5.4 Личность

5.4 Личность

В 1920-е гг. тестирование — часто под названием психотехники — быстро развивалось в отраслях промышленности и предпринимательства, а также в сфере образования. Ведь спрос на психологическое тестирование существовал и за пределами школы: клиентов в этом случае интересовал не только уровень интеллекта, но и другие личностные особенности. На этом фоне происходило становление психологии личности — области, которая в годы между Первой и Второй мировыми войнами развивалась наиболее интенсивно. Термин «личность» получил широкое хождение и у психологов, и у обывателей, что ясно указывает на становление психологического общества. Психологическое понимание личности было неотделимо от методов, с помощью которых человека надеялись превратить в измеримую величину, переменную в социальных взаимодействиях. Житейское понимание личности сформировало умение выражать и ценить индивидуальность.

До начала XX в. французское слово регеоппаШё (личность) использовалось значительно чаще, чем его английский эквивалент. Вплоть до 1880-х гг. термин был неразрывно связан с идеалистическими представлениями, согласно которым характер — атрибут человеческой души; впоследствии слово это вошло в обиход у таких психологов, как Рибо и Жане. Психологами оно использовалось в контексте изучения анормальных состояний психики, при обсуждении гипнотизма и наиболее странных и волнующих проявлений психологической индивидуальности. Перу Рибо принадлежит известная книга «Болезни личности» (Les maladies de la personnalhi, 1895); Жане прославился работами о расщеплении личности, поставив под вопрос общепринятые допущения о единстве и целостности Я. Таким образом, понятие личности было теснейшим образом связано со становлением научной психологии во Франции. Согласно определению Жане, личность представляет собой «сопряжение различных описаний, воспоминание всех прошлых впечатлений, воображение будущих явлений. Это — живое представление о моем теле, моих способностях, моем имени, общественном положении, моей роли в мире; ансамбль нравственных, политических, религиозных мыслей» [103, с. 35].

Будучи довольно нечетким, это определение в то же время показывает, какие представления о личности тогдашний читатель мог почерпнуть из таких книг, как «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886). В этой повести Роберта Льюиса Стивенсона отражена загадочность «личности» (Стивенсоном используется именно этот термин) и передано ощущение, что личность — это некая самостоятельно существующая вещь, которую можно обрести, а можно и потерять. Вскоре интерес к спиритизму и паранормальным явлениям побудил британских и североамериканских исследователей использовать слово «личность» применительно к тому гипотетическому началу, которое делает человека единым целым, продолжая существовать и после физической смерти. Основную роль сыграла здесь книга Фредерика Майерса (Frederic

W.H. Myers, 1843–1901), брата Чарльза Майерса — основоположника экспериментальной психологии в Кембридже. Книга вышла уже после смерти автора под заглавием «Человеческая личность и ее существование после смерти» (Human Personality and Its Survival of Bodily Death, 1903). Майерс объяснял паранормальные явления существованием подсознательного (subliminal) Я: так он называл часть психики, которая находится за порогом сознания, но составляет нашу сущностную природу. Бостонский невролог, специалист по болезням мозга Мортон Принс (Morton Prince, 1854–1929) посвятил особую книгу под названием «Диссоциация личности» (The Dissociation of the Personality, 1906) проблеме патологического расщепления человеческой идентичности, или множественной личности.

Задолго до этих работ понятие личности обсуждалось теологами — представителями новой христологии, исследовавшими вопрос о личности Христа. Полагая, что слава Христа заключена в том смирении, с которым он всецело принял человеческий образ, эти христианские теологи рассматривали его как пример для человека — иными словами, как идеальную личность. В английском языке слово «личность» (personality) имело значение духовно-нравственного идеала, целостности, которую («истинную личность») можно обрести лишь в подражании Христу. Тем самым ранние упоминания слова «личность» подразумевали религиозный, духовный смысл. И в этом можно увидеть лишнее подтверждение тому, что религия и психология не были полностью независимыми областями опыта — напротив, в начале XX в. они нередко переплетались. Отчасти это объяснялось тем, что в протестантском вероучении религиозное чувство считалось такой составляющей индивидуального опыта, которую нельзя свести ни к чему другому, подлинным предметом теологического дискурса. В конце XIX в. либеральные протестанты надеялись, что религиозное чувство как особое психологическое состояние или переживание индивида станет связующим звеном между традиционной верой и реалиями современной общественной и экономической жизни. О религиозном опыте как особом психологическом явлении писал Джеймс в книге «Многообразие религиозного опыта. Исследование человеческой природы» (The Varieties of Religious Experience: A Study in Human Nature, 1902) и его друг, швейцарский психолог Теодор Флурнуа (ТЬёоЛоге Flournoy, 1854–1920). Их также чрезвычайно интересовали феномены спиритизма. Для Флурнуа религия была реальным, насущно необходимым человеческим переживанием, которое, как и другие стороны бытия, можно исследовать с помощью психологии и эволюционного учения. Либеральные протестанты также основывались на реконструированном ими облике Христа как идеального человека — человека подлинных чувств, показавшего пример для обычных людей в их повседневном существовании. Эту либеральную теологию с ее образом Христа как личности подвергнет позднее глубокому критическому анализу швейцарский теолог Карл Барт (Karl Barth, 1886–1968); опыт Первой мировой войны и вызванных ею страданий заставил его говорить об абсолютной трансцендентности Бога. Впрочем, к тому времени термин «личность» уже прочно вошел в обиход научной психологии и в большинстве случаев использовался вне связи с религией.

