ОБРЕЧЁННАЯ НА СМЕРТЬ ЖЕНЩИНА

ОБРЕЧЁННАЯ НА СМЕРТЬ ЖЕНЩИНА

(Будучи психологом, как-то по-особому осознаёшь беззащитность человека перед смертью. В данном случае моя пациентка действительно обречена на смерть. Понимаешь всё как-то по-особому, через призму конца.)

— А эта пустота вам знакома. Она у вас раньше была когда-либо?

— Эта пустота приходила ко мне раньше, когда я был еще по младше, как-то меня, когда мне был тридцать один год, меня охватил ужас.

Ужас мысли о смерти. У меня была такая полоса. Потом через три года я забыла об этом, стала жить, и вот сейчас это чувство пришло, но оно какое-то немножко другое. (Переживание смерти имеет место при жизни. Часто люди его путают с самой смертью)

— Какое другое постарайтесь выразить это чувство.

— Оно не такое страшное, оказывается, как было то, которое я себе придумала раньше. Оказывается, мне не так страшно. Может, потому, что я прожила немалую жизнь, мне уже шестьдесят шесть.

— То есть тот ужас страха смерти, который у вас был в тридцать один, был страшнее того, который имеет место сейчас при реальном приближении вашей смерти?

(Полное раскрытие тайны личности происходит лишь при приближении смерти, когда имеет место ужас в полном его понимании, а не отзвуки и иллюзии ужаса.)

— Видимо так. Сейчас меня тоже охватывает ужас, но это не тот, который меня охватил тогда. Тогда я была молодой. Я и сейчас не старая. (Пауза.) И все-таки я не считаю себя старой. Я хочу жить, повторяю, я хочу жить, и по правде сказать, я не верю, что меня не будет, просто не верю. (На глазах слёзы. Моя пациентка плачет)

— Судя по всему вы плохо спите. У вас бессонница?

— Иногда, особенно ночью, меня охватывает такой страх, такое одиночество, просыпаешься, и не можешь понять, что это. Рядом внуки, дети, все спят. Вот недавно буквально на даче, все рядом со мной, но я одинока, я не могу выразить это одиночество, я одинока.

— Это чувство одиночество вам знакомо? В прошлом оно вас посещало?

— Раньше это одиночество так же приходило, тогда, когда мне было тридцать два, я это помню, я болела этим где-то два года и сейчас оно вновь пришло. Особенно вечером это одиночество обостряется. Я просыпаюсь, сосу таблетку валидола. Сразу скажу, тяжело. (На лице моей пациентки тревога и безысходность. От пустоты и потере смысла жизни у многих пациентов в таких ситуациях возникает желание покончить собой)

— Вам не приходили мысли о том, чтобы выключить всё это?

— Два раза. Я хотела это сделать. Уходила в туалет, но мой муж за мной следит, за каждым моим шагом. Он как бы полуспит. От него никуда не уйдешь. Ушла бы, если бы конечно захотела, видимо у меня все равно есть какой-то барьер. Ушла бы и от мужа, никто бы и не заметил. Безбожница я, не знаю.

— Эти свои переживания, которые вы мне рассказываете, вы раньше кому-либо не пытались рассказать? Пообщаться с людьми, которые находятся в такой же ситуации?

— Как-то встретил свою подругу детства, она мне сказала, что молилась бы, верила бы, было бы легче. Безбожница. Все время была коммунистом, вот сейчас даже переживаю за то, что мне до сих пор не поставили телефон, ругаюсь, казалось бы, зачем он мне нужен, вот вчера ругалась, беспокоилась за то, что мне до сих пор не поставили телефон, а стою на очереди телефона уже семнадцать лет. Возникает вопрос, для чего он мне вообще нужен.

— Вы не пытались ранее хоть как-то приобщиться к религии?

— Как-то пыталась научиться молиться, общаться с Богом, встала, посмотрела на небо, подняла руки, но ничего не получилось. Не верю я в то, что когда-нибудь опять рожусь. Не верю я ни в христианство, ни в ислам, ни в буддизм и другие. Вот сейчас очень много о карме пишут, не верю. И тем не менее, все таки какая-то во мне есть надежда, что я буду жить, только в других формах.

— Судя по всему, вы женщина с образованием и многое читали?

