3.3. Пространство и время в социальных коммуникациях

Время и межличностное взаимодействие. Межличностные взаимодействия, или коммуникативная деятельность, выступает как одна из специфических форм совместной деятельности людей. С одной стороны, это неотъемлемый компонент общения, с другой стороны, ни одна предметная деятельность человека немыслима без обслуживающей ее коммуникативной деятельности людей, которые в процессе создания материального продукта непременно вступают во взаимодействие. Люди не просто общаются в процессе выполнения ими различных профессиональных и общественных функций, но они всегда общаются в некоторой деятельности, по поводу нее. Это и создает определенные отношения деятельного человека, личности не только к предмету своей деятельности, но и к людям, и которые принято называть межличностными отношениями. Именно межличностные взаимодействия и общение индивидов, выполняющих совместную деятельность, составляют коммуникативную деятельность. Таким образом, факт связи общения и коммуникативной деятельности с деятельностью собственно профессиональной, производственной не вызывает сомнений, хотя характер этой связи понимается психологами по-разному.

Надо признать, что проблема общения, межличностного взаимодействия в нашей философской, психологической и социологической литературе дебатируется давно. Единства взглядов, однако, до сих пор не наблюдается в вопросе о том, как рассматривать общение: общение как деятельность или общение и деятельность?

М. Каган [1982], занимаясь философской теорией деятельности, пришел к выводу, что общение лежит в ее пределах, являясь одним из четырех ее основных видов (имеется в виду игровая, учебная, профессиональная и собственно коммуникативная деятельность). Л. Буева [1985] трактует общение как нечто принципиально иное, чем деятельность («человек есть субъект деятельности и отношений»). А. Мудрик [1981] утверждает, что с точки зрения педагогики выделение свободного общения как особого вида деятельности может быть признано весьма целесообразным. А. Леонтьев [1997] полагает, что общение можно считать одним из видов деятельности, оговорив, что это отнюдь не означает, будто общение выступает как самостоятельная деятельность. Б. Ломов [1984] утверждал, что общение нельзя определять как вид человеческой деятельности, что оно есть нечто принципиально отличное от деятельности, ибо связывает субъект не с объектом, а с другим субъектом. Общение он определял как «взаимодействие субъектов».

Односторонность различных трактовок данной проблемы попыталась преодолеть Г. Андреева [2005], обобщив и синтезировав их, она предложила более широкое понимание связей деятельности и общения, «когда общение рассматривается и как сторона совместной деятельности (поскольку сама деятельность не только труд, но и общение в процессе труда), и как ее свое образный дериват».

Близка к этому и точка зрения М. Лисиной [1986], назвавшей один из разделов своей книги об онтогенезе общения «Общение и деятельность. Общение как деятельность». Однако этим различия в проблеме не были сняты. Их примером может быть дискуссия между А. Леонтьевым и Б. Ломовым. А. Леонтьев считает, что субъект деятельности всегда является «совокупным субъектом», что делает общение внутренним моментом деятельности. Контраргументация Б. Ломова [1980] о том, что общение как межсубъектное взаимодействие принципиально отличается от освоения субъектом объектов, которое является деятельностью.

В этой же плоскости лежит вопрос о том, можно ли считать общение конкретным видом человеческой деятельности, существующим наряду с другими ее видами, преобразовательной, познавательной, ценностно-ориентационной, или же его следует считать типом деятельности, противостоящим предметной деятельности в целом, или аспектом деятельности. По-видимому, ответ на этот вопрос не может быть однозначным – общение бывает и аспектом, и типом, и видом деятельности в зависимости от характера деятельности и от угла зрения на нее (общение в трудовом процессе или общение в дружеской беседе). Постоянной остается сама деятельностная природа общения, проявляющаяся в направленности действий субъекта на другого субъекта.

Таким образом, обобщение всего многообразия взглядов и различных точек зрения на проблему взаимосвязи общения и деятельности приводит нас к признанию факта единства общения и деятельности. При этом наша точка зрения признает широкое понимание связи деятельности и общения, когда общение рассматривается как сторона совместной деятельности, как ее своеобразный дериват [Андреева, 2005].

Такое широкое понимание связи общения и деятельности соответствует широкому же пониманию самого общения: как важнейшего условия присвоения индивидом достижений исторического развития человечества, будь то на микроуровне, в непосредственном окружении или на макроуровне, во всей системе социальных связей, развивающихся в пространстве и во времени. При этом именно время становится основополагающим фактором выбора стратегий поведения в разрешении межличностных взаимодействий и в реализации себя в настоящем или будущем. Известно, что каждое событие, замысел должен претворяться через развитие социальных контактов, межличностных взаимодействий и имеет естественный временной период осуществления, варьирующийся в определенных временных пределах от неопределенности и преждевременности до актуальности и своевременности или просто отставания от актуальных запросов сегодняшнего дня.

Склад личности, временна я стратегия его поведения проявляется в том, как сдвигаются эти замыслы и осуществления человеком во времени; как они искажаются, нарушаются или «дереализуются» как малозначимое настоящее или отрицательно значимое будущее; событиями какого временно го диапазона человек предпочитает оперировать (это планы и структуры поведения в диапазоне одного дня, недели или проекты, опережающие реальное настоящее на годы вперед); осуществление каких событий у него объективно лучше получается; как событийно наполнен оптимальный временной период жизнедеятельности. Все это в целом, как пишет В. Асеев [1981], определяет план поведения и временные стратегии всей жизни, действенность целей и идеалов или динамическую бесплодность абстрактно отдаленных побуждений.

Б. Ананьев, говоря об особенностях зрелой личности, отмечает, что долговременный характер активности субъекта – это показатель внутреннего единства ситуаций, тактик и стратегий поведения, общих идей и принципов мировоззрения [Ананьев, 1980, с. 263]. Продолжая эти мысли об активном характере жизнедеятельности субъекта, Л. Буева замечает, что «сущность человека не совпадает с его наличным бытием, она всегда есть развитие, преодоление настоящего и построение будущего согласно целям, планам, проектам, активной деятельности его сознания» [Буева, 1985, с. 216].

Так, в межличностных отношениях для человека определяющее значение имеют события настоящего времени, текущего момента, а по отношению к прошлому или будущему эта значимость резко снижается, поскольку сопровождающие межличностные взаимодействия эмоциональные впечатления со временем несколько притупляются и перестают волновать. А в пространстве абстрактно отдаленного прошлого или будущего они становятся не столь значимыми и перестают интересовать. Отсюда и некоторая терапевтическая роль времени, которую в пространстве межличностных отношений каждый человек ощущает по-своему, но в итоге осознает, что «время лечит», т. е. лечит прошлое, умаляет его значимость, особенно это ощущается, если значимость эта связана с отрицательными эмоциональными переживаниями.

Вместе с тем, как отмечает в своих исследованиях В. Асеев [1981], когда человек стремится к реализации больших высокозначимых жизненных целей, идеалов, завершения которых он ожидает в отдаленном будущем, значимость этих событий, наоборот, как бы уменьшается от будущего к настоящему. Человек усилием воли способен так спрессовать жизненные цели, интенсифицируя свою деятельность, что остается впечатление стремительного движения, приближения идеальных целей будущего к реальности настоящего. Волевая личность – та, которая может правильно учесть актуальность как настоящего, так и будущего. В этом плане она достигает своеобразного эффекта изотропности времени, когда события всех временных точек жизнедеятельности могут оцениваться действительно беспристрастно, адекватно в соответствии с действительной длительностью и важностью события, независимо от его положения во временном пространстве жизни человека.

Таким образом, временная сфера коммуникативной, равно как и предметной деятельности человека, аналогична сфере психологического пространства значимых для человека объектов и событий: человек в принципе не должен жить ни узко ситуативной сферой настоящего, ни абстрактно отдаленными событиями будущего или прошлого. Объективно важное существенное в будущем не должно перечеркиваться ради настоящего. Хотя мы знаем примеры исторического прошлого, когда ради значимого будущего человек был готов отказаться от настоящего. Адекватное обращение к будущему вовсе не исключает реалистического отношения к настоящему как к значимому. Наоборот, эта обращенность к будущему помогает человеку и человечеству правильно понять ценность настоящего, сохранить истинно значимое в настоящем, прожить его во всей полноте событий и деятельностей «здесь и теперь», как об этом пишут западные гуманистические психологи К. Роджерс, А. Маслоу и др.

Ближайшие события во времени и пространстве значимы своей известностью, непосредственностью воздействия на человека и его определенными возможностями и затратами. Так, В. А. Иванников, представляя графическую модель угасания значимости события от настоящего к прошлому, пишет, что кратковременный недавний опыт «перевешивает» более длительный, но давний, обозначив это взаимодействие человека с предметным миром и с другими людьми как динамический исток значимости. Большие содержательно значимые жизненные цели требуют более широкой и развернутой пространственно-временной перспективы. Чем ближе временна я зона, тем она уже, поскольку вмещает в себя меньше событий, и в этом смысле менее значима. В данном отношении перспективное время гораздо обширнее и более значимо. В настоящем человек занят построением своей деятельности, а в перспективном будущем – построением целей, фиксируя при этом на основе прошлого опыта свои динамические возможности, включая необходимость новых социальных контактов и расширение межличностных взаимодействий [Иванников, 1985].

Так, настоящее и прошлое в жизнедеятельности человека, в его социальных взаимодействиях представляет нечто уже совершенное, сделанное, реализованное в поступках, в межличностных отношениях, в предметной деятельности. Это так называемая ближайшая и динамичная зона временно го пространства в жизни человека, как отмечает В. Асеев [1981], а будущее – это содержательная зона пространственно-временной его перспективы, поскольку в отношении ее человек активен только в своих ожиданиях, переживаниях, планах. Б. Ананьев [1980], говоря об особенностях зрелой личности, отмечал, что долговременный характер активности субъекта – это показатель внутреннего единства тактик и стратегий поведения. Поэтому зачастую человек совершает не характерный для него поступок в отношении других лиц либо ввиду захвативших его динамических обстоятельств, либо он не сумел противостоять им содержательно в плане влияния на текущее поведение через построение целей и планов деятельности. В данном случае речь может идти о достаточно обширном временном промежутке, чтобы человек мог включиться в реальное событие согласно ожиданиям, планам и выработанным стратегиям поведения.

Особенно это важно в практике межличностного взаимодействия, в ситуации общения, где время, временные параметры установления и длительности межличностных контактов, отсроченная во времени обратная связь могут оказывать определяющее влияние на весь ход социальных коммуникаций, будь то процесс переговоров, неформальное общение в диаде или развитие межличностных отношений в команде профессионалов.

Таким образом, коммуникативная деятельность, межличностное общение, организуется и обогащается в пространстве и во времени. Это согласование деятельностей отдельных участников возможно осуществить благодаря такой характеристике общения, как присущая ему функция воздействия. В широком смысле воздействие есть процесс, реализующийся в ходе взаимодействия двух или более систем, результатом которого является изменение состояния хотя бы одной из них. Эффектом психологического воздействия относительно человека является принятие его субъективных характеристик (установок, отношений, деятельности и т. п.) в результате взаимодействия этого человека с коммуницирующей с ним системой.

Поскольку общее определение психики связано с тем, что психическое формируется в процессе отражения и интериоризации различных пространственно-временных императивов, составляющих содержательную специфику реальностей объективного мира, то логичнее заключить, что психологическое воздействие является функцией психологического пространства и психологического времени. Результативность этого процесса обеспечивается взаимной пространственно-временной упорядоченностью структур взаимодействующих между собой психологических систем.

Учитывая сложность процесса межличностного взаимодействия в ситуации общения, попытаемся обозначить его структуру, выделив три ставшие уже традиционными его стороны: коммуникативную, интерактивную и перцептивную. Деление это условно, но мы будем обращать особое внимание именно на коммуникативную деятельность личности.

В каждом коммуникативном процессе даны в единстве деятельность, общение и познание. Это происходит потому, что люди не просто обмениваются информацией, значениями, но, как отмечает А. Леонтьев, стремятся при этом выработать общий смысл.

Обмен информацией означает, что партнеры могут повлиять друг на друга, что обязательно предполагает воздействие на поведение партнера. Эффективность коммуникации измеряется тем, насколько удалось это воздействие. Это означает и изменение самого типа отношений, который сложился между участниками коммуникации.

Психологически важно выяснить, как изменяются эти отношения во времени, какие временны?е условия или особенности могут оказать влияние на эффективность процесса коммуникации.

Так, Л. Петровская [1996], изучая вопрос о значении обратной связи в процессах межличностного восприятия и оценки людьми друг друга, отметила, что весьма часто эта связь бывает прямой, неотсроченной и оценочной. Но действие такой обратной связи не всегда оказывает благоприятное воздействие на процесс межличностных отношений, поскольку в этом случае она нарушает паритетность позиций партнеров в ситуации общения, отдавая некоторые преимущества одному из участников взаимодействия. Более благоприятное воздействие на процессы межличностных отношений оказывает обратная связь опосредованная, адекватная ситуации и носящая интерпретационный характер, высказанная в плане желательных или возможных изменений, но не констатирующая и не поданная в форме критики, оценки. Дескриптивный характер обратной связи дает возможность партнеру в пространственно-временном континууме учесть опыт прошлых неудач, ошибок и перестроить стратегии поведения, оптимально основываясь на действительности, сочетая прошлый опыт с текущим моментом времени.

Однако представленные стратегии психологического воздействия скорее характерны для монологической формы межличностных контактов, когда один из участников процесса общения находится в прямой зависимости от актуальных обстоятельств либо внутреннего, либо внешнего типа (ситуативность и импульсивность поведения как проявление низких регуляционных возможностей).

