4.7. Эффективность и эффекты коммуникативного тренинга[17]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Эффекты групподинамического тренинга. Одной из причин заката групподинамических тренингов считается постепенный дрейф лидеров тренингового движения в сторону голой и близорукой прагматики за счет уменьшения внимания к исследованиям и разработкам и прежде всего к исследованиям эффектов и эффективности тренинга, что выглядело явным контрастом по отношению к исходным установкам родоначальников групподинамического тренинга. Ведь первая летняя лаборатория в Бетеле, та лаборатория, которую готовил еще сам Левин, была направлена прежде всего на получение данных для оценки эффектов тренинга и углубленного анализа успехов и неудач применения тех или иных тренинговых программ. В этом и состоит суть концепции исследования действием. Но факты есть факты, и к тому же они упрямая вещь. Стремление к повышению рентабельности «здесь-и-теперь», как это нередко бывает с дилетантами (а лидеры тренингового движения, будучи профессионалами в своем деле, не очень-то разбирались в тонкостях ведения образовательного бизнеса), привело поначалу к системному кризису, а затем и к кризису ликвидности.

С этим трудно спорить – скорее всего, так оно и было. Но обвинения в полном свертывании всех и всяких видов исследовательской работы были бы чрезмерными. Исследовательская работа все же велась, данные собирались и анализировались, число публикаций по теме с 1947 по 1972 г. демонстрировало неуклонный рост, а руководить исследовательским отделом NTL был поставлен Д. Гибб – человек чрезвычайно серьезный и ответственный, пользующийся заслуженным авторитетом среди профессионалов. Одна из его пуб ли ка ций (а всего им опубликовано 350 статей) и посвящена как раз исследовательской стороне деятельности тренерского сообщества [Gibb, 1974]. Сам текст оформлен в виде развернутых ответов на вопросы, касающихся результатов тренинговой активности. Эти вопросы выглядели следующим образом.

Каково количество опубликованных работ, посвященных результатам тренинга?

Являются ли эти работы заслуживающими серьезного внимания?

Производит ли тренинг какие-либо изменения у участников?

Насколько долговременными оказались эти изменения?

Обнаруживались ли негативные эффекты?

Кем были участники тренинга?

Кто получал пользу от тренинга?

Какова должна быть групповая композиция для достижения оптимального эффекта?

Какой должна быть продолжительность отдельных тренинговых сессий?

Какова должна быть общая продолжительность тренинга?

Оказывают ли влияние на эффективность обучения стадии развития группы?

Какой тренерский стиль является наиболее эффективным?

Можно ли проводить эффективный тренинг без тренера?

Можно ли целенаправленно готовить тренеров?

Какими видятся механизмы, обеспечивающие включенность обучаемых в процесс?

Ведут ли тренинги к институциональным и социетальным изменениям?

У нас нет возможности приводить ответы Гибба на все вопросы. Выделим важнейшие. С самого начала групподинамического движения, т. е. с 1947 по 1972 г., было опубликовано 336 работ, из них 203 были диссертационными исследованиями. Большая часть этих текстов, по мнению Гибба, оказалась заслуживающей внимания. Что касается самого важного вопроса, вопроса о влиянии группового тренинга на участников, то ответ таков – да, тренинг оказывает заметное и в большинстве случаев благотворное влияние на большинство участников. Статистически значимые позитивные сдвиги зафиксированы для таких зависимых переменных (независимой переменной является сам тренинг), как готовность к разумному риску, проявления теплоты и участия, эмпатичность, внутренний контроль, конгруэнтность между идеальным и реальным «Я», самооценка, межличностная сензитивность, успешность решения проблем, экспрессивность, доверительность, спонтанность, склонность к инновациям. Зафиксирована тенденция к снижению ригидности, тревожности, расовой нетерпимости, догматизма и отчужденности. Однако далеко не во всех анализируемых исследованиях отмечаемые различия достигали уровня статистической значимости. Например, из 41 исследования динамики самопринятия позитивные изменения были зафиксированы в 21, а в остальных 20 таких изменений не наблюдалось. Примерно так же обстояло дело и с другими зависимыми переменными в 300 с лишним исследованиях эффективности групподинамических тренингов. Вдобавок ко всему в качестве бросающегося в глаза недостатка Гибб отмечает преимущественное использование измерений в сфере восприятия и области аффективных реакций, в то время как поведенческие индикаторы оставались на втором плане, что сам автор объясняет трудностями организационного и методического порядков.

Отдельно в статье рассматривается чрезвычайно важная проблема появления негативных эффектов. Среди таковых были отмечены: повышенная раздражительность в отношении отдельных сторон семейной жизни и рабочей обстановки; тенденция к большей закрытости в отношениях с окружающими; большая критичность по отношению к властям; нереалистичное возрастание уровня притязаний и самооценки; потеря осторожности; возрастание частоты обращений за медицинской помощью и врачебным консультациям. В качестве возможных причин появления негативных последствий тренинга приводятся такие, как массированная обратная связь на ранних этапах развития группы, недостаточная временна я длительность тренинга, ошибки при комплектовании группы, неадекватный стиль тренера. В то же время подчеркивается, что тренинг оказался самым действенным методом обучения с самыми яркими и заметными эффектами, часть которых может носить неблагоприятный характер. Риск здесь неизбежен.

Специальное внимание уделяется вопросу о стойкости эффектов. Только в трети анализируемого массива публикаций удалось обнаружить упоминание о повторных измерениях. В большинстве случаев измерения, сделанные с интервалом от нескольких недель до полугода, свидетельствовали об устойчивости полученных эффектов. Что касается более длительных промежутков времени, то здесь данные весьма скудны и отчасти противоречивы. И последнему не стоит удивляться. События дальнейшей жизни участников тренинга могут приводить как к усилению достигнутых в тренинге изменений, так и к их исчезновению. Такова жизнь.

Пожалуй, самым интересным выглядит сравнение эффективности тренинга с другими технологиями научения. В 36 исследованиях проводилось сравнение результатов, полученных в групподинамическом тренинге, т. е. в Т-группах, тренинге сензитивности и группах встреч, с групповым обучением, проводимым в более традиционной (структурированной и дидактической) манере. В большинстве случаев и по большинству сравниваемых параметров тренинговые группы показывали результаты более высокие, чем группы дидактические. Так, например, участники тренинговых групп демонстрировали большее количество и большую яркость эмпатических реакций, в групподинамических группах складывались более дружелюбные отношения между их членами, участники тренинга проявляли большую самостоятельность и ответственность по сравнению с участниками дидактических групп. Но в некоторых отношениях результаты дидактического научения оказались лучше. Например, после обсуждения конкретных случаев участники дискуссии изменили свои позиции в сторону большей реалистичности, в то время как члены тренинговой группы остались при своих заблуждениях. Кроме того, лекционно-дискуссионный подход оказался более эффективным при изучении отдельных методов и приемов работы.

Групповой неструктурированный тренинг в 22 исследованиях сравнивался с другими видами обучения, основанного на опыте (структурированный тренинг умений, ролевые игры, транзактный анализ, психологическое консультирование). В 10 работах было показано преимущество групподинамического тренинга над конкурентами. Однако в пяти случаях лучшие результаты выявились при использовании альтернативных подходов. В остальных – победителей выявить не удалось, так как результаты оказались неразличимы.

На основе анализа содержания рассмотренных 336 работ Гибб делает ряд выводов по поводу источников эффективности-неэффективности тренинговых процедур. В его перечне их оказалось шесть: адекватность макроокружения, поведение и стиль тренера, способ подачи обратной связи, длительность тренинга, состояние группы и, возможно, используемые техника и методики.

Появившийся годом позже в Психологическом бюллетене обзор П. Смита [Smith, 1975] в какой-то степени дополнил и прояснил ситуацию, описанную Гиббом. В этот обзор были включены только те исследования, в которых использовались контрольные группы, а общая продолжительность тренинга составляла не менее 20 часов. В качестве зависимых переменных выступали позитивные сдвиги показателей самовосприятия, снижение индексов предубеждений, позитивные изменения в индикаторах поведенческой шкалы теста FIRO Шутца и шкал некоторых личностных опросников. Об изменении в поведении судили на основе отчетов наблюдателей, которые не участвовали в тренинге. Принимались во внимание и зафиксированные признаки модификации организационного поведения. Из 100 работ, где контрольный замер осуществлялся сразу после тренинга, сдвиг в величинах зависимой переменной был значимо больше аналогичного изменения в контрольных группах. Из 31 исследования, в которых контрольный замер проводился спустя месяц и более, значимые изменения в значениях зависимой переменной были зафиксированы в 21.

Целью аналитического обзора литературы, предпринятого тремя сотрудниками университета штата Огайо [Fry, Kidron, Schriesheim, 1975], было сравнение эффективности различных форм экспериентального, т. е. основанного на опыте, интерактивного обучения. Их результаты дополняют ту информацию, которую анализировал Гибб. В проведенном ими скрупулезном разборе опубликованных работ сопоставлялись три формы экспериентального научения: деловые игры, ролевые игры и групподинамический тренинг. Анализ происходил не путем сопоставления этих трех форм научения между собой, а сравнением заявленных для тех или иных форматов целей и степени их достижения.

Первыми подверглись детальному разбору деловые игры. В качестве декларируемых целей проведения деловых игр обычно называются такие, как формирование умений принимать оптимальные решения; совершенствование навыков планирования и прогнозирования; получение знаний о способах установления связей между бизнес-процессами в различных подразделениях организаций; пробуждение интереса к предмету и повышение мотивации к научению; освоение приемов работы с техническими приспособлениями; усовершенствование умений устанавливать и поддерживать межличностные отношения; развитие организаторских способностей. Аналитический обзор литературы, релевантной заявленным целям, со всей очевидностью показал, что ни в одной из обозначенных областей деловые игры не дали ощутимых результатов.

Чуть менее обескураживающим оказался разбор достижений, получаемых путем проведения ролевых игр. Применялась та же аналитическая схема: вначале описываются цели, затем степень их достижения. Цели, которые ставятся перед ролевыми играми, с точки зрения авторов обзора, выглядят следующим образом: обсуждение проблем в контексте жизненных ситуаций; работа с реальными проблемами участников; проработка эмоциональных предвестников поведенческих реакций; облегчение контакта с проблемно озабоченными участниками; обеспечение эмоциональной включенности в процесс научения; обеспечение условий для проверки гипотез о детерминантах поведения; тренировка эмоционального самоконтроля; совершенствование умений поиска и выбора подходящих способов реагирования на внешние вызовы; практика применения постоянной обратной связи. Вердикт авторов аналитического обзора выглядит следующим образом: ролевые игры, по-видимому, являются достаточно эффективным инструментом для производства ограниченных по времени и содержанию изменений в отношениях к некоторым сторонам социальной действительности. Особенно успешно можно использовать технику ролевых игр на ранних стадиях работы тренинговых групп для производства эффектов «размораживания» (по К. Левину). Если после первоначального продуцирования изменений в отношениях усилить эти изменения путем применения уместных наград и поощрений, можно повысить эффективность и продуктивность данного обучающего формата – проигрывания ролей. Что касается других заявленных целей, то убедительных доказательств эффективности данного подхода к тому времени авторам обнаружить не удалось.

Заявленные цели групподинамичеких тренингов, по мнению авторов обзора, выглядят таким образом:

– улучшение понимания своих собственных действий в различных ситуациях и понимания того, как эти действия воспринимаются окружающими;

– возрастание чувствительности к особенностям поведения и эмоционального состояния других людей;

– осознание того, что различные способы взаимодействия людей ведут к различиям в результативности совместных действий;

– совершенствование умений диагностики ситуаций при распознавании сути проблем и оценки эффективности путей их решений;

– обучение участников умению анализировать свое поведение с целью улучшения взаимодействия с другими людьми.

Наибольшее внимание авторы обзора уделяют вопросу изменений поведения участников тренинга. Обобщение результатов нескольких работ, посвященных этой теме, позволило сделать вывод, что примерно у 2/3 участников тренингов независимые наблюдатели (числом не менее двух) с высокой степенью согласованности отмечают заметные изменения в поведении. Применение подобной процедуры к членам контрольной группы дает результат, равный 1/3, т. е. наблюдатели обнаруживают изменения в поведении только у трети тех, кто не проходил никакой специальной подготовки. Разумеется, наблюдатели не знали, кто из наблюдаемых был участником тренинга, а кто – нет. Анализ всей совокупности исследований эффектов групподинамического тренинга показывает, что достоверные свидетельства изменений позитивного характера получены при оценке результативности слушания, помогающего поведения, восприимчивости к изменениям в ситуации и осмысленности при управлении действиями других людей, большей самостоятельности при выборе стратегии собственного поведения. Вместе с тем не удалось получить доказательств благоприятных изменений в организациях, представители которых прошли групподинамический тренинг.

Вторая половина 70-х ознаменовалась сворачиванием тренинговых программ групподинамического толка, что, соответственно, означало и прекращение попыток провести более или менее масштабные исследования эффективности этого типа тренинга. Поэтому многие вопросы остались без ответа, а некоторые интересные и осмысленные выводы оказались невостребованными.

Групподинамический тренинг не оправдал ожиданий правительственных кругов, общественности и бизнеса, а несбывшиеся надежды были переадресованы другим инстанциям, обещавшим нечто похожее, но либо лучше, либо дешевле, либо быстрее, либо все это вместе. Соответственно, специалисты по оценке переключились на другие форматы, самым востребованным из которых оказался корпоративный тренинг.

Эффективность и эффекты корпоративного тренинга. Принято начинать обсуждение проблемы эффективности корпоративного тренинга с демонстрации цифр. Наверное, этого не избежать. Но, прежде чем оперировать числами, попробуем взглянуть на проблему чуть-чуть пошире и задать несколько вопросов, только после ответов на которые имеет смысл пользоваться арифметикой. Вопросы эти простые, чего нельзя сказать об ответах. Итак, для кого определяется эффективность, что подлежит оценке и с какой целью?

Начнем с поиска ответа на первый вопрос. Предположим, что в некоторой организации руководитель отдела сбыта пришел к выводу, что его подчиненным необходимо пройти тренинг умений продавать. Он обращается к руководству и с цифрами и фактами доказывает необходимость этого мероприятия. Получив поддержку и одобрение, руководитель отдела (по-видимому, вместе с тренинг-менеджером) ищет тех, кто сможет выполнить заказ. Дело серьезное, и к поиску подключается несколько человек, в том числе и люди «со стороны». После нескольких переговоров с потенциальными подрядчиками выбрана фирма, которая и занимается такими видами услуг. Эта фирма поручает штатному тренеру подготовить программу (или подработать типовую) и провести тренинг. Тренинг проведен без каких-либо эксцессов, все прошло нормально. Пора подводить итоги. И если спросить, какова же эффективность проведенного тренинга, как тут же возникает встречный воп рос – для кого? Для начальника отдела, для генерального директора, для финансового менеджера, для сотрудников отдела, для тренинг-менеджера, для лиц, задействованных в поиске и участвующих в переговорах, для фирмы-подрядчика или, наконец, для тренера? Или, если воспользоваться понятием стейкхоулдеров (круга заинтересованных лиц), – для Клиента, для Заказчика, для Спонсора, для Посредника, для Подрядчика и для Исполнителя. Чтобы не быть обвиненными в неконкретности, приведем пример достаточно корректной оценки эффективности коммуникативного тренинга, сделанной одним из его участников. Его оценка – 1000 % в год. Этот человек, занимавший должность начальника цеха крупного промышленного предприятия, в силу обстоятельств вынужден был почти каждый день проводить со своими ближайшими помощниками планерки, которые редко укладывались в 2 часа. После тренинга, который продолжался пять дней по 4 часа, т. е. занял 20 часов, этот руководитель изменил способ обсуждения вопросов на планерках и процесс начал укладываться в полчаса. За год он сэкономил не менее 200 часов без потери качества принимаемых решений. Весьма нехитрая арифметика, и у него – 1000 %-ная эффективность. Надо ли говорить, что у других участников мероприятия цифры могли бы быть совсем другими?