— Да, я все-таки немножко знаю науки, знаю биологию, в каких-то формах, в детях, во внуках, я буду жить, вот в это я верю, в какое-то биологическое продолжение своей жизни я верю. Все равно я вижу, и потом меня это радует, меня это успокаивает. У меня шесть внуков, когда я говору шесть внуков, мне сразу же становится легче. Я не боюсь. Вот и сейчас у меня с собой фотографии, где я со своими внуками. (Женщина немного оживилась, показав мне эту фотографию). Они у меня все разные. Старшему двенадцать лет, а младшему полгодика.

— И всё-таки вы когда-либо в храме были?

— Зашла я как-то один раз в церковь, поговорить об этом, ну, не сама зашла, как-то муж меня завел. Начала было общаться со священником, смотрю на него, а священник сам грешен, видно, что грешен. Видно, что не слушает, а надо бы слушать. Как-то не захотелось ему раскрываться, вот.

Я работала медсестрой и как-то в больнице видела как умирал священник. Без Бога в душе умирал. Это было видно.

(По-видимому, то, что некоторые священники, жившие всю жизнь с Богом, вдруг умирают без Бога в сердце, свидетельствует о том, что нужно развивать науку и искусство умирания.)

— И всё-таки давайте ещё раз вернёмся к тому, что вы чувствуете?

— Пустоту, еще раз, какую-то пустоту. Но бывает, так прям, забудешься, и начинаешь что-то делать, особенно утром, помоешься, побреешься, хватает на полтора часа, а потом, опять. Ужас! Вот эта дума, меня не покидает. Тяжело. Очень тяжело. Все, что я вам говорю, ни за что не рассказала бы кому-нибудь, даже держусь конечно, я. Стараюсь говорить, мало слов, держу все в себе. Честно, хочется, просто хочется, просто кому-то расплакаться, а вот кому — непонятно. (И женщина начинает плакать.) Иногда я чувствую, что боюсь не смерть, а себя… в этой смерти… себя.(Опять плачет)

(Действительно, иногда страх себя — замаскированный страх смерти. По моим наблюдениям, Отсутствие страха смерти может быть либо у больной личности, уставшей от страданий жизни, либо у предельно доброй и святой личности).

— В своём внутреннем мире вы больше всего с кем находитесь в диалоге?

— Может быть, я готовлюсь, может открою себе того, кому бы я доверилась. Может быть, это и есть какое-то нечто, с которым я собираюсь расстаться, может быть это и есть Бог. Вот он может и будет открываться. Как ни странно, иногда сплю крепко. Но вот, говорю, если проснусь, какое-то чувство одиночества.

— А что вы видите во сне? Видимо ваши сновидения приятнее того, что наяву?

— Вы правы. Во сне я вижу всегда почему-то сейчас, в последнее время, только свое детство. И почему-то самые, самые счастливые моменты жизни.

Вижу во сне свой дворик, где я жила. Яркая солнечная погода. Как будто бы я выхожу на улицу, сажусь на солнце на крутую деревянную лестницу. Почему-то рядом какая-то столярка. А рядом со столяркой сидят мужики, которые курят. Я с большим любопытством подслушиваю их разговоры. Я их слушаю, но не понимаю о чём они говорят, но мне почему-то радостно. Потом я поднимаюсь на крышу. С крыши дворик видится как-то по-другому. Я чувствую во сне запах коммуналки, где я жила. Вот я лениво иду по крыше дома. Захожу на чердак. В нем пахнет моим родным домом. Я его нюхаю. Спускаюсь. Нюхаю свой коридор, как нюхают люди что-то родное, близкое. В коридоре прохладно, очень приятно. Хочется сесть в коридоре и сидеть, сидеть. Нюхать коридорик, родной коридор. В эти секунды я понимаю, что это сон. Я не хочу просыпаться. Знаю, что наяву ужас страха смерти.

(Это сновидение — психическая защита обратным чувством и регрессией, то есть поружением в прошлое. Это сон-ностальгия. Сон-мечта, которая была в прошлом, но не ощущалась так красочно как сейчас перед уходом в ничто.)

— А просыпались после такого сновидения вы с каким чувством?

— Вздыхала и говорила. Эх! Где ты, мой родной коридор, родной дворик, родное солнышко, родные звуки всего этого. Где эта атмосфера, в которой я плавала, медленно плавала, где этот сон моего детства.

— Ещё какие—нибудь сновидения расскажите?