В этой связи особого внимания заслуживают стратегии психологического воздействия и, в частности, развивающие стратегии, которые обеспечивают актуализацию потенциала собственного саморазвития каждой из взаимодействующих сторон. Психологическим условием реализации такой стратегии может быть диалог.

Это предполагает, что две системы в состоянии диалога начинают образовывать некое общее пространство и временную? протяженность, создавать единое со-бытие, в котором воздействие (в традиционном субъект-субъектном смысле) перестает существовать, уступая место пространственно-временному единству двух систем. В психологическом смысле мы считаем, что монологическая форма общения с ее одномерными стратегиями воздействия целесообразна в условиях трансляции готовых социальных содержаний (значений), в то время как диалог оперирует более глубоким индивидуально-смысловым содержанием субъективной сферы человека, как открытой системы.

Это и определяет возможности реализации психологических эффектов и специфических пространственно-временных особенностей указанных стратегий психологического воздействия [Хараш, 1987; Ковалев, 2001].

Другими словами, монологическая форма общения может обеспечивать оперативные, но кратковременные психологические эффекты в рамках конкретной психологической ситуации. Но если система монологических воздействий будет носить устойчивый характер, то и психологические эффекты также будут стабильными, оказывая долговременное негативное влияние относительно объекта воздействия.

В связи с этим, как отмечает Г. Ковалев, традиционная система образования во многом моносубъектна по своей природе и ориентирована на получение скорее оперативных сиюминутных технических эффектов психологического воздействия с преобладанием императивного стиля этих воздействий. Что касается диалогической формы воздействия как психологического оптимума общения, то сейчас пишут о том, что ребенок с самого детства недополучает полноценного по времени и пространству положительного опыта близких контактов со значимым для него социумом, социальным окружением (прежде всего родителями), что негативно сказывается и на физическом созревании и личностном развитии. Все это впоследствии может оказать влияние на возможности самореализации человека на протяжении его жизненного пути. Поэтому основу организации полноценного воспитательного процесса на всех этапах личностного становления ребенка должно составить обеспечение и развитие различных по времени, но многократно воспроизводимых диалогических контактов, следствием чего становится саморазвитие и самовоспитание личности [Болотова, 2007].

Вместе с тем диалог – это разворачивающийся во времени диалектичный, а иногда и конфликтный процесс, психологические последствия которого зачастую отсрочены во времени. Поэтому диалог предполагает не только достаточно высокий уровень психологической культуры субъекта, но и то, что диалогу надо учиться, т. е. постоянно развивать коммуникативные умения личности.

Теоретические психологические условия для обеспечения личностно-развивающего общения, общения-диалога обосновал известный представитель современной гуманистической психологии К. Роджерс [1997], который выдвинул три условия общения-диалога:

1) естественность и спонтанность в выражении субъективных чувств и настроений, которые возникают здесь и теперь, в каждый момент взаимодействия;

2) безусловное позитивное отношение к другим людям, забота о другом и принятие его таким, каков он есть сейчас и здесь;

3) эмпатическое понимание, умение тонко и адекватно сопереживать чувствам и настроениям другого в течение всего времени контакта в общении.

К. Роджерс постоянно подчеркивает временные параметры организации общения: здесь и теперь, в каждый момент, особо выделяя, что эмпатическое понимание в перспективе может помочь лучше почувствовать реальное состояние другого, потенциально влияющее на психические и личностные изменения в самой личности.

Но чтобы обеспечить процесс активного эмпатического слушания, по Роджерсу, субъекту необходимо уметь концентрироваться на временных психических состояниях, на том, что чувствует собеседник в данный момент, не опережая по времени и не интерпретируя его мыслей заранее. Этому может способствовать неотсроченная во времени обратная связь партнеру: синхронное, постоянное демонстрирование ему мимически, пантомимически, что он услышан, понят, интересен как личность со всеми своими переживаниями, радостями и невзгодами. О важности и необходимости постоянной неотсроченной во времени обратной связи в развитии вышеназванных условий общения-диалога указывает в своих исследованиях Л. Петровская [1989]. Обращается также внимание в контексте пространственно-временной регуляции общения на то, что собеседнику необходимо предоставить максимальные возможности и необходимое время для решения собственных проблем, выбора наиболее целесообразных действий и поступков, время для осмысления пройденного на пути движения к будущему.

Таким образом, в поле совместного анализа оказывается актуальный процесс взаимодействия разворачивающихся в пространстве и во времени актуальных психологических взаимосвязей, возникающих между субъектами здесь и теперь. Принципиальным моментом обеспечения диалога-общения является фактор открытости взаимодействующих систем и возникновения на этой основе психологически равных позиций, равноправия, партнерства в общении. При спонтанном выражении чувств, эмоций, импульсивности по отношению к другим людям происходит эмоциональное взаимонасыщение, что обеспечивает условия для обоюдного личностного роста, как отмечает К. Роджерс.

Достижение этого состояния требует определенного индивидуального отрезка времени для каждого из участников диалога, но оно задает мощный толчок процессам саморазвития в будущем, запускает механизм творческого роста, самосовершенствования, осознания себя, своего жизненного пути во временной транспективе к будущим целям, успехам, достижениям.

Эта способность на уровне отдельного человека может характеризовать высший уровень психической интеграции и регуляции, который Б. Ананьев [1980] называл индивидуальностью. Наличие открытости между взаимодействующими субъектами обеспечивает оптимальную информационность и продуктивность процесса межличностного взаимодействия, способствует взаимному достижению целей, связанных с личным и социальным развитием.

Будучи адекватным субъект-субъектному характеру человеческой природы, диалог поэтому наиболее релевантен для организации продуктивных и развивающихся в пространстве и во времени контактов между людьми. Кроме того, в рамках разрабатываемой диалогической методологии диалог может выступать в качестве ведущего метода психологического исследования.

В контексте нашего исследования диалог становится основой изучения временной организации структуры невербального взаимодействия, а также исследования самораскрытия как одного из проявлений, условий и предпосылок диалога. Диалог, в свою очередь, может стать как условием, так и характеристикой продуктивности невербального общения и самораскрытия. В качестве операциональной единицы научного анализа категорий психологического воздействия выделены временные параметры [Шленская, 1995; Болотова, 2007].

Как отмечает Г. Ковалев, искусство психологического воздействия в немалой степени зависит не только от точности попадания семантического поля субъекта в семантическое поле объекта, взаимной порядоченности их пространств, но и от своевременности этого попадания, определяемой обоюдной пространственно-временной заряженностью взаимодействующих друг с другом систем. Важно принимать в расчет не только сиюминутные эффекты воздействия. Есть ряд научных и эмпирических данных, подтверждающих, что самые глубокие и фундаментальные воздействия – это отсроченные во времени психологические эффекты и результаты воздействия (Б. Ананьев, Б. Ломов, М. Лисина, К. Абульханова-Славская, Л. Петровская, Э. Эриксон).

Время как психологическое понятие необходимо для описания особенностей отражения в психике системы динамических параметров и отношений, которые влияют на функционирование и организацию деятельности человека, а также определяют оценку человеком событий его жизненного пути. Как пишет К. Абульханова-Славская в книге «Время личности и время жизни» [2000], личность как субъект деятельности регулирует время ее осуществления, согласуя ее со временем своих психических процессов (мышления, памяти), состояний (сна, бодрствования, усталости, работоспособности и т. д.). Она устанавливает сама (или приспосабливается к заданным извне) темпы, скорость осуществления деятельности. Если психика структурирует деятельность в особый временной континуум, имеющий начало, протяженность, скорость и завершение, то личность структурирует свою жизнь, по-своему размещая во времени жизни определенные занятия, деятельности, события.

Что касается внешних социальных контактов, то резкие временные скачки в пространстве межличностных отношений (как в сторону сближения субъектов, так и в сторону их отдаления или резкого разрыва отношений), как правило, связаны с самыми сильными эмоциональными переживаниями, оставляющими долговременный след в памяти человека («эффект Зейгарник»).

Жизненное значение для нормального физического и психического развития ребенка имеет, как показали исследования М. Лисиной и др. [1986], наличие длительного и постоянного временного оптимума эмоционально положительно окрашенных тактильных контактов матери и младенца, довольно длительного и интенсивного их общения на уровне интимной дистанции, что может быть обеспечено в основном в режиме диалогических взаимодействий. В связи с этим же многие обоснованно утверждают (Л. Валлон, Э. Эриксон, Ж. Пиаже, А. Запорожец, Д. Эльконин, М. Лисина и др.), что кризисы в психическом развитии обусловлены резкими переходами в пространственно-временных отношениях, в пространстве взаимоотношений с родителями (когда вводятся родителями межличностные временные и пространственные императивы и различные дистанции в отношениях). Наоборот, бескризисное, полноценное, здоровое развитие осуществляется там, где достигается своеобразный пространственно-временной баланс, и при относительной автономии, самостоятельности и пространственной отдаленности растущей личности на долгое время сохраняется психологическая близость в отношениях, продолжается непрерывный диалог между родителями и детьми.

Все это дает основание выдвинуть предположение, что категории пространства и времени могут быть крайне эвристичными для исследования механизмов и условий организации межличностных взаимодействий, коммуникативной деятельности в частности.

Таким образом, время как психологическое понятие становится необходимым в описании особенностей отражения человеком динамических параметров и отношений действительности, которые оказывают влияние на особенности пространственно-временной организации деятельности и межличностных отношений человека в современном быстро меняющемся мире.

Пространство и время в диалогическом взаимодействии. Предметная деятельность человека немыслима без обслуживающей ее коммуникативной деятельности людей, которые в процессе создания продукта непременно вступают в диалог, во взаимодействие, ориентируются на другого, устанавливая с ним определенные связи в пространстве и во времени. Эти связи проявляются не только на собственно коммуникативном, интерактивном и перцептивном уровнях развития отношений, но сопровождаются определенной экспрессией, эмоциональными реакциями, которые при длительном продуктивном и эффективном общении достигают уровня эмпатического чувствования – взаимопонимания, взаимовлияния и взаимопереживания.

Рассматривая социальные коммуникации как совместную деятельность в контексте диалога, мы обнаруживаем, что это есть взаимопонимание и согласование совместных действий, их упорядоченность в пространстве и во времени, А. А. Леонтьев [2007] выделяет три уровня упорядоченных во временной последовательности действий:

1) когда на основе прошлого опыта выбирается соответствующий стиль и форма взаимодействия (эмоциональная поддержка, фасилитация или нейтральное общение);

2) когда необходима выработка стиля в зависимости от условий и ситуации настоящего момента «здесь и теперь» (со-творчество, со-радование, со-участие);

3) когда возможна корректировка стиля взаимодействия в соответствии с «образом будущего», которая нацелена на продуктивность психологического воздействия или нейтрализацию его отрицательных последствий.

Поскольку общее определение психики связано с тем, что психическое формируется в процессе отражения и интериоризации различных пространственно-временных императивов, составляющих содержательную специфику реальностей объективного мира, то результативность психологического воздействия обеспечивается взаимной пространственно-временной упорядоченностью взаимодействующих между собой психологических систем, в том числе субъектов диалогического общения, а условием выступают достаточно развитые коммуникативные умения личности, способствующие личностному развитию.

Теоретические основы и психологические условия для обеспечения личностно-развивающего общения-диалога обосновал известный представитель современной гуманистической психологии К. Роджерс, обратив внимание на определенные качества человека, способствующие установлению диалогических отношений, зрелому и полноценному поведению в ситуациях взаимной и односторонней поддержки, необходимости оказания психологической помощи другому. Наибольший интерес из этих качеств по Роджерсу заслуживают:

• конгруэнтность – умение быть самим собой;

• эмпатия – ощушение и понимание внутреннего мира другого;

• бескорыстная доброжелательность и теплота;

• безусловное принятие внутренних переживаний человека, которому хочешь помочь.

Эти качества не являются чертами характера в традиционном понимании, но способность к подлинному общению, глубокому пониманию и безусловному принятию других лучше всего отражает латентное состояние этих качеств и их будущее развитие в соответствующих обстоятельствах. Развитие таких качеств предполагает готовность предоставить другому человеку достаточно жизненного пространства и времени, чтобы он мог найти и реализовать себя. Это измерение выходит за пределы прошлого и настоящего. Поддерживая и принимая другого в диалоге таким, какой он есть, важно воспринимать его как постоянно изменяющегося и развивающегося в жизненном пространстве и во времени субъекта, обнаруживая его потенциальные возможности, интенции к изменениям и перспективы личностного роста. Эффективность такого личностно-развивающего диалога-общения в поиске выхода за пределы актуальных образов и воспоминаний, в развитии способности к постоянным изменениям и самореализации в настоящем и будущем, в возможности предвидеть позитивные или негативные последствия непродуктивных форм межличностных взаимодействий, в умении «здесь и теперь» уловить эмоциональное напряжение субъектов общения и максимально их нейтрализовать. Снятие напряжения в диалоге-общении потребует и определенных временных затрат от субъектов общения, развития временной компетентности, как необходимого компонента компетентности в общении [Болотова, 2006; Петровская, 1996].

Умение ставить реальные временные цели, оптимально строить взаимодействие во времени, изменять временные рамки общения, знать допустимые этические нормы и лимиты взаимодействия во времени составляет психологическое содержание временной компетентности, одной из важных сторон коммуникативной компетентности, облегчая создание атмосферы доверия и принятия в ситуации диалога-общения. Для компетентных во времени респондентов характерно умение тонко, адекватно и своевременно «здесь и теперь» [Rogers, 1965] сопереживать чувствам и настроениям другого в течение всего времени взаимодействия. В контексте клиент-центрированной терапии, терапевтического влияния диалога-общения необходимо отметить, что в каждый момент взаимодействия собеседнику необходимо предоставить время для решения собственных проблем, осмысления прошлого на пути продвижения к будущему.

