявлением послушания, а не ответственности.

Подобно этому отцу, мы часто используем расплывчатые и абстрактные понятия, указывая, какими люди должны быть и как себя чувствовать, вместо того чтобы назвать конкретное действие, с помощью которого можно добиться этого состояния. Например, работодатель искренне пытается получить обратную связь и говорит сотрудникам: «Пожалуйста, не стесняйтесь высказывать свое мнение обо мне».

Расплывчатые высказывания способствуют путанице.

Работодатель хочет, чтобы сотрудники «не стеснялись», но он не называет действий, которые они могут предпринять для достижения такого состояния. Он мог бы использовать язык утвердительных высказываний: «Пожалуйста, скажите мне, что я мог бы сделать, чтобы вам было легче поделиться своим мнением обо мне».

Пытаясь быть «хорошими», мы в награду получаем депрессию.

В качестве последней иллюстрации того, как расплывчатые выражения способствуют путанице, я хотел бы привести разговор, который во времена моей практики неизменно происходил у меня с многочисленными клиентами, страдавшими от депрессии. Когда я устанавливал глубокую эмоциональную связь с чувствами, которые высказал клиент, наш дальнейший разговор обычно происходил так:

МР: Какие из ваших желаний не удовлетворяются?

Клиент: Не знаю.

МР: Я ожидал этих слов.

Клиент: Почему?

МР: Моя теория заключается в том, что мы погружаемся в депрессию, когда не получаем желаемого. А не получаем мы его потому, что нас так и не научили его получать. Вместо этого нас учили быть хорошими мальчиками и девочками, а потом хорошими мамами и папами. И если мы хотим быть этими «хорошими людьми», нужно привыкать к депрессии. Пытаясь быть «хорошими», мы в награду получаем депрессию. Но если вы хотите чувствовать себя лучше, нужно, чтобы вы ясно высказали, какие действия людей могут внести краски в вашу жизнь.

Клиент: Я просто хочу, чтобы меня любили. Это ведь не так уж много?

МР: Хорошее начало. А сейчас, пожалуйста, сформулируйте, каких действий вы бы хотели от людей, чтобы ваша потребность в любви была удовлетворена? Например, что я мог бы сделать в данный момент?

Клиент: Ой, понимаете…

МР: Не уверен, что понимаю. Я хотел бы, чтобы вы сказали мне, что я или другие люди, по-вашему, могут сделать, чтобы дать вам любовь?

Клиент: Мне сложно ответить.

МР: Да, открыто и ясно просить бывает сложно, но вы подумайте о том, как сложно другим выполнять наши желания, если мы сами даже не знаем точно, чего хотим!

Клиент: Я начинаю понимать, что мне нужно от людей, чтобы удовлетворить мою потребность в любви, но мне стыдно.

МР: Да, очень часто бывает стыдно. И каких же действий вы хотели бы от меня или других?

Клиент: Если задуматься, чего я прошу, когда говорю о любви, то мне кажется, я хочу, чтобы вы угадывали мои желания еще до того, как я о них подумаю. И чтобы вы всегда их выполняли.

МР: Я благодарен за вашу откровенность. Надеюсь, теперь вам ясно, что если ваша потребность в любви заключается в этом, то вряд ли вы найдете человека, способного ее удовлетворить.

Моим клиентам часто удавалось понять, что недостаточное осознание своих желаний существенно усиливало их раздражение и депрессию.