5.4. Молодежный бунт (по Конраду Лоренцу)
5.4. Молодежный бунт (по Конраду Лоренцу)
Начнем с короткой исторической справки.
С середины шестидесятых годов в слишком долго не воевавшей Европе и в США, а затем уж и у нас резко обострились вечно неблагополучные отношения «отцы — дети». Сперва молодежное движение приняло хулиганские формы. Началось поветрие нападений студентов на профессоров и вообще людей старшего поколения, которых оскорбляли, а иногда даже били или оплевывали, обвиняя в «реакционности». Зараз появилась своего рода эпидемия нарушений самых элементарных общественных приличий. Так, некоторые венские и стокгольмские студенты вздумали прилюдно отправлять естественные потребности и спариваться, объявляя такое поведение почему-то «протестом». Подчас доставалось в те годы и нашим диссидентам, высланным на Запад — «буржуйские прихвостни», «изменники».
Позже началось то, что потом назвали «студенческой революцией». 1968 год — массовые антивоенные выступления, нападения на полицию, манифестации под красным знаменем, портретами Мао, Сталина и Троцкого. Эпицентром этих событий стал Париж, где беснующиеся толпы молодежи заполнили центр города, затеяли баррикадные стычки с жандармерией и подожгли театр «Одеон».
В начале семидесятых наметилась резкая деидеологизация западного молодежного движения. Прежние кумиры, Г. Маркузе и другие идеологи «новой левой» были забыты. Появилось множество враждующих между собой группировок, отличающихся друг от друга манерой причесываться и одеваться, музыкальными вкусами, отношением к спиртному и наркотикам. Так возникли хиппи, потом панки, тедди бойз, рокеры, металлисты и так далее. Все эти движения в начале восьмидесятых перекинулись и к нам, где к ним добавились наши отечественные спартаковцы, люберы, скинхеды и другие.
Общая черта всех группировок — презрительное отношение к старшему поколению и всем его культурным ценностям. При этом не самое главное, носителями каких ценностей являются собственные родители: старшее поколение воспринимается как целое. Идеалом же становится вне этническая культура быстроходных мотоциклов, кинобоевиков, сленга, рока, марихуаны, мордобоя и жевательной резинки. В моде до распространения СПИДа была и так называемая «сексуальная революция».
Августовские события и распад Советского Союза вызвали у нас политизацию части молодежи. Некоторые хиппи, панки, металлисты, кришнаиты и многочисленная молодежь, не входящая ни в одну из группировок, стояли в «живом кольце» у Белого дома в 91 г., защищали его и в 93-м, участвовали в митингах и демонстрациях. Другие сменили шутовские одеяния и прически на камуфлированные куртки, кепи и бронежилеты многообразных национальных гвардий, казачьи мундиры, черные униформы и нарукавные повязки патриотических фронтов и нацистских партий. Эти почувствовали, что, наконец-то дорвались до долгожданного «настоящего дела»: жить не «просто так», а для чего-то, рисковать, подчиняться воинской дисциплине, стрелять по движущимся живым мишеням, чувствовать рядом с собой локоть боевого товарища. Жизнь для настоящих мужчин!
Одни уже повоевали в «горячих точках» и в Чечне, другие только готовятся, мечтают влиться в ряды борцов. Однако, прочие (пока, похоже, подавляющее большинство) о всем подобном даже не помышляя, учатся, подались в коммерцию или занялись рэкетом и бандитизмом.
На Западе молодежь в последнее время тоже политизируется, но там она теперь, в основном, поддерживает не левых, а право-экстремистские группировки. В объединенной Германии впервые после 1945 года возрождается национал-социалистическая идеология, преимущественно, правда, на Востоке.
Конрад Лоренц в «Восьми грехах цивилизованного человечества» следующим образом объясняет почему же в последнее время так испортились отношения «отцов» и «детей».
Издревле и до последних десятилетий в любой нормальной семье идеалом для детей был отец. Он пользовался непререкаемым авторитетом. Ему старались подражать. Так обеспечивалась преемственность поколений. На него и его друзей дети смотрели «снизу вверх».