Феномен временной компетентности применительно к диалогу-общению можно рассматривать как некое тождество эмпатийности, которая означает не только сочувствие, живой эмоциональный отклик на эмоциональное состояние Другого, но и как желание, готовность потратить свое собственное время на сопереживание и поддержку, что обеспечивает условия для обоюдного личностного роста. Развитие данной готовности потребует какого-то времени, но она задает мощный толчок процессам личностного саморазвития в будущем, запускает механизм творческого роста, самосовершенствования, осознания себя, своего творческого пути во времени.

К. Роджерс постоянно подчеркивает временные параметры организации диалога-общения: «здесь и теперь», «каждый момент», особо выделяя, что эмпатическое понимание в перспективе может помочь лучше почувствовать реальное состояние другого, потенциально влияющее на психические изменения в самой личности.

Но чтобы обеспечить процесс активного эмпатического слушания в диалоге-общении, важно научиться чувствовать состояние партнера, уметь видеть изменения этих состояний в пространстве и во времени. Этому может способствовать не отсроченная во времени обратная связь. Следует отметить, что изучению роли обратной связи в развитии коммуникативных умений придается большое значение, обусловленное тем, что она рассматривается не только как средство, но и как цель обучения в социально-психологическом тренинге (Л. Петровская, Э. Арансон, О. Соловьева, М. Кларин). Ряд исследований зарубежных авторов, посвященных роли обратной связи в процессах межличностного общения, показывают, что основная ее функция – это коррекция поведения и совершенствования социальных умений (М. Аргайл, Т. Рассел, Ж. Ньюттен).

А. Бодалев выделят временной характер обратной связи в управлении человеком своим поведением: с одной стороны, это управление реально осуществляющимся актуальным поведением, с другой – это коррекция программы будущих действий [Бодалев, 1992].

Вслед за Л. Петровской О. Соловьева выделяет обратную связь как регулятор межличностных отношений и как источник самопознания, построения Я-образов и Я-концепции [Соловьева, 1992].

Таким образом, обратная связь является важнейшим механизмом межличностного взаимодействия, а ее неотсроченный характер, своевременность подачи информации о себе партнеру гарантирует взаимопонимание и принятие в диалогическом общении, его эмоциональный уровень. Так, Ж. Ньюттен замечает, что «сообщение результатов ценно не только в информационном, но и в эмоциональном плане», так как имеет отношение к мотивации испытуемых [Ньюттен, 1985]. Л. Петровская, изучая процессы межличностного взаимодействия, выделила четыре типа обратной связи: дескриптивную, интерпретационную, оценочную и установочную.

Получаемые посредством ее сведения позволяют, в частности, вносить соответствующие поправки и корректировать процесс взаимопонимания «здесь и теперь», что весьма существенно в ситуациях познания людьми друг друга. В диадическом общении неотсроченная во времени обратная связь выступает важным условием эмпатического «вчувствования» в другого, оказывая непосредственное влияние на развитие адекватных эмоциональных реакций, эмоциональной поддержки, фасилитации партнера, способствует установлению ситуации доверия, искренности в диалоге [Петровская, 1996].

Опыт повседневного общения-диалога с другим показывает нам, что зачастую процесс передачи и получения возвращенной информации в межличностных контактах сталкивается с целым рядом трудностей. Эти трудности могут приводить к сбоям в достижении взаимопонимания, и, следовательно, общение становится поверхностным, неудовлетворяющим, а порой и конфликтным. Два основных звена в цепи следования обратной связи – звено передачи обратной связи и звено ее получения – должны быть синхронизованы во времени, нескоординированность этих звеньев во времени оказывает отрицательный результат на весь процесс взаимопонимания, взаимопереживания в диалоге, сводит на нет возможность развития взаимодействия и возникновения эмпатийности.

Успешность межличностного контакта в диалоге в большой мере находится под влиянием таких характеристик обратной связи, как ее содержание, форма, объем и, конечно, время и своевременность подачи партнеру. Эффективная обратная связь должна носить описательный характер и не быть оценочной по содержанию. Обратная связь, поданная в исключительно оценочной форме, мало информативна, актуализирует психологические защитные механизмы, что приводит к отвержению другого в диалоге или формированию ответной негативной реакции. Описательность обратной связи – одна из образующих атмосферы доверия, психологической безопасности и эмпатии в общении. Важным условием продуктивности обратной связи оказывается время и своевременность ее подачи. Обычно наиболее полезной выступает обратная связь по «горячему следу». Отсроченная во времени межличностная информация по поводу волновавших меня событий прошлого может быть просто искажена фактором времени: нельзя со всей подлинностью описать чувства, которые человек испытывал когда-то, а тем более вызвать со-чувствование, со-переживание – эмпатию, как если бы это происходило «здесь и теперь». Вербальное описание состояния через неделю или несколько дней после его свершения обычно малоэффективно и не отражает всей полноты эмоциональных переживаний, а следовательно, не всегда может вызвать эмпатийное понимание со стороны партнера [Петровская, 1989].

Небезынтересны исследования, указывающие на взаимосвязь времени подачи обратной связи и эффективности ее в тренинговых процессах. Большой объем обратной связи на ранних стадиях тренинга, как указывают Р. Бакли и Дж. Кейпл, не всегда вызывает ожидаемый эффект. Учет временного аспекта подачи обратной связи имеет отношение к сохранности эмоционального состояния партнера по общению, избегания аффективных реакций. Поэтому рекомендуется в начале взаимодействия давать минимум обратной информации, постепенно увеличивая ее объем и специфичность [Бакли, Кейпл, 2002].

Хотелось бы обратить внимание на возможность и продуктивность понимания категории диалога-общения в психотерапевтической практике, как об этом пишет Е. Соколова [1989]. Здесь важно подчеркнуть значение порождения (экстериоризации) внутреннего диалога как ключевого психологического механизма, движущей силы и поэтапности развертывания во времени терапевтического процесса, знаменующего собой попадание терапевта в точный и глубокий резонанс с нуждами пациента и его уместность, своевременность в соответствии с движением терапии. Критерием эффективности терапии будут служить последовательно разворачивающиеся у пациента за границами терапевтического пространства и времени внутренние диалоги, обращенные от «там и тогда» фигуры значимого Другого к терапевту как его «суррогату», а затем как к реальному значимому Другому «здесь и теперь».

В контексте пространственно-временной регуляции диалога-общения важно обратить внимание на то, что собеседнику необходимо предоставить максимальные возможности и время для решения собственных проблем, выборов, поступков, время для осмысления пройденного на пути движения к будущему. Таким образом, в поле совместного анализа оказывается актуальный процесс взаимодействия, разворачивающийся в пространстве и во времени актуальных психологических взаимосвязей, возникающих между субъектами общения «здесь и теперь».

Принципиальным моментом обеспечения диалога-общения является фактор открытости взаимодействующих систем в едином пространстве-времени и возникновения на этой основе психологически равных позиций, равноправия, партнерства в общении. При одновременном спонтанном выражении чувств, эмоций, импульсивности по отношению к другим людям происходит «эмоциональное взаимонасыщение», ценностно-личностная наполненность жизни, что обеспечивает условия для обоюдного личностного роста, возникновение и глубину эмпатических переживаний.

Таким образом, искусство психологического воздействия в диалоге-общении зависит не только от точности «попадания семантического поля субъекта в семантическое поле объекта» [Ковалев, 2001], но и своевременности этого попадания, определяемого обоюдной пространственно-временной заряженностью взаимодействующих субъектов, готовностью отдавать свое собственное время на сопереживание другому.

Общение есть форма человеческой деятельности, процесс межличностных отношений людей и особый способ существования индивида посредством связи с другими индивидами, способ взаимоотношений между ними в пространственно-временном континууме [Рубинштейн, 1989; Абульханова-Славская, 1993; Андреева, 1996; Бодалев, 1982; Ломов, 1984], основу которых составляют субъект-субъектные или диадические отношения, опосредуемые или сопровождающиеся зачастую невербальными взаимодействиями.

Рассмотрим подробнее, что же понимается под общением в диаде, каковы его составляющие компоненты, как они соотносятся с элементами диалогичного общения и невербального поведения, и какие временные особенности организации такого межличностного взаимодействия мы можем отметить?

Основным признаком диадического общения является доминирование диалогических форм взаимодействия партнеров и установление, по мнению Л. Петровской и А. Спиваковской [1982], особых отношений, которые еще В. Сухомлинским определялись как духовная общность, взаимное доверие, откровенность, доброжелательность. Существенным признаком общения в диаде является совместное видение, обсуждение ситуаций, совместная направленность на поиск позитивного разрешения проблем через со-участие, со-творчество, со-радование, со-переживание. Необходимым условием общения в диаде выступает отсутствие третьих лиц, атмосфера интимности и доверительности и, как следствие, возникновение атмосферы взаимопонимания и принятия.

Для диадического общения характерным является равенство позиций партнеров, выражающееся в признании активной роли каждого из субъектов общения, возможности взаимного воздействия друг на друга. Здесь имеется в виду признание и принятие активного включения каждого в процесс взаимодействия, обретение опыта совместного решения проблем через развитие сотрудничества, сотворчества. Сотворчество предполагает отказ от менторского диктата одного и утверждение другого типа отношений: совместного анализа просчетов и ошибок, поиска конструктивных решений возникающих проблем «здесь и теперь». Равенство позиций в диалоге означает взаимное уважение, а не навязывание односторонних решений вместо сотрудничества. Готовность признать двусторонний, взаимный характер воздействующего эффекта общения – необходимое условие продуктивного построения диалога (А. Бодалев, А. А. Леонтьев, В. Панферов, Р. Чалдини, А. Хараш).

Неприемлемым для диадического общения являются односторонность и категоричность в отстаивании собственной позиции, ортодоксальность суждений, их ригидность, неизменчивость в течение всего периода межличностного взаимодействия. В этом отношении весьма важным компонентом диадических отношений выступает не отсроченная во времени обратная связь на невербальном уровне с партнером по общению, которая обеспечивает актуальное взаимопонимание, а также взаимное проникновение в мир чувств и переживаний друг друга (Л. Петровская, Ю. Жуков, В. Куницина).

Основными признаками развития продуктивного диалога в диаде являются паритетность позиций, личностное равенство, субъект-субъектные отношения, центрация не только на собственных потребностях, но и на потребностях другого, понимание его сиюминутного состояния «здесь и теперь», накопление потенциала согласия и сотрудничества, стремление к творчеству, личностному и профессиональному росту. Доминирование диалога в общении предполагает активацию личностного потенциала каждого из партнеров и его развитие в будущем.

Применительно к проблеме психологического воздействия диалог рассматривается как психологическое условие реализации развивающего воздействия [Бодалев, Ковалев, 1992], где основными нормативами и принципами его организации являются эмоциональная и личностная открытость партнеров по общению, психологический настрой на актуальное состояние друг друга, безоценочность, эмпатийность, доверительность и искренность выражения чувств и состояний. В некоторых исследованиях диалог представлен как взаимодействие равноправных собеседников (А. Хараш), где каждый является не диктатором и законодателем, а собеседником, и как особая форма персонифицированного общения, общения как акта доверия, доверительного и избирательного взаимодействия (В. Зинченко, В. Знаков, Н. Багрова, В. Лабунская).

Не менее важным компонентом психологического воздействия в диадическом общении является установление связей между невербальным экспрессивным поведением и психическими характеристиками личности, что предполагает развитие в ходе диалога способности к адекватному видению, интерпретации и пониманию невербального поведения другого. Таким образом, в диадическом общении декларируются преимущественно диалогические формы межличностных отношений.

Диалогическими отношениями Г. Буш называет такие отношения, когда партнер воспринимает целостный образ другого в качестве желательного партнера на протяжении всего времени взаимодействия, и, напротив, антидиалогические отношения – это такие отношения, когда один или оба партнера рассматривают друг друга лишь в качестве объекта, а их взаимодействие характеризуется наличием императивных прав только у одной стороны и их неизменностью в течение всего периода общения [Буш, 1985].

Обобщая все вышесказанное, можно заключить, что продуктивное общение в диаде – это преимущество диалога над монологом, что требует актуализации определенных социально-перцептивных способностей, и в первую очередь таких, как адекватное понимание экспрессивного поведения и его своевременная интерпретация. К. Левин отмечал, что для детей с их недостаточно реалистическим взглядом на действительность и ограниченными возможностями характерны две крайности: слишком непосредственные и слишком отдаленные цели. В диалоге со взрослыми выстраивается оптимальная стратегия поведения, нацеленная на преодоление импульсивных, стихийно складывающихся побуждений в настоящем, а также нереальных мечтаний и абстрактных идеалов будущего [Левин, 2001].

Способность оптимальной регуляции поведения включает в себя осознание значимости будущих событий, а также готовность к преодолению и подавлению ситуационных, стихийно складывающихся побуждений в настоящем. В диалоге со взрослым, в со-творчестве и со-участии с ним, постепенно развиваются способности подчинять свое поведение все более отдаленным и значимым целям, превращение этих целей в реально действующие, регулирующие текущее поведение. Это не только закономерность онтогенетического развития человека, но и критерий его нравственной зрелости. «Позитивная временная перспектива, создаваемая достойными целями, – это один из основных элементов высокой морали. В то же время это реципрокный процесс: высокая мораль сама создает длительную временную перспективу и устанавливает достойные цели», – писал К. Левин [2001].