Приведем другой пример. Одна компания, имеющая филиалы почти во всех субъектах федерации, как-то раз устроила обучение руководителей своих региональных отделений. Через год обнаружилось, что филиалы, возглавляемые лицами, прошедшими обучение по 20-дневной программе, работают вдвое прибыльнее по сравнению с теми, которые возглавлялись людьми, не принявшими участие в обучении. Налицо 200 %-ная эффективность. Это вынудило руководство компании спустя два года сделать попытку повторной реализации программы для первоначально неохваченных. Но как можно оценить эффективность коммуникативного тренинга, если по объему он занимал девять дней из 20? Арифметика здесь бессильна. Ведь нельзя исключить того, что его эффективность нулевая или того хуже, а общий прирост обусловлен другими составляющими программы. Или тем, что в первый призыв попали особые люди, которые бы и без всякого тренинга добились тех же успехов. А может быть, и более высоких?

Вопросы можно умножать. Например, спросив: а что собственно оценивается? Общий подход, к примеру, поведенческий в отличие от экзистенциального? Конкретная программа, имеющая четкое содержательное наполнение, детальный план-график и готовое информационно-методическое обеспечение? Или же еще более конкретное осуществление этой программы конкретным тренером в конкретных условиях со всевозможными отклонениями от стандарта как в лучшую, так и в худшую сторону? Абсолютно ясно, что один и тот же подход, одна и та же программа, проведенная тем же тренером в той же организации, может в одном случае быть со всех сторон успешной, а в другом – совсем не так. А ведь мы даже еще не спустились на тот уровень, где возникают вопросы: а какова эффективность отдельных компонентов программы, отдельных модулей, отдельных упражнений, отдельных приемов? Представляется, что, двигаясь таким путем, мы теряем профессиональную позицию и поневоле пускаемся в дилетантские рассуждения. И попадем в ситуацию, описываемую поговоркой: «Один дурак кинет в воду камень, и десять мудрецов его не вытянут». Тонкости оценки эффективности – сфера компетенции специалистов в области экономики и финансов, а не психологов. Мы будем довольствоваться теми 20 или около того процентами эффективности обучения, которыми регулярно снабжают нас люди, занимающиеся обследованиями американских и европейских корпораций [Denton, 1995].

Эскизно очертив проблемную область, обратимся к сути дела. Прошло время бросать камни в воду, и пришло время вытаскивать их из воды для просушки: время для профессионального позиционирования. Далее проблема будет рассматриваться с точки зрения тренера – позиции весьма конкретизированной, но ответственной. Ответственной в том смысле, что интересы других участников должны быть полноценно учтены. И под участниками будут пониматься не только те, кто вместе и в процессе, но и те, кто вовне, но причастны. Ибо все мы товарищи по любимому делу.

Говоря о тренерской позиции, мы меньше всего собирались заостряться на обсуждении меркантильных вопросов, и вовсе не потому, что это стыдно или, наоборот, нежелательно в связи с возможным интересом со стороны налоговой инспекции. А просто потому, что здесь проблем нет. Для оценки эффективности своего труда тренеру не нужно быть профессором арифметики. Оценив свои затраты во времени, а доходы в деньгах и разделив второе на первое, можно получить вполне удовлетворительный показатель. В процентах, правда, в данном случае не получится, так как единицы измерения разные, но можно утешиться тем, что и скорость измеряют не в процентах, а в метрах, деленных на секунды, а давление так и вовсе в граммах на квадратный сантиметр. Если с подсчетами возникают трудности, обратитесь за помощью к более компетентным людям. Но, насколько авторам известно, подавляющее большинство практикующих тренеров с разной степенью легкости самостоятельно справляются с этой задачей.

Профессионализм позиции в данном случае заключается в том, чтобы собирать, анализировать и использовать ту информацию, которая нужна для принятия решений в сфере своей компетенции. Тренер не решает вопроса о том, нужно ли данной конкретной организации проводить коммуникативный тренинг или на этот момент лучше прикупить пару-другую компьютеров. Это не его дело. Хотя бы потому, что он не несет всей полноты ответственности за последствия принятия такого решения. Он несет ответственность за качественное исполнение работы, но не за то, нужна ли она. Разумеется, тренер вправе решать, принимать ли ему предложение о проведении тренинга на тех условиях, которые ему предлагают. Но вопрос о четырех правилах арифметики и душевных томлениях обсуждался чуть выше. Здесь же мы остановимся на той стороне проблемы, которая имеет отношение к «качественному выполнению работы». И вот в связи с этим и нужно рассматривать вопрос о том, какая информация о действенности тренинговых процедур ему необходима, поскольку задача тренера – постоянно совершенствовать то, чем он профессионально занимается, т. е. тренинг. Ибо это – сфера его компетенции.

Поэтому здесь не будет чрезмерно подробно рассматриваться весьма популярная схема оценки эффективности тренинга, в своей основе разработанная Д. Киркпатриком в конце 50-х годов [Kirkpatrick, 1959], где предлагается рассматривать четыре уровня оценки результатов тренинга (реакция, усвоение, поведение и результат). Первый уровень – уровень реакций, или откликов, – это мнения и суждения непосредственных участников об успешности тренинга. На втором уровне – уровне усвоения – оценивается факт приобретения участниками новых знаний и умений. На третьем уровне прослеживается, используют ли люди, прошедшие тренинг, приобретенные ими знания и умения в повседневных профессиональных и социальных ситуациях. Четвертый уровень – оценка того, какую конкретную пользу дал тренинг тем, кто его заказывал. В этой со всех сторон правильной схеме отражено видение проблемы преимущественно извне, а не изнутри. Она полезна для принятия решений о том, стоит ли в дальнейшем проводить тот или иной вид тренинга в конкретной организации, а не о том, как улучшить тренинг, т. е. в этой схеме отражается скорее взгляд заказчика, чем исполнителя. Поэтому третий и четвертый уровни шкалы Киркпатрика в данном разделе главы почти никак не будут затрагиваться, а читателя, заинтересованного данным ракурсом взгляда на эффективность, можно отослать к более подробному описанию модели Киркпатрика в разделе, посвященном оценке эффективности корпоративного тренинга. Что касается того содержания, которое в упомянутой схеме отнесено к первому и второму уровням, то для целей нашего анализа предложенное Киркпатриком разделение представляется недостаточно дифференцированным и проведенным для других целей, поэтому далее это содержание будет представлено другим образом.

В специальной литературе нет недостатка свидетельств эффективности тренинга, проводимого в организациях для формирования и совершенствования различных видов компетентности. Так, Д. Дэнтон приводит данные о том, что из 155 обследованных производственных предприятий, те из них, в которых регулярно проводится тренинг персонала, имеют доход, на 19 % превышающий доход аналогичных предприятий, такой тренинг не проводящих; кроме того, фиксируется заметное уменьшение случаев производственного брака [Denton, 1995, р. 5]. По данным Хьювейтского исследовательского и тренингового института из нескольких сотен коммерческих компаний, где был проведен тренинг ведения переговоров, только в трех не вырос объем продаж [Услуги…, 1998, с. 34]. Помимо широкомасштабных отраслевых обследований, проводится изучение отдельных предприятий и учреждений. Так, однодневный тренинг личностного развития, проведенный в крупном американском банке, дал следующие результаты: благоприятные отзывы участников, уменьшение текучести кадров, экономия на найме и обучении новичков за год около 1 млн долл. [Там же, с. 33]. Есть примеры и сравнительных исследований с использованием «контрольных объектов». Т. Гараван провел анализ следствий коммуникативного тренинга персонала одного из отелей, фиксируя характеристики поведения служащих этого отеля до проведения тренинга, сразу после тренинга и несколько недель спустя. На каждом из трех этапов исследования восемь показателей поведения персонала (начиная с количества приветствий, длительности контакта глаз и скорости обслуживания и заканчивая обобщенной оценкой «качества обслуживания») сравнивались с аналогичными показателями, фиксируемыми в другом отеле, который служил «контрольным объектом». Все сопоставления, сделанные до тренинга, говорили об идентичности качества обслуживания в двух отелях. Но сразу после тренинга и некоторое время спустя по большинству из показателей экспериментальный отель явно выделялся в лучшую сторону [Garavan, 1997]. Используются и другие способы выявления результатов тренинга. В частности, корреляционный анализ, проведенный на сравнении оценок продуктивности 118 служащих одной австралийской финансовой компании с количеством тренинговых программ, в которых участвовали эти служащие, показал явную и недвусмысленную положительную связь между двумя указанными переменными. Кроме того, в данном исследовании было выявлено позитивное влияние тренинга на показатели убежденности в эффективности [Orpen, 1999].

Примеры, подобные приведенным выше, можно продолжать. Доказательств эффективности тренингов вообще и коммуникативных тренингов в частности вполне достаточно, и их число продолжает умножаться. Нет никаких сомнений, что и в дальнейшем будут проводиться все новые и новые исследования и будут получены дополнительные свидетельства эффективности тренинга. Общество в целом и деловые круги в частности должны получать все новые и новые подтверждения результативности этого метода повышения компетентности. Это диктуется законами рынка и рекламы, но имеет весьма косвенное отношение к научному анализу процессов развития тех или иных компетентностей. И мало что дает для понимания того, за счет чего, собственно говоря, достигается прирост необходимых знаний и умений, каким образом формируются навыки и установки, меняются личностные диспозиции, т. е. все то, что входит в понятие компетентности. Но смещение акцента исключительно на внешние критерии тормозит не только чисто академические исследования; это смещение наносит существенный ущерб практике тренинга, если иметь в виду вопрос совершенствования самого тренингового процесса, его содержательного и методического наполнения. Подход к процессу как к «черному ящику» не дает возможности осмысленного, «зрячего» действования в плане совершенствования этого процесса. Искусственным образом создаваемый разрыв между теорией, экспериментом и практикой, как известно, ведет к беспочвенному теоретизированию, пустопорожнему экспериментированию и стагнирующей практике. Существует настоятельная необходимость такой системы оценивания результатов тренинга, которая бы не только служила инструментом отбраковки негодных целостных программ и подходов, но и могла давать информацию, необходимую для принятия решений по поводу действий, направленных на улучшение исполняемых программ, используемых процедур, применяемых приемов, установление благоприятствующих условий и других факторов, определяющих успешность тренинга. Другими словами, необходимо создавать систему внутреннего мониторинга тех процессов, которые происходят в рамках тренинговых сессий и которые ведут и направляют, способствуют или затрудняют, ускоряют или тормозят ход развития коммуникативной компетентности и ход совершенствования ее отдельных компонентов.

Подход, разработанный Киркпатриком, позволил в свое время создать комплексную систему оценки эффективности тренинга и в течение нескольких десятков лет служил методической основой для проведения исследований и аудита. В настоящее время стало очевидно, что шкала Киркпатрика не может и далее служить в качестве универсального инструмента для всестороннего и глубокого анализа проблемы эффективности тренинга. И тому есть несколько причин.

Во-первых, она недостаточно учитывает факторы, обусловливающие эффективность современных систем обучения и развития компетентностей. В ней никак не представлены такие важные составляющие системы обучения, как кадровая политика, обеспеченность ресурсами, планирование карьеры, способы мотивации к обучению, которые, как показывают результаты специальных эмпирических исследований, оказывают влияние на успех проведения тренинговых программ в не меньшей мере, чем собственно качество проведения тренинга [Al-Khayyat, 1997].

Во-вторых, система уровней оценки, предложенная Киркпатриком, рассматривает сам тренинг как «черный ящик» и практически не дает никакой информации, необходимой для совершенствования тренинговых программ и тем более отдельных компонентов этих программ. На основе тех недифференцированных оценок, которые могут быть получены в рамках этой системы, возможно принятие обоснованного решения о продолжении или прекращении тех или иных программ, но никак ни о действиях по их улучшению. Сказанное относится к группе как внешних, так и «внутренних» критериев, если не считать немногочисленных попыток оценок реакций на отдельные тренинговые сессии и на отдельные компоненты тренинга (такие, как тренерский стиль и обеспеченность методическими материалами).

Кроме того, системы оценки эффективности, основанные на уровневой концепции Киркпатрика, не нацелены на выявление негативных эффектов, которые предположительно могут сопровождать или являться следствием осуществления тех или иных тренинговых процедур. Опасения, что такие эффекты могут и, более того, закономерно должны возникать в результате использования некоторых тренинговых программ, можно время от времени обнаружить в специальной литературе [Емельянов, 1985, с. 52].

И последнее: подобные системы оценки эффективности представляются, по сути, сугубо прагматичными, направленными на предоставление информации для принятия управленческих решений на уровне корпорации и далекими от интересов научного психологического исследования процессов совершенствования и развития коммуникативной компетентности. В той части, которая обозначается как система внешних критериев (третий, четвертый и пятый уровни шкалы), развитие обозначенного подхода может быть объектом интереса некоторых разделов экономической науки. Для психологии больший интерес представляют те компоненты системы оценки, которые представлены первыми двумя уровнями (внутренние критерии), – разумеется, при условии дифференциации самой системы оценочных категорий и установлении их связей с содержательными и процессуальными характеристиками программ обучения. В связи с этим имеет смысл использовать термин «эффективность» только как относительную категорию, указывающую на соотношение получаемых результатов с затраченными средствами, а результаты и следствия тренинга, рассматриваемые как безотносительные к затратам, обозначать словом «эффекты». Тем более, что такое словоупотребление имеет традицию в отечественной социальной психологии [Петровская, 1989, с. 85–140; Петрушин, 2002, с. 73–86]. Потребности психологического изучения процессов, обусловливающих и оказывающих влияние на развитие и совершенствование коммуникативной компетентности, требуют использования более дифференцированной и глубокой системы выявления и анализа разнообразных эффектов коммуникативного тренинга.

Представляется, что для наших интересов будет достаточно рассмотрения эффектов тренинга, т. е. числителя той дроби, в которой численно выражается величина эффективности. Поэтому далее употребляется слово «эффекты», под которыми будут пониматься все те результаты, которые получаются в тренинге безотносительно к затратам, необходимым для обеспечения этих результатов. Перевод обсуждения проблемы с эффективности на эффекты позволяет к тому же включить в сферу анализа возможные негативные последствия и говорить в таком случае о неблагоприятных (нежелательных, опасных, тревожащих и т. п.) эффектах. Использование понятия «эффективность» для такого рода сюжетов по меньшей мере непривычно. А обсуждение возможных негативных эффектов необходимо. Хотя далеко не все тренеры приносили клятву Гиппократа, но существуют этические стандарты, да и совесть надо знать. Хотя бы для профессионального выживания.

Отклики участников. В связи с тем, что наиболее массивной по объему информацией, получаемой при оценке тренинга, является информация о реакциях участников, собираемая с помощью опросников, рассмотрим возможности этого метода в первую очередь. Опросный лист может предъявляться участнику до тренинга, сразу после его окончания, некоторое время спустя, а также после отдельных тренинговых сессий. Количество пунктов опросника может варьироваться: встречаются и очень короткие, состоящие из шести пунктов и довольно обширные, включающие более 18 [Campbell, 1998, p. 337–340]. Оцениваться может тренинг в целом, его отдельные характеристики, например, актуальность, информативность, практичность, успехи отдельных участников, работа тренера, качество методических материалов, отдельные игры и упражнения, эмоциональное состояние и готовность работать в течение отдельных сессий. Большинство опросников рассчитано на использование только в конце тренинга в целом, но существуют и варианты, пригодные для использования в конце отдельных сессий. Так, В. Большаков приводит в одной из своих книг текст опросного листа из семи пунктов, который позволяет зафиксировать эмоциональные реакции и суждения участников по поводу разных частей и аспектов той части программы, которая проводилась в течение одного дня тренинга [Большаков, 1996, с. 78]. В общем и целом создается впечатление, что с помощью оценочных листов может быть получена информация, пригодная для детального анализа процессов, происходящих в тренинге. Однако эти возможности используются на практике далеко не в полной мере, свидетельством чему является специальное исследование, проведенное Р. Даусон. Анализ 15 типовых опросных листов, используемых для оценки в нескольких тренинговых центрах Лондона, дал следующие результаты. Внешний вид и оформление опросников оставляет желать лучшего – лишь один из них, по мнению Даусон, оформлен должным образом. В большинстве из опросных листов отсутствуют объяснение целей опроса и обязательства по поводу конфиденциальности. Только в трех случаях из 15 опросные листы рассчитаны на использование для замера до тренинга, сразу после его окончания и спустя некоторое время. Десять из 15 предназначены лишь для оценки сразу после тренинга. Только в одном опроснике содержался вопрос о конкретных знаниях и умениях. В большинстве случаев предлагалось отметить наиболее или наименее полезные части курса. Лишь в трех опросниках предложение касалось и тех и других. Для общей характеристики курса чаще всего использовалось прилагательное «полезный», как правило, без уточнения, для кого и когда. Еще одним популярным атрибутом оказалась характеристика «практичный». Лишь в одном случае предлагалось оценить степень интересности. Также по одному разу употреблялись оценки приемлемости и понятности. Автор упомянутого исследования выражает большие сомнения по поводу ценности информации, полученной с помощью такого рода инструментов [Dawson, 1995, р. 6]. Нет никаких разумных оснований считать, что положение дел в области оценки тренинга за пределами Большого Лондона выглядит существенно лучшим образом.

