МУЖЧИНА, СТРАДАЮЩИЙ СТРАХОМ ЛЮБВИ

МУЖЧИНА, СТРАДАЮЩИЙ СТРАХОМ ЛЮБВИ

— Вот уже неделя как я расстался со своей подругой и не могу выйти из депрессии?

(Чувствуется, что мужчина мысленно находится в ситуации последнего диалога со своей подругой.)

— Ну, и что вам оттуда слышится … какая её последняя, угнетающая фраза?

— Даже вам слышится… Она говорит, что я трус… трус…Я трус! (Мужчина закрывает руками свои глаза). А ещё болтун…

— А почему её оценка вас как болтуна расстраивает?

— А потому, что я в последнее время так боялся её потерять, что часто повторял, что люблю её. Так часто, что навредил. В последнее время мне казалось, что не чувствую с ней большого счастья и сухо целовал её… но часто.

(Анализ показывает, что личность часто может повторять слова любви и этим самым нарисовать фигуру или мозайку нелюбви. И, наоборот, часто говорить о нелюбви, но этим самым нарисовать мозайку любви.)

— И что вы делали всю эту неделю после расставания с ней?

— Анализировал о том, любил ли я, её? И вообще, разбирался, что такое любовь и была ли она у меня? Вот вы мне можете сказать, была ли у меня любовь?

(Это проявление психоаналитической составляющей в феномене любви. То есть, это невротичность, психическая подвешенность, двойственность чувств, то есть некое страдание. Оно бывает прой настолько сильным, что вызывает истощение и пациента порой приходится лечить от такой любви. Часто такая любовь — это не проблема двух, это проблема одного).

— Значит, если я вам докажу, что у вас любви не было, то вы поняв, что ничего не потеряли, сразу успокоитесь? Не так ли?

— Я на это очень сильно надеюсь. Поэтому и пришёл к вам.

(Мой пациент желает избавиться от своих страданий, но обусловлены ли они феноменом любви?)

— Итак, я слушаю вашу версию о том, что было между вами и вашей подругой.

— Сначала я думал, что в основе лежит только сексуальное влечение. Так и было, как только у меня появлялась сексуальная озабоченность, я скучал по ней и как голодный ободранный кот после странствий шёл к ней. Она… Это фонтан переживаний, это сон, она прелесть, как свеча горит и тает. Игра и блеск её реакций. Уф! Когда я у её ног, даже там я чувствую божественное творенье. И всё-таки, святые места есть не только в Иерусалиме. У мест святых люблю бывать один. И я такой на свете ведь не один. Я всегда отдавался её магии. Полёты… подзалёты… это было. Но… у мужчин же две философии — одна до, и другая после этого. А после этого вакуум. (По-видимому, это проявление феномена посторгазмической пустоты.) Ох, уж эти странности любви, то на коленях ползаешь перед ней, то видеть её не желаешь. Игра мужских гормон… читал. Ну, так и было. Какая ж это любовь? Ведь даже Пушкин женившись перестал писать о любви после своего брака. Больше об отечестве стал писать… В конце концов, не онанизмом же заниматься.

(Мой пациент изложил необходимое условие любви — сексуальное влечение, но этого не достаточно).

— Но позднее вы осознали, что ваши отношения нечто большее. Не так ли?

— Да, потом я понял, что она для меня нечто большее. Она очень заботилась обо мне, она хорошо готовит, у неё всегда хорошо, комфортно, чисто и она меня всегда финансово выручала. Без неё как без рук. Без неё я дикий, а с ней я кто-то. Но кто — это вопрос? К ней всегда хочется прижаться…

— Как к маме?

— Может быть, но мать моя как бы почувствовала, что я уже не нуждаюсь в её опёке и стала ревновать.

— Действительно, что вашей матери переживать-то, взять да передать своего сынишку другой «маме», то есть вашей подруге.

— Передать…Я, что ребёнок что ли?

— Нет. Просто у вас подсознательно возник психологический перенос на вашу подругу, как на мать свою.

— Ура! Значит, это доказывает, что это не любовь. Раз я мать увидел в своей подруге?

(Мой пациент на протяжении всего сеанса будет радоваться любым аргументам о том, что любви не было, выражая это лаконичным «ура». Это защита обратным чувством. Это защита от страха потерять рассудок от любви.)

— Наоборот, согласно психоанализу, любовь — это всегда продолжение любви к близкому человеку детства — матери, сестре, бабуле и т. п. Вы ищите их в других женщинах, но не осознаёте этого.

— Какая ж это любовь? Если я из подруги делаю мать. Я же всё-таки понимаю, что она нечто большее. Вот я после полугода общения со своей подругой стал осознавать, что стал переживать за неё, за её слабость. Я стал её чаще носить на руках. Поэтому не матерью она стала для меня, а больше дочерью. Тем более она меня младше. Я даже бываю для неё в роли отца. Ведь отца-то она потеряла ещё в детстве.

А знаете, правильнее было бы сказать, что она является для меня как бы моей половинкой, частью меня, каким-то моим идеалом.

(Это архетипическая составляющая феномена любви. Работа архетипа анимы — женской части психики в мужской. Но мужская часть преобладает, поэтому передо мной сидит мужчина.)

Мать и дочь здесь ни причём. Понимаете? Она та внутренняя женщина, тот идеал, который раньше я в себе вынашивал. Во всяком случае, мне так казалось тогда, когда мы с ней встречались. Эта моя внутренняя женщина, ну уж точно не мать, это моя внутренняя Богиня. Именно поэтому я иногда свою подругу называл Богиней. Она отвергала это, считая, что это мои внутренние выдумки и к ней никакого отношения е имеют. И действительно, она мне нравилась потому, что она прекрасна сама по себе или это не так, просто я в неё влюбился и поэтому, она мне нравилась? Я в своей любви себя наверное любил. Её с собой я сращивал, соединял. Поэтому ревновал. У неё другого быть не может!!! Она есть собственность моя… Ура! Здесь любви быть не может. Ведь так?

— Дескать, не она Богиня, а вы, испытывая желание Богиню встретить, навешали все эти атрибуты на свою прозаическую подругу? И всё-таки, по-видимому, она попала в резонанс с вашими внутренними идеалами.

— Именно так. Но она этого не понимала. Она то, тоже полюбила во мне то, что я конечно не имею. Ну, я же не мог, её обижать и старался развивать в себе всё то, за что она меня полюбила. Мне порой кажется, что все мои страдания в том, что я себя не люблю.

(И действительно, любовь к другому человеку невозможна без любви к себе. А любовь к себе — это прежде всего принятие себя, то есть умение быть счастливым наедине с собой. Только на этой основе открывается условие для принятия другого, как себя, со всеми позитивами и негативами. А принятие другого и есть одно из многочисленных определений психологического феномена любви.)

— Любовь — это всегда принятие другого…

Я себя ненавижу, себя не перевариваю. И после этого я должен ещё кого-то любить. Откуда взяться-то любви. Ура! Значит её не было. (Мой пациент улыбается противоречивой улыбкой.) А знаете, ведь мы с ней когда-то умели держать паузу. Просто молчали и было хорошо. (Это феномен чувственного общения, за пределами которого находится манипулятивная состаляющая феномена любви) Значит, мы принимали себя.

Но в то же время она меня любила мучить.

— Мучить или искушать?

— Последнее. Она умела это делать. Она мне не сразу отдалась. Мы с ней сравнительно долго встречались. Я был всегда в напряжении. Во мне боролись всякие чувства, противоречия.