Пример № 3
Пример № 3
Стороны: Карла и Пит
Карла и Пит познакомились на родео. Карла работала журналисткой в Нью-Йорке и освещала события в мире моды, но однажды — так, для разнообразия — взялась написать репортаж о родео в штате Вайоминг для одного мужского журнала. Не будем отрицать, что при этом у нее промелькнула мысль о красавчиках-ковбоях, которых там должно найтись немало.
Пит был красавчиком-ковбоем. На родео он объезжал быков, а в остальное время трудился на ранчо и тренировал лошадей. Он планировал провести остаток года в Вайоминге, а потом переехать в Вирджинию — где он несколько лет назад закончил военный колледж — и начать свой бизнес. Высокий блондин с мягким голосом, вежливый, уверенный в себе, прямодушный, сильный, эмоционально устойчивый, он был всем тем, чем все ухажеры Карлы за последние 15 лет ее жизни никак не являлись.
Они провели вместе головокружительную романтическую неделю, и засим, по мнению Карлы, все и должно было закончиться.
«Я была уверена, что длительные отношения между такими разными людьми, как мы, невозможны, — говорит Карла. — Он носил чапсы![40]»
Но стремительно пролетевшие полгода, пять встреч в разных концах страны, тысячи долларов за междугородние переговоры, еженедельные письма (да, Пит все еще писал письма — те самые, которые ручкой на бумаге, — и Карле приходилось отвечать ему в таком же виде) и наконец предложение руки и сердца доказали, что отношения между Питом и Карлой не только возможны, но и очень даже реальны.
Да, это с самого начало было «притяжение противоположностей»: горожанка и деревенский парень, атеистка и христианин, Manolo Blahnik[41] и Carhartt[42]. Но оно оказалось на редкость сильным.
«Он словно пробудил все лучшее, что во мне было», — вспоминает Карла, которая после стольких лет, проведенных на Манхэттене, была не прочь сойти с беговой дорожки — и в буквальном смысле: с той, что в спортзале (на которой она провела, кажется, полжизни), и в переносном: с дорожки, по которой она бежала с тех самых пор, как приехала в Нью-Йорк из Огайо строить журналистскую карьеру.
«Мне никогда ни с кем не было так весело, как с ней», — говорит Пит, которому ни разу не доводилось вставать на беговую дорожку, что бы под ней ни подразумевалось, но который зато прекрасно знал, что если в руки плывет что-то хорошее, надо хватать.
Вопрос был лишь в том, как им объединить свои столь непохожие жизни. Пит объезжал лошадей, строил загоны и жил в согласии с природой. Его бы тоска иссушила, если бы ему пришлось поселиться в тесной квартирке на предпоследнем этаже дома с видом на газовую электростанцию округа Уэст-Виллидж. Карла не хотела ломать Пита — он нравился ей таким, какой есть: заклинатель лошадей, неспособный сидеть в четырех стенах, — к тому же она считала, что сможет приспособиться к сельской жизни, в отличие от Пита, которому никогда не хватит мужества переехать в город.
В общем, она загрузила свои пожитки в его фургон и они отправились в Вирджинию.
Они купили дом и восемь акров земли, и у Карлы началась совсем другая жизнь. Она разбила огород и стала учиться отличать листовую капусту от мангольда, а брюкву от пастернака. У Пита был пес по имени Ковбой, и Карла тоже взяла себе собаку из приюта. Уоллис сидела у ее ног, когда она писала в своем домашнем офисе заказанные ей статьи, и ходила за хозяйкой по двору, когда та навещала свои саженцы. Беговой дорожки здесь было за мили не сыскать, поэтому Карла стала бегать в лесочке за домом и вскоре проложила несколько маршрутов с потрясающими видами на горы. Она научилась готовить — более того, каждый раз, когда уставший Пит приходил домой после возведения очередного загона, она потчевала его каким-нибудь кулинарным изыском, вроде домашней вяленой оленины, блинчиков с арахисовым маслом или чего-то невообразимого под названием «кока-кольная ветчина».