Причин, почему возможности сбора информации с помощью оценочных листов используются недостаточным образом, несколько. Одна из них связана с распространяющимся скепсисом по поводу применимости опросников для оценки эффективности. Организации, заказывающие тренинг, не хотят заниматься тем, что представляется для них малозначимым. Для участников тренинга это занятие кажется непродуктивным. Если сам тренинг видится как нечто полезное для дальнейшей карьеры, то участие в оценке никак на нее не может повлиять [Ibid., р. 3]. Сбор информации и ее детальный анализ рассматриваются как дорогостоящее мероприятие, нередко более затратное, чем проведение самого тренинга. И если какая-то весьма формальная оценка курса в целом и производится, то с регулярной оценкой отдельных сессий дела обстоят малоутешительным образом. Несколько более обнадеживающей выглядит ситуация с оценкой новых (пилотных) программ, особенно, если предполагается широкое их использование в дальнейшем. Тогда дополнительные усилия при обкатке и совершенствовании перспективных подходов и технологий считаются вполне оправданными. В случае пилотной программы рекомендуется осуществлять более детальную оценку и проводить опросы в конце или начале каждого дня, а не только в конце курса, как в случае с регулярными программами [Торн, Маккей, 2001, с. 97]. Многократные замеры качества тренинга не только дают информацию, ценную для задач совершенствования тренинговой программы. Данные, получаемые таким образом, обеспечивают углубленное понимание тех процессов, которые продуцируют те или иные эффекты тренинга. У тренера возникает возможность связать оценки различных частей программы с их содержанием и уже более целенаправленно искать то, что обусловило те или иные эффекты. Кроме того, прослеживание динамики оценок за обозримый промежуток времени, помогает отделить эффекты, обусловленные той или иной программой обучения, от эффектов, причиной которых являются групподинамические процессы. Разумеется, последнее облегчается в том случае, когда в качестве дополнительной информации привлекаются данные «социометрического» характера. Речь здесь идет не о традиционной социометрии, хотя и она в принципе может быть использована. В уже упомянутой работе В. Большакова обсуждаются возможности и ограничения различных классических и неклассических подходов к получению социометрической информации в ходе работы тренинговой группы [Большаков, 1996, с. 69–76]. Вопросы социометрического характера можно включить в стандартный оценочный лист, что нередко и делается. Для многих случаев достаточно располагать информацией о влиятельности отдельных лиц, которую нетрудно получить на основе анализа ответов на вопросы типа: «Кто был сегодня наиболее конструктивен?» или даже «Кто оказал самое сильное влияние на работу группы?»

Анализ групподинамических процессов, или социодинамики, является немаловажным моментом при исследовании путей совершенствования коммуникативной компетентности. Изучение практики тренинга не только обеспечивает прирост знаний в области понимания закономерностей развития компетентности в связи с участием в структурированных программах обучения. Анализ тренинговой практики позволяет выявлять закономерности функционирования и развития социальной группы, которая сама является не только условием, но и фактором развития социальной, а следовательно, и коммуникативной компетентности. История социальной психологии содержит немало примеров создания теорий группового развития на основе анализа практики тренинга и групповой психотерапии (Левин, Бенис и Шепард, Сатир). Взаимодействующая группа создает для своих членов «коллективную зону ближайшего развития», в рамках которой только и могут эффективно работать те или иные обучающие программы. Тот или иной расклад сил, те или иные групповые структуры, складывание такой трудно осязаемой, но весьма действенной реалии, как групповая атмосфера или командный дух, могут существенным образом ускорять или, наоборот, существенно тормозить ход совершенствования компетентностей индивидов, являющихся участниками тренинговой группы. Нельзя исключать и возможность регресса. Хотя свидетельств негативного влияния коммуникативного тренинга до сих пор не предъявлено, такая опасность все же существует. И важно знать, где могут лежать ее истоки. Поэтому отслеживание групподинамических процессов, происходящих в группах тренинга, является важной составляющей частью системы оценки тренинговых эффектов.

Итак, то, что неважно для корпоративного заказчика, является весьма важным для тренера. Неудивительно, что часто информация об эффектах этого уровня собирается самим тренером, хотя есть учреждения, в которых существуют стандартные методики для оценки обучающих программ, основанные на анкетировании учащихся. Ценность информации о мнениях важна для тренера по двум причинам. Первая, относящаяся к общей оценке, коренится в том, что хоть сколько-нибудь положительное отношение обучаемых к тренингу является абсолютно необходимым условием его результативности. В психометрике есть понятие поверхностной, или очевидной, валидности. Тест должен быть таким, чтобы даже неспециалисту было ясно, что этот тест измеряет именно то, для чего он предназначен. Попробуйте объявить, что вы измеряете коэффициент интеллекта и дать обследуемым MMPI. Есть риск, что вам бросят в лицо бланки опросника. То же самое и с тренингом. Если какая-то программа или отдельные упражнения «встречаются в штыки», то уже не имеют значения никакие показатели эффективности хоть на втором, хоть на пятом уровнях оценки. Программа просто «не пойдет», и все тут.

Вторая причина склонности тренеров к собиранию мнений – мнения обучаемых по поводу разных сторон и граней тренинговых процедур служат источником ценнейшей информации для совершенствования практики тренинга. И здесь отметим два момента. Прежде всего то, что быстро собранные и быстро проанализированные отклики могут столь же быстро использоваться – для текущей корректировки программы. Ведь во фразе: «Программа нужна только для того, чтобы вовремя от нее отказаться» доля шутки не исчисляется единицей. Кроме того, собранные мнения служат информацией для размышлений, размышлений о дальнейшей судьбе таких программ и процедур (то ли их корректировать, то ли создавать принципиально другие).

Мониторинг успешности. Система экспресс-анализа. Просмотр собираемых по ходу дела откликов учащихся может вносить свой вклад в то, что обозначается как текущий мониторинг процесса. Для этих целей мы в течение многих лет используем в своей практике специально разработанную анкету. В этой анкете присутствуют несколько вопросов, анализ ответов на которые позволяет выявлять мнения участников по поводу отдельных сторон тренинговых процедур. Здесь, помимо общей оценки, определяется степень эмоциональной вовлеченности. Этот блок вопросов с течением времени расширялся и дополнялся, в частности, в него вошли вопросы, имеющие отношение к темпу проведения занятий. Второй содержательный момент – включение вопросов, позволяющих отслеживать так называемые истерические реакции отдельных участников тренинга. Идея выявления такого вида реакций, как нам известно, принадлежит известному литовскому психотерапевту А. Алексейчику и основывается на сравнении ответов на вопросы: «Сколько ты внес в группу?» и «Сколько ты получил от группы?» Есть основания считать, что человек, заявляющий, что он дал группе больше, чем получил от нее, демонстрирует тем самым свое текущее истероидное состояние. Если откликов такого сорта немного и они не носят систематического характера, значит, все в порядке, и можно не обращать на это особого внимания. Если такие реакции постоянно дает один и тот же человек, то надо попытаться выяснить, в чем дело, и выстроить с ним особые отношения, например, проявляя подчеркнутое внимание к его репликам, заявлениям и комментариям в ходе последующих сессий. Иногда этого оказывается достаточно для исчезновения сигналов неблагополучия. Если же «истерических реакций» много (более четверти группы), то надо всерьез подумать о смене курса.

Еще один важный элемент анкеты – вопросы на выявление лидерского ядра группы. Предлагается выделить тех, кто внес наибольший вклад в групповую работу и кто мог бы быть капитаном команды на следующем занятии. Появление второго вопроса, как правило, не вызывало недоумения, так как многие упражнения носят соревновательный командный характер и группа с первого же занятия привыкает выбирать капитанов. Кроме того, в анкету включены чисто контактные вопросы, типа вопросов о самочувствии и настроении. Эта короткая анкета, состоящая из нескольких пунктов и требующая для заполнения считанные минуты, предлагается после каждого занятия. Она является составной частью системы мониторинга эффектов тренинга. Приведем пример ее использования на практике.

Пример приводится для иллюстрации того, какая информация может быть получена, и как она может быть использована для коррекции программы и стиля ведения группы. Коротко о группе и составе тренерской бригады. Это была довольно большая группа – 23 человека, состоящая из руководителей экономических служб организаций и предприятий крупного промышленного города. Гендерный состав – ? мужчин, остальные, естественно, женщины. Возраст в районе от 28 до 50 лет. Образование – высшее, некоторые участники имели ученую степень. Тренерская бригада состояла из четырех человек: три квалифицированных тренера и один опытный видеооператор. Тренинг длился пять дней, каждый день не менее 10 часов, не учитывая времени на обеденный перерыв. В конце каждого дня участники заполняли короткую анкету из девяти пунктов, каждый из которых состоял из вопроса и места для ответа (либо в виде 11-балльной или 7-балльной (для вопроса о самочувствии) шкалы, либо просто пустого пространства для вписывания ответа на открытый вопрос). Вопросы были следующего содержания[18].

1. Сегодняшнее занятие затронуло Вас? С вариантами ответов от «не затронуло» до «сильно затронуло» по краям 11-балльной шкалы, обозначенным числами 0 и 10.

2. Как Вы чувствовали себя во время занятия? С вариантами ответов от «плохо» до «очень хорошо» по краям 7-балльной шкалы, обозначенным числами –3 и +3.

3. Кто, на Ваш взгляд, оказал наибольшее влияние на сегодняшнее занятие?

4. С кем из членов группы Вы бы хотели участвовать в ролевой игре?

5. С кем из членов группы Вы бы не хотели участвовать в ролевой игре?

6. Кто из членов группы, по Вашему мнению, мог бы быть капитаном команды?

7. Сколько Вы вложили в группу сегодня? С вариантами ответов от «ничего» до «все, что мог» по краям 11-балльной шкалы.

8. Сколько Вы получили от группы сегодня? С вариантами ответов от «ничего» до «очень много» по краям 11-балльной шкалы.

9. Насколько эффективно было сегодняшнее занятие? С вариантами ответов от «совсем не эффективно» до «100 %-ная эффективность» по краям 11-балльной шкалы.

Заполнение этого варианта анкеты первый раз потребовало от группы более 10 минут. Наибольшие трудности вызвал пятый вопрос, что было связано с нежеланием значительного числа людей открыто обозначать свои антипатии. Начиная со второго дня большая часть группы перестала заполнять пятый пункт, а один из участников постоянно давал ответ «с самим собой». Формулировки ответов на другие вопросы анкеты не вызывали больших затруднений. Сразу же, «по горячим следам» тренерской бригадой был сделан экспресс-анализ содержания ответов с фокусировкой внимания на седьмом, восьмом и девятом пунктах. Превышение баллов по вкладу в группу над баллами отдачи от группы, что считается признаком «истерического состояния», было отмечено у пяти человек из 22, сдавших анкеты, что свидетельствовало о явном неблагополучии. Беглый анализ ответов на вопрос об эффективности только подтвердил диагноз: при большом разбросе мнений показатели центральной тенденции указывали на отметку ниже средней по 11-балльной шкале – т. е. значительная часть группы имела низкое мнение о качестве проделанной работы. Содержанием занятий первого дня была преимущественно отработка техники публичного выступления, того, что стали сегодня именовать «тренингом презентации». Череда выступлений 23 человек с разбором видеозаписей этих выступлений даже при высоком мастерстве тренерской бригады не может не вызывать чувства монотонии и усталости. Кроме того, все завершалось упражнением «Техника выступления перед агрессивной аудиторией», где группа имитировала агрессивные реакции на выступления нескольких добровольцев. Раздраженное и взбудораженное состояние участников в полной мере не было погашено при разборе и комментировании последнего упражнения. Лимит времени и некоторая беспечность ведущих не позволили как следует отработать эмоциональное состояние группы и при подведении итогов дня. Появилось ощущение грозы. И она не заставила себя ждать.

Следующий день начался в лучших традициях психодинамических групп, т. е. с открытого конфликта. Группа консолидировалась и выставила пакет претензий: часть из них относилась к условиям, зависящем не от тренерской бригады; часть претензий была вполне обоснованна, а некоторые производили впечатление явного вздора. Ведущие тренинга, имевшие опыт ведения психотерапевтических групп, поработали с проблемой, и эмоциональный накал был направлен в конструктивное русло. С лицами, дававшими повторные истерические реакции, специально, но не навязчиво занимался тренер, ранее специализировавшийся в области индивидуальной психотерапии. Далее все пришло в норму. Проследим, как эти события отразились в совокупности ответов на анкету.

Первое, что необходимо отметить, – это то, что оценки тренинга прогрессивно росли от первого до третьего дня, а затем стабилизировались на весьма приемлемом уровне с дальнейшим плавным и незначительным снижением. Количество истерических реакций постоянно снижалось и к концу четвертого дня достигло удовлетворительного уровня в 13 % от максимально возможного, что в данных обстоятельствах можно считать неплохим исходом. Корреляционный анализ основных показателей эффективности и данных об истерических реакциях дал следующий результат. Все показатели эффективности оказались высоко скоррелированы между собой: коэффициенты корреляции варьировали от +0,96 до +0,99. Вместе с тем все они отрицательно коррелируют с количеством истерических реакций. Коэффициенты корреляции расположились в диапазоне от –0,7 до –0,8.

Итак, что дало использование мониторинга мнений участников с помощью специальной анкеты. Во-первых, на основе экспресс-анализа удалось пересмотреть прогноз по поводу времени возможного развертывания конфронтационной фазы. На основе предшествующего опыта конфликт ожидался в районе третьего дня и не в такой острой форме. Полученная информация позволила тренерской бригаде вовремя отмобилизоваться и справиться с ситуацией с меньшими эмоциональными издержками. Выявление круга лиц с «повышенной нервной возбудимостью» дало возможность снизить накал страстей за счет фокусировки внимания на локальных очагах возможного конфликта и принятию мягких превентивных мер. В группе из 23 человек невооруженным глазом трудно столь же четко углядеть источники и составные части грядущих событий, даже если этот глаз не один, а их целых три пары. Второе – анализ данных, проведенный уже на холодную голову после окончания тренинга, позволяет внести необходимые коррективы в целостный эскиз программы и в ее отдельные составляющие. В частности, пересмотреть содержание блока, посвященного отработке техники публичного выступления с целью снижения монотонности.

Некоторые выводы были сделаны и по поводу содержания анкеты. Так, социометрические вопросы, как вызывающие наибольшие трудности у опрашиваемых, были исключены из текста опросника. Дальнейшее использование сокращенного варианта анкеты подтвердило основные результаты, полученные при анализе только что разобранного случая. Обнаружилось, например, что отрицательная связь между оценками эффективности и количеством истерических реакций выявляется и тогда, когда этих реакций немного (всего две-три) и в более коротких и немногочисленных группах. Из шести групп, в которых проводился мониторинг и в которых было зафиксировано не менее двух истерических реакций, в пяти группах коэффициент корреляции между общей оценкой эффективности и проявлениями истеричности оказался отрицательным (–0,71; –0,73; +0,37; –0,60; –0,03; –0,83), а в группах, где количество таких реакций было не менее четырех, корреляции оказывались только отрицательными. Подтвердилось и наблюдение о наличии положительных связей между отдельными показателями эффективности, такими как общая оценка эффективности, эмоциональная включенность, самочувствие, вклад в группу и отдача от группы. Об этом говорит и беглый просмотр полученных оценок, и результаты корреляционного анализа. При этом связь между общей оценкой эффективности и эмоциональной включенностью всегда была только положительной и никогда не опускалась ниже отметки +0,57, если использовать в качестве показателя меры связи коэффициент корреляции. Что касается других показателей, то картина получается менее четкой, хотя в общем и целом их динамика представляется достаточно хорошо синхронизированной[19].