Известный отечественный психолог и ученица Левина, Б. Зейгарник, определяя существенные критерии полноценного развития личности, выделяет умение различать, разводить в текущей деятельности разноуровневые цели, способность к целеполаганию. Как пишет Б. Зейгарник [1981], трудности и поражения в прошлом, прежние притязания и порой высокая самооценка, соотнесенные с данной актуальной целью, становятся необходимым важным двигателем развития личности. Самолюбие и притязания требуют обязательного преодоления неудач, если не сразу, то через определенное время, когда разовьются и укрепятся соответствующие способности и задатки.

Таким образом, вырабатывается крайне нужное в жизни умение более или менее объективно оценивать возникшую ситуацию, увидеть ее не только в актуальной сиюминутности, но и в развернутой временной перспективе и найти возможность постановки посильных реальных целей, успешное выполнение которых приблизит в будущем к идеальной цели. В большинстве случаев такие умения вырабатываются во взаимодействии с другими людьми, в постоянном диалоге через творческое постижение другого опыта, через со-творчество, со-переживание успехов и неудач на пути к достижению цели. «Отсутствие своевременной корригирующей позиционности, – пишет Б. Зейгарник, – возможности сторонней более или менее не предвзятой оценки всей ситуации в целом сплошь и рядом оборачивается многочисленными малыми и крупными неудачами и промахами… может помешать выработке полноценного целеполагания» [Зейгарник, 2001, с. 108]. В связи с этим предпосылкой становления целеполагания могут стать определенные психологические воздействия, психологическая помощь в развитии динамических сторон личности через диалог-общение.

Эмпатия и время. Диалогичное общение в диаде опосредовано ситуациями взаимодоверия, ценностного отношения к партнеру, а также равноправием и взаимопониманием субъектов общения, которые устанавливаются в первые моменты общения и сохраняются таковыми на протяжении всего периода межличностного взаимодействия. На наш взгляд эти характеристики диалогичного общения являются базовыми, взаимосвязаны между собой, и именно на основе равноправия, доверия и взаимопонимания возникает духовная общность, сотворчество и взаимное развитие вступающих в общение личностей в едином пространстве-времени.

В качестве примера, как отмечает К. Абульханова, можно рассмотреть ситуацию общения как временно го пространства, в котором соединяются не всегда подчиненные единому замыслу (тем более не образующие систему) эмоциональные, речевые, поведенческие взаимные проявления. Фактически понятие ситуации включает имплицитное представление о некотором временном образовании – пространстве, в котором возникает определенная архитектоника («расстановка сил», по С. Рубинштейну). Пространственно локальная ситуация возникает, существует какое-то время и исчезает, будучи разрешенной или нет. «Способность к организации времени, его использованию как ценности для саморазвития, самосовершенствования субъекта есть важнейшая жизненная способность личности» [Абульханова, 2001].

В рамках рубинштейновской концепции личности как субъекта жизни и активности личности, понимаемой как единства отражения, моделирования, структурирования и осуществления личностью деятельности, общения и поведения, ситуация общения в диаде – это определенный ценностный способ проецирования себя в будущем и осуществление самоопределения, самоорганизации личности. Активность личности в этом аспекте представляется как ее способность соединения самоорганизации с организацией жизни, которая, в свою очередь, осуществляется механизмами сознания и способностью к организации времени жизни.

Г. Ковалев [2001], раскрывая критерии аномального развития личности, приходит к выводу, что центральным системообразующим отношением, характерным для аномального развития, является отношение к другому человеку как к средству, объекту, неспособность к свободному волепроявлению и самопроектированию, отсутствие стремления к обретению сквозного общего смысла своей жизни. Иначе говоря, во взаимодействии с другим человек способен строить временную транспективу своей жизни, организовать сквозное видение своей жизни из настоящего в прошлое и будущее. Такие субъект-субъектные отношения в диаде основываются на понимании, которое имплицитно несет в себе постижение другого человека. Понимание в диалоге выступает как активное со-переживание, со-бытие «здесь и теперь» с другим человеком в едином пространстве-времени.

Развитие субъект-субъектных отношений в диадическом общении способствует развитию особого уровня эмпатийного понимания, в котором воедино сплетены не только сочувствие, живой эмоциональный отклик на состояние другого, но и готовность тратить свое собственное время на сопереживание, действенную эмпатию и помощь, обеспечивая условия для обоюдного взаимопереживания и достижения психологического благополучия другого. Однако достижение такого состояния требует какого-то времени и определенного уровня развития перцептивных способностей видения, чувствования другого, возникновения спонтанных эмоциональных отношений. Одним из проявлений этих перцептивных способностей является возникновение симпатии между вступающими во взаимодействие людьми именно в первые мгновенья, минуты общения, того что в психологии принято обозначать понятием «контакт».

Если в отечественной психологии понятие «контакт» используется для оценки развития отношений понимания и принятия в диадическом общении, то в зарубежной психологии достаточно распространенным и релевантным этим отношениям является понятие «раппорт».

Рассмотрим, что понимается под этими понятиями и насколько диалогичное общение связано с контактом и раппортом.

Межличностный контакт – это динамический процесс установления или возобновления межличностных связей между индивидами в пространстве и во времени.

Под контактом также понимается: 1) взаимодействие лицом к лицу между двумя или более людьми; 2) в контексте гештальт– и бихевиоральной терапии – это установленные ценностные отношения между людьми.

В зарубежной психологии выделены некоторые элементы коммуникации, показывающие уровень контакта, и отмечены факторы, облегчающие вступление в контакт [Davis, 1973]. Основываясь на стадиях развития понимания между психотерапевтом и клиентом, К. Роджерс считает, что высший уровень характеризуется взаимным раскрытием без внутреннего страха, совместными переживаниями (искренность, открытость, максимальная самоотдача). Л. Филонов [1982] выделил шесть уровней в развитии контакта. Если на первой стадии состояние партнеров характеризуется неопределенностью отношений, тревогой, напряженностью, то последняя стадия характеризуется установленной системой отношений с общими переживаниями, общей судьбой, согласованностью действий. С продвижением к более высоким стадиям контакта люди обретают общий опыт понимания ситуации, познают и принимают личностные свойства друг друга.

Понятие «раппорт» [Tickle-Degnen, 1996] настолько знакомо психологам, психиатрам, социальным работникам, министрам, менеджерам и широкой публике, что почти все могут дать его приблизительное определение. В этих рабочих определениях обычно подчеркивается «общее позитивное взаимодействие». Автор описывает раппорт в поведенческих терминах, указывая на три основных компонента: взаимовнимательность, позитивность и согласованность. Состояние раппорта переживается, когда люди говорят, что они «сразу поняли друг друга», «что им легко общаться, так как у них много общего», они «внутренне похожи» и т. д.

Фактически раппорт – это диадические отношения, характеризующиеся высоким уровнем контакта, т. е. раппорт – синоним одновременности возникновения симпатии и взаимопонимания в общении, т. е. взаимодействия с хорошим контактом.

Таким образом, взаимодействие, характеризующееся высоким уровнем невербального контакта, во многом схоже с диалогичным общением: наличием взаимного доверия и понимания. Основное отличие – позиции участников в едином пространстве-времени взаимодействия. Если диалогичное общение, как необходимое условие, предполагает равноправие партнеров в течение всего времени взаимодействия, то высокий уровень контакта может достигаться и при неравноправных позициях партнеров.

В отечественной психологии в работах, посвященных развитию контактного взаимодействия [Филонов, 1982; Сергеева, 1980], подчеркивается значимость именно равноправия партнеров в развитии отношений. Так, Л. Филонов [1982] указывает, что инициатор контакта в беседе должен отдавать все преимущества первоначального высказывания именно партнеру. Самому же следует тщательно контролировать свое поведение: избегать категоричных высказываний, поучительного тона, снисходительных интонаций, демонстрации собственного превосходства. Высказывания инициатора контакта должны по времени не опережать, а несколько запаздывать, создавая ситуацию рефлексивного слушания партнера.

Завершая обзор исследований по проблеме диалогичного общения, общения в диаде, можно сделать вывод о том, что в отечественной и зарубежной психологии ведутся разнообразные философские и теоретические исследования ценностных межличностных отношений и раскрывается их прикладная направленность в обогащении содержания, форм и путей развития эффективных межличностных контактов и социальных взаимодействий. Имеется целый ряд прикладных исследований в области развития межличностных отношений. Однако недостаточно изучены механизмы развития диалогичного общения, в частности, мало еще исследованы временные аспекты его возникновения и развития как наиболее оптимальной формы межличностного взаимодействия и реальной психологической поддержки личности. Не меньший интерес представляют внешние, объективные условия, оказывающие влияние на развитие межличностных отношений, а именно, временна я структура невербальных взаимодействий, опережающая или опосредующая во времени содержательную направленность, позитивное или негативное развитие диалогического взаимодействия. Некоторые результаты наших исследований в этой области мы представим в следующем разделе.

Временна я структура невербальных взаимодействий[4]. Невербальное поведение может оказывать неизменное влияние на результаты межличностного общения, предваряя содержание социальных коммуникаций. Невербальное поведение детерминируется общением, но исходя из принципа единства сознания и поведения [Рубинштейн, 1997] это не исключает самостоятельного значения невербального поведения. Оно входит в общение, с одной стороны, как его продукт, а с другой – как реальность, оказывающая самостоятельное влияние на результат межличностного общения [Лабунская, 1999]. При этом достаточно важным, но малоизученным аспектом организации невербальных взаимодействий выступает их пространственно-временной императив.

Кинесическая структура невербального поведения выступает своеобразным пространственно-временным организатором общения, образуя межличностное пространство-время. Мы исследуем лишь один из возможных аспектов межличностного пространства-времени (или социального хронотопа [Ковалев, 1991], а именно временную структуру невербальных взаимодействий в диалогическом общении.

Рассматривая взаимосвязь невербального взаимодействия и диалогичного общения, мы считаем, что те или иные отношения, складывающиеся между партнерами, находят свое отражение в определенной временной организации структуры невербального поведения. Наше предположение опирается, в частности, на исследования А. Бодалева [1983], который показал, что внутренние процессы и состояния динамично выражаются во внешнем облике и поведении человека в виде совокупности определенных признаков, организующихся в пространственно-временные структуры, опережающие или предваряющие результаты общения.

Невербальное взаимодействие – вид невербального поведения, противопоставляемый индивидуальному, т. е. это невербальное поведение в диаде или группе (В. Лабунская).

Временную организацию структуры невербального взаимодействия составляют частота, длительность, а также последовательность включения во взаимодействие таких элементов кинесики, как взгляд, жесты, мимика и т. д. участников общения. В нашем исследовании рассматриваются не отдельные элементы кинесики каждого из партнеров, а специально выделенные нами «зеркальные» кинесические компоненты.

Зеркальные компоненты структуры невербального взаимодействия, одновременно и спонтанно проявляющиеся у обоих партнеров, одинаковые кинесические элементы: взгляд, мимика (улыбка), поза, жесты.

Диалогичное общение – общение, характеризующееся взаимодоверием, взаимосимпатией, взаимопониманием и равноправием партнеров.

Невербальное поведение – это внешняя форма существования и проявления психического мира личности. Можно дать другое определение. Невербальное поведение – это «социально и биологически обусловленный способ организации усвоенных индивидом невербальных средств в общении, преобразованных в индивидуальную конкретно-чувственную форму действия и поступков» [Лабунская, 1986].

Взаимодействие невербального поведения и общения было раскрыто, в частности, через анализ функций, которые оно выполняет в общении.

Временна я структура – частота, последовательность, длительность – организации средств (жест, мимика, позы, речь) невербального поведения выполняет информационную, регулятивную и аффективные функции, в частности, они:

– несут информацию о свойствах и качествах личности;

– выражают отношение одного человека к другому;

– свидетельствуют о развитии личности как субъекта общения;

– организуют временные параметры программы вступления в контакт, поддержания и выхода из него;

– выступают в качестве показателя социального статуса личности;

– поддерживают оптимальный уровень близости между общающимися в течение всего времени взаимодействия или на определенных его этапах;

– выражают качество и изменение взаимоотношений партнеров по общению, формируют эти отношения;

– свидетельствуют о форме взаимодействия между людьми;

– выполняют функцию опережающей манифестации психологического общения (относительно речи).

Анализируя взаимосвязь невербального поведения и общения, В. Лабунская делает вывод: «Невербальное поведение – это одна из форм объективизации внутреннего мира личности, один из путей ее познания. Как и все поведение личности, оно представляет культурно-исторический, интерперсональный феномен, основные характеристики которого опосредованы общением и совместной деятельностью.

Детерминация невербального поведения общением и совместной деятельностью не исключают его самостоятельного значения. Наоборот, оно входит в общение, с одной стороны, как его продукт, а с другой стороны – как реальность, оказывающая самостоятельное влияние на результаты межличностного общения и познания» [Лабунская, 1989, c. 107].

В зарубежной психологии исследование невербального поведения имеет богатые традиции. Основные направления исследований: детерминанты развития невербальных средств общения и выражение эмоций [Ekman, Priesten, 1980]; личность и психологическая интерпретация невербального поведения [Argyle, Dean, 1972]; культурные характеристики невербального поведения; взаимосвязь невербального поведения и раппорта (позитивного общения) [Tickle-Degnen, 1996].

Изучение невербального поведения в отечественной психологии ведется в основном в направлениях теоретического и эмпирического изучения невербальной коммуникации (Н. Горелов, С. Гончаренко, Г. Ковалев, В. Морозов); изучение интерпретации и адекватности понимания невербального поведения [Лабунская, 1989], рефлексии невербального поведения, исследования восприятия внешности, экспрессии [Бодалев, 1992; Панферов, 1971].

