Отрицание ответственности

Наш язык затушевывает осознание личной ответственности.

Еще один тип отчуждающего от жизни языка – отрицание ответственности. Общение начинает отчуждать нас от жизни, когда скрывает от нас осознание того, что каждый из нас несет ответственность за свои мысли, чувства и действия. Использование распространенных слов, таких как «должен» (например, «существуют вещи, которые ты должен делать, нравится тебе это или нет»), иллюстрирует, как в речи личная ответственность за наши действия может затушевываться.

Конструкции типа «чувствовать что-то из-за кого-то» (например, «из-за тебя я чувствую себя виноватым») – еще одна иллюстрация отрицания личной ответственности за собственные мысли и чувства.

В своей книге «Эйхман в Иерусалиме»[5], написанной по материалам процесса над нацистским офицером Адольфом Эйхманом, Ханна Арендт цитирует Эйхмана, который говорит, что у него и его товарищей было специальное слово для обозначения языка, отрицающего ответственность. Это слово, Amtssprache, можно перевести как «официальный язык». Например, на вопрос, почему было предпринято определенное действие, следует ответ: «Я должен был так поступить». Если дальше спрашивают, почему он «должен был так поступить», в ответ говорится: «Приказ начальства», «Политика организации», «Таков закон».

Мы отрицаем ответственность за наши действия, когда приписываем причины внешним факторам:

• неясным обезличенным силам: «Я прибрался в комнате, потому что был должен»;

• нашему состоянию, диагнозу, личной или психологической истории: «Я пью, потому что алкоголик»;

• действиям других: «Я ударил своего ребенка, потому что он выбежал на улицу»;

• диктату власти: «Я солгал клиенту по приказу начальника»;

• давлению группы: «Я начал курить, потому что все мои друзья курят»;

• институционной политике, правилам и распоряжениям: «Я должен задержать вас за это нарушение, потому что такова политика школы»;

• гендерным, социальным или возрастным ролям: «Терпеть не могу ходить на работу, но должен, потому что я муж и отец»;

• неконтролируемым импульсам: «Я не мог бороться с желанием съесть этот шоколадный батончик».

Однажды во время встречи с учителями и родителями, на которой обсуждались опасности языка, не предусматривающего возможности выбора, одна женщина принялась яростно возражать: «Но ведь в самом деле существуют вещи, которые ты должен делать, нравится тебе это или нет! И я не вижу ничего плохого в том, чтобы и детям своим объяснить, что существуют такие вещи». Когда ее попросили привести пример того, что мы «должны» делать, она ответила: «Очень просто! Сегодня после этой встречи я должна идти домой и готовить ужин. Я ненавижу готовить! От всей души ненавижу, но готовлю каждый день вот уже двадцать лет, даже если с ног валюсь, потому что это одна из тех вещей, которые просто нужно делать». Я сказал ей, что мне грустно слышать о том, как она провела столько времени, занимаясь ненавистным делом и чувствуя себя обязанной не бросать его. Также я сказал, что изучение языка ННО, возможно, поможет ей найти лучшие варианты.

Мы можем сменить язык, подразумевающий отсутствие выбора, на язык, признающий выбор.

Рад сообщить, что она оказалась хорошей ученицей. В конце тренинга она действительно отправилась домой и объявила своей семье, что больше не хочет готовить. Спустя три недели, когда двое ее сыновей тоже пришли на занятие, появилась возможность получить обратную связь. Мне было любопытно, как они отреагировали на слова своей матери. «Маршалл, я просто сказал себе: “Слава Богу”», – вздохнул старший. Заметив мое удивление, он пояснил: «Я сказал себе, что она, возможно, перестанет теперь жаловаться за каждым обедом!»

В другой раз, когда я консультировал школьный округ, одна учительница заметила: «Я ненавижу ставить оценки. Мне кажется, от них никакой пользы. Они только вызывают тревогу у учеников. Но я должна ставить оценки: такова политика школьного округа». Мы как раз в то время работали над тем, чтобы внедрить в обучение язык, который повышает осознанность ответственности за свои действия. Я предложил, чтобы учительница переформулировала утверждение «я должна ставить оценки, потому что это политика школьного округа» на «я решила ставить оценки, потому что хочу того-то и того-то». Она ответила без колебаний: «Я решила ставить оценки, потому что хочу сохранить свою работу». И сразу же поспешила добавить: «Но мне не нравится, как это звучит. В такой формулировке на мне очень большая ответственность за то, что я делаю».

Мы становимся опасны, когда не осознаем своей ответственности за собственные поступки, мысли и чувства.

«Именно поэтому я хочу, чтобы вы пользовались этой формулировкой», – ответил я.

Я солидарен с французским писателем и журналистом Жоржем Бернаносом, когда он говорит:

Я давно пришел к выводу, что если род людской исчезнет с этой планеты из-за растущей эффективности оружия, то причиной нашего исчезновения будет не жестокость и, тем более, конечно же, не возмущение, вызванное жестокостью, не наказания и не месть, порождаемая ими. Причиной будет не жестокость, не месть, а скорее покорность и безответственность современного человека, его отвратительное попустительство любым решениям коллектива. Ужасы, которые мы видели, и еще большие, которые увидим вскоре, ни в коем случае не свидетельствуют о том, что в мире становится больше бунтарей, непокорных и необузданных, а скорее о том, что непрестанно и головокружительно быстро возрастает количество послушных и покорных.

Жорж Бернанос. Франция против роботов[6]