Но, хотя теперь перед Карлой открылись совершенно новые горизонты, бывали дни, когда ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума от одиночества. Питу эта проблема не была знакома. Он мог неделями не разговаривать с людьми. Он строил загоны практически в полной тишине, лишь изредка давая команды своему верному Ковбою.
А Карла привыкла к общению. Она скучала по своим нью-йоркским друзьям. Сколько дней подряд она способна просидеть в затворничестве, разговаривая только с Уоллис, Питом и самой собой? Задумываясь об этом, она впадала в панику. Беспокоилась о нехватке денег, о своей загубленной карьере и об отсутствии близких друзей. Она бесконечно анализировала, какие именно поступки и решения завели ее сюда, в это богом забытое захолустье. Она смотрела в зеркало и не узнавала свое отражение: кто вообще эта женщина в потрепанных джинсах, водолазке и безрукавке из магазина L. L. Bean[43], которые были на ней и вчера, и позавчера, и позапозавчера?
Не радовало ее и то, что Пит работал семь дней в неделю, вставая до рассвета и возвращаясь затемно. Он был всецело поглощен идеей расширить свой бизнес и сколотить состояние — и при этом обладал завидной трудоспособностью. Он, конечно, видел, что Карла с каждым днем становится все более хмурой и уже мало походит на ту смешливую девушку, которую он полюбил, но ему было не до нее. К тому же он был уверен в том, что скоро она привыкнет. И она всеми силами пыталась привыкнуть, но сделать это, когда твой муж на любую твою жалобу отвечает «не кисни», слишком сложно. Пит искренне не понимал, на что ей жаловаться.
«У нас все было отлично, — говорит он. — Мы любили друг друга. Чего еще нужно?»
Карла стала валяться в постели до полудня. И когда Пит возвращался домой, на кухне было темно: Карла лежала на диване, смотрела телевизор и жевала ветчину недельной давности, запеченную в кока-коле, делясь кусочками с верной старушкой Уоллис.
Проблема: ложные стимулы
Пришла пора открыть вам тайну: именно Пит был тем супругом, который сравнил себя с Эрнаном Кортесом, покорителем ацтеков, и заявил, что там, где дело касается священных уз брака, «развод вообще не вариант».
С одной стороны, такая жизненная установка говорила о том, что он никогда не бросит свою жену и сделает все, чтобы защитить ее и их брак от любых напастей (то есть будет работать по 15 часов семь дней в неделю, откладывать деньги и демонстрировать непоколебимую преданность жене; думаю, все мы были бы рады такому мужу, как Пит). Но с другой стороны, это значило, что он не различает тревожные знаки, предупреждающие о возможном крахе отношений. Ему не приходило в голову, насколько на самом деле уязвим его брак, поэтому он рассматривал депрессию Карлы как временное явление, которое вскоре сойдет на нет.
Такое отношение породило проблему, которую экономисты называют «ложными стимулами» — стимулами, дающими прямо противоположный задуманному результат. Вот вам пример из корпоративной культуры: руководство компаний нередко побуждает своих управленцев сокращать бюджеты их отделов. Но какое вознаграждение получает начальник, которому удалось сократить бюджет своего отдела на 15 %? На следующий год ему выделяется на 15 % меньше денег, чем в прошлом… Вряд ли у него теперь будет стимул и дальше ужиматься. Или вот такой пример: по государственной программе бесплатной медицинской помощи врач получает выплаты не за потраченное на вас время, а за количество диагностических обследований, которые он вам назначил. Следовательно, доктору выгоднее быстренько вас осмотреть и задать пару вопросов, и тут же — как можно скорее! — отправить вас на МРТ. Вот так ложные стимулы заставляют людей вести себя противоположно тому, что от них требуется.
Ладно, давайте рассмотрим еще один пример — на этот раз из мира спорта. В бейсболе действует так называемое правило назначенного хиттера, которое позволяет команде назначить другого отбивающего игрока вместо питчера[44]. Как правило, питчеры совершенно бездарно отбивают мячи, а их замена другими членами команды делает игру более напряженной и динамичной.