Вместе с тем в литературе мы не нашли работ, в которых исследовалось бы невербальное поведение как одно из условий проявлений диалога, предшествующих или сопровождающих его успешность и продуктивность, либо деструктивно влияющих на начало и ход самого процесса общения. Не встретили мы и исследований по проблемам временной организации структуры невербального взаимодействия, ее взаимосвязи с диалогичностью общения.

Временную организацию структуры невербального взаимодействия (НВ) в межличностных отношениях образуют частота, длительность, последовательность предъявления, сопровождающих процесс взаимодействия взглядов, жестов, мимики, движений тела партнеров по общению. Один из способов изучения временной организации структуры НВ состоит в подсчете общей частоты, длительности, а также интенсивности (частоты, длительности в единицу времени) проявления этих элементов структуры НВ у каждого из партнеров. На наш взгляд, такой способ изучения недостаточно продуктивен.

Основным критерием, положенным нами в основу изучения временной организации структуры НВ, является одновременность проявления сходных кинесических элементов у обоих партнеров общения. По этому критерию выделяются особые компоненты структуры НВ, связывающие обоих участников взаимодействия. Это такие компоненты, как контакт глаз, зеркальные поза, жесты и мимика.

Обзор литературы свидетельствует о том, что отдельные компоненты невербальных взаимодействий, такие как контакт глаз, зеркальная поза, жесты и их влияние на положительную оценку партнера и развитие позитивного общения, достаточно широко представлены в психологической литературе. Следует отметить, что эти переменные изучались вне связи с другими элементами структуры НВ. Предметом нашего внимания являются временные особенности целостной структуры всего многообразия невербальных компонентов общения, последовательность, длительность или одновременность их подключения в акты межличностного вербального взаимодействия, включая взаимовзгляд, позы, жесты и мимику партнеров.

Исследование временной организации структуры НВ без учета взаимосвязи всех кинесических компонентов привело к некоторым спорным, на наш взгляд, выводам.

Например, в некоторых работах [Trout, Rosenfeld, 1980; Dabbs, 1969] утверждается влияние зеркальной позы на развитие позитивного общения. Много работ посвящено изучению влияния на благоприятную оценку партнера по общению такой переменной, как контакт глаз, или, как мы будем его называть, взаимовзгляд. Но во многих проводимых экспериментах не учитывалось и, следовательно, не контролировалось или недостаточно контролировалось возможное влияние других элементов структуры НВ на развитие позитивного общения и оценку собеседника. Так, в работах, посвященных изучению влияния зеркальной позы или жестов на раппорт, не изолировался взаимовзгляд, мимика и зеркальная мимика [Dabbs, 1969]. В исследованиях, изучающих контакт глаз, упоминается о контроле над мимикой, но отсутствует контроль за зеркальной позой и жестами.

Наше исследование было направлено на выявление временных особенностей невербального взаимодействия, обеспечивающих диалогичность и взаимопонимание в общении. Диалогичность отношений – это шаг к взаимопониманию, доверительность в общении, понимание и принятие позиции партнера, равноправие и взаимосимпатия. Эти компоненты диалогичности мы выделили на основе представлений о межличностном диалоге в отечественной психологии (Л. Петровская, А. Бодалев, А. Хараш).

Как показывают исследования, существует положительная связь между некоторыми невербальными характеристиками взаимодействия и позитивным, доверительным общением, для обозначения которого в зарубежных источниках употребляется термин «раппорт».

Поскольку в отечественной психологии исследования невербального поведения ведутся в основном в таких направлениях, как изучение интерпретации и адекватности понимания невербального поведения [Лабунская, 1986; 1999], изучение невербальной коммуникации (Н. Горелов, С. Гончаренко, Е. Ермолаева и др.), мы в своем обзоре остановимся подробнее на зарубежных источниках, имеющих непосредственное отношение к изучаемой проблеме. Как отмечает В. Лабунская, зарубежные исследования невербального взаимодействия могут быть подразделены на те, в которых изучаются индивидуальные особенности невербального поведения в связи с разворачивающимся процессом общения, и те, в которых объектом анализа выступают не просто дискретные акты поведения, измеряемые для каждого участника отдельно, а такие переменные, которые соединяют отдельные акты невербального взаимодействия обоих участников [Лабунская, 1999]. Такими переменными являются контакт глаз, зеркальность позы, синхронность движений. Как правило, эти переменные изучаются раздельно. Исследуется их влияние или на раппорт, или на оценку партнера.

В числе исследователей, обративших внимание на объединяющие участников невербальные переменные, были Шефлен [Schefl en, 1976], Аргайл и Дин [Argyle, Dean, 1972].

При контакте глаз связь между количеством взглядов и оценкой партнера по общению не всегда будет линейной [Argyle, Dean, 1972]. Если взаимовзгляд партнера по общению длится слишком долго и он как бы пронизывает («сверлящий взгляд») другого, длится дольше, чем этого требует ситуация, он может восприниматься как навязчивый, пытающийся резко уменьшить психологическую дистанцию, и в результате будет оцениваться партнером менее благоприятно и, следовательно, разрушительно действовать на установление психологического контакта и взаимопонимания. В то же время люди [Kleck, 1968], которые больше смотрят в глаза другому, кажутся партнеру более привлекательными и описываются как дружелюбные, вызывающие доверие, естественные, искренние. Другие исследователи не обнаруживают прямого влияния количества взглядов на оценку партнера как более привлекательного. Скорее всего, влияние контакта глаз на позитивный настрой в начале общения и благоприятную оценку партнера связано с контекстом взаимодействия. Например, в условиях выполнения совместных заданий ровесниками контакт глаз указывает на положительные чувства, он же может указывать на агрессивность в условиях, когда участники взаимодействия чувствуют личную угрозу, конфронтацию или соперничество.

Свободные описания испытуемых, принимавших участие в исследовании, обнаружили, что избегание взаимовзгляда может восприниматься как сигнал нервозности, неуверенности и отсутствия доверия.

Изучение влияния взаимной улыбки (имеется в виду ситуация, когда партнеры одновременно улыбаются друг другу) на позитивность общения мы в литературе не обнаружили. Имеются исследования восприятия улыбки партнером по общению. Так, улыбка может быть положительным выражением теплоты или отрицательным – беспокойства, тревоги.

В исследованиях двух американских психологов [Condon, Ogston, 1968] представлен феномен, который они назвали синхронностью взаимодействия, посредством которой говорящий и слушающий обнаруживают движение в тесной гармонии друг с другом. Они установили, что синхронность взаимодействия происходит постоянно в течение всего времени обычного человеческого взаимодействия, и что это фундаментальная, универсальная характеристика человеческой коммуникации со дня рождения, а сами авторы объясняли этот феномен следующим образом: синхронность взаимодействия дает постоянную обратную связь от слушающего к говорящему о внимании и интересе к нему слушающего, формируя таким образом эмпатические чувствования. Следовательно, синхронность взаимодействия может рассматриваться как показатель взаимопонимания внутри межличностных отношений. Кроме того, синхронность несет коммуникативную функцию, передает интерес и одобрение собеседников друг к другу.

Среди невербальных взаимодействий определенное внимание исследователи уделяют изучению конгруэнтности и зеркальности поз. Шефлен разработал концепцию конгруэнтных поз [Schefl en, 1976]. Принятие сходных поз во время общения указывает, по мнению автора, на схожесть взглядов или ролей в ситуации группового межличностного взаимодействия.

Неконгруэнтные позы указывают на демонстрируемое различие в отношениях или статусе. Были проведены многочисленные исследования, направленные на проверку этих предположений. Так, были исследованы восприятие конгруэнтности поз в стимулированном взаимодействии терапевт – клиент. Результаты показали, что зеркально-конгруэнтные позы оценивались как показатели значительно большего понимания, чем неконгруэнтные позы [Trou, Rosenfeld, 1980].

Еще одно из исследований [LaFrance, 1979] было направлено на проверку следующих гипотез: 1) раппорт может влиять на принятие партнерами конгруэнтной или зеркальной позы; 2) зеркальная поза и раппорт имеют одинаковое влияние друг на друга; 3) зеркальная поза может заставлять партнеров принимать подобные позы, т. е. зеркальность поз может быть одним из механизмов, посредством которого достигается тонкая координация ожиданий взаимодействующих; 4) третий фактор может быть причиной возникновения раппорта и принятия партнерами сходных поз.

Для проверки этих гипотез было проведено следующее исследование. В течение первой и последней недели шестинедельного семинара фиксировались зеркальные позы между преподавателем и студентами колледжа. После этого с помощью специальных шкал измерялся уровень раппорта. Обработка результатов проводилась с помощью статистического метода, известного как cross-lag panel technique. Гипотеза о влиянии третьей переменной была отвергнута. Полученный коэффициент выявляет направление влияния переменных (зеркальная поза обусловливает раппорт), хотя сила связи статистически не значима.

Еще одно исследование [LaFrance, Ickes, 1981] обнаружило незначительную отрицательную корреляцию между зеркальной позой и раппортом. Исследование было организовано следующим образом: незнакомые между собой женщины ожидали вместе проведения эксперимента (тот же эксперимент проводился с мужчинами). Впоследствии ими заполнялся опросник, выявляющий их оценку раппорта. Как уже указывалось, была выявлена небольшая отрицательная корреляция между зеркальной позой и оценками раппорта. Авторы объяснили такой результат тем, что конгруэнтная поза – скорее средство для достижения раппорта, чем показатель того, что раппорт уже был установлен. Неудача обнаружить связь между зеркальной позой и раппортом у незнакомых людей, ожидающих проведения исследования, может также объясняться недостатком времени для установления доверительных, позитивных отношений.

Более детальные исследования обнаружили, что влияние зеркальной позы на раппорт неоднозначно и зависит от контекста взаимодействия. В формально помогающем контексте (взаимодействие с врачом, психотерапевтом, другом-ровесником) связь зеркальной позы и раппортом достаточно велика (0,40), в то же время для формально не помогающего контекста (взаимодействие с интервьюером, новым знакомым и т. д.) эта связь снижается до 0,28.

Обобщая проводившиеся до этого времени исследования влияния невербальных переменных, объединяющих участников взаимодействия, на позитивность, доверительность общения, Ф. Берньери и Р. Розенталь [Bernieri, Rosenthal, 1991] вводят термин «межличностная координация». По мнению авторов, координация поведения, которую мы можем наблюдать, подразделена на два основных типа: подобное поведение и межличностная временна я синхронность.

В свою очередь, межличностная синхронность включает в себя такие временные компоненты, как ритм, одновременность движений, плавное, связанное во времени взаимодействие (smooth meshing interaction).

Таким образом, получаются четыре основных проявления межличностной координации. Под подобным поведением имеется в виду принятие конгруэнтной или зеркальной позы общающимися. Ритм взаимодействия – появление числа невербальных, связанных элементов с определенной временной частотой. Одновременные движения включают мышечные движения, жесты, вокализации, положения тела и даже ментальные состояния. Плавность, связанность взаимодействия – это чувство согласованности, ненапряженности на протяжении всего времени взаимодействия. Понятие «межличностная координация» подчеркивает функцию невербальных переменных, объединяющих партнеров. На наш взгляд, актуальным является исследование компонентов межличностной координации во временной их взаимосвязи. Эти компоненты, по-нашему мнению, складываются в определенную временную структуру невербального взаимодействия, оказывая определяющее влияние на позитивное или негативное течение межличностных контактов.

Вышеперечисленные исследования свидетельствуют о том, что такие отдельные временные параметры невербального взаимодействия, как контакт глаз, зеркальность позы, жестов и их влияние на оценку партнера и развитие позитивного общения, получили достаточное освещение в психологической литературе.

Что касается изучения структуры временной организации невербального взаимодействия, последовательного или одновременного синхронного включения в акты взаимодействия взгляда, зеркальной позы, жестов, зеркальной мимики и их влияния на диалогичность общения, то таких комплексных исследований в доступной нам психологической литературе не отмечено.

Возможно, какие-то элементы временной структуры невербального взаимодействия имеют приоритет над другими в создании диалогичности. Вероятно, этот приоритет может меняться в зависимости от условий и задач взаимодействия. Целью нашего исследования было выяснить, влияет ли на диалогичность полное отсутствие во временной структуре невербального взаимодействия (НВ) элементов, обеспечивающих межличностную координацию, по сравнению с такими условиями, когда временна я структура НВ максимально насыщена следующими компонентами:

1) взаимовзгляд и зеркальная мимика при отсутствии зеркальной позы и жестов – первое условие;

2) зеркальная поза и жесты при отсутствии взаимовзгляда и зеркальной мимики – второе условие;

3) взаимовзгляд, зеркальная поза, зеркальные жесты, зеркальная мимика – третье условие.

Зеркальность – это одновременно одинаковые позы, жесты и мимика взаимодействующих между собой партнеров по общению.

Мы предположили, что первое и третье условия окажутся самыми эффективными для создания высокого уровня диалогичности.

Для проверки нашей гипотезы проведен эксперимент, в котором испытуемые выступали в роли интервьюируемых, а помощники экспериментатора фиксировали временные моменты синхронного совпадения мимики, позы, жестов и т. д. у участников взаимодействия. Как свидетельствуют полученные данные, полное отсутствие во временной структуре невербальных взаимодействий зеркальных совпадений мимики, жестов, позы снижает диалогичность общения, не способствует развитию в ходе контакта атмосферы доверия, открытости и принятия партнера.