— Мама снится. Мама, милая моя мама, входит во двор в синей юбке, в синей с цветными полосками кофте. Она у меня стройная, красивая. Самая красивая в мире. Я бегу к ней. Хочется крикнуть: “Мама, мамочка, посмотри какое солнышко, посмотри, какой день”. А еще хочется есть. Мама дает мне кусок хлеба и большую красную помидорину. Никогда не забуду вида этого ржаного хлеба и помидора. Мама дает на мороженое. Выхожу со двора, перебегаю через дорогу, покупаю по пятнадцать. Не ем. Разворачиваю мороженое во дворе, пусть друзья позавидуют, что у меня мороженое. Снится запах мороженого, двора как-то смешиваются, и я рад, я рад, что живу. Мое детство, мое милое детство. Где ты? Где солнце? Смотрю сегодня на солнце, а оно уже другое. Кто тебя подменил? Вот там был Рай. А в другой Рай, который обещают священники я не верю.

(Это сновидение также является психической защитой обратным чувством и регрессией от чёрной яви).

— Если бы к вас была возможность обратиться ко всему человечеству, то что бы вы сказали ему?

— Я бы я посоветовал посоветовал всем людям жить каждую секунду, вот каждую секунду жить по-настоящему. Меньше думать о прошлом плохом, и не спешить в будущее, жить каждой секундой. Вот даже сейчас я ощущаю, что все-таки даже сейчас живу прекрасно. В некоторые секунды. Хотя дума об ужасе мигает. И время, между прочим, течет медленнее. Я уверен в том, что это все можно изменять. Время течет медленнее.

— А вы не пробовали поговорить с людьми более преклонного возраста, которые находятся в ожидании своей смерти?

— Пыталась общаться со стариками, с пожилыми людьми, ну, которые все таки меня старше на двадцать — пятнадцать лет. Ну, по сути дела, в подобной ситуации, что и я. Знаю, что им осталось жить немного и все-таки, у них немножко другое общение, как-то устали от жизни. Сильно устали от жизни и устали настолько, что не боятся, пожалуй, смерти. Ну и у большинства из них уже чего-то не хватает. Слабость, слабоумие какое-то. И страх уже у них не такой, разве может быть страх у слабоумных детей. Я хочу жить!(На глазах опять слёзы.) Это нелепость. Единственное, что меня сейчас успокаивает, это возможно у меня через некоторое время появится слабоумие и мне будет легче, я уже не смогу осознавать то, что происходит. Мне станет хуже, а это будет обязательно, мне это врач сказал. Вот сейчас выговорилась перед вами и этой пустоты стало меньше.

— Вы раньше себе не представляли, что окажетесь в такой ситуации как сейчас?

— Всю жизнь, а точнее говоря всю пожилую свою жизнь, я мечтала и думала о том, что помру где-нибудь в пути. У нас ведь счастливым человеком считается тот человек, который умер в пути. Хотела какой-то внезапной смерти.

— Вы кем были по своей профессии?

— Всю жизнь работала в торговле, продавала продукты, никогда не была замужем, нет детей, но воспитывала своих племянников. Вот даже сейчас только и думаю о них, оставила им завещание, небольшое, но все-таки приятно, они удивятся, когда узнают, что стали немного состоятельнее.

— Расскажите немножко о своих близких?

— Племянники у меня мальчишки, уже большие — восемнадцать и двадцать лет. Хорошие ребята. Старший даже похож на меня, тоже коммерсант, тоже в торговле. Младший учится в университете. Я всю жизнь была деловая и пожелала бы своим племянникам тоже быть всегда в деле, всегда что-то делать. Я вспоминаю себя, как я в четырнадцать лет продавала пирожки по пять копеек. Никогда этого не забуду. И продавала не ради денег. Я просто любила быть на улице, любила продавать. Я, пожалуй, настоящий коммерсант, если говорить настоящим современным языком. Мои племянники меня в обиду не дадут, не дадут в обиду. Меня обижал мой брат, они всегда меня защищали. Сейчас я худенькая и маленькая такая. Диагноз, быстро худею. Видели бы вы, как мы смотримся: идут два больших красивых парня, а я рядом с ними, я иду гордо, я их вырастила. И вижу, что они встали на ноги. Меня это очень успокаивает. И в этом смысл. Я не жалею, что жизнь сложилась таким образом. А вы, знаете, только сейчас я поймала себя на мысле, что ее даже жду этой смерти.

(Настоящая сила личности заключается в способности иметь жизнеутверждающие ценности, не смотря на страх смерти.)