Во всяком случае, именно такого результата добивались инициаторы принятия этого правила. Но группа исследователей, изучившая бейсбольную статистику — за ни больше ни меньше — 30 лет, пришла к выводу, что это правило дает и непредусмотренный эффект: в играх, где задействованы назначенные хиттеры, больше бэттеров[45] получают мячом по голове и другим частям тела от злонамеренных питчеров команды соперников. Почему? Потому что питчеры, которым за все время игры ни разу не придется защищаться в позиции возле «дома», могут не бояться расплаты: «нечаянно» заехав бэттеру по ребрам, они не рискуют так же «нечаянно» получить по зубам от питчера противников, когда их команды поменяются местами. Исследовали — экономист и математик — смогли выяснить это, сравнив число травмированных бэттеров в Американской лиге, где действует правило назначенного хиттера, и в Национальной лиге, где его не приняли. Велика ли была разница? Пострадавших бэттеров в Американской лиге оказалось на 15 % больше, чем в Национальной.
У питчеров из Американской лиги не было причин не вмазывать бэттерам, поскольку они знали, что застрахованы от ответной агрессии, в то время как у питчеров Национальной лиги имелся конкретный стимул хорошенько следить за тем, куда летит брошенный ими мяч{41}. Пытаясь сделать игру более увлекательной, авторы правила назначенного хиттера дали ход моральному риску: у безнаказанных питчеров появился соблазн швырнуть мяч, летящий со скоростью 150 км/ч, в какого-нибудь несчастного игрока на базе.
Ужасно, да?
А теперь вернемся к Питу. Его непоколебимый взгляд на супружество дал следующий эффект: он не допускал мысли о том, что в реальной жизни и крупные размолвки, и разводы очень даже случаются, и соответственно не пытался выработать модель поведения на случай осложнения отношений. А также, будучи уверенным в том, что брак — или, точнее сказать, та «страховка», которую мы называем браком, — заключается на пожизненный срок, он не видел оснований ни идти ради него на какие-то жертвы, ни вообще как-то подстраиваться под свою супругу. Таким образом, достойный восхищения подход Пита к браку на деле стал ложным стимулом, не позволявшим ему быть тем великолепным мужем, которым он мог бы быть.
Пит был хорошим парнем, попавшим в западню коварного морального риска.
И вот однажды он вернулся домой, а там пусто. Карла исчезла. На холодильнике он нашел записку, в которой жена извещала его о том, что уехала к родителям и вернется не раньше чем через несколько недель (если вернется вообще). Карла писала, что очень хочет сохранить семью, но для этого придется в корне изменить отношения. Пит был в шоке. Он всегда считал, что самым сложным для Карлы было решиться уехать из города и что, раз уж она пошла на это, все остальное должно было получиться само собой. В общем, у Пита были хорошие намерения — но неточные сведения.
Выход: правильные стимулы
Так же, как ложные стимулы могут испортить вам жизнь, правильные стимулы могут ее наладить. Вспомните наш пример с болями в животе, которые повлекли за собой год бесполезных хождений по врачам. Тогда моральный риск у нас создавала медицинская страховка: зачем беспокоиться о стоимости процедур и обследований, если не нам за них платить? Из тех же соображений питчеры Американской лиги совершенно спокойно проламывают ребра бэттеру соперников, водители взятых на прокат машин возвращают их с собачьей шерстью на заднем сидении, а мужья даже не пытаются прислушаться к жалобам своих жен.
Люди, у которых есть страховка, имеют все основания вести себя неосторожно — конечно, это не значит, что они специально будут нарываться на неприятности, но и ждать от них особого благоразумия не стоит. Как же сделать так, чтобы человек осознавал все прелести своей страховки, но при этом имел стимул и сам себе кое-где соломку подстелить?
Надо возложить на него частичную ответственность.