В то же время присутствие этих элементов на протяжении всего времени взаимодействия или хотя бы в начале его повышает уровень диалогичности отношений. Что касается отсутствия контакта глаз, обмена взаимовзглядами в процессе интервью, то оно оказалось самым неэффективным для развития диалогичности – статистически значимых различий обнаружено не было.

Проведенное исследование подтвердило наше предположение о том, что насыщенность временной структуры невербального взаимодействия зеркальной мимикой, взаимовзглядом и зеркальными позами повышает диалогичность общения. А вот присутствие только зеркальных поз и жестов в течение всего времени общения и полное отсутствие контакта глаз (взгляд намеренно направляется на окружающие предметы или вид из окна, но никогда не отмечается совпадения взглядов «глаза в глаза») снижает уровень диалогичности общения [Болотова, 2006; Шленская, 1995].

Интересно, что между количеством и длительностью зеркальных поз (имеется в виду повторение поз интервьюера) и количеством и длительностью контакта глаз существуют особые отношения. Количество и длительность зеркальных поз и жестов в начале общения способствует взаимопринятию и взаимопониманию партнеров, но их постоянное присутствие снижает диалогичность общения. Временна я структура этих актов невербальной поддержки общения должна носить дискретный характер. Длительность и количество совпадений взглядов, то, что называется глаза в глаза, может отрицательно сказаться на возможности развития благоприятных контактов в самом начале общения: постоянное пронзительное и проницательное вглядывание в партнера разрушает возможное налаживание контакта (на языке житейской психологии это называется «тяжелым пронизывающим взглядом»). Вместе с тем полное отсутствие взаимного обмена взглядами на протяжении всего периода общения тоже не способствует позитивному контакту в общении. Следовательно, здесь важна мера, некий этико-психологический такт, умение уходить от навязчивых вглядываний, длительных разглядываний, всматриваний в партнера.

Невыясненным остается вопрос, почему наличие зеркальной позы и жестов вместе с мимикой и взаимовзглядом оказывается менее эффективным по сравнению со временной структурой невербальных взаимодействий, включающей только взаимовзгляд и зеркальную мимику?

Возможны несколько объяснений. Во-первых, обнаружилась отрицательная корреляция количества зеркальных жестов и показателей диалогичности. Во-вторых, между количеством и длительностью зеркальной позы и длительностью контакта глаз, как мы уже отметили, существенное значение имеют некие этико-психологические пределы длительности взаимовзглядов. И их несоблюдение разрушает наметившееся было взаимопринятие партнеров.

В следующих наших экспериментах перед испытуемыми ставилась задача провести беседу с незнакомым человеком. Однако менялись условия эксперимента: перед началом беседы участников одной из групп просили как можно чаще смотреть в глаза собеседнику, сидеть с ним в одной позе и побольше улыбаться вместе с ним. Вторая группа не получала никаких дополнительных инструкций. После окончания беседы все участники должны были оценить диалогичность и описать свои чувства и настроения.

Таким образом, первая беседа была спонтанной, а во время второй беседы один из собеседников сознательно регулировал временную структуру невербальных взаимодействий. Обе беседы записывались на видеопленку (21,6 часа чистого звучания). Видеоматериал каждой беседы просматривался экспертами, которые фиксировали количество и длительность взаимовзглядов, зеркальных мимики (улыбки) и позы.

Полученные данные свидетельствуют о том, что в первой спонтанной беседе высокая оценка диалогичности общения связана с большим количеством и длительностью взаимовзглядов, сопровождающихся зеркальной мимикой. Для второй беседы характерно, что, чем длительнее зеркальная поза, тем выше оценка диалогичности, в то же время обнаружилось, что увеличение количества и длительности контакта глаз, взаимовзглядов, сопровождающихся зеркальной мимикой, снижает диалогичность [Соколов, 1996].

Подсчет количества и длительности зеркальных элементов во временной структуре НВ для первой и второй беседы показал, что количество и длительность взаимовзглядов, сопровождающихся зеркальной мимикой, осталось без изменений, не изменилась и временна я длительность контакта глаз. Произошло только статистически значимое увеличение среднего числа взаимовзглядов (от 105 до 111), количества зеркальных поз (от 0,8 до 1,4) и общей длительности зеркальных поз (от 4,2 до 6 минут).

Таким образом, значительное увеличение количества взаимовзглядов во временном лимите оказалось фактором, неблагоприятным для развития диалогичности. Повышение диалогичности возможно за счет увеличения длительности зеркальной позы и одновременного уменьшения количества и длительности взаимовзглядов и зеркальной мимики.

Обобщая результаты этих исследований можно сделать вывод, что социальные коммуникации и сопровождающие их элементы кинесики, мимики, жестов и поз, их синхронность и адекватность временных совпадений в ситуации межличностного взаимодействия во многом определяют понятийный уровень и доверительность диалогичного общения, повышают его продуктивность [Болотова, Мартынова, 2013].

Невербальная экспрессия как один из значимых элементов межличностного взаимодействия способствует установлению взаимопринятия и взаимопонимания в диалоге при условии одновременного совпадения взаимовзглядов и зеркальной мимики партнеров. Важно учитывать, что длительность зеркальной позы, количество и длительность контакта глаз, взаимовзглядов и зеркальной мимики находятся в обратной зависимости. Увеличение временной длительности зеркальной позы должно сопровождаться одновременным уменьшением количества и длительности взаимовзглядов и зеркальной мимики. В противном случае эффективность диалога снижается.

Знание временных особенностей невербального взаимодействия может способствовать развитию умений сознательного регулирования временной структуры невербального взаимодействия, адекватности и временной последовательности включения составляющих его компонентов кинесики и экспрессии. Развитие этих умений, мобильность использования их может способствовать диалогичности общения, пониманию и принятию партнера, вести к согласованности позиций и взглядов, что приводит в целом к снятию напряженности и барьеров общения во временном пространстве различных социальных коммуникаций и межличностных отношений.

Пространственно-временная организация деловых коммуникаций. Эффективность коммуникации в немалой степени зависит от пространственно-временных характеристик ситуации, в которой происходит общение. Мы не будем углубляться в проблематику специальной дисциплины – проксемику, которая занимается систематическим изучением пространственной организации общения. Выделим компоненты, которые непосредственно связаны с эффективностью деловой коммуникации [Панфилова, 1989; 2001].

В первую очередь нужно отметить то, что называется «местом и временем встречи», имея в виду не столько физическое пространство и время, сколько их социальную категоризацию. Хотя, как показывают специальные исследования, даже такие параметры, как площадь помещения и высота потолка, влияют на характер коммуникативного процесса (камерность обстановки делает общение более интимным), все же это влияние скорее количественного, а не качественного порядка. Практически то же самое можно сказать и о времени, хотя здесь речь нужно вести не столько о физических характеристиках, сколько о биологических: несомненно, биоритмика как-то должна влиять и на ход общения. И все же социальные атрибуты места и времени несравненно важнее.

Первый вопрос, на который надо ответить, характеризуя пространственно-временную структуру коммуникации, звучит так: «Чья это территория?» Встречая другого как «гостя» на своей территории, «хозяин» должен считаться с ролевыми предписаниями, ориентирующими его на определенный тип обращения (то же самое, впрочем, справедливо и по отношению к «гостю», но предписания последнему уже другие). Имеет также значение и то, служебная ли это территория или же находящаяся в личном пользовании. Немаловажен и факт, является ли гость «прошенным», т. е. находится ли он на территории «хозяина» по его приглашению или без такового. Иной характер общения обусловлен нахождением общающихся на нейтральной территории, последнее способствует установлению более равноправных отношений.

Временные координаты общения, с одной стороны, являются дополнением к пространственным, а с другой – играют самостоятельную роль. То, что время категоризуется как рабочее или личное, накладывает свой отпечаток и на способ общения. Так, если мы беседуем с человеком на его рабочем месте, к примеру, в кабинете, но его рабочий день уже завершился, мы не вправе ожидать от него выполнения служебных обязанностей с той же пунктуальностью, что и в рабочее время.

Каждый коммуникативный «жанр» (беседа, дискуссия, выступление перед аудиторией и т. п.) имеет свой особый способ временной развертки, характеризуется наличием определенных фаз, или этапов. Некоторые фазы универсальны, т. е. имеют место во всех типах коммуникаций (например, вступление в контакт), другие же специфичны и относятся только к отдельным видам (например, жесты оратора).

Совместное принятие решения проходит фазы постановки и уточнения проблемы, выдвижения альтернативных вариантов, конфронтации участников обсуждения и установления согласия. Попытка проскочить через некоторые этапы и перейти, например, к поиску согласия до уточнения проблемы на практике ведет не к экономии времени, а к его излишнему расходованию в связи с необходимостью возвращения к своевременно не решенным проблемам.

Свою временную структуру имеет публичное выступление, и она определяется, в частности, закономерностями колебания внимания слушателей. Характерен, например, спад внимания после первых 15–20 минут, когда завершается первичная ориентировка аудитории в предмете и стиле выступления. Этот момент необходимо уловить и, сменив манеру изложения (изменение лексики, темпа речи и т. д.), вновь овладеть вниманием слушателей.

Обсуждая вопрос о пространственно-временных характеристиках коммуникативных ситуаций и жанров, необходимо иметь в виду наличие особых социально-психологических «пространств» и «измерений». Свойства этих «пространств» уместно обсудить при анализе такой существенной для любой коммуникации фазы, как вступление в контакт. Те же «пространства» необходимо держать в уме при поддержании нужного типа контакта [Болотова, 2007].

Любая коммуникация, независимо от ее вида, начинается с установления контакта. Значимость этой фазы общения трудно переоценить. И хотя способ вступления в контакт и не предопределяет полностью конечный результат, от него многое зависит, в частности количество усилий, которое нужно приложить для успешного завершения коммуникации.

Вопрос о контакте не сводится к так называемой коммуникабельности участников, т. е. к их способности легко вступать в разговор и без особых усилий его поддерживать. Ведь иной раз собеседники мгновенно устанавливают «гладкое» взаимодействие, но установленный ими стиль общения (к примеру, излишне легковесный) может не способствовать, а, наоборот, затруднять деловое разрешение стоящих перед ними проблем. Существуют различные типы вступления в контактное взаимодействие, анализ которых будет представлен ниже.

Удачная терминология для описания способа вступления в контакт была предложена известным отечественным режиссером и театральным педагогом П. Ершовым. Он выделил три вида вхождения в контактное взаимодействие, которое обозначил как «пристройка сверху», «пристройка снизу» и «пристройка на равных» [Ершов, 1959; 1972]. Фактически здесь выделяются три градации использования так называемой доминантной техники самопредъявления, а степень доминантности/подчинения устанавливается с помощью таких элементов, как поза, взгляд, темп речи и инициатива в установлении контакта.

Выпрямленная поза с подбородком, параллельным земле, с жестким немигающим взглядом (или при полном отсутствии контакта глаз), медленная речь с выдержанными паузами, навязывание собеседнику определенной дистанции (как дальней, так и ближней) служат отличительными признаками классической техники доминирования («пристройки сверху»). Противоположные признаки – приниженная поза, постоянное движение глаз вверх-вниз, быстрый темп речи, предоставление инициативы партнеру, свидетельствуют о подчинении («пристройке снизу»).

Пристройка «наравне», по П. Ершову, отличается раскованностью, «мышечной освобожденностью». Для партнерского взаимодействия характерны синхронизация темпа речи, уравнивание ее громкости, установление симметричного рисунка обмена взглядами.

Однако ось доминирование/подчинение не является единственной, и полнота типологического описания оказалась бы во многом ущербной, если не ввести по меньшей мере еще одну ось дружелюбие/враждебность. Отличительными признаками выражения дружелюбия (аффилиативная техника) считаются улыбка, мягкий контакт глаз, расположение партнеров под углом друг к другу на комфортной для каждого дистанции. Иногда включают и такой специфический признак, как наклон головы несколько вбок, обычно в правую сторону. Интересно, что два признака, которые традиционно считаются основными для определения степени дружелюбия, а именно длина дистанции и длительность контакта глаз, характерны и для выражения враждебности. Продолжительная встреча взоров и телесное соприкосновение присущи и свиданию влюбленных, и яростной схватке заклятых врагов.

Строго говоря, эти признаки свидетельствуют только о степени эмоциональной близости и включенности во взаимодействие и отличают любовь и ненависть от нейтральности и равнодушия. Отличие же враждебности от дружелюбия заложено в том, что называют «мягкостью» контакта, для которой весьма трудно подобрать определение, но которую очень легко «просто увидеть». (Возможно, на роль формального признака могло бы претендовать понятие частоты двигательных актов, ведь дружеское похлопывание явно отличается от «мертвой» хватки именно частотой прикосновений. Хотя и здесь не все гладко: объятия влюбленных, иной раз напоминающие борцовский захват, еще раз свидетельствуют о том, что крайности нередко сходятся.)

Полагание в качестве основы для вхождения в контакт двух осей доминирование/подчинение и дружелюбие/враждебность и введение промежуточных градаций типа «на равных» и «нейтральность» при условии их независимости (в статистическом смысле) дает возможность построить довольно простую типологическую схему с девятью возможными способами вступления в контакт. Она хорошо описывает различные виды контактного взаимодействия в парах и легко может быть трансформирована для описания случаев межгруппового контакта и контакта индивида с группой, например, лектора с аудиторией.

Данная типология не претендует на всесторонность и должна быть при необходимости дополнена другими осями, например, осью активность/пассивность. Иногда это важно, ибо нередко активное поведение смешивают с доминантным, что на самом деле неверно [Жуков, 1988].