Развитие психологии как особого рода технологии внесло вклад и в трансформацию идеи личности. Тесты на определение интеллекта представляли огромную ценность для школьных администраторов, имевших дело с большими группами детей самого разного происхождения и уровня подготовки. Но когда психологи предлагали свои услуги другим клиентам, включая бизнесменов, они видели, что тех интересует не только интеллект, но и другие способности — в первую очередь, характер.

Уолтер Скотт (Walter D.Scott, 1869–1955), один из пионеров психологии рекламы, в начале XX в. перешел на работу в школу бизнеса в Питтсбурге, где участвовал в разработке критериев для отбора продавцов. В дальнейшем он руководил направлением тес- тологии, которое во время Первой мировой войны нашло применение в армии, — подбором персонала. Отбор кандидатов для той или иной должности предполагал первостепенное внимание к характеру и личности человека. К концу 1920-х гг. во многих корпорациях личностное тестирование стали считать полезным. В это же время возникло движение за психогигиену, целью которого было создание «органичного» общества и адаптация человека к условиям современной жизни. Его сторонники полагали, что тесты могут пригодиться для выявления детей со слабой конституцией, которые нуждаются в особом внимании и обучении в специальных школах. Не в последнюю очередь разработка новых методов стала возможна благодаря большим ассигнованиям — в частности средствам из Фонда памяти Лауры Спел мен-Рокфеллер. А психологи — специалисты в новой области изучения личности — смогли расширить масштабы своей деятельности.

Словом «личность» обозначались все те эмоциональные и мотивационные качества и установки, которые наряду с интеллектом могли иметь значение в контексте рыночных и общественных отношений. Это был превосходный «зонтичный бренд» для многообразных занятий психологов. Но с ним были связаны и интеллектуальные издержки, ибо за измерением параметров личности не стояло никакой психологической теории. Когда говорилось, например, о таких чертах личности, как эмоциональность или зависимость, за этим не стояло никаких общепринятых научных категорий. Слово personality trait — личностная черта — вошло в оборот в 1930-е гг., придав произвольным описаниям личности видимость научной строгости. Примечательно, что занимавшихся тестированием в первую очередь заботило не выявление и анализ тех допущений, которые незримо присутствовали в отношениях между психологами и тестируемыми, а усовершенствование способов измерения личностных черт. Активнее всего изучались черты характера, в наибольшей степени отвечавшие тем практическим целям, которые ставили перед психологами заказчики тестирования. Психологам и растущему числу их клиентов нужны были все более точные методы описания и измерения. Расширив рамки факторного анализа, Бёрт начал рассматривать эмоциональные и динамические аспекты личности; многие психологи в США также разрабатывали новые тесты.

Впервые результаты исследований личности были подытожены в книге «Личность. Психологическая интерпретация» (Personality: A Psychological Interpretation, 1937), написанной Гордоном Олпортом (Gordon W.Allport, 1897–1967), американским учеником Штерна. Многое переживший и незадолго до смерти нашедший приют в США, Штерн надеялся, что эта область исследований, которую он называл персоналистической психологией, сможет каким-то образом компенсировать чрезмерное внимание, которое при описании людей уделялось их интеллекту. В Северной Америке личностное тестирование процветало — но это было не то, к чему стремился Штерн.

Если профессиональные психологи были озабочены проблемами тестирования и измерения, то рядовые люди были увлечены качественными характеристиками личности, которые словно бы позволяли использовать психологические знания в повседневной жизни и языке. Подобно френологии в прошлом, психология личности создала общую почву для научного и житейского подходов к пониманию природы человека. Особенно тесно научные ценности переплетались с общественными в странах континентальной Европы. Здесь процветала научная характерология, использовавшая качественные методы исследования индивидуальных различий. Среди изучавших характер были швейцарский психотерапевт Юнг, анализировавший личность на языке архетипов, голландский экспериментальный психолог Хейманс, разработавший особую схему — так называемый «куб Хейманса» — для представления типов темперамента в трехмерном пространстве, а также немецкий психолог Людвиг Клагес (Ludwig Klages, 1872–1956), исследовавший связь почерка с характером. В 1920— 1930-е гг. соответствующий учебник Клагеса многократно переиздавался, оказав большое влияние на современников. Клагес стал одним из самых известных представителей характерологии, установившим связи между внешней активностью и внутренним содержанием личности.

В 1930-е гг. в обсуждении различий между людьми — индивидуальных и расовых — стала доминировать нацистская риторика, эксплуатировавшая существовавшие публикации о человеческом характере и веру публики в существование «естественных» межличностных различий. Яркий пример преемственности между идеологией Третьего рейха и качественной дифференциальной психологией можно увидеть в деятельности Эриха Йенша (Erich R.Jaensch, 1883–1940). Собственную теорию личности Йенш пересмотрел в свете расовой теории нацистов, а в 1933 г. подчинил своему влиянию ведущий немецкий журнал в области научной психологии «Zeitschrift fur Psychologie» (Психологический журнал). Как раз в это время, в апреле 1933 г., был принят новый закон о гражданской службе, лишавший евреев, а также их жен и мужей, права занимать академические должности.