Для этого и создаются системы франшиз и совместных платежей. Смысл их заключается как раз в том, чтобы, заставив клиента взять на себя часть расходов, побудить его меньше тратить и принимать более существенные меры предосторожности. Привезя Карлу с собой в Вирджинию, Пит один получил всю выгоду и не разделил с женой никакие ее убытки (изолированность, утрата близких друзей, крах некогда успешной карьеры).
Мы не одобряем побег Карлы из дома — такой поступок одного из супругов часто вызывает крайне негативную реакцию второго, — но в их случае такая встряска пошла Питу на пользу. Да и самой Карле тоже.
«Все это время я думала, что проблема только во мне, что мне надо перестать себя жалеть и принять последствия своих собственных решений вместо того, чтобы каждый день клясть злосчастную судьбину, — рассказала она нам. — Но я не могла так вот просто “переключиться”. И меня вдруг осенило: дело не в том, что я такая ненормальная. То есть, может, я и ненормальная — но мне наверняка стало бы лучше, если бы муж попытался как-то мне помочь. А его это совершенно не волновало».
Впрочем, надо добавить, что Карла никогда не просила о помощи. Она пыталась одолеть свои трудности в одиночку — но у нее ничего не получалось, и она сдавалась. Потом приходил Пит, говорил ей «не киснуть», и она еще больше падала духом. Ведь она ждала, что Пит облегчит ее ношу: разделит ее расходы и поможет увидеть достоинства их нынешней жизни.
Если Пит хотел и дальше пасти лошадей, ему нужно было согласиться на «совместные платежи».
Карла, конечно, обошлась без экономических терминов — раньше она писала только о моде, а контракты для страховых компаний ей составлять не доводилось, — но она смогла придумать решение, которое поддержал бы любой экономист.
За время, проведенное в доме родителей, Карла составила список предложений — приняв их, Пит автоматически взял бы на себя часть ответственности за их счастливую совместную жизнь в Вирджинии:
• Пит должен работать не семь, а шесть дней в неделю, а один день проводить с Карлой — либо наедине, либо в компании местных приятелей, которыми они все-таки умудрились худо-бедно обзавестись. Конечно, Карла безумно скучала по своим старым — «настоящим» — друзьям, но она признавала, что можно и здесь найти с кем пообщаться, стоит только сильно захотеть. Она попросила Пита помочь ей наладить связи с людьми, выкроив хоть один «потехи час».
• Пит наймет веб-дизайнера, который сделает для Карлы личный сайт и блог. Вирджиния была чудесным местом для работы Пита, но для профессиональной деятельности Карлы — просто кошмарным. Ведь она жила в таком захолустье, что ей не то что встретиться с редакторами — даже связаться с ними по Интернету сложно. Она боялась, что со временем все газеты и журналы, которые еще заказывали ей какие-то материалы, просто забудут о ее существовании.
• Пит применит свои «золотые руки» дома и установит систему центрального отопления. Он уже год обещает сделать это, но пока толку от его обещаний мало. А Карле уже надоело мерзнуть. Пора бы уже отдать должок.
• Пит будет помогать ей готовить ужин. Не каждый вечер, конечно, но хоть изредка. В начале их отношений Карла кокетливо иронизировала, что вот, мол, превратилась из успешной журналистки в домохозяйку и встречаю мужа с ужином на столе. Но со временем она действительно начала чувствовать себя замученной домохозяйкой, которой еще и ужин надо готовить.
«Мне казалось, что я требую очень многого, — говорит Карла, — но до этого я вообще ни о чем его не просила, поэтому рассчитывала на то, что он отнесется к моей петиции с пониманием».
И действительно, Пит с готовностью принял все условия жены. Более того, он сделал ради нее еще одно совершенно неожиданное «вложение»: купил три десятка цыплят и построил для них огромный вычурный курятник, с чердаком, насестами и слуховым окном.
«Я подумал, что тебе будет с ними веселее, — сказал Пит. — И ты сможешь писать о них в своем блоге!»
И знаете, ей правда стало веселее. И она правда стала о них писать.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.