Независимо от количества вводимых осей такие типологические модели не более чем описательны, так как на их основе нельзя сделать никакого прог ноза без привлечения каких-либо дополнительных соображений, внешних по отношению к описательной модели. Таким образом, типология не создает теории и на ее основе невозможно строить выводы.

Более глубоко идет завоевывающая популярность модель транзактного анализа, предложенная американским психиатром Э. Берном. Эта модель строится из предположения, что человек вступает в контакт из одной из трех возможных позиций (состояний), а именно: Родителя, Взрослого или Ребенка. Позиция Ребенок характеризуется воспроизведением мыслей, чувств и способов реагирования, которые человек приобрел в раннем детстве (до шести лет), в позиции Родитель человек оперирует мыслями, чувствами и образцами поведения, заимствованными у своих родителей или людей, их заменяющих. Состояние Взрослый – такой настрой ума, при котором человек включен в сбор объективной информации и оценку внешней реальности и психических процессов. Доминирующим состоянием Ребенка являются эмоции, он исходит из принципа «хочется/не хочется», «интересно/неинтересно». Для Родителя характерно отношение к миру, основанное на ценностях и нормах «хорошо/плохо», «можно/нельзя». Взрослый ориентируется на полезность и возможность, т. е. исходит из принципа реальности [Берн, 1988].

Состояния Взрослый, Ребенок, Родитель можно проиллюстрировать следующим примером. Начальник спрашивает у своей секретарши: «Анна Федоровна, который час?» (позиция Взрослый) и слышит в ответ: «Сейчас 16 часов, 15 минут» (также позиция Взрослый). Но он может получить ответ и с позиции Родителя («А, вы опять забыли свои часы дома, почему вы такой забывчивый!») и с позиции Ребенка («Ах, Иван Иванович, вы тоже забыли свои часы?»).

Интересные выводы можно сделать на основе сопоставления описательной модели взаимодействия («доминирование/подчинение», «дружелюбие/враждебность») и модели транзактного анализа. На первый взгляд они кажутся всего лишь разными способами описания отношений. Ось доминирование/подчинение может быть сопоставлена с отношением Ребенок – Родитель. Отношение «на равных» как будто аналогично отношению Взрослый – Взрослый. Ось дружелюбие/враждебность подразделяет родительскую позицию на две: «карающий родитель» и «опекающий родитель», а детскую соответственно – на «ребенок капризный и упрямый» и «ребенок послушный и благодарный».

Однако полной аналогии здесь нет. В транзактном анализе комплементарными (взаимосогласованными) считаются только отношения типа Родитель – Ребенок, Взрослый – Взрослый, Ребенок – Ребенок, а отношения Родитель – Взрослый, Родитель – Родитель и Взрослый – Ребенок рассматриваются как некомплементарные. Поэтому позиции «на равных и дружелюбно» и «на равных и враждебно» могут иметь место только в системе отношений Ребенок – Ребенок, но не Взрослый – Взрослый и не Родитель – Родитель, так как Взрослый по определению лишен эмоциональности, а отношение Родитель – Родитель объявляется некомплементарным и, следовательно, неустойчивым.

Если следовать логике транзактного анализа, то некоторые позиции, заданные описательной моделью («доминирование/подчинение», «дружелюбие/враждебность»), вообще не могут существовать в реальности, например «доминирование и нейтральность» и «подчинение и нейтральность». Такое заключение в принципе поддается эмпирической проверке и, если она будет проведена, можно будет говорить об объективной оценке модели транзактного анализа [Жуков, 1988].

Но сказанным выше не исчерпывается эвристическая ценность концепции транзактного анализа. Лишение отношения «взрослый – взрослый» каких-либо оттенков эмоциональности и в то же время признание за ним права на существование заставляет искать связь между людьми за рамками чисто межличностных отношений и находить эту связь в отношениях к делу.

Становится ясно, что ограничение анализа взаимодействия рассмотрением чисто межличностных отношений неоправданно. Понятие межличностной позиции необходимо дополнить понятием предметной позиции, что и придаст полноту системы описания коммуникативных отношений. Поэтому часто встречающееся в литературе определение общения как субъект-субъектного отношения, строго говоря, неверно. Чистым видом субъект-субъектных отношений можно считать разве что сексуальные отношения, да и то не всегда. Даже у светского разговора есть какой-то предмет общения, и, хотя его справедливо было бы назвать псевдопредметом, совсем без него обойтись никак нельзя. А что касается деловой коммуникации, то предмет общения и отношения участников к нему, т. е. их предметные позиции, являются главными определяющими процесса общения, а способность понимать предметные позиции партнеров (и свою собственную!) составляет, как уже отмечалось выше, необходимое условие успеха коммуникации.

Таким образом, деловое общение есть процесс продвижения в разрешении проблем путем сопоставления (столкновения, ассимиляции, согласования, взаимообогащения и т. д.) предметных позиций. Межличностные позиции, для описания которых строится то или иное социально-психологическое «пространство», играют хотя и подчиненную, но все же не нейтральную роль. Занятие той или иной межличностной позиции либо способствует, либо препятствует эффективному взаимодействию предметных позиций.

Тактический план деловой беседы. Деловые беседы в социальных коммуникациях, как, впрочем, и другие жанры деловой коммуникации, редко начинаются внезапно. Обычно у человека всегда есть какое-то время, чтобы к ней подготовиться. И здесь люди ведут себя по-разному. Одни предпочитают загодя не забивать себе голову и рассчитывают на интуицию или, как иногда говорят, собираются действовать по обстоятельствам. Другие же, наоборот, тщательно планируют все свои действия и в деталях прогнозируют реакции, как свои, так и партнера по общению.

Оба подхода одинаково неэффективны. Надеющиеся «на авось» люди, как правило, крайне импульсивные, обычно легко вступают в контакт и без особых затруднений поддерживают разговор и в то же время легко сбиваются с основной темы беседы, увязая во второстепенных деталях. Эффективность бесед всецело зависит от поведения их партнеров, в частности от умения вернуть экстраверта в русло основной темы. Те же, кто все расписал наперед, теряются при малейшем отклонении от намеченной программы, по их собственному выражению, «проваливаются». Оптимальный подход, по-видимому, заключается в попытке достичь компромисса между этими крайностями и спланировать основные моменты предстоящей беседы, не увязая в мелочах.

Основными пунктами любой деловой беседы можно считать следующие: установление места и времени встречи, способ вступления в контакт, постановка цели, обмен предметными позициями, принятие согласованных решений, оформление взаимных обязательств, выход из контакта. Кроме того, необходимо продумать вопрос о распределении инициативы в беседе и отдельно о стиле речи [Жуков, 1988].

Установление места и времени встречи. Характеристики времени и места встречи немаловажны для деловой беседы, и поэтому если есть возможность выбора, то этим надо воспользоваться. Способ установления договоренности о месте и времени встречи зависит от межличностных позиций договаривающихся сторон и от преобладающих стратегических установок. «Пристройка сверху» реализуется уведомлением типа: «Иван Иванович, я жду вас в 16.00 у себя в кабинете». «Пристройка снизу» – в вопросе: «Иван Иванович, мне желательно с вами посоветоваться, когда и куда мне подъехать?» При пристройке «на равных» может прозвучать примерно следующее: «Иван Иванович, нам бы надо поговорить о…, если вы не возражаете, давайте согласуем место и время нашей встречи».

Даже если нет необходимости в предварительной договоренности, мы имеем возможность выбирать, где и когда мы «ловим» нужного нам человека: до или после обеда, в рабочее время или по его истечении, в кабинете, коридоре, столовой, на собрании, а может быть, у общих знакомых или даже у него дома, если знакомство достаточно близкое. На «чужой территории» осуществление «пристройки сверху» более затруднено, чем на своей. Влияние различий в иерархических положениях сглаживается при разговоре во внеслужебное время и во внеслужебной обстановке. Официальность помещения способствует установлению отношений типа «взрослый – взрослый» и «родитель – ребенок», но затрудняет общение типа «ребенок – ребенок».

Способ вступления в контакт. Межличностные позиции также могут быть успешно спланированы. Нужный тип контакта определяется, исходя из выбранной стратегической установки и осуществляется путем применения соответствующих техник («доминантная» и «аффилиативная»). Решающим здесь будет невербальный компонент. Тип контакта («сверху», «снизу», «на равных», «дружелюбно», «нейтрально», «агрессивно») устанавливается, как правило, еще до первых слов взаимным расположением в пространстве, позами, взглядами и, возможно, рукопожатием и улыбками. Лексика играет вспомогательную роль; во вступительных, вернее, предварительных фразах более важны интонации, чем содержание.

Инициатива в установлении типа контакта принадлежит, как правило, «хозяину территории». При встрече на нейтральной территории роль «хозяина» обычно берет на себя тот, кто пришел первым. Полный церемониал встречи «гостя» состоит в движении навстречу (в диапазоне от торжественного подхода до обозначения этого движения в виде легкого подъема подбородка), приветствия (рукопожатия, кивки, улыбки и т. п.), установления местоположения (усаживание и проч.).

Установление контакта абсолютно необходимый этап беседы. Неустановленность контакта или установление не того типа контакта приводит к блокировке дальнейшего развертывания беседы. Нередко приходится наблюдать, как люди, казалось бы, без всяких на то причин вновь и вновь возвращаются к началу разговора. Такая пробуксовка беседы обусловлена необходимостью сменить тип контакта или же является следствием неоправданно форсированного темпа, когда уже на начальной фазе контакта пытаются достичь решения проблемы, не установив как следует сам контакт.

Столь же нередки случаи, когда обе стороны явно ищут контактного взаимодействия, а оно не происходит, не получается. Наиболее распространенная причина этого – несогласованность межличностных позиций (некомплементарность). Например, один из партнеров стремится установить отношение по типу Родитель – Ребенок, а другой упорно стремится к контакту по типу Взрослый – Взрослый.

В литературе часто встречается рекомендация начинать разговор с нейтральных тем специально для установления контакта и для начала поговорить о чем-то постороннем, а лишь затем перейти к делу. Возможно, это и имеет смысл, если встреча происходит во внеслужебной обстановке и беседующих связывают не только формальные отношения. Здесь уместно обменяться некоторыми репликами по поводу тем, представляющих взаимный интерес (к примеру, о футболе), причем желательно выбрать такую тему, которая не вызывает резких разногласий. Если же встреча происходит в официальной обстановке, скажем, начальник пригласил подчиненного в свой кабинет, то такое неформальное начало беседы может вызвать излишнюю настороженность и затруднить контакт. («И что это он про футбол да про здоровье жены? Чего тянет, может быть, что стряслось?»)

Контакт устанавливается с помощью преимущественно невербальной техники. Если уж возникла необходимость в каких-то фразах, можно использовать стандартное «Ну, как дела?» или, еще лучше, «Как настроение?» Их лексическое содержание небогато, но важно не оно само, а возможность передать интонацией нужный настрой. Кроме того, такие фразы являются свое об раз ны ми вопросами-фильтрами, с помощью которых решается проблема перехода к следующим фазам деловой беседы. Так, если на вопрос «Как настроение?» следует спокойный ответ «Нормально», «В порядке», «Отличное» и т. п., то можно переходить к формулировке темы беседы. Если же в содержании или тональности ответа есть намек на остроту эмоционального состояния, то следует остановиться на этой фазе, попытавшись снять остроту состояния хотя бы тем, чтобы дать человеку выговориться, «выпустить пар». Пример: «Как настроение?» – «Да так себе». – «А что?» – «Да опять Петр Иванович отчудил, написал докладную замдиректору…» Часто нет необходимости входить в подробности случившегося, достаточно оказать эмоциональную поддержку: «Ну и ну!»

Установив нужный тип контакта, после паузы, необходимой, чтобы убедиться, что собеседник готов вас слушать, следует переходить к постановке цели беседы.

Тема беседы. Этот этап беседы можно считать наиболее симптоматичным для выявления коммуникативных стратегий. Цель беседы может быть поставлена в форме проблемы или задачи (задания). В первом случае обрисовывается проблемная ситуация и следует приглашение к выработке решения, во втором – дается готовое решение, опуская описание самой ситуации или подавая ее в сжатом виде.

Постановка проблемы характерна для открытой стратегии, а задачи – для закрытой, особенно для такой ее разновидности, как «силовое давление». При этом следует отметить, что хотя постановка задачи считается прерогативой начальства на практике такой формой введения цели пользуются и подчиненные. Так, начальник цеха может обратиться к директору: «Иван Фомич, для наведения порядка в цехе вы должны издать приказ о наказании нерадивых». Подобные обращения имеют вроде вид просьбы или предложения, но фактически они являются выдачей задания, ибо содержат в себе готовое, одно-единственное решение. Вопрос о форме постановки цели связан с вопросом о содержательной стороне ответственности. Именно с момента формулировки цели начинается процесс распределения ответственности. Проб лем ная постановка цели с совместной выработкой решения способствует принятию обеими сторонами (хотя, может быть, и в разной мере) ответственности за разрешение проблемной ситуации. Получив задание, человек, как правило, чувствует себя ответственным лишь за его выполнение, а будет ли решена тем самым проблема – это его может и не волновать («Пете-петуху лишь бы прокукарекать, а там – хоть не рассветай!»).

Обсуждая способы постановки цели, никак нельзя обойти вопрос о манипулировании. Дело в том, что нередко за внешне проблемной формой постановки цели скрывается самое настоящее «озадачивание». Такое случается, когда сама проблемная ситуация описывается таким образом, что подталкивает к определенному решению, представляет его единственно приемлемым. И хотя вроде бы и есть выбор, но он уже предопределен. Не всегда манипулирование проводится умышленно, человек может просто описывать свое искаженное видение ситуации. Ненамеренность тем не менее не меняет сущности процесса, в результате которого ответственность за решение проблемы разделяют двое, хотя способ решения задан лишь одним.