Если бы я не болела, я прожила бы на десять-пятнадцать лет больше. Ну и что?! От этого ничего не изменилось бы. Я уже нажилась… Откровенно, если бы мне сейчас сказали: “Живи еще одну жизнь”, вряд ли бы взялась заново прожить. Устала от жизни…

(Некоторые старые люди встречают смерть достойно, не боясь ее, в силу особого соединения усталости от жизни с верой в бессмертие).

Смерть я уже репетировала, умирала три раза и ни разу не умерла.

Может поэтому я уже не боюсь ее. Я только сейчас это почувствовала. Я не знаю, что со мной произошло. Сколько раз меня хоронили, сколько раз я падала, вон смотрите на мои шрамы, мои болячки, мои шишки, мои переломы, которые до сих пор не могут зажить.

(Затем я дал своей пациентке авторучку и листок бумаги и попросил её написать психологическое завещание своим близким. Она в течении получаса сделала это.)

— А теперь, пожалуйста, зачитайте это завещание вслух.

— Ну, сначала, моим внукам. Мои самые, самые дорогие, любимые, при расставании не говорят много… Я надеюсь, что вы будете жить свою жизнь радостно и полно потому, что вы появились на свет из чувства любви. Я хочу чтоб у вас было всегда чувство и сила любви к жизни. А вы, мои дорогие, не бойтесь, а главное, не ленитесь жить и душой и телом каждый миг своей жизни — это очень и очень трудно, но возможно — воспитывайте в себе привычку постоянно трудиться и умение радоваться даже самым простым и малым радостям жизни. Если вы сможете преодолеть в себе леность, то не поселяться в вас чувство жалости к себе и чувство обиды. Даже справедливой. Как можно раньше поймите главное — только вы сами отвечайте и за своё здоровье души и тела, за то какие у вас друзья, семья, быт, за то, какое у вас счастье. Будьте оптимистами и «муравьями», а чувство юмора у вас есть. Постарайтесь сохранить его на всю жизнь. Пусть у вас будет любимая работа и семья. Пусть у вас не кончаются желания, и пусть вам в жизни ещё и просто повезёт. Любящая вас всегда мама. (Моя пациентка тяжело вздохнула и я предположил, что она вот-вот заплачет, но этого не произошло. Она дальше продолжила чтение своего завещания)

— Следующее завещание кому будет?

— Оно написано моему мужу. Это пожелание ему. Милый мой. Ты трудолюбив и мудр. Тебе дано чувство любви к жизни. Ты сильный человек и я очень надеюсь, что ты будешь счастлив в жизни. Ты достоин счастья и любви. И ещё. Не делай поминок обо мне с выпивкой. Когда люди выпивают, то сами того не замечая, начинают радоваться, забыв, что это поминки. Лишь некоторые из них начинаю плакать и печалиться.

(По-видимому, страх собственной смерти — зло с этической точки зрения. Особо это видно на поминках, когда люди выпивают и, сами того не замечая, начинают радоваться. Лишь некоторые из них начинают плакать и печалиться (переживая за смерть близких). А те, кто радуется, радуется за то, что они живы, что смерть их пока миновала. В конце концов всё это обусловлено страхом собственной смерти.)

Хочется верить, что мы уходим друг от друга лишь на некоторое время. Хочется. Хотеть не вредно. И всё-таки я ухожу от тебя навечно. Прощай.

(Затем была долгая, действительно гробовая тишина, но я не обнаружил на лице своей пациентки страдания, лицо её было одухотворено.)

— Судя по всему с вами что-то произошло? Что вы чувствуете?

— Я пришла к вам потеряв всяческий смысл жизни, оставшейся жизни. Я чувствую, что теперь этого нет. Моей главной целью является остаться человеком до конца.

По-видимому, для моей пациентки переживание смерти стало последней завершающей ценностью переживания жизни. Она почувствовала облегчение не только потому, что её жизнь наполнилась смыслом, а потому, что жизнь наполнилась ценностями переживания. Человек живет всегда, не задумываясь о смысле жизни. Понятие смысла открывается только при депрессии или при потере смысла жизни. Ведь объяснить в чём смысл жизни, ещё не значит его дать. Необходимы не просто слова, необходимы действие и преодоление. И моя пациентка достойно вынесла эти преодоления.

В коридоре её ждал супруг, с которым мне также удалось немного переговорить. Они ушли. Через два месяца я встретился с супругом. Моей пациентки уже не было в живых. Я передал её завещание, которое она написала, будучи у меня на приёме. Я узнал от супруга, что она достойно без особых страданий ушла. Ему даже показалось, что с улыбкой на лице.