В дальнейшем содержание анкеты и ее форма были существенно модифицированы. В ее последнюю редакцию вошли четыре пункта из давно имеющей хождение системы ПИНТ (Понятно, Интересно, Нужно и Темп), три первых из них заменили собой вопросы на эмоциональную включенность и общую эффективность. Включение оценки темпа было продиктовано тем, что предварительные исследования показали важность этой характеристики для участников и ее высокую связь с оценками эффективности. Вопрос о самочувствии был заменен на два вопроса о настроении: настроение до занятий и настроение после занятий. Исключен пункт о капитане команды. Оказалось более целесообразным проводить выборы капитанов не накануне занятий, а в процессе их проведения, и в этой связи данный вопрос стал лишним. Радикально была переработана форма опросного листа. Собственно говоря, теперь это не вопросник, а оценочный бланк, так как в тексте формально остался только один вопрос – о том, кто из членов группы вел себя наиболее конструктивно. Все остальные пункты представлены унифицированными 11-балльными шкалами. Опорные метки шкал имеют пояснительные выражения, а некоторые еще и снабжены пиктограммами. Три основных категории оценки качества занятий имеют в качестве маркеров семантические дубликаты («понятно и ясно», «интересно и захватывающе», «нужно и полезно»). В шкале оценки темпа присутствуют как словесные обозначения краев шкалы и ее центральной части, так и пиктограммы. На левом краю изображена черепаха с надписью «медленнее некуда», в центре помещена идущая на крейсерской скорости скаковая лошадь со словами «скорость – та, что надо», а левый край имеет рисунок стремительно мчащегося гепарда с поясняющими словами «слишком уж стремительно». Введение таких «изобразительных излишеств» продиктовано тем обстоятельством, что некоторые участники проявляют невнимательность при заполнении бланка и норовят проставлять оценки, не вчитываясь в текст, а просто делая пометки на из люблен ных краях шкал. Для оценки темпа, где важна не абсолютная величина, а отклонение от оптимальной середины, такой подход к вынесению суждений оказывается в корне неприемлемым, что и заставило разработчиков пойти на всяческие графические ухищрения. Пиктограммами снабжены также и первые пункты оценочного бланка – пункты, предназначенные выполнять прежде всего контактные функции. Теперь посмотрим, насколько оправданными оказались такие нововведения.

В качестве примера рассмотрим использование модифицированного опросника для мониторинга эффектов корпоративного тренинга, проведенного в конце 90-х годов. Организация-заказчик вознамерилась создать новую региональную сеть и озаботилась подготовкой руководителей для создающейся структуры. Частью программы подготовки был коммуникативный тренинг, продолжавшийся полные семь дней. Основные содержательные блоки программы: Базовые коммуникативные умения, Основы эффективной презентации (тренинг публичного выступления), Специальные коммуникативные умения (психотехники работы с клиентами), Технологии обучения методам продаж, Технологии командообразования и командный менеджмент, Психотехники ведения деловых переговоров. Некоторые подпрограммы длились полтора-два дня, некоторые – день или даже половину дня. Состав участников: сравнительно молодые люди, преимущественно мужского пола, имеющие высшее образование и опыт работы в данной сфере бизнеса. В группу вошли также представители центрального аппарата компании и один топ-менеджер. Всего набралось 23 человека. Соответственно, и тренерская бригада оказалась не совсем малолюдной. Помимо двух основных тренеров, в проведении занятий участвовали еще два человека. На площадке постоянно присутствовали два-три человека из состава ведущих. Для проведения некоторых упражнений группа разделялась на две подгруппы, которые занимались в разных, но соседних помещениях.

Рассматриваемый случай является несколько нетипичным, так как относится к сравнительно редко практикуемому виду многолюдного и многодневного тренинга. А его описание приводится для того, чтобы отследить и проанализировать результаты, полученные при попытке решения одной весьма типичной задачи – что-то сделать с «провалом в середине», явлением, весьма часто наблюдаемым при проведении достаточно продолжительного тренинга и заключающимся в эмоциональном спаде после нескольких занятий (в 5-дневном тренинге спад обычно приходится на третий день, а в 3-дневном – на второй). Явлением, в общем-то, не очень опасным, считающимся почти неизбежным, но все же малоприятным.

Собственно говоря, проблема решалась на стадии составления программы. Зная заранее возможности наступления спада где-то в районе четвертого-пятого занятия, команда, готовящая тренинг, составила план-график занятий, распределив упражнения (номера программы) таким образом, чтобы обеспечить плавное нарастание насыщенности программы «ударными номерами», т. е. отказавшись от принципа «от простого – к сложному» в пользу принципов «от просто интересного – к очень интересному» и «от просто полезного – к очень нужному». В какой-то мере устроители пошли на сознательный риск неуспеха начальной стадии программы. Надежда была на то, что сработают закономерности групповой динамики, обеспечивающие эмоциональный подъем просто за счет новизны, связанной с включением в разнообразные формы групповой активности и межгруппового соревнования.

Насколько оправдались эти надежды, мы сейчас и увидим. Как и в других группах, участники в конце каждого дня тратили несколько минут на заполнение оценочного бланка. Новая форма практически не вызывала каких-либо затруднений, и группа легко справлялась с еще одним «упражнением». Тренерская бригада проводила неформальный экспресс-анализ протоколов и делала для себя определенные выводы. Сейчас мы имеем возможность более тщательного и взвешенного анализа того, что происходило в конце апреля 1998 г.

Общий взгляд на динамику показателей успешности позволяет обнаружить заметное ухудшение положения дел к концу четвертого дня занятий. На участке, относящемся к интересующему нас событию («провал четвертого дня»), практически все показатели успешности продолжили свое снижение, наметившееся в предшествующий день. Особо знаменательным был факт первого (и единственного) уравнивания самооценок настроения до и после занятий. Что касается поведения других показателей, не вписывающихся в общую картину, то надо отметить следующее. Оценка темпа работы оказалась несколько ниже соответствующей оценки за предшествующий день, впрочем, нисколько не выходя из диапазона оптимальности, а если подходить к делу формально, то она оказалась даже более благоприятной. Самооценка настроения накануне занятий была одной из самых высоких за все время ведения тренинга и была выше той, которая фиксировалась днем ранее. Еще один индикатор, «вклад в группу», также демонстрировал свой рост. Остановимся на этом моменте и подключим к анализу данные о поведении мер разброса.

Анализ показывает, что, наряду с ростом оценок степени своей включенности в групповую активность, группа демонстрирует увеличение степени расхождения в своих оценках. Величина стандартного отклонения на четвертый день оказалась самой высокой по отношению и к предыдущим, и к последующим дням, т. е. именно в этот день одни участники почувствовали себя сильно включенными в групповую работу, а другие ощутили себя выпавшими из процесса. Случившееся никак нельзя списать на причуды поведения одного отдельно взятого индикатора. Максимальные или близкие к максимальным оказались и величины мер разброса для других категорий оценки. Амплитуда колебаний индивидуальных оценок («размах») этого дня оказалась наиболее высокой по сравнению со всеми остальными. Четвертый день стал кульминационным для того процесса, который выше был обозначен термином «деконсолидация».

Наступил момент для переключения с формального анализа на содержательный. Как уже отмечалось выше, тренерская бригада была готова к такому повороту событий и, мало того, предприняла превентивные меры. Предполагалось, что интенсификация занятий за счет увеличения форм групповой активности и использование межгрупповых соревнований повысят накал работы и увеличат эффект тренинга. Конкретно это заключалось в следующем. В плане-графике четвертого дня были запланированы занятия по освоению будущими руководителями технологии обучения будущих подчиненных методам продаж конкретной услуги. «Ударным номером» была съемка силами самих участников учебных видеофильмов о технике продаж. Актерами, режиссерами и даже операторами были сами участники. Практически все имели возможность проявить свои таланты и способности. Этот номер программы был хорошо проработан и по опыту предыдущих групп должен был оказаться успешным. Предполагалось усилить эффект подключением механизмов межгруппового соревнования. Две подгруппы, предварительно ознакомленные с технологией создания такого рода видеоматериалов, параллельно готовили свои варианты фильма, для того чтобы затем выбрать лучший из них. Кроме «ударного номера» были запланированы и другие формы работы, способствующие большей вовлеченности участников в групповую активность.

Технически план был реализован почти безукоризненно. Обе подгруппы изготовили очень приличные для первого раза видеоролики, что их самих приятно удивило. Весьма живо прошло обсуждение полученного материала, и все, казалось, было сделано удачно. И тем не менее день оказался, если и не провальным, то обидным. Обидным для тренерской бригады, которая приложила значительные усилия, не награжденные заслуженными аплодисментами. Пар ушел в свисток?

Группа – не паровоз, и пар не ушел в свисток. Интенсификация групповой активности дала весьма заметный эффект, хотя и не совсем тот, который ожидался. Эффект проявился прежде всего в том, что наметившийся и, казалось бы, успешно идущий процесс консолидации группового мнения по поводу успешности тренинга довольно резко прервался и группа вернулась (если судить по формальным характеристикам распределения оценок) к состоянию, в котором она пребывала в день первый. Не исключено, что причиной или одной из причин возврата к формально исходному состоянию как раз и явилась заметная интенсификация групповых форм работы с появлением элементов межгруппового соревнования. Большая часть группы оказалась не готовой к полноценному участию в такого рода формах работы (две подгруппы на продолжительном отрезке времени превратились в полностью автономные группы, ответственные за процесс и результат). В то время как другая, меньшая по численности, но более активная, часть группы с энтузиазмом восприняло возможность проявить свои таланты и получить признание окружающих. Все это выразилось в резкой поляризации мнений по поводу успешности тренинга. Ведь помимо самых низких оценок этот день получил и самые высокие! Поэтому говорить об отсутствии эффекта нет ни малейших оснований.

Возвращаясь от фокусированного анализа распределения показателей четвертого дня к взгляду на картину в целом, можно разглядеть в ней любопытную динамику. На первой фазе процесса наблюдается явление консолидированного роста, что выражается в общем движении всех показателей вверх с уменьшением вариативности. Но этот определенно наметившийся процесс не получает дальнейшего развития и сменяется процессом, характеризующимся дивергенцией позиций участников, при этом часть участников, в данном случае несколько меньшая по численности, оценивает изменения как позитивные, а другая часть как негативные. Дальнейшее движение состоит в том, что «верхние» остаются при своих взглядах, а «нижние» меняют свою позицию, подтягиваясь к ним. Новая консолидация создается не конвергенцией мнений в сторону центральной тенденции, а движением позиций большинства в ту сторону, что чуть ранее уже была обозначена меньшинством, т. е. консолидированный ползучий рост сменяется пульсирующим пошаговым ростом.

С ситуацией, когда эффект проявляется не в изменении центральных тенденций в сторону их увеличения или уменьшения, а в возрастающей дифференциации позиций, приходится встречаться не только при сборе мнений об успешности тренинга. Сходные явления можно наблюдать и при анализе тех изменений, которые происходят в личностных диспозициях участников тренинговых групп. Более подробно этот вопрос будет рассматриваться в соответствующем разделе главы, здесь же отметим лишь, что направление, в котором будут развиваться события, во многом зависит от поведения лидеров группы. В анализируемом нами случае два лидера дня (а они выявлялись на основании результатов обработки все той же анкеты) заняли существенно разные позиции. В восприятии одного из них день выглядел не только как наименее успешный по сравнению с другими днями, но и как малопродуктивный: в общем и целом на этот раз он дал самую низкую оценку по сравнению со всеми остальными участниками; другой дал довольно высокие оценки всем компонентам качества занятий – его интегральная оценка оказалась третьей, если начинать счет с максимальной. Сильнодействующее средство, которым в данном случае являлась интенсификация групповой активности, было воспринято двойственно, и какую-то роль тут сыграло различие лидерских позиций.

Теперь самое время приступить к разбору действий тренерской бригады. Говоря откровенно, она «проморгала» событие, хотя его и ждала. И на то были свои причины. На этот раз подвел экспресс-анализ, точнее попытка применения его старого варианта. Беглый просмотр анкет не выявил «истерических реакций» – в этой группе за все дни тренинга вообще был зафиксирован только один случай превышения оценки вклада в группу над отдачей. Так как пункт общей оценки эффективности был исключен из нового варианта анкеты, при анализе ориентация была на пункт, связанный со шкалой «получил от группы». А этот компонент интегральной оценки, хотя и дает ценную информацию, оказался слабочувствительным. Анализ, сделанный «вприглядку», ничего дать и не мог. Самооценки настроения после занятий давали куда более явный повод для беспокойства, но эти пункты шкалы рассматривались в то время как чисто функциональные, предназначенные для лучшего включения участников в ситуацию опроса, и на них попросту не обратили внимания. И, как потом выяснилось, совершенно напрасно. Для исправления ситуации ничего не было предпринято по той простой причине, что исправлять, казалось, было нечего. Все разрешилось благополучно не за счет своевременного реагирования, а в связи с заблаговременно запланированными акциями. В дело были введены принципиально новые сюжеты и совсем новые люди, что, по-видимому, и определило общий успех всего тренинга.

Экспресс-анализ хорош, если он заранее подготовлен. В новой версии оценочного листа была заложена возможность для простой и быстрой оценки складывающейся ситуации, возможность, которая своевременно не была использована по причине новизны формата и в надежде на то, что сработают привычные схемы анализа. Эта возможность проистекает из того, что различия в настроениях участников до и после тренинговой сессии могут оказаться достаточно чувствительным индикатором неблагополучия не хуже, а может быть, и лучше, чем различия в оценках «вклада в группу» и «отдачи от группы». Проведенный спустя некоторое время анализ взаимосвязей различных показателей успешности дал подтверждение указанному предположению. Оказалось, что такой сравнительно простой индикатор, как процент участников, отметивших у себя улучшение настроения по ходу тренинга, оказался достаточно чувствительным показателем успешности, о чем свидетельствует характер его взаимосвязи с другими индикаторами. Ниже приводятся результаты расчета коэффициентов корреляции указанного индикатора с оценками успешности по таким параметрам, как понятность, интересность, полезность и темп, а также с оценками индивидуальных вкладов и отдачи от группы. Данные приведены как по результатам корреляционного анализа оценок группы 7-дневного тренинга, так и по результатам дополнительного исследования, проведенного с двумя группами, прошедшими 5-дневный тренинг в рамках программы послевузовского образования (табл. 4.1).

Результаты корреляционного анализа дают недвусмысленные свидетельства ценности такого показателя, как настроение, для индикации благоприятности/неблагоприятности хода дел в тренинге. Рассматриваемый показатель демонстрирует позитивную и устойчивую связь с тремя основными параметрами успешности и, кроме того, позитивно связан с таким важным показателем, как «отдача от группы». Окончательный вердикт к тому времени выносить было еще рано, но полученные данные позволяли судить о возможности использования сравнительных оценок настроения для проведения экспресс-анализа успешности тренинговых сессий.

Анализ двух случаев при всех различиях событийных рядов и некоторых различиях в методике проведения текущего мониторинга дает возможность сделать ряд выводов общего характера. Во-первых, все вместе взятое говорит о ценности текущего контроля. Для большинства ситуаций достаточно отслеживать число «истерических реакций» и случаев изменений настроения. Особенно важно проведение хотя бы упрощенного анализа, когда многолюдно и многодневно. Во-вторых, стало ясно, что инструмент хорошо работает только тогда, когда хорошо изучены его свойства. Поэтому так важно полученные данные подвергать внимательному и многостороннему анализу после того, как следы перестали быть горячими, но еще не совсем остыли. Тогда результаты формальных изысканий могут быть сопоставлены с впечатлениями экзистенциального порядка. В-третьих, тщательный анализ данных особо важен при отладке новых программ тренинга, так как позволяет выявить слабые звенья и подумать над их усилением. И последнее. Анализ практики тренинга абсолютно необходим для его постоянного совершенствования. И для понимания закономерностей жизни групп. Не последнюю роль в этих делах играет исследование мнений непосредственных участников.