Другой способ переложения ответственности – «истерическая демонстрация проблемы». Нередко можно услышать тираду, обращенную матерью (отцом) к сыну (дочери): «Твоя учительница жалуется, что ты невнимателен на уроках. Делай что хочешь, но чтоб я больше этих жалоб не слышала!» Великолепный образчик того, как можно переложить на другого решение своей личной проблемы, да еще при этом возложить на него всю полноту ответственности! В деловом общении трудно рассчитывать на эффективность такой стратегии.

Обмен предметными позициями и выработка решений. Эта фаза беседы существенна, только когда в ней реализуется открытая стратегия и нет нужды, если ставится задача и проводится инструктаж. Собеседники излагают свои точки зрения на решение проблемы и оценивают приемлемость различных решений. Обмен мнениями имеет смысл и в случае различий, и в случае совпадения предметных позиций. При их совпадении увеличивается уверенность в правильности выбранного решения, при расхождении возникают предпосылки для многосторонней оценки ситуации и углубления в суть дела. Беседа на данном этапе напоминает мозговой штурм в миниатюре, и для успешности беседы необходимо следовать правилам проведения этого штурма, важнейшими из которых будут запрет на критику при выдвижении альтернатив и соблюдение очередности в способах работы над проблемой.

Вначале желательна такая ситуация, при которой собеседники устанавливают отношения типа Ребенок – Ребенок и вступают в азартное соревнование – кто даст больше разнообразных решений. Затем, когда нужно оценивать выработанные решения, более благоприятным для дела будет установление партнерства по типу Взрослый – Взрослый. Уместна иной раз и позиция Родитель, если необходимо оценить решение с точки зрения нравственности [Панфилова, 1985].

На этапе обмена мнениями очень важно владение техникой слушания. Активное слушание позволяет полнее понять и оценить предметную позицию собеседника и через это понимание углубиться в суть проблемы, следовательно, создать предпосылки для более оптимального ее решения [Атватер, 1988].

Взаимодействие сторон будет идти успешнее, если партнеры учтут не только предметные, но и межличностные позиции. Это особенно важно, если необходимо переубедить собеседника. Ведь Ребенок и Родитель глухи к доводам рассудка в том смысле, что апелляция к фактам и логике не дает заметного эффекта. В то же время Ребенок подвержен внушающим воздействиям и обращению к чувствам (интересно!), а Родителю небезразличны мнения признанных авторитетов.

Однако использование способов воздействия эмоционального порядка может привести к нежелательным последствиям. Ведь занятие позиции Ребенок – это фактически способ ухода от ответственности. Поэтому желательно, особенно на данном этапе беседы, сделать все возможное для того, чтобы партнер занял позицию Взрослый. Взрослый мало подвержен влиянию эмоциональной аргументации, зато принимает доводы логики и доверяет фактам. А логичность и степень соответствия реальности во всяком случае устойчивее, чем колебания настроения и предпочтения тех или иных авторитетных источников. Это, в свою очередь, означает большую устойчивость предметной позиции и большую ответственность за выполнение принятых решений.

Особое значение на данной фазе беседы имеет умение контролировать свои собственные личностные позиции (Ребенок, Родитель, Взрослый) и воздействовать на позиции партнера, т. е. помогать ему занимать адекватные ситуации, личностные позиции. Здесь важно использование соответствующей невербальной техники и подбор уместной лексики. Например, позиция Взрослый актуализируется невербальной демонстрацией приставки на равных с подчеркнутой серьезностью и даже использованием призывов-заклинаний: «Мы же взрослые люди!» Словарь взрослого отличается частым использованием слов «разумно», «рационально», «логично», «реалистично», «выгодно», «эффективно» и т. п. Поэтому намеренное использование подобного лексикона способствует установлению между партнерами отношений типа Взрослый – Взрослый. На это же работает и переход к обсуждению предметного содержания проблемной ситуации (но не общего отношения к проблеме в целом).

Если говорить коротко, то суть деловой беседы и заключается в переводе общей проблемы в конкретные задачи каждому. Но выработкой и оценкой предложений и выбором окончательного решения беседа не заканчивается. Необходимо еще суметь правильно выйти из контакта.

Фиксация договоренности и выход из контакта. Даже если кажется, что все ясно и цель беседы достигнута, ее не следует резко обрывать. Итоги беседы должны быть подведены в четких формулировках, что обычно делается инициатором беседы, но эту роль может взять на себя и его партнер. Хорошее владение техникой резюмирования, т. е. умение в емких и лаконичных фразах зафиксировать найденные и принятые решения, здесь незаменимо. Желательна и какая-то материализация итогов беседы, и хотя торжественное подписание итогового протокола не всегда будет уместным, запись в рабочий блокнот или календарь, сделанная обязательно в присутствии партнера, может стать хорошей акцентировкой окончания беседы. Именно форма «завершения беседы действием» наиболее пригодна в практике проведения деловых партнерских бесед.

Если есть возможность установить конкретные сроки и способ информирования друг друга о результатах намеченных действий, то эту возможность нужно использовать. Здесь же определяется время и место последующей встречи, когда в ней есть необходимость. Уместно произнесение фраз о готовности выполнить взятые на себя обязательства [Сопер, 1995].

Фиксация договоренности совершается словом, а выход из контакта, так же, как и его установление, – это, если так можно выразиться, «дело невербальной техники». Процесс выхода из контакта имеет свою протяженность во времени и в пространстве. Когда вопрос исчерпан, кто-то из партнеров меняет позу – встает или, если разговор проходил стоя, отворачивается, отводит глаза в сторону, запуская тем самым ритуал расставания. В какой-то степени это зеркальное повторение ритуала встречи (почти полное повторение можно наблюдать в восточных церемониях завершения аудиенции у вельмож, когда посетители выходят из помещения спиной вперед). Последними фразами, кроме слов-прощаний («До свидания!», «До встречи!» и др.), могут быть слова-напутствия («Успеха!», «Хорошего настроения!» и т. п.).

Инициатива и ответственность. Наиболее важной процедурной проблемой (в отличие от тематической проблемы – предмета беседы), которую участники беседы решают, иной раз и не отдавая себе в том отчета, является проблема распределения инициативы. Важность этой проблемы заключается в том, что инициатива напрямую связана с ответственностью – инициатива в беседе определяет ответственность в реализации решений, принятых в результате совместных усилий.

Проблема инициативы многопланова. Не все аспекты инициативы имеют отношение к ответственности – кто был инициатором данной беседы, не столь уж важно. Важнее, кто задал тип контакта, определил форму постановки цели, выдвинул принятую идею решения, и кто подвел итог обсуждения, сформулировав решение. Если все это сделал один из партнеров, он и несет всю полноту психологической ответственности за разрешение той проблемы, которая составила предмет разговора. Поэтому столь важно распределение инициативы между участниками беседы.

Правило «Вовремя отдай инициативу!» – одно из основных правил ведения беседы, а умение реализовать его свидетельствует о коммуникативной компетентности. Умение отдать инициативу более ценное, чем умение захватить ее. Особенно важно оно для руководителя при разговоре с подчиненным. Если вы определили цель беседы, описав проблемную ситуацию, весьма уместно спросить своего собеседника, что он думает по этому поводу. Если в ходе беседы принято решение, предложенное вами, дайте возможность собеседнику окончательно его сформулировать. В противном случае ваш партнер будет чувствовать себя отчужденным от намеченных акций и станет выполнять все «от сих до сих», не внося нужные коррективы при незапланированных изменениях ситуации.

Коммуникативные «жанры» деловых отношений. Рассмотренные выше этапы деловой беседы, представляющие собой одновременно и пункты ее тактического плана, можно вычленить и в других видах деловых коммуникаций [Жуков, Пилипейченко, 1989].

Практически во всех видах деловой коммуникации присутствуют такие моменты, как установление контакта, постановка цели, перевод ее в задачи и выход из контакта с фиксацией основных результатов коммуникации, хотя каждый коммуникативный жанр имеет и свою специфику. Наиболее сходен с деловой беседой, проходящей с глазу на глаз, телефонный разговор. Отличаются они лишь тем, что деловой разговор по телефону начинается с представления участников друг другу, этапы свернуты во времени, а невербальный компонент коммуникации представлен интонационными характеристиками.

Несколько большие различия между проведением совещания и выступлением перед аудиторией.

Производственное совещание может назначаться по разным поводам (учебное, информационное, разъяснительное, проблемное), но важнейший его вид – совещание, которое проводится для выработки совместных решений. От технологии его проведения, так же как и от подбора состава участников, во многом зависит эффективность совещания.

К совещанию необходимо тщательно готовиться. Рекомендуется заранее определить его тему и состав участников и заблаговременно, желательно не позже чем за неделю, разослать развернутую повестку дня с указанием докладчиков и выступающих. Приглашать на совещание следует только нужных людей. Экспериментально установлено, что увеличение числа участников более 12 человек резко снижает интенсивность взаимодействия. Оптимальное число дискутирующей группы 7–9 человек.

Необходимо продумать пространственное размещение участников совещания. Крайне неудачным следует признать аудиторное размещение, когда докладчик повернут лицом к остальным присутствующим, расположенным рядами в затылок друг другу, а ведущий находится рядом с ним, изображая «президиум». Такое размещение провоцирует докладчика и ведущего на монолог и затрудняет проведение плодотворной дискуссии. Немногим лучше расположение, при котором люди сидят за столами, составленными в форме буквы «Т», особенно если ширина стола, как это обычно и бывает в стандартной канцелярской мебели, меньше комфортной дистанции для делового общения. Это взаиморасположение также препятствует установлению полноценного контакта между всеми участниками. Наиболее приемлемо круговое расположение («круглый стол»), обеспечивающее зрительный контакт всех участников. При необходимости наглядного представления предмета обсуждения (графики, схемы, макеты и т. п.) рекомендуется V– или U-образное расположение членов рабочей группы [Жуков, Пилипейченко, 1989].

В начале совещания нужно поблагодарить собравшихся и выразить надеж ду, что обсуждение будет носить деловой и конструктивный характер. Если не все знакомы, необходимо представить участников друг другу. Ведущий следит за установленным регламентом, удерживает выступающих в рамках темы, вовлекает в дискуссию малоактивных, останавливает излишне словоохотливых, разряжает чрезмерно накалившуюся атмосферу или же активизирует вялотекущее обсуждение. В его распоряжении такие средства, как призывы соблюдать регламент, определение порядка предоставления слова, право задавать вопросы, парафразирование, промежуточное подведение итогов и заключительный комментарий.

Участники совещания должны придерживаться регламента, говорить по сути проблемы, аргументировать свою позицию. Наиболее эффективный способ привлечь внимание к выступлению – начать с короткого изложения точек зрения уже высказавшихся участников и лишь затем изложить собственное мнение. Если вы выступаете с критикой точек зрения других, старайтесь, чтобы это была критика предметной позиции, а не личностных особенностей того, кто ее высказывает. Для этого рекомендуется говорить медленно и негромко, обращаться ко всей аудитории, отметить вначале совпадение позиций и только потом обсудить различия. Если вы сами попали под огонь критики, переведите атаку на себя в атаку на проблему, начав ответное выступление примерно так: «Я очень рад, что вас волнует тот же вопрос и вы пытаетесь найти наилучшее решение…» Необходимо помнить, что главное – не победить в споре, а продвинуться в решении проблемы.

Публичное выступление. Выступление перед аудиторией независимо от того, лекция это или доклад, распадается на две резко разграниченные части с различным распределением внешней активности между выступающим и ауди то ри ей. В первой части (само выступление) говорит один, а все остальные слушают. Во второй (ответы лектора на вопросы и обсуждение доклада) – более активна аудитория. Однако такое разделение несколько формально, так как в ходе собственно выступления аудитория не только внимает, но и выражает себя, и в мастерство выступающего входит также умение понять и отозваться на эти реакции [Введенская, Павлова, 1996].

Выступление, как и другие виды коммуникации, начинается с установления контакта. Он во многом сводится к контакту взглядов. Умение выступать не по бумажке тем и ценно, что говорящий может постоянно контролировать ситуацию, ориентируя свое сообщение на конкретную аудиторию в данном актуальном состоянии. Важно также уметь, абстрагируясь от своего голоса, слышать аудиторию и интерпретировать реакции слушателей.

Как и в остальных видах коммуникации предметная позиция заявляется в словесном выражении, а межличностная – невербальной техникой. Принятие той или иной позы, что нередко обусловлено случайными обстоятельствами, может определить отношение аудитории к выступающему. Например, если докладчик, пусть и ненамеренно, обопрется обеими руками на столешницу невысокого стола, подавшись вперед, он тем самым спровоцирует неосознанную агрессию слушателей, так как невольно принял позу, которая напоминает угрожающую позу самца гориллы (приставка «сверху», «враждебно»).

Очень важно уметь распределить усилия между двумя основными фазами выступления. Тщательно отшлифованная и расцвеченная яркими примерами, лекция может быть смазана неловкими реакциями на неожиданные вопросы. Более выигрышно выглядит лектор, который после суховатого выступления вдруг блеснет эрудицией и остроумием в ответах на вопросы. Поэтому, встречаясь с активной аудиторией, стоит иной раз не выкладывать «главные козыри» в начале выступления, приберегая их для эффектной концовки. И если в основной фазе можно попытаться установить с аудиторией отношение Родитель – Дети, то заканчивать лучше «на равных» по типу Взрослый – Взрослый, а если аудитория устала, то и Ребенок – Ребенок.