Чувство уважения естественным образом распространялось и на других старших, в том числе учителей. Каждая здоровая семья представляла собой иерархически организованную социальную ячейку с «вожаком» и «территорией» (дом, квартира), притом это не мешало чувству сыновьей любви. Дети в подавляющем большинстве семей любили родителей и старших братьев.
Правда, давно известный факт — в шестнадцать-двадцать лет молодежь обычно начинает бунтовать против старших. Это нормальное инстинктивное поведение свойственно не только человеку, но и многим животным, заботящимся о потомстве. Биологический смысл бунта — отселение от родителей на новую территорию для поиска брачной пары, то есть ослабление внутривидовой конкуренции. С годами в норме люди остепеняются и вновь начинают чтить культурное наследие предков. Молодежный бунт полезен обществу как форма поведения, облегчающая эволюцию культуры и препятствующая ее застою.
В патологических случаях слишком длительного пребывания под крылышком родителей результат — хорошо известные психоаналитикам отклонения от нормы. Потомки вырастают чудаками, до старости плохо контактируют со сверстниками, становятся неудачниками в личной жизни. Часто у них на всю жизнь сохраняется чувство горькой обиды на давно умерших родителей.
Опасна и другая крайность.
В последней четверти двадцатого века на психике подрастающего поколения все больше стал сказываться эффект, названный австрийским психологом Рене Спитцем «госпитализацией», когда ребенок не приобретает совершенно необходимого образа духовно и физически высшего по рангу существа. Речь идет о патологических последствиях постоянной занятости отца, который, поздно приходя с работы, уже не в силах уделить внимание детям, поужинав, сразу же устраивается в кресле у телевизора, а затем отходит ко сну. Тот же эффект вызывают неблагополучные семьи, где родители пьют или экономически независимая жена грубо оскорбляет мужа при детях, а сама до роли «лидера» не дотягивает.
Ребенок без нормального «рангового порядка» в семье начинает преждевременно ощущать себя лидером группы. К тому же современное воспитание и дома, и в школе сводится к стремлению во всем потакать детям, удовлетворять любые их прихоти и всеми возможными способами давать им понять, что они ничуть не глупее взрослых.
У ребенка развивается невротический комплекс презрения к родителям и учителям, чье духовное превосходство он по младости лет не в состоянии оценить. Те и другие представляются ему глупыми и безвольными ничтожествами (не исключен, впрочем, случай, что они действительно таковы). Вместе с родителями отрицается вся система культурных ценностей старшего поколения, ей на смену приходит политическая антикультура комиксов и телевизионного кича. Невежество порождает тягу к мракобесию, а в последнее время также к пропаганде демагогов, разжигающих этническую вражду. Шовинизм нового типа прекрасно уживается с отрывом от национальной(как и любой другой) культуры.
Чтобы внести полную ясность в точку зрения Конрада Лоренца, предоставим слово также ему самому. (K. Lorenz. Die acht Todsunden der zivilisierten Menscheit. Munchen, 1973. Перевод см. «Вопросы философии», 1992, N3).
Без рангового порядка не может существовать даже самая естественная форма человеческой любви, соединяющая в нормальных условиях членов семьи; в результате воспитания по пресловутому принципу «non frustration» — «без ущемления» тысячи детей были превращены в несчастных невротиков.
…В группе без рангового порядка ребенок оказывается в крайне неестественном положении, поскольку инстинктивно (таков уж закон поведения всех социальных животных, включая человека) стремится занять предельно высокий ранг, тираня для этого родителей. Они же не сопротивляются, вызывая тем самым у ребенка противоестественное в его возрасте ощущение, что он — лидер группы, а родители — подчиненные особи! В результате, ребенок чувствует себя не защищенным, лишенным поддержки сильного «вожака» и, соответственно, как бы занимает «круговую оборону», начинает воспринимать всех сверстников и других чужих людей как потенциальных врагов. Поэтому «безфрустрационных» детей обычно никто не любит. Коллектив их сторонится.