Таблица 4.1

Корреляции между показателями успешности и процентом участников тренинговых групп, отметивших улучшение своего настроения по ходу тренинга

* * *

В совокупности откликов участников тренинга содержится информация не только о наличии и характере эффектов, производимых коммуникативным тренингом. Мнения, суждения и оценки членов тренинговых групп несут в себе сведения, использование которых позволяет пролить свет на причины тех или иных тренинговых эффектов. В данной главе далее будут представлены результаты исследовательских проектов, посвященных изучению влияния такого фактора успешности тренинга, как величина тренинговой группы. Эта часть исследования проведена нами в сотрудничестве с А. Матвеевым, а ее результаты отражены в совместной с ним публикации [Жуков, Матвеев, 2004].

Величина группы. Диапазон оптимальности. Среди факторов, которые определяют успешность тренинга, количественный и качественный состав участников справедливо считается одним из важнейших. Что касается количества участников, то принято говорить о минимально и максимально возможном а также об оптимальном количественном составе. Практики тренинга обычно сходятся во мнениях по поводу конкретных цифр. Достаточно типичными выглядят числовые расклады, сделанные И. Вачковым. По его мнению, минимальное число участников – четверо. В качестве верхней границы называется группа из 18 человек, а оптимум обозначен диапазоном от 8 до 12 [Вачков, 2001, с. 37–38]. Необходимость в обосновании нижней границы не считается предметом, достойным обсуждения, а что касается верхней планки, то здесь может быть приведен обширнейший список причин, по которым проведение тренинга в многочисленной группе сопряжено с существенной потерей эффективности. Это и групповая поляризация, и снижение личностного контроля над ситуацией, и пассивность значительной части участников, и преобладание официальных отношений [Петрушин, 2002, с. 51–52], и снижение уровня продуктивной обратной связи, и уменьшение возможностей для проявления индивидуальной активности [Вачков, 2001, с. 38]. Вместе с тем принято оговариваться, что установление оптимального количества участников как-то связано с целями и жанрами тренинга. Мало что известно о том, в чем конкретно выражается снижение эффективности. Разумно предположить, что в случае выхода за оптимальные и допустимые границы какие-то компоненты или аспекты эффективности пострадают в большей, а какие-то в меньшей мере. Различными могут оказаться не только «масштабы бедствия», но и темп их нарастания. Данные соображения легли в основу серии исследовательских проектов, посвященных изучению факторов, обусловливающих успешность тренинговых сессий.

Первый исследовательский проект имел своей целью проанализировать отклики и суждения участников для выявления взаимосвязи различных аспектов успешности тренинга и дать сравнительную оценку компонентов программы корпоративного тренинга. Кроме того, ставилась задача отладки основного инструмента исследования – опросного листа для оценки отдельных тренинговых сессий. В рамках данного раздела будут рассмотрены результаты, относящиеся к выявлению влияния величины тренинговой группы на различные показатели успешности тренинга.

В ходе реализации первого проекта проводился анализ откликов участников тренинга по поводу отдельных тренинговых сессий 40-часовой программы «Деловые коммуникации в современном мире». Цель тренинга – совершенствование коммуникативной компетентности руководителей и специалистов в условиях рыночной экономики. В программу тренинга входили блоки, посвященные совершенствованию умений публичного выступления, ведения производственных совещаний, деловых бесед и переговоров. Особое внимание уделялось отработке навыков активного слушания. Состав участников – руководители и ведущие специалисты государственных и коммерческих организаций, расположенных на территории РФ. Весь проект длился полтора года, и в нем приняли участие 10 групп корпоративного тренинга с числом участников от 8 до 24. Занятия проводились преимущественно на загородных базах в будние дни.

В конце каждого дня участники заполняли короткую анкету из девяти пунктов, каждый из которых состоял из вопроса и места для ответа (либо в виде 11-балльной или 7-балльной (для вопроса о самочувствии) шкалы, либо просто пустого пространства для вписывания ответа на открытый вопрос). Напомним, что в этой анкете присутствуют несколько вопросов, анализ ответов на которые позволяет выявлять мнения участников по поводу отдельных сторон тренинговых процедур: здесь, помимо общей оценки, определяется степень эмоциональной вовлеченности. Второй содержательный момент – включение вопросов, позволяющих отслеживать «истерические реакции» отдельных участников тренинга.

Анализируемый массив составили 427 оценочных листов, полученных от 143 человек из 10 тренинговых групп. Были рассчитаны усредненные данные по каждому пункту по дням внутри каждой отдельной группы. Между всеми оцениваемыми параметрами были рассчитаны коэффициенты корреляции.

Связь между показателями отражена в таблице корреляций (табл. 4.2) для всех оценок, сделанных участниками 10 тренинговых групп, с величиной группы.

Практически все показатели успешности тренинга оказались предсказуемыми и существенным образом связанными с количеством участников тренинговых групп, а при коррелировании величины группы с такими показателями, как «общая эффективность» и «включенность», уровень значимости коэффициентов превышал порог 0,01. Единственным исключением оказалась связь между количеством участников и оценками самочувствия. Здесь величина коэффициента не достигает порога 0,05, хотя знак связи свидетельствует о верности прогноза. Что касается показателя связи количества участников с наличием «истерических реакций», то его величина представляется искусственно завышенной по сугубо техническим причинам. Здесь же необходимо отметить, что интерпретация, основанная на сравнении коэффициентов корреляции, является не совсем корректной, если не учитывать возможные искажения, проистекающие по причине нелинейности изучаемых связей (а наличие нелинейности предполагается, так как существует представление об оптимуме количественного состава группы). Поэтому корреляционный анализ с необходимостью должен быть дополнен регрессионным. Кроме того, применение нелинейного регрессионного анализа позволяет получить решение вопроса о локализации диапазона оптимальности. Ниже представлены результаты графической обработки основных результатов анализа массива оценок успешности тренинговых сессий (рис. 4.2).

Таблица 4.2

Результаты корреляционного анализа откликов участников 10 тренинговых групп

* Уровень значимости 0,05. ** Уровень значимости 0,01.

Рис. 4.2. Линии регрессии показателей успешности корпоративного тренинга в связи с величиной тренинговых групп

Анализ паттерна регрессионных кривых позволяет сделать вывод, что все оценки тесноты связи количественного состава и показателей успешности (может быть, исключая «включенность» и «самочувствие»), основанные на величинах коэффициента линейной корреляции, оказались явно заниженными. На самом деле показатели успешности тренинга в большей мере, чем это следует из величин коэффициентов, связаны с количеством членов тренинговых групп. В первую очередь сказанное относится к такому показателю, как «вклад в группу», так как его связь с количественным составом носит отчетливо выраженный нелинейный характер.

Полученные данные позволяют наметить границы диапазона оптимальности для количественного состава тренинговых групп. Первое, что необходимо отметить, это то, что для разных показателей (а значит, и аспектов) успешности эти границы располагаются не тождественным образом. Так, для «включенности» этого диапазона как будто и не существует, и здесь работает простой принцип «чем меньше, тем лучше», по крайней мере начиная с восьми участников. Что касается «самочувствия», то этот показатель начинает реагировать на изменение количественного состава только при приближении к двум десяткам участников. Для остальных трех показателей («общая эффективность», «вклад в группу» и «отдача от группы») диапазон оптимальности видится в интервале 10–12 человек.

Еще одним из результатов первого проекта была переработка содержания и формата оценочных листов. В перечень вопросов вместо пункта «самочувствие» были введены такие, как «настроение до занятий» и «настроение после занятий», а общая оценка «эффективности» была заменена оценками таких ее составляющих, как «понятность», «интересность», «нужность». Пункт «включенность» изъят из списка, так как он во многом дублировал оценки по параметру «вклад в группу». Также был включен вопрос о намерениях продолжить свою коммуникативную подготовку. Переработанный формат листа прошел проверку в ходе осуществления второго проекта, связанного с оценкой успешности специализированного коммуникативного тренинга.

Величина группы и успешность тренинга специальных умений. В качестве материала для анализа были взяты результаты оценок различных составляющих успешности, проведенные в 14 тренинговых группах. Все группы проходили двухдневный тренинг «Технология эффективной продажи». Программа во всех случаях была примерно одна и та же с незначительными вариациями. В конце каждого дня участники заполняли опросный оценочный лист нового формата. Количество участников в каждой группе составляло от 6 до 24 человек. По каждому из семи пунктов опросного листа были подсчитаны средние оценки в группе. Таким образом, было получено 14 вариантов (по количеству групп) усредненных оценок тренинга.

Затем были подсчитаны корреляции между количеством людей в группе и средней оценкой по каждому пункту листа. В результате получилось 7 коэффициентов корреляции. Эти данные представлены в табл. 4.3.

Таблица 4.3

Корреляции между количеством участников и средними результатами по семи пунктам опросного листа

* Уровень значимости 0,05. ** Уровень значимости 0,01.

Первое, что бросается в глаза при взгляде на таблицу, – это то, что коэффициенты корреляции, во-первых, везде отрицательные, во-вторых, существенно различаются по значению в разных пунктах анкеты. Это говорит о том, что группа с меньшим количеством участников склонна оценивать все эффекты тренинга в целом выше. Налицо тенденция к уменьшению средней оценки с увеличением числа участников или же к увеличению средней оценки с уменьшением количества участников. Кроме того, различные критерии оценки тренинга в разной степени связаны с количеством участников.

Наибольшие корреляции, другими словами, наибольшая зависимость между оценкой тренинга и количеством участников, наблюдаются по показателям «мое настроение после занятий», «насколько было интересно и захватывающе» и «сколько я вложил в группу».

Начнем анализ с последнего из перечисленных пунктов – «сколько я вложил в группу». Достаточно очевидна причина, по которой участники оценивают свой вклад в группу тем выше, чем меньше сама группа. В небольшой группе участник просто вынужден чаще включаться в работу, да и тренеру в маленькой группе гораздо легче контролировать уровень активности каждого. При этом оценка того, сколько участник получил от группы, в меньшей степени зависит от величины группы.

Оценки по пункту анкеты «мое настроение после занятий» больше всех остальных зависят от количества участников. Налицо достаточно отчетливая тенденция оценивать свою эмоциональную удовлетворенность от работы на тренинге выше, если группа малочисленна. Такая же ситуация и с оценками по пункту «насколько было интересно и захватывающе». Участники склонны оценивать тренинг с меньшим количеством участников как более интересный.

Дадим подробный анализ тех составляющих успешности, которые наиболее тесно связаны с содержанием тренинга. Это пункты «насколько мне все ясно и понятно», «насколько было интересно и захватывающе» и «насколько материал нужен и полезен». Проведя регрессионный анализ, мы получили три линии, отражающие тенденции изменения оценок с увеличением числа участников. Эти результаты представлены на рис. 4.3.

На рисунке видно, что оценки по пункту «насколько материал нужен и полезен» являются максимальными в группе с минимальным количеством участников (шесть человек) и затем, с увеличением численности группы, несколько снижаются. Иначе изменяются оценки по двум другим пунктам. Оценка по пункту «насколько мне все ясно и понятно» достигает своего максимума на уровне девяти участников и снижается как при увеличении, так и уменьшении величины группы. Оценка по пункту «насколько было интересно и захватывающе» также имеет свой максимум при количестве девять участников, несколько снижается при уменьшении численности участников и заметно уменьшается при увеличении группы. На основании анализа этих кривых можно сказать, что на уровне восьми-девяти участников существует некий оптимум, где все три оценки достаточно высоки. Это несколько отличается от распространенного мнения, что оптимальное количество – 12 человек в группе.

Полученные конкретные цифры о границах «коридора оптимальности» требуют специального комментария. В первом проекте диапазон оптимальности был установлен в районе 10–12 человек с теми оговорками, что этот вывод сделан исходя из рассмотрения оценок общей эффективности, индивидуальных вкладов в групповую работу и отдачи от группы. Этот вывод полностью согласовывался с данными из литературных источников. В свете результатов второго исследовательского проекта «коридор оптимальности» сдвигается в сторону меньших чисел: 8–9. Помимо гипотетической возможности того, что отмеченные различия могут быть как-то связаны с изменением содержания и формата оценочного листа, расхождения в конкретных цифрах обусловлены и временными рамками тренинговых сессий. В кратко сроч ных тренингах большая успешность достигается при приближении к нижним границам эффективного функционирования учебной группы, в более продолжительных группах диапазон оптимальности сдвигается в сторону больших чисел.

Рис. 4.3. Зависимость между оценками по пунктам опросного листа и количеством участников

Планируя результаты тренинга, ведущий, имея конкретные цифры, может более четко осознавать, какое количество участников оптимально для достижения того или иного эффекта. Как показало наше исследование, если основной задачей работы является передача информации, то вполне допускается относительно большая численность группы. Предположим, участники тренинга достаточно мотивированы к последующему применению полученных знаний и применению навыков, с которыми группа познакомилась на тренинге. В этом случае, в общем, не важно, чтобы тренинг оказывал заметное эмоциональное воздействие на участников. Для участника с высокой мотивацией достаточно того, чтобы знания, полученные на тренинге, оказались нужными и полезными для практического применения в своей реальной профессиональной деятельности. А оценка тренинга по этому критерию слабо зависит от количества группы.

При сравнительно низкой мотивации к применению полученных на тренинге знаний, необходимо формировать меньшую по численности группу. Это связано с тем, что, для того чтобы участники захотели использовать в своей работе то, с чем они познакомились на тренинге, тренинг должен оказать позитивное эмоциональное воздействие.

Если организация планирует провести серию тренингов, то необходимо, чтобы с самого начала у участников сложилось благоприятное впечатление о тренингах и возникло желание учиться и дальше. То есть мы говорим о таком факторе, как мотивация к дальнейшему обучению. Этот фактор является весьма значимым для развития организации, а может быть, и самым важным. Поэтому на вопросе о мотивации к дальнейшему обучению следует остановиться более подробно. В опросных листах, использованных в последнем проекте, присутствовал пункт «я хотел бы продолжить обучение». Оценка по этому пункту коррелирует с числом участников со значением –0,49, т. е. чем меньше величина группы, тем в большей степени участники намереваются продолжить обучение. Для того чтобы выяснить, от чего зависит мотивация к дальнейшему обучению, мы подсчитали корреляции оценок по этому пункту с оценками по всем другим пунктам анкеты. Обнаружилось, что желание продолжить обучение значительно коррелирует с пунктами «мое настроение после занятий», «насколько было интересно и захватывающе» и «насколько материал нужен и полезен». Во всех случаях коэффициент корреляции был не ниже 0,5, а в среднем 0,7. Со всеми же остальными пунктами корреляции оказались незначительными. Это говорит о том, что мотивация к дальнейшему обучению складывается из оценки полезности материала, т. е. интеллектуальной оценки и оценки своей эмоциональной удовлетворенности от работы на тренинге. Из этого следует вывод, что при решении задач по мотивации участников к дальнейшему обучению стоит формировать небольшую по численности группу, так как эмоциональная удовлетворенность в значительной степени зависит от количества участников. Если обратиться к рис. 4.3, то можно увидеть, что для решения задач мотивации к дальнейшему обучению оптимальное число участников в группе – 8–9 человек.

Полученные в исследовании результаты имеют и непосредственное практическое применение. Ведя переговоры с заказчиком и располагая точными данными об эффектах тренинга, тренер сможет гораздо более аргументировано формулировать предложения по поводу численного состава участников. Также это позволит и заказчику не питать иллюзий по поводу предполагаемых результатов, что позволяет прояснить вопрос о разделении ответственности за результаты между тренером и заказчиком.