В 1940-е гг. психология в Северной Америке испытала сильнейшее влияние со стороны европейской интеллектуальной традиции. Это произошло благодаря ученым Франкфуртской школы, эмигрировавшим из Германии и обосновавшимся в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Многих из них интересовала взаимная обусловленность политических событий и характеров их участников; тем самым в изучение личности был привнесен качественный подход с ярко выраженным политическим подтекстом. В предназначенной для широкого читателя книге «Бегство от свободы» (The Fear of Freedom, 1941) Эрих Фромм (Erich Fromm, 1900–1980) связывает природу нацистских и фашистских государств с определенной индивидуальной психологией. Своей кульминации этот подход достигает в «Авторитарной личности» (The Authoritarian Personality, 1950) — масштабном исследовании, предпринятом Теодором Адорно (Theodor W. Adorno, 1903–1969) с соавторами и посвященном изучению того личностного типа, который, по их мнению, в наибольшей степени способствует установлению авторитарного политического строя. Исследование началось в 1941 г. как реакция на события в Европе — в частности усиление Германии. Однако в США книга привлекла к себе внимание и вызвала критику не столько своими политическими идеями, сколько методологией изучения личности. Сам Адорно в 1950 г. возвратился во Франкфурт, и его последующие работы были посвящены не эмпирическим, а теоретическим и философским темам.

Во время и после Второй мировой войны возросли инвестиции в количественные методы изучения личности; вообще в период войны нашлась работа для множества психологов. Так, в американских вооруженных силах психологи подвергали тестированию всех кандидатов, претендовавших на офицерские должности. Одним из тех, кто оказал на развитие этой области большое влияние, был Ганс Айзенк (Hans Eysenck, 1916–1997). Во время войны он работал в Лондоне с душевнобольными, показав, что верного и точного диагноза следует скорее ожидать от психологов, использующих тесты, чем от психиатров, получивших клиническую подготовку. Книга Айзенка «Параметры личности» (Dimensions of Personality, 1947) получила высокую оценку коллег, и неслучайно: в область, известную в основном качественными оценками, он ввел количественные критерии. Айзенк предложил анализировать характер по двум шкалам — нейротизма и интроверсии— экстраверсии. В 1960-е гг. психолог Раймонд Кеттел (Raymond B.Cattell, 1905–1998) выделил шестнадцать факторов, или составляющих, личности. Впоследствии это привело к распространению компьютерного тестирования и корреляционного анализа. И Айзенк, покинувший Германию из-за ненависти к нацистам, и Раймонд Кеттел учились у Бёрта. По иронии судьбы, математические методы и жесткие требования к строгости научного исследования стали господствовать именно в изучении личности — области, которая неспециалисту может показаться в высшей степени субъективной. В целой серии книг, выходивших на протяжении более двух десятилетий, Айзенк доказывал, что измеряемые им параметры указывают на врожденные биологические детерминанты психики. Но психологам так и не удалось придти к общему мнению о природе человеческой личности, как не удалось достичь согласия по поводу факторов интеллекта — в отсутствие связных теоретических представлений о том, что именно измеряется.

На протяжении первой половины XX в. различного рода тестирование стало таким видом деятельности психологов, который одновременно являлся сугубо профессиональным и представлял интерес для широкой общественности. Это занятие весьма отличалось от узкоэкспериментальных исследований, которые если верить немецким ученым XIX в., одни только и были способны сделать из психологии настоящую науку. Боринг, сыгравший в период между войнами важную роль в становлении психологии как профессии, говорил даже о «разрыве между экспериментальной психологией и психологическим тестированием» [49, с. 577]. А Ли Кронбах (Lee J.Cronbach, 1916–2001), избранный в 1957 г. президентом Американской психологической ассоциации, в своем обращении к ее членам заявил о существовании «двух дисциплин научной психологии» — общей и дифференциальной [56, с. 435–458]. Разрыв был порожден не столько различием интересов академических и прикладных психологов, сколько различием их методов и уровня подготовки. Тем не менее психологам удалось столь быстро увеличить размах своей деятельности именно потому, что они предложили психологическое знание потребителю — в виде технологий решения проблем массового общества, будь то в сфере образования, криминологии, военной службы, подбора персонала или маркетинга. Так, в Голландии в 1950—1960-е гг. правительство финансировало психологические исследования личностей эмигрантов, покидавших страну. Поскольку официальная политика голландских властей заключалась в поощрении эмиграции, правительство хотело, чтобы психологи нашли причины, по которым 40 % эмигрантов возвращались назад уже в течение первых четырех лет. В ходе подобных исследований психология развивалась как профессия и добивалась все большей самостоятельности в академическом мире. Другие составляющие этого процесса анализируются в главе 8 при обсуждении социальной психологии.