Отыскивая лидера, ребенок все дальше заходит в своей агрессии против родителей и наставников, «выпрашивает оплеуху», как это прекрасно определено в баварско-австрийском диалекте. Когда вместо инстинктивно, подсознательно ожидаемой ответной реакции («оплеухи») он наталкивается на резиновую стену спокойных псевдо-рассудительных фраз, родители вместе с их культурой, взглядами и так далее утрачивают всякий авторитет.
Человек никогда не отождествляет себя с порабощенным и слабым; никто не позволит такому наставнику предписывать себе нормы поведения и, уж конечно, не признает культурными ценностями то, что он почитает. Усвоить культурную традицию другого человека можно лишь тогда, когда любишь его до глубины души и при этом смотришь на него снизу вверх. И вот — устрашающее количество молодых людей вырастает теперь без такого «образа отца». Настоящий отец слишком часто для такого образа не годится, а уважаемый учитель не может его заменить из-за массового производства в школах и университетах.
Лоренц далее с болью пишет о том, что гонка за деньгами и суета — подлинные этические основания для того, чтобы молодые люди отворачивались от культуры отцов. Беда, правда, что при этом они заодно с бессмысленным и уродливым отбрасывают как ненужный хлам сокровища духовной культуры.
Молодежь пребывает в состоянии активного поиска предлога для агрессии. Это — тоже инстинктивное поведение. Где нет группы, к которой можно примкнуть, всегда есть возможность составить себе «по мере надобности» новую группу… Выбросив за борт культуру отцов, молодые люди подыскивают себе разного рода заменители, точно так же, как это происходит с половым влечением. Отождествление с национальной культурой замещается отождествлением с какой-либо более или менее преступной группировкой, в том числе — с группировками наркоманов и воинствующих экстремистов или хулиганов. Примеры: две борющиеся шайки из мьюзикла «Вестсайдская история». Они были созданы с единственной целью — служить друг для друга объектами коллективной этнической агрессии.
Ненависть действует хуже, чем полная слепота или глухота, потому что она извращает и обращает в противоположность все увиденное и услышанное. Что бы вы ни сказали бунтующей молодежи, чтобы помешать ей уничтожать ее собственное ценнейшее достояние, можно предвидеть, что вас обвинят в ухищрениях поддержать ненавистный «истэблишмент». Ненависть не только ослепляет и оглушает, но и невероятно оглупляет… Трудно будет внушить им, что культура может угаснуть, как пламя свечи.
Следует отметить, что эти мысли высказаны Лоренцем в 1963–1973 годах — во времена ужесточения борьбы с диссидентами в Советском Союзе, вступления наших войск в Прагу и усиления левого молодежного движения на Западе. В последующие двадцать лет ситуация, как все мы знаем, существенно изменилась к худшему. Все больше на психику людей влияют электронные средства массовой информации. Телепрограммы формируют в сознании детей и подростков, лишенных внимания родителей и проводящих ежедневно многие часы перед экраном, «образ лидера».
«В заэкранье» появляется фиктивная социальная группа — заменитель семьи, суррогат отца — фиктивный лидер, идеал, здоровенный детина с непрерывно строчащим автоматом, гранатами за поясом и парой ножей, которые то и дело вспарывают человеческую плоть. Герой рычит и, напрягая гигантские бицепсы, мечется по экрану в окружении окровавленных расчлененных трупов и визжащих голых женщин.
Виденное на экране по возможности переносится в житейскую практику. Дети, воспитанные телевизором и компанией сверстников, таких же жертв телевизионного бума, в культурном отношении стоят ниже, чем даже бунтарское поколение их родителей, некогда ужасавшее К. Лоренца. Такие дети — питательная среда для бацилл фашизма. На Западе возрождению фашистской идеологии пока хотя бы в какой-то мере препятствуют высокий уровень жизни и резкое повышение качества педагогической работы с детьми. У нас такие препятствия отсутствуют. Благодаря экономическому кризису, если он затянется, наша молодежь может оказаться еще более восприимчивой к нацистской идеологии, чем то поколение немцев, при котором пришел к власти Гитлер.