Совершенствование умений и прирост знаний. Совершенствование коммуникативных умений естественно рассматривать как одну из важнейших целей (если не самую главную) коммуникативного тренинга. В этом сходятся почти все ветви и направления, течения и ориентации. Другое дело, что одни понимают под умениями прежде всего поведенческие навыки, другие – способность понимать коммуникативную ситуацию, третьи – способность оценивать свои ресурсы и использовать их для решения коммуникативных задач.

Современные технологии ведения тренинга и его отдельные компоненты в виде подпрограмм, номеров, упражнений в той или иной степени нацелены на решение задач совершенствования умений, а следовательно, нуждаются в каком-то контроле их результативности. Кроме того, в оценке результативности умений, что уже рассматривалось в предыдущем разделе, присутствует в свернутом виде и оценка качества знаний. Это определяет необходимость подойти к вопросу об эффектах коммуникативного тренинга в области коммуникативных умений с особой ответственностью, как в отношении оценки общих эффектов или результативности на выходе, так и внутренней оценки. Не повторяя того, что уже было сказано по поводу соотношения внешнего и внутреннего контроля, перейдем к анализу того материала, которым мы располагаем на настоящий момент.

Уже не имеет смысла искать дополнительные доказательства того, что коммуникативный тренинг в общем и целом вносит заметный вклад в дело совершенствования коммуникативных умений. Сама многолетняя практика использования и развития различных видов и направлений коммуникативного тренинга дала ответ на этот вопрос. Гораздо более актуальным является поиск ответов на вопросы о том, где он более результативнее, а где менее, и с чем это связано. Практически все содержание данного раздела в той или иной мере имеет отношение к постановке таких вопросов, поиску путей ответа на них и, как хочется думать авторам, нахождению вполне конкретных решений по поводу хотя бы части из этих вопросов.

В первую очередь сказанное относится к базовому механизму совершенствования умений, используемому в практике тренинга, – механизму обратной связи. Для читателя, не намеревающегося углубляться в детальный анализ функций обратной связи, сформулируем основные выводы, касающиеся проблемы эффектов. Обратная связь в тренинге не является ни достаточной, ни необходимой для существенного повышения результативности сложных коммуникативных умений, таких как распознавание лжи или позиционирование по отношению к собеседнику. Вместе с тем она является фактором, способствующим совершенствованию умений, так как обеспечивает оптимальный эмоциональный фон, на котором развертываются основные процессы.

Читателя, заинтересованного в примерах применения систем внутреннего контроля эффектов тренинга, отошлем к соответствующим разделам главы, а сами займемся анализом случая, интересного сразу в двух отношениях, методическом и содержательном. С точки зрения методики это была реализация идеи отслеживания того, как новоприобретенные навыки используются в рамках самого тренинга на последующих его этапах. В содержательном плане это был выход на проблему оценки сопутствующих эффектов, т. е. тех результатов, получение которых не планировалось заранее.

Исследование, о котором идет речь, было проведено нами совместно с С. Амелиной, являвшейся тогда студенткой психологического факультета МГУ. В своей дипломной работе Амелина попыталась оценить эффекты тренинга активного слушания, или, точнее, выявить какое влияние оказывает проработка техники активного слушания, которая осуществлялась на одном из этапов тренинга, на характер использования этой техники на других этапах этого же тренинга. Объектом исследования были участники шести учебно-тренировочных групп. Три из шести этих групп были экспериментальными, а другие три выступили в качестве контрольных. Программа тренинга во всех группах, и экспериментальных и контрольных, была по сути одна и та же, за одним исключением – порядком следования друг за другом программных модулей. Если в экспериментальных группах перед тематическим блоком «Деловая беседа» проводился тренинг техники активного слушания, то в контрольных группах этот порядок менялся на обратный, т. е. участники контроль ной группы занимались отработкой техники активного слушания уже после прохождения тематического блока, посвященного стратегии и тактике деловой беседы. Так как в ходе проработки темы «Деловая беседа» участники учебно-тренировочных групп разыгрывали сюжетно-ролевую игру «Внеочередная беседа», где несколько человек из группы оказывались на авансцене, то была возможность сравнить поведенческий репертуар тех, кто занимался отработкой техники активного слушания с аналогичным репертуаром тех, кому это предстояло в дальнейшем. В исследовании проверялась достаточно тривиальная гипотеза: поведенческий репертуар участников экспериментальных групп будет в большей степени обогащен техниками активного слушания по сравнению с репертуаром членов контрольных групп. К большому удивлению и автора исследования, и его научного руководителя полученные данные не давали ни малейших свидетельств в пользу этой гипотезы. Члены экспериментальных групп, равно как и члены контрольных, чрезвычайно редко использовали техники активного слушания, когда они были участниками ролевой игры. Это было удивительно, поскольку участники тренинга действительно усовершенствовали свои умения слушать и расширили свой репертуар межличностных реакций для слушания. Более того, они охотно демонстрировали свои новые (точнее, обновленные) умения в различных ситуациях неформального общения во время перерывов. Что же мешало этим людям применять хорошо, казалось бы, освоенную систему навыков активного слушания в ходе самого тренинга? Проведенный тут же неформальный опрос членов нескольких экспериментальных групп не дал прояснения ситуации. Ответы были невнятны и сводились к тому, что им было как-то неудобно демонстрировать только что отработанные навыки в среде тех, кто занимался этим же. Несколько человек, правда, признались, что они попросту «забыли» об этих умениях в ходе самой игры, но сразу «вспомнили» о них, как только она завершилась.

Получение формально отрицательного результата при анализе внутренних процессов, протекавших в тренинге, который получал весьма высокие «внешние» отзывы, вынудило исследователей заняться поиском иных критериев для оценки успешности тренинга активного слушания (оценки опять-таки внутренней). И такие критерии были обнаружены. Воспользовавшись тем, что для целей анализа технических приемов велась сплошная аудиозапись игры, Амелина организовала экспертную оценку качества ведения деловой беседы. Сама экспертиза выглядела следующим образом. Каждый из трех экспертов (это были лица, профессионально занимающиеся бизнес-консультированием) независимо от других прослушивал все шесть аудиозаписей бесед и отвечал на следующие вопросы по поводу каждой из состоявшихся бесед: 1) способствовала ли данная деловая беседа продвижению в решении проблем; 2) поняли ли партнеры намерения друг друга; 3) поняли ли собеседники, как их партнеры видят проблему и пути ее разрешения; 4) получили ли собеседники новую для себя информацию или хотя бы подтверждение своих предварительных предположений. Каждый из экспертов выносил суждения, отмечая один из трех вариантов ответов: «нет», «частично» и «да». Разумеется, эксперты работали «вслепую», т. е. не зная, какие из групп прошли тренинг активного слушания. Приписав ответам «нет» 0 баллов, ответам «частично» – 1 балл, а ответам «да» – 2 балла и произведя нехитрую арифметику, получаем следующее представление результатов экспертизы (рис. 4.4).

Как видно из диаграммы, экспериментальные группы по всем показателям превосходят контрольные, а по пониманию видения проблемы партнером и, самое главное, по продвижению в решении проблемы это превосходство выглядит весьма впечатляюще. Таким образом, в данном исследовании все-таки удалось продемонстрировать благотворный эффект тренинга умений слушания. В связи с этим заслуживает внимания сам подход к выявлению эффектов, которые по тем или иным причинам не могут проявиться непосредственно, но могут быть обнаружены по косвенным признакам.

Рис. 4.4. Диаграмма распределения экспертных оценок продуктивности проведения деловой беседы в экспериментальных (справа) и контрольных (слева) группах

Представляется, что данный методический прием, т. е. анализ произошедших событий и их оценка на основании оставленных ими «следов» (аудио– и видеозаписей, протоколов ведения собраний, отчетов наблюдателей, продуктов совместной работы), может и в дальнейшем с успехом использоваться для анализа практики тренинга с целью повышения его успешности. Нельзя не отметить вместе с тем, что указанный подход имеет по меньшей мере два существенных минуса. Первый связан с тем, что приходится привлекать внешних экспертов и тем самым оттягивать на неопределенное время момент получения данных, т. е. для экспресс-анализа все это не очень подходит. Хотя сам подход вполне пригоден для выполнения чисто исследовательских проектов, если, разумеется, мы сможем найти нужных экспертов. Второй минус имеет отношение к этике, хотя ею и не исчерпывается. Группа обычно ревниво относится к продуктам своей деятельности и к тому, кто будет допущен к анализу «следов» групповой активности. Наибольшие сложности возникают с получением разрешения на анализ видеозаписей[20].

Для стопроцентно внутреннего мониторинга эффектов, т. е. создания такой системы оценивания, в которой можно обходиться без внешней экспертизы, была использована специальным образом модифицированная процедура разбора ролевой игры «Внеочередная беседа». Получившаяся методика анализа результатов игры оказалась достаточно универсальной и может быть использована при разборе других игр (как сюжетно-ролевых, так и спонтанно-ролевых) с целью отслеживания эффектов. Поэтому имеет смысл изложить схему анализа безотносительно к сюжетным игровым линиям.

Перед началом игры надо попросить все участвующие стороны сформулировать те цели, которые они ставят перед собой. Желательно получить эти формулировки в письменном виде и сохранить у себя до завершения игры. Наблюдателям, если таковые предполагаются, необходимо сформулировать конкретные цели: например, отслеживать случаи использования техники активного слушания.

После того как игровое действо завершилось, каждому из игроков можно задать вопрос, насколько ему удалось достичь поставленной цели. Само содержание цели не оглашается, а ответ должен быть сформулирован в числовой форме, в долях или процентах (на ?, на 75 %). Следующий вопрос – какую цель преследовали другие участники игры. Сопоставление формулировок целей, сделанных игроком до начала игры, с теми суждениями, которые производятся по ее окончании другими игроками, дает возможность оценить, насколько партнеры понимают смысл действий друг друга.

Следующий вопрос к участникам: каковы, по их мнению, взгляды их партнеров на причины создавшегося положения. Тут же другую сторону (другие стороны) можно попросить оценить в долях или процентах, насколько высказанные мнения отражают их действительную позицию. Аналогичную процедуру можно применить по отношению к видению путей разрешения проблемы. Все это позволяет оценить степень понимания участниками того, как их партнеры воспринимают ситуацию.

Если дополнить картину опросом тех членов группы, которые не принимали непосредственного участия в игре, а занимали позицию наблюдателей (попросить их высказать мнение об успешности разговора в целом, об использовании техник активного слушания и т. д.), получается дифференцированная качественно-количественная характеристика продуктивности беседы, из которой можно делать выводы о наличии или отсутствии прогресса в деле совершенствования коммуникативных умений.

Важно то, что описанные процедуры стали составной частью технологии проведения занятий и при этом могут служить в качестве средств мониторинга продуктивности тех или иных компонентов коммуникативного тренинга.

Помимо того что исследование С. Амелиной побудило усовершенствовать методику проведения занятий, его результаты заставили пересмотреть сам подход к оценке эффектов тренинга умений. Изначально предполагалось, что тренинг умений должен привести к совершенствованию умений, и не имелось в виду ничего более. Точнее говоря, предполагалось, что проработка техники активного слушания приведет к улучшению этих технических приемов, к их более частому применению, и уже как следствие более широкого использования усовершенствованных навыков можно ожидать повышения успешности коммуникаций. Оказалось, что тренинг умений приводит к приросту продуктивности без заметных изменений в частоте использования обновленных навыков. Одним из разумных объяснений этого явления может быть следующее. Тренировка техники активного слушания, помимо шлифовки технических приемов и перестройки их композиции, приводит к формированию установки на внимательное слушание. И именно эта установка и определяет улучшение понимания партнеров по общению и, как следствие, повышение результативности коммуникации.

Возможно, есть и другие, столь же рациональные объяснения явления, но мы их не знаем. Но даже если вся эта картина может быть интерпретирована как-то иначе, нельзя не признать, что данное исследование со всей очевидностью поставило вопрос о необходимости отслеживания помимо прямых еще и сопутствующие эффекты тренинга, тем более что сопутствующие эффекты могут оказаться еще более ценными, чем прямые. Или, наоборот, получение позитивных прямых эффектов может сопровождаться такими негативными явлениями, которые могут перечеркнуть все возможные достижения. Одной из областей, где следует ожидать появление неясных по знаку сопутствующих изменений, является сфера диспозиций, под которыми понимаются моторные, когнитивные и социальные (в том числе и межличностные) установки, а также ценностные ориентации.

Прирост знаний. С одной стороны, здесь все ясно. Знания – это знания. Они по определению входят в состав коммуникативной компетентности, как, впрочем, и любой другой компетентности. В ходе коммуникативного тренинга может и должен возникать некий прирост знаний. Оцениваются знания, как всем известно, на экзаменах и зачетах. И что к этому можно добавить?

Чтобы лишиться иллюзорной ясности в отношении этого вопроса, достаточно обратиться к практике оценки результативности коммуникативного тренинга. В предыдущем разделе говорилось о той подозрительности, с которой специалисты от корпораций подходят к использованию мнений участников для оценки эффективности тренинга. В отношении оценки знаний скепсисом заражен уже тренерский корпус. Скольким тренерам и в который раз приходилось с утомленным видом втолковывать заказчикам, что экзаменационным аршином эффект искомый не измерить! И все прочее, с этим заявлением связанное. Здесь можно услышать, что задачей тренинга является вовсе не повышение эрудированности участников. Для этого существуют лекторы, книги и Интернет. Что знания, получаемые в тренинге, это знания особого рода. Что эти знания существуют в виде опыта, а не информации об опыте. И многое-многое другое, причем с такой убежденностью в голосе, что заказчик, как правило, идет на попятную и предлагает нечто компромиссное. Например, «мы не будем придавать этому большого значения, но все-таки…» Меньше всего авторам хотелось бы оспаривать мнение тренерского сообщества, ибо сами они это мнение разделяют если не целиком и полностью, то очень и очень во многом. И вместе с тем нельзя не признать, что позиция заказчика не беспочвенна. Попробуем прояснить, в чем суть дискуссии и где здесь камень преткновения.

Начнем с самого простого: почему тренеры не любят устраивать экзамен? Первое, что приходит в голову, – это то, что старшее поколение тренеров во время профессионализации приобрело опыт психокоррекционной работы (так иногда для маскировки называют психотерапию) и связанные с этой традицией способы оценки успешности. Представить себе, что после серьезной и, по мнению всех сторон, плодотворной работы с невротиками для клиентов будут устроены формальные экзамены с билетами и ведомостями, можно только лишь в страшном сне. К примеру, пришли люди в группу со своими фобиями: кто-то панически боится пауков, кто-то мышей, а кто-то – водопроводчиков. Неужели нужно еще что-нибудь кроме заявлений клиентов, что после нескольких сеансов они по-прежнему боятся всех этих божьих тварей, но уже не столь панически? А ведь кое-какие сведения о своих объектах они вполне могли получить на занятиях группы. Что пауки в средней полосе не бывают ядовитыми. И что по отношению к людям они не проявляют агрессивности. Что мыши представляют серьезную угрозу для домашних припасов и некоторых предметов обихода, но не для людей. Что водопроводчики болеют инфекционными заболеваниями не чаще, чем другие пассажиры муниципального транспорта. Тем не менее никому еще не пришло в голову ус траи вать в связи с этим зачетную сессию. Почти столь же нелепыми выглядели бы попытки экзаменовать людей на предмет прироста знаний после тренинга сензитивности или групп личностного роста. Но если это и есть причина, то, во всяком случае, не главная. Новое поколение тренеров испытывает почти такую же неприязнь к идее экзамена, хотя оно в значительно меньшей степени приобщалось к психотерапевтической культуре. Есть причины не исторического характера. Их мы сейчас и рассмотрим.

Мало кто будет возражать против утверждения, что знания, приобретаемые в тренинге, нужны не сами по себе, а для того чтобы их использовать. Большинство также согласится, что для того чтобы знаниями пользоваться свободно, их нужно запомнить (мнения оставшихся меньшинств мы будем уважать, но оставим без внимания). Примем без доказательства и утверждение, что можно запомнить и не уметь пользоваться. Тогда оказываются возможными четыре ситуации: А – не запомнил; Б – запомнил, может воспроизвести, но не умеет пользоваться; В – запомнил, умеет пользоваться, но затрудняется при воспроизведении; Г – запомнил, может воспроизвести и умеет пользоваться. На экзамене мы без особого труда можем отличить А и В от Б и Г, а нужно получать отличие А и Б от В и Г. И в этом корень проблемы. Тренера не волнует и не должно волновать то, насколько правильно участники воспроизводят ту информацию, которая нужна им для понимания. Для него важно, чтобы эта информация эффективно использовалась. Поэтому экзаменационным вопросам вроде «Как по Томасу называются пять типов поведения людей в конфликте?» не должно быть места в системе контроля знаний, если речь идет о тренинге. Но любой, кто профессионально занимался преподавательской деятельностью, знает, как трудно придумать вопросы, ответы на которые свидетельствуют именно о понимании, а не просто о запоминании.

Другая причина экзаменационной идиосинкразии тренерского корпуса заключается в том, что тренинг – дело не просто живое, а очень живое. Сильной его стороной является гибкость, возможность перестроить, что называется, на ходу стратегический курс, стиль ведения и содержание программы. Предположим, что ведется интенсивный тренинг, предусматривающий плотный график и напряженную работу, не оставляющую времени на что-то дополнительное и вспомогательное. И в какой-то момент возникает необходимость для пользы дела изменить содержание программы. Например, ведете вы корпоративный тренинг коммуникативных умений, в котором предусмотрен объемный тематический блок «Публичное выступление». Но по ходу дела выясняется, что группа два месяца назад участвовала в семинаре «Особенности ведения бизнеса в современной России», где по совершенно непонятной для вас, но вполне понятной для устроителей семинара, причине был проведен тренинг выступлений перед аудиторией. И при этом проведен квалифицировано и успешно. Вполне нормальная, «штатная» ситуация. Но в конце вашего тренинга запланирован экзамен, распечатаны бланки с заранее подготовленными вопросами, в плане-графике отведено время, в заготовленных сертификатах вписано, что участник успешно прошел квалификационные испытания. А не подготовлены вопросы по поводу того, что должно войти в содержание скорректированной программы, и, что гораздо хуже, есть вопросы, про которые ничего уже не будет. А если программу не менять, возникает риск «упустить группу». И какое бы решение не принял ведущий, головная боль ему обеспечена. Так надо ли удивляться тому, что тренеры так не любят экзамены?

Но надо иметь в виду и положение заказчика. О ситуации, когда тренинг в качестве составной части включен в программу профессиональной подготовки и переподготовки, ведущейся в рамках послевузовского образования, и разговора быть не может – там существуют традиции, условности и формальности, с которыми никак нельзя не считаться. Конечно, можно какое-то время юлить и изворачиваться, но в конце концов придется вписываться в сложившуюся систему и устраивать-таки экзаменационную сессию, но, если повезет, ограничиться зачетом или изобрести более приемлемые формы отчетности. Нет, речь идет о корпоративном заказе. Все чаще и чаще встает вопрос о контроле усвоения знаний при проведении тренинга для организаций. По-видимому, от разговоров о необходимости системы внутрифирменной подготовки и внутрифирменного образования перешли к реальной работе в этом направлении. С одной стороны, это радует, с другой – приносит массу дополнительны хлопот. Ведь если дело идет к созданию именно системы подготовки или образования, то без учета и контроля никак не обойтись. И не только потому, что корпорации просто обязаны оценивать эффективность затрат на обучение. В современной обучающейся организации профессиональная карьера и профессиональное обучение не имеют права существовать в отрыве друг от друга. А как прикажете заниматься планированием профессиональной карьеры сотрудника фирмы без информации об его успехах в деле приобретения знаний?

Решение не совсем простой задачи контроля усвоения и освоения необходимых в тренинге знаний, по-видимому, должно быть плодом совместных усилий заказчиков и исполнителей. И при выработке такого решения, а правильнее говоря, таких решений, необходимо понимать позиции обеих заинтересованных сторон.

От важного вопроса о внешнем контроле за успешностью в деле приобретения знаний пора перейти к еще более важному – к вопросу о контроле внутреннем. И даже не столько о контроле, сколько о способах обеспечения результативности усвоения знаний. И если до сих пор как-то удавалось вести изложение без серьезного углубления в проблему формы существования знания, то теперь без этого не обойтись. Попутно придется хотя бы вскользь затронуть вопрос о функциях и содержаниях знания.

Для начала договоримся о терминологии. Меньше всего нам хотелось бы заниматься словотворчеством. Воспользуемся тем, что в русском языке есть слова «усвоение» и «освоение». Итак, шаг первый. Предположим, что человек воспринимает сообщение. Назовем это ознакомлением. Есть ли здесь прирост знания? Не факт. Информация, содержащаяся в сообщении, может показаться не новой. Или человек воспринял информацию, отметил для себя, что она новая, но не запомнил ее. Шаг второй. Сообщение воспринято, его содержание определилось как новое и как-то запомнилось. Способен ли воспринимающий воспроизвести это содержание или только опознать его – не суть важно. Назовем это усвоением. Шаг третий. Человек начинает использовать (применять) это знание для решения разных задач. Назовем это освоением. Все три обозначенных процесса имеют степени. Ознакомиться можно внимательно и не очень, глубоко или поверхностно, а также бегло. Усвоить можно полностью или частично, прочно и не совсем, правильно или в искаженном виде. Освоить можно всесторонне и однобоко. А также неадекватно или не совсем адекватно. И многое другое. Для нас важно то, что в обрисованной выше трехшаговой композиции нет лишних звеньев, т. е. без ознакомления не может быть усвоения, а без усвоения – освоения. Другое дело, что прочное усвоение невозможно без освоения, поэтому два указанных процесса идут не столько последовательно, сколько параллельно. Возможна и ситуация, когда после нескольких неудачных попыток использования знаний приходится возвращаться к ознакомлению, так как оно оказалось неполным. В коммуникативном тренинге все три шага достаточно легко прослеживаются, более того, их проработке уделяется должное внимание. Если тренеры и не любят экзамены, то это не означает, что они пренебрежительно относятся к организации процессов работы со знаниями.

Обращаясь к вопросу о форме представления информации, мы неизбежно затрагиваем проблему информационно-методического обеспечения тренинга. Эта тема заслуживает специального обсуждения, но где-нибудь в другом месте. Здесь же отметим узловые моменты, связанные с выбором формы сообщения участникам тех сведений, которые тренер считает необходимыми для проведения занятия. Для передачи информации используются слайды, плакаты, раздаточный материал, видеоролики, мультимедийные презентации, но чаще всего просто делается устное сообщение. Хотя одно время особой популярностью пользовались так называемые информационные листки к занятию, где конспективно излагалось основное содержание той или иной темы. Всякая форма имеет свои совершенно конкретные минусы и плюсы, если иметь в виду проведение коммуникативного тренинга.

Устное сообщение, делаемое тренером, имеет преимущества гибкости, возможности подстройки под эмоциональное и функциональное состояние аудитории, задает общий для всех темп ознакомления с необходимой информацией. Недостатков столь же много, но главный из них – можно упустить нечто существенно важное просто по элементарной забывчивости. Тренеру может показаться, что он уже сказал эту важную фразу, более того, он и на самом деле неоднократно произносил ее, но в десятках групп, проведенных несколько ранее. И чем лучше обкатана программа, тем вероятнее появление подобных казусов. Сходные явления сплошь и рядом наблюдаются при чтении обычных лекционных курсов, но там это проходит почти всегда незаметно. Обнаружиться случившееся может разве что только на экзамене, да и то крайне редко, так как действительно важная информация многократно дублируется, ведь есть же еще семинары, практические занятия, наконец, чтение литературы. Не то в тренинге – дублирование информации сведено к минимуму, все делают вид, что время – деньги, которых всегда не хватает, но главное – полученная информация тут же должна быть пущена в ход, и существенные прорехи в содержании сообщения обнаруживаются незамедлительно. С одной стороны, это очень даже хорошо, ведь недостача тут же может быть восполнена. С другой – авторитет тренера при неоднократном повторении подобного может упасть ниже минимально необходимого уровня.

Раздача информационных листков или просьба открыть рабочие тетради (руководства) на нужной странице – другой часто применяемый способ сообщения необходимых сведений. Этот вид ввода информации полностью снимает проблему пропуска существенных моментов по причине забывчивости ведущего. Кроме того, есть возможность использовать не только текст, но и графику и даже оставить место для того, чтобы участники могли сделать необходимые пометки. Многим участникам нравится возможность все это взять «на память». Но и памятная медаль имеет оборотную сторону. Самым неприятным оказывается то, что люди не одинаковы и скорость считывания информации варьирует в весьма широких пределах. Одни еще не осилили и половины текста, а другие уже откровенно скучают и начинают отвлекаться на что-либо постороннее. Мало что есть более опасное для процесса. Все настолько серьезно, что, если речь идет об относительно больших текстах, лучше вернуться к старому доброму устному сообщению. Или использовать что-то более современное, но обязательно с принудительным темпом подачи информации, например, запустив заранее подготовленный видеоролик.

Контролировать запоминание не принято. Это просто неприлично. Но спросить, все ли понятно и есть ли вопросы, можно и нужно. Приходится довольствоваться этим.

Контроль качества усвоения осуществляется по ходу освоения. Если усвоиться должно нечто, кажущееся простым, но таковым на самом деле не являющееся, приходится пускать в ход специальные контрольные упражнения. К примеру, тренер решил, что участникам для пользы дела надо знать основы транзактного анализа. Изложив тем или иным способом основное содержание схемы Берна и приведя яркие примеры, ведущий спрашивает участников, все ли понятно. И участники радостно говорят, что понятней некуда. И нет вопросов. И все просто замечательно. Расслабляться здесь никак нельзя и нужно тут же предложить участникам разыграть сценку, например, разговора безбилетного пассажира с контролером. Две тройки добровольцев рассаживаются друг против друга следующим образом. Те, кто в позиции Взрослых, садятся на стулья. Те, кто Родители, встают за их спинами. Дети пристраиваются на корточках у ног Взрослых. После чего ведущий дает вводную для трио, изображающего пассажира: контролер предложил показать билет – каков ваш ответ из позиции а) Ребенка, б) Родителя, в) Взрослого? Группа призывается для того, чтобы оценить, действительно ли подаваемые реплики присущи именно тем позициям, которые обозначались добровольцами. Произведя необходимые коррекции, можно обратиться к трио контролера и попросить дать по три реакции на каждую из трех реплик пассажира. Полученный материал обсуждается на группе, и, если нужно, делаются уточнения и комментарии. Группа готова к дальнейшей работе, например, к разбору ситуаций делового общения с использованием схемы транзактного анализа.

Выше был приведен пример контрольного упражнения. Контрольные упражнения используются не часто и только в тех случаях, когда есть сомнения по поводу качества усвоения знания. Этот вид вспомогательных упражнений предназначен для понимания инструмента, в то время как основные упражнения имеют целью совершенствование понимания коммуникативной ситуации и организации собственных действий в этих ситуациях с помощью уже понятного инструмента. И здесь мы переходим к этапу освоения знаний.

Как уже отмечалось, знания сами по себе редко являются самоценными в коммуникативном тренинге. Чаще всего они рассматриваются в качестве необходимой составной части коммуникативных поведенческих навыков или умений ориентироваться в ситуациях повседневного и профессионального общения. Иногда даже им отводится роль временных поддерживающих конструкций, чего-то вроде строительных лесов, используемых для возведения зданий и демонтируемых после окончания основных работ. Поэтому этап освоения знаний является одновременно и работой по развитию и совершенствованию коммуникативных умений, как поведенческих, так и перцептивных. Эта тематика будет рассмотрена ниже, здесь же обратим внимание на содержательную сторону того, что называется словом «знания». В первую очередь это схемы анализа ситуации и правила поведения. Интересно, что не только способ, но и время введения знаний в бой (ведь знания – сила!) различны при работе с поведенческими, или перцептивными, умениями.

В тренинге социально-перцептивных умений (умений понимать партнера, самого себя и разбираться в ситуации в целом) неплохо зарекомендовала себя следующая последовательность организации занятий. На первом этапе участники в ходе спонтанно-ролевой или сценарно-ролевой игры воспроизводят некоторую типичную ситуацию общения. Зафиксировав каким-либо способом сам ход и примечательные моменты этой самодеятельности (с помощью видеозаписи, заметок наблюдателей, протокола, материализованных результатов или других методов), мы актуализируем знания, необходимые для разбора воссозданного в ходе игры события или последовательности событий. Под актуализацией знаний в данном случае понимается или напоминание об уже пройденном и усвоенном или же сообщение принципиально новой информации. В любом случае это актуализированное знание служит так называемыми ключами анализа. В качестве таких ключей чаще всего используются известные теоретические схемы типа моделей нейролингвистического программирования, транзактного анализа и т. п. Существует нечто вроде «золотого фонда» таких схем, и тренеры в ходе своей профессионализации приобретают багаж необходимого им объема. Впрочем, подбор тех или иных ключей анализа – во многом дело вкуса и идейно-теоретических пристрастий конкретного ведущего. В ход могут быть пущены и «самоделки». Вот эти ключи анализа и используются для разбора конкретной ситуации по ее следам.

Иное дело – тренинг поведенческих умений. Здесь последовательность иная. Этап актуализации знаний предваряет проведение игры или упражнений. Вначале ведущий тем или иным способом задает содержание поведенческой модели, и лишь затем участники совершают некие действия, после чего и следует разбор их результатов.

Теперь можно вернуться к теме контроля усвоения знаний и конкретизировать тезис о том, что контроль усвоения осуществляется в ходе освоения. Оценка качества усвоения знаний происходит на основе оценки результативности умений, умений поведенческого и когнитивного характера, так как знания являются необходимыми составными частями этих умений или, по крайней мере должны ими быть. Иначе зачем они в коммуникативном тренинге? Таким образом, проблема оценки знаний решается созданием системы оценки умений.

Но есть особая тема, без обсуждения которой вопрос о месте знаний в системе коммуникативного тренинга остался бы недостаточно проработанным. Это тема приведения знаний в состояние, делающее их пригодными для «наружного употребления». Как бы хорошо ни было организовано освоение знаний в самом тренинге, он имеет довольно жесткие временные границы, а совершенству, как известно, нет предела. Кроме того, приобретаемые знания нужны не только для тренинга, а, по правде говоря, область их применения и должна лежать преимущественно за его рамками. Поэтому хорошо проработанный материал (а мы исходим из того, что в тренинге достигается глубокая и многосторонняя проработка) нуждается в формах, способствующих или как минимум облегчающих его использование в сферах профессионального и повседневного бытового общения. Мало того, эти формы должны способствовать ориентации на применение знаний в обозначенных сферах, т. е. встает вопрос о выработке адекватных форм хранения знаний.

Одной из таких форм является составление так называемых памяток. Под памяткой в данном случае будет пониматься короткий документ, в котором в сжатом виде представлено основное содержание проработанной темы. Это может быть и классическая памятка, где под шапкой «ПОМНИ» помещаются 7–12 пунктов, которые и нужно помнить. Так создаются: «Памятка ведущему деловое совещание», «Памятка проводящему презентацию товаров и услуг», «Памятка отцам для разговора со взрослой дочерью» и т. п. Классическая форма не обязательна. Можно изготовить коллаж, разработать не слишком развесистую схему или создать серию графических плакатов. Важно, чтобы все это было творчеством масс. Уместно проведение конкурсов между творческими бригадами, награждение победителей и аплодисменты проигравшим. Фотографии на фоне собственноручно изготовленной продукции – узелки на память. Хорошо бы таким способом завершать каждый проработанный тематический блок. Жаль, что на это не всегда есть время.

Памятка выполняет функции адресации к отдельным составляющим опыта, т. е. той форме организации знания, которая считается присущей тренингу. Она должна облегчать установление связи между жизненными задачами и знаниями, которые человек приобрел и нацелил на решение этих задач. Если уподобить ряд событий, случавшихся в тренинге, картинам ландшафта, открывающимся взглядам путешественников, то знания стоит сравнить с картой местности, по которой проходила группа, а памятку – с путеводной схемой, нанесенной на эту карту. На схеме обозначены маршруты, по которым можно осуществить подход к памятным местам. Разумеется, факт участия в процессе составления памятки важнее самой памятки. Но и сам продукт также имеет ценность. Он как минимум может служить примером для составления подобных документов в последующих группах тренинга и средством аккумуляции кроссгруппового опыта.

Можно обозначить еще одну функцию, которую выполняет процесс составления памятки. Это то, что Ром Харре назвал инкорпорацией научных знаний в здравый смысл. Поэтому не стоит препятствовать участникам тренинга, если они в процессе составления памятки ряд пунктов сформулируют безотносительно к тем сюжетам, которые прорабатывались в тренинге. Следует лишь приглядывать за тем, чтобы соблюдалось чувство меры в соотношении имевшегося и вновь приобретенного знания.

Сотворение памяток после проработки отдельных тематических блоков – не единственный способ работы по переоформлению знаний в тренинге. Иной раз удается организовать создание продукта, сквозного для всех тематических блоков, аккумулирующего в своем содержании если не сюжеты, то основные результаты групповой работы на всех этапах тренинга. В качестве примера такого продукта можно назвать создание видеофильма, где, скажем так, образцовый продавец (начальник, отец) ведет разговор с не очень образцовыми покупателями (подчиненными, дочерьми). По-видимому, видеофильм не единственная форма, в которой можно аккумулировать знания, приобретаемые в процессе тренинга. Своей очереди ожидают мультимедийные презентации, сайты внутрифирменной паутины, а может, и еще что-то еще более модное. В конце концов, разве кто-то мешает нам выдумать порох непромокаемый?

Изменения в диспозициях. Коммуникативный тренинг не ставит своей целью произведение глубоких или коренных изменений в структуре личности. Более того, при описании состава коммуникативной компетентности не принято употреблять терминологию из сферы психологии личности. Действительно, то, что мы понимаем под знаниями и умениями не считается собственно личностными образованиями. Тем не менее предполагается, что продуктивность общения как-то зависит от диспозиций. Нередко при обсуждении проблем коммуникативной компетентности употребляются такие слова, как установка на партнера по общению, открытость или закрытость коммуникативной позиции и ряд других сходных и сопряженных понятий. В руководствах, посвященных конкретным вопросам отработки техник слушания, подчеркивается роль формирования установок на внимательное слушание другого [Беркли-Ален, 1997, с. 189–194], при обсуждении проблем успешности общения используются такие понятия как коммуникабельность и контактность [Куницина и др., 2001, с. 415–419]. Тезис о том, что не формирование коммуникативных умений, а установление ориентации на аудиторию является основной целью коммуникативного тренинга, защищается М. Блэндом [Bland, 1998].

Признание личностных образований в качестве полноправных составляющих коммуникативной компетентности поднимает еще одну немаловажную проблему, а именно проблему приоритетности. Речь идет о противостоянии двух подходов к пониманию природы коммуникативной компетентности, поведенческого и клинического. Точнее говоря, о двух подходах к пониманию природы коммуникативной некомпетентности. С точки зрения бихевиоризма некомпетентность – это дефицит умений, который можно ликвидировать в ходе специально организованного обучения. Клинически ориентированные психологи оперируют понятием «закрытость для опыта», а работа с некомпетентностью сводится к ликвидации «шор» и «барьеров». Во второй половине прошлого века была предпринята попытка разрешить этот спор на основе специально организованных экспериментальных исследований, в которых выяснялись причинно-следственные отношения между тревожностью (фактором «закрытости для опыта») и коммуникативной некомпетентностью («дефицитом умений»). Результаты ряда эмпирических исследований свидетельствовали в пользу сторонников поведенческого подхода [Frish, 1982], но ни эти исследование, ни последующие изыскания так и не смогли дать окончательного ответа. К настоящему времени давний спор потерял свою остроту, и преобладающей является та точка зрения, что рациональное зерно присутствует в обеих позициях, а на практике это означает, что рекомендуется проводить психокоррекционную работу, если тревожность высокая, и осуществлять программы обучения, если она выражена не слишком явно [Hassel, Joyce, 2000]. Независимо от того, как и где будут окончательно расставлены акценты, ясно, что и личностные диспозиции, и коммуникативные умения необходимо включать в состав коммуникативной компетентности, если речь идет о построении модели для совершенствования и развития.

Британские специалисты С. Манн и И. Робертсон считают, что наиболее важным для оценки успешности тренинга является такое диспозиционное образование как самоэффективность, т. е. вера участника тренинга в то, что он может успешно осуществить поведение, необходимое для выполнения определенного типа задач [Mann, Robertson, 1996, p. 16]. Свое утверждение они обосновывают как ссылками на теоретические положения концепции социального научения А. Бандуры, в которой понятие самоэффективности, или уверенности в своей эффективности, играет весьма важную роль [Бандура, 2000, с. 116–123], так и данными ряда эмпирических исследований, в которых были установлены значимые связи между уверенностью в своей эффективности и успешностью [Tannenbaum, Yukl, 1991]. В своем собственном исследовании они продемонстрировали тот факт, что объем знаний в результате их тренинга удвоился, но спустя один месяц после тренинга проявил тенденцию к уменьшению, в то время как самоэффективность сразу после тренинга возросла в несколько раз, а спустя месяц продолжала свой рост [Mann, Robertson, 1996].

Однако решение провести исследование о влиянии коммуникативного тренинга на изменение личностных диспозиций было обусловлено не в последнюю очередь теми дискуссиями, которые периодически разгораются в связи с обсуждением вопроса о возможных негативных последствиях тренинга. Речь идет как о тренинге вообще, так и о его отдельных разновидностях. Время от времени отголоски таких дискуссий отражаются в публикациях, хотя обсуждение ведется преимущественно в кулуарах. В фокус критики чаще всего попадает тренинг умений, который иногда называют «инструментальным» тренингом. В частности, высказывается мнение, что после такого тренинга коммуникации у человека улучшаются, «внутренняя напряженность, связанная с имевшейся неадекватностью в общении, снижается, в результате чего снижается и мотивация к конструктивным личностным изменениям» [Коряк, Ребейко, 1985, с. 24]. К такого рода суждениям можно относиться по-всякому, но в логике им отказать нельзя. Рассуждая отвлеченно, тренинг может сопровождаться как негативными, так и позитивными эффектами, получение которых не входило в цели разработчиков программы, что не избавляет от необходимости отслеживания таких эффектов, особенно если они могут носить вредоносный характер.

Выбор в качестве предмета исследования такой характеристики, как локус контроля, был в какой-то мере произвольным, но в то же время и не совсем случайным. Произвольным в том смысле, что в качестве диспозиций, изменения которых можно было бы отслеживать в исследовании, вполне могли выступать и какие-либо другие, например, показатели личностной самоактуализации по Шестрем, реакции на фрустрацию по Розенцвейгу, стратегии поведения в конфликте по Томасу, типы стремлений по Люшеру. Не случаен этот выбор потому, что именно интернальность/экстернальность по Роттеру является достаточно общей диспозицией, она хорошо изучена, ее отношение к тому, что можно назвать личностной эффективностью, не вызывает сомнений. Многочисленные исследования явно указывают на то, что предрасположенность брать на себя ответственность за собственную судьбу положительно коррелирует с успешностью во многих сферах человеческой деятельности [Хьелл, Зиглер, 1997, с. 419–421]. Не в последнюю очередь конкретный выбор предмета исследования обусловлен и наличием такого компактного, удобного, надежного и обоснованного инструмента измерения диспозиции, каким является шкала Роттера.

В исследовании приняли участие 16 групп тренинга, в каждой из которых было от 6 до 16 человек, общее число участников – 193 человека. Большинство участников – руководители подразделений промышленных предприятий, административных органов и финансовых учреждений. Все – лица с высшим образованием в возрасте от 25 до 50 лет, преимущественно мужского пола. Семь из 16 групп велись одним тренером, семь – двумя и в двух группах было три тренера. Автор данного текста принимал участие в ведении всех 16 групп. Эти группы проходили 3– либо 4-дневную программу коммуникативного тренинга. Программы содержательно мало чем отличались друг от друга и в рамках данного исследования будут рассматриваться как идентичные.

До тренинга и после его окончания участники заполняли вопросник Роттера. Всего были собраны и идентифицированы 162 пары протоколов, в которых первый относился к замеру накануне тренинга, а второй сделан после его окончания. Для 31 участника не оказалось либо начального, либо конечного протокола в связи с их отсутствием на первом или последнем занятиях. Их результаты не обрабатывались и не рассматривались. Усредненные данные по всем 16 группам приведены в табл. 4.4.

В первой колонке указан номер группы, во второй – количество «полноценных» участников опроса. Далее приводятся среднегрупповые результаты начального и конечного замера, разность между вторым и первым замерами, групповые дисперсии первого и второго замеров и отношение дисперсии второго замера к дисперсии первого.

Таблица 4.4

Сводные результаты по 16 группам тренинга

Просмотр данных позволяет вычленить две общие тенденции: рост интернальности в большинстве групп (в 13 группах из 16) и некоторое увеличение расслоения показателей интернальности (в 10 группах из 16). При этом выявляется интересная деталь – наибольший рост дифференциации наблюдается в той группе, в которой зафиксировано наибольшее снижение показателей интернальности. Более того, во всех трех группах, где интернальность в среднем снизилась, дифференциация увеличилась. В группах с наиболее высоким ростом наблюдалась скорее консолидация, чем расслоение. Коэффициент корреляции, рассчитанный по показателям прироста интернальности и увеличения разброса во всех 16 группах, оказался отрицательным (–0,45). Получается, что эффект тренинга сказывается либо в росте средних, либо в увеличении расслоения группы. Нечто подобное мы обнаружили, когда анализировали мнения группы 7-дневного тренинга по поводу его успешности.

Полученные в исследовании данные позволили вычленить ряд условий, способствующих росту интернальности. Или, говоря по-другому, удалось обнаружить показатели, на основании которых можно успешно прогнозировать изменения в локусе контроля. Одним из таких показателей является изначальная групповая интернальность. Чем выше общегрупповая средняя интернальность, тем значительнее ее прирост. Коэффициент корреляции между указанными показателями положителен, и его величина равна +0,49[21]. Эта закономерность никак не может быть артефактом применения вычислительных процедур и объясняться явлениями типа статистической регрессии. Наоборот, заметный рост наблюдается несмотря даже на то, что приходится преодолевать «эффект потолка», так как группы с наиболее высокими показателями интернальности почти вплотную приближаются к максимально возможным результатам. Интересно, что прогноз эффективен, только когда используются групповые данные, а индивидуальные результаты не играют практически никакой роли: на основании знания баллов интернальности по индивидам можно «объяснить» только 1 % дисперсии прироста по сравнению с 43 % при использовании среднегрупповых показателей, т. е. здесь мы имеем дело с чисто групповыми эффектами.

Еще более точным может оказаться прогноз, сделанный по данным о степени интернальности лидеров группы. В 9 из 16 групп проводился регулярный мониторинг успешности с помощью анкеты, содержание которой было описано в начале главы. Исходя из ответов на вопросы о том, кто был наиболее конструктивен и кого можно было бы назначить капитаном команды, выявлялось лидерское ядро группы, и определялись показатели его средней интернальности. Расчет корреляционного отношения между указанными показателями и приростом интернальности дал величину 0,64, что статистически интерпретируется как возможность «объяснения» 64 % дисперсии для прироста интернальности. Есть основания полагать, что связь изначальной групповой интернальности с ее приростом является искусственной и объясняется попросту тем, что вероятность появления лидеров-интерналов в преимущественно интернальной группе выше, чем в преимущественно экстернальной. Расчет коэффициента корреляции между показателями интернальности лидеров и среднегрупповой начальной интернальности дал величину +0,87, что свидетельствует в пользу сделанного предположения.

Третьим показателем, на основании которого можно успешно прогнозировать изменение локуса контроля, является начальная дифференциация группы. Чем выше гетерогенность группы, тем большего роста интернальности можно ожидать. Коэффициент корреляции между этими показателями равен +0,60 (дает «объяснение» 36 % дисперсии). Для задач прогнозирования важным является то обстоятельство, что показатели гомогенности/гетерогенности оказались в весьма малой степени зависимыми от показателей среднегрупповой интернальности (r = 0,24) и практически независимыми от показателей лидерской интернальности (r = 0,12). А это означает, что наличие данных о диспозициях лидеров (что лучше) или о диспозициях группы (что несколько хуже) вкупе с данными о степени дифференцированности группы дает возможность сделать очень точный прогноз характера предстоящих изменений.

Обнаруженные в нашем исследовании закономерности не выглядят уникальными. Очень сходные данные были получены в серии полевых и лабораторных исследований явления, которое в 1960-е годы называлось «сдвигом риска», а в 70-е – «групповой поляризацией»[22]. Действительно, феномен групповой поляризации как раз и заключается в том, что после группового взаимодействия те тенденции, которые существовали в группе изначально, усиливаются, и групповое мнение становится более отчетливо выраженным. Кроме того, силе эффекта способствует изначальная гетерогенность группы в отношении тех вопросов, которые становятся фокусом обсуждения в процессе групповой дискуссии. Интересно и то, что предположение о решающей роли лидеров в определении направления и величины изменения было высказано как раз при попытках интерпретации феномена поляризации. Однако гипотеза лидерства, несмотря на некоторые эмпирические подтверждения, не получила признания в связи с трудностями, возникающими при определении того, кого считать лидерами. Признание лидерства за теми, чьи предварительные мнения оказались к концу дискуссии в наибольшей мере совпадающими с общим мнением группы, было вполне справедливо расценено как неудовлетворительное решение, а применение независимых критериев в условиях лабораторного эксперимента оказалось весьма затруднительным. Что касается нашего исследования, то таких трудностей при выявлении лидеров не могло возникнуть, так как процедура определения лидеров никак не была связана с измерением их диспозиций.

Вся совокупность рассмотренного фактического материала достаточно красноречиво говорит о том, что обнаруженные эффекты являются по своему характеру чисто групподинамическими, не специфичными для коммуникативного тренинга. Они проявляются прежде всего потому, что тренинг проводится в групповом контексте, предполагающем достаточно интенсивное внутригрупповое взаимодействие. Не удивительно, что в таких условиях люди оказывают влияние друг на друга, при этом одни оказываются более влиятельными (лидеры), другие менее (ведомые). Нельзя, разумеется, полностью исключить и то соображение, что приобретение новых знаний и умений делает человека более уверенным в своих силах и повышает его чувство ответственности за свою судьбу.

В любом случае говорить о какой-то зловредности тренинга в данном отношении было бы абсурдным. Что, впрочем, никак не исключает возможности того, что какие-то нежелательные изменения все же происходили, но остались незамеченными. Но это, как говорится, дело дальнейших изысканий.

Для нас в данном исследовании важно не столько то, что получилось, сколько то, что обозначен путь отслеживания изменений в диспозициях на материале тренинга без привлечения дополнительных данных, т. е. освещен анализ возможностей, позволяющих, не выходя за рамки технологий тренинга (в смысле, без проведения дополнительных эмпирических исследований), выстроить систему мониторинга эффектов в сфере личностных диспозиций. При этом желательным оказывается не останавливаться на обнаружении того или иного эффекта и его квалификации в терминах благотворности или вредоносности, но и заняться поиском причин этих эффектов. В приведенном примере было показано, что те или иные вариации в эффектах были обусловлены не какими-то вариациями в программе или манере проведения тренинга, а являлись чисто групподинамическими эффектами в самом что ни на есть классическом понимании словосочетания «групповая динамика», т. е. результирующими влияние лидеров и группы. Практически это значит, что для регулирования обнаруженных эффектов нет нужды пересматривать и переотлаживать программу тренинга, а если какие-то эффекты по каким-то причинам рассматриваются как нежелательные, то средством их купирования является более тщательный отбор участников группы.

Другой важный результат заключается в том, что еще раз было показано, что групповая динамика является неотъемлемым элементом любого группового тренинга и что, хотим мы того или нет, нравится нам это или не нравится, но мы вынуждены считаться с этим обстоятельством.