7.2.2. Феноменология пограничного поля

Если выйти за узкие рамки диагноза «пограничное расстройство» и посмотреть шире на пограничную феноменологию, то ее легко обнаружить в разных пластах человеческого опыта. Например, многим из нас знаком пограничный опыт по подростковому возрасту (с его турбулентностью, категоричностью, непримиримостью, непониманием собственной идентичности, нестабильными отношениями), а также по тяжелым жизненным периодам, внезапно и необратимо нарушающим привычный стабильный жизненный фон (смерть близкого; катастрофы или стихийные бедствия, когда мир действительно активно вторгается в жизнь человека, и пр.).

Период влюбленности тоже часто бывает пограничным опытом: мы стремимся к слиянию с партнером, мы одержимы им, весь мир перестает существовать, и мы испытываем дикую смесь надежды и постоянной тревоги. Нас штормит, все ненадежно и шатко, и мы боимся отвержения и того, что все может закончиться в любой момент. Мы с тревогой и нетерпением ждем ответа на наши сообщения и придумываем себе бог весть что, если наш возлюбленный не берет трубку. Словом, мы существуем в очень турбулентном фоне, и нам нужно постоянно тестировать реальность наших отношений: все еще в силе? мы еще вместе? а сейчас? а теперь?

Захваченность турбулентностью фона – один из ярких феноменов пограничного поля.

Частично пограничная структура обусловлена врожденной предрасположенностью. Например, некоторые люди рождаются с кожей, очень чувствительной к солнцу, которая обгорает моментально при прямых солнечных лучах. Аналогично некоторые дети рождаются с обостренной чувствительностью психики, они реагируют злостью на любую фрустрацию. Ляжет ли эта предрасположенность в основу формирования пограничной организации личности, зависит от отношений с родителями.

Часто ребенок вырастает во взрослого с преобладанием пограничных симптомов, если он рос в пограничном поле, в ситуации эмоционального, физического или сексуального насилия и абьюза.

В детском опыте таких людей имели место систематическое вторжение в их границы со стороны взрослого и большая путаница между приближением и отвержением.

Представим малыша, который растет, учится ходить и начинает исследовать мир. Наступает период, когда ему нужно отходить на определенное расстояние, а иногда и убегать от мамы, чтобы, вдоволь насытившись взаимодействием с внешним миром, снова к ней вернуться и убедиться, что она на месте и все в порядке. Малыши на игровых площадках часто отбегают подальше, но периодически поглядывают на маму, тестируют: не злится ли, не ушла ли, в силе ли их отношения, ждут ли их с теплом. Этот ранний этап сепарации и индивидуации очень важен в развитии каждого ребенка: он учится отходить и приближаться, от первичного слияния переходя к новой модели отношений, в которой можно быть вместе, а можно и порознь и все равно близость и привязанность сохраняются. Если ребенок раз за разом убеждается, что его отлучки не разрушают отношения, что его связь с мамой прочная и стабильная, то он может закрыть этот гештальт, поместить его в фон и фокусироваться на исследовании мира. Привязанность становится его опорой, фоном для роста и развития, она не оттягивает на себя внимание и не заслоняет собой весь мир. Это залог здоровых отношений с людьми в будущем.

Однако если мать дает путаные послания, если она то внезапно исчезает, то «прилипает» к малышу или отпускает его побегать, а потом неожиданно наказывает, обвиняет или говорит, как ей было плохо без него, то ребенку сложно справиться с такой спутанностью. Он растет в ситуации отсутствия ясных границ, и ему нужно постоянно тестировать контакт, потому что он не понимает, в силе ли привязанность, ждут ли его с теплом или он неожиданно для себя лишен принятия и отвергнут. Ему дискомфортно рядом с мамой и тревожно вдали от нее, фон его отношений нестабильный, противоречивый, он не может расслабиться до конца. Привязанность не становится стабильным фоном, а является главной противоречивой фигурой, заслоняющей все остальное. Если ребенок растет и формируется в таком пограничном поле, то во взрослом возрасте нестабильность и противоречивость будут сопровождать его отношения с внешним миром.

Итак, пограничный герой – это герой эмоционально неустойчивый, импульсивный, с низким самоконтролем, повышенной тревожностью, проблемами в социализации, рискованным и опасным поведением, самоповреждением, аффективными вспышками и прочими проявлениями раздирающих его противоречий. В пограничных фильмах много агрессии, высокий накал страстей. Часто пограничные персонажи встречаются в боевиках и криминальных драмах, но протагонистами становятся редко. Наиболее яркие примеры пограничных героев – это Трэвис Бикл в «Таксисте» Скорсезе, Эрика Кохут в «Пианистке» Ханеке, Джо в «Нимфоманке» фон Триера, Мишель в фильме «Она» Верховена, сестра главного героя в фильме «Стыд», Хэди в «Одинокой белой женщине» и многие другие.

Рассмотрим внутренний мир пограничного опыта подробнее (приведенное ниже описание во многом опирается на концепцию Маргериты Спаниоло Лобб).

Восприятие идентичности в пограничном опыте расщеплено: если невротик может интегрировать «положительные» и «отрицательные» качества другого человека и самого себя, то пограничника противоречивость людей сводит с ума. Невротик понимает, что его близкий может злиться на него и при этом оставаться собой. Пограничник не может совместить в своем восприятии опыт «хорошего» и «плохого» близкого – он расщепляет другого человека на ангела и дьявола. Он готов любить до гроба, если партнер добр и приветлив с ним, и его чувства моментально меняются на страстную ненависть и ярость, как только партнер выражает свое недовольство или просто занят чем-то другим.

Пограничнику сложно воспринять целостный образ другого и признать, что один и тот же человек может быть иногда в хорошем расположении духа, а иногда нет. «Если ты развернут ко мне – я люблю тебя, если ты отвернулся от меня – я ненавижу тебя» – это упрощенная формула такого расщепления. Пограничнику сложно принять, что другой отворачивается ненадолго и их отношения по-прежнему в силе. Он нуждается в постоянном подтверждении того, что другой человек рядом, поскольку живет в турбулентном фоне. Аналогично он расщепляет и восприятие собственного «Я». Пограничник не знает, плохой он или хороший, и его идентичность мечется как флюгер под воздействием сильных порывов ветра.

Чувство реальности при пограничном опыте сильно искажено – все происходящее воспринимается как через очки с искривленными стеклами. Например, одна девушка с пограничной структурой жаловалась на свою подругу: «Представляешь, встретила ее в парке с мужем. И пока мы стояли и разговаривали, все эти пять минут он стоял рядом. Ты можешь себе представить, как сильно она меня унизила?! Она ведь знает, что я одинока, и специально не отсылала его, разговаривая со мной, чтобы помучить меня. Я уверена, что он тоже в теме, и они оба просто смеялись надо мною, упиваясь моим унижением. А после того, как я развернулась и молча ушла, у нее еще хватило наглости написать мне: «Что случилось?» Пришлось в ответ послать ее куда подальше. Нет, ну ты представляешь? Строит из себя невинную овечку, а ведет себя как отъявленная стерва. Люди вокруг – такие садисты. Им просто плевать на чувства других, так хотя бы научились проявлять элементарный такт…»

Мир воспринимается пограничником как активно вторгающийся и угрожающий идентичности (часто в детстве у такого человека были вторгающиеся мать или отец). Реальность искажается, в результате собственного расщепления окружающим достается множество проекций, приближение и отвержение всегда спутанны, пограничник реагирует вспышкой агрессии, если другой не удовлетворяет его потребности. Мир вокруг него черно-белый, все воспринимается в крайностях и имеет экстремальные проявления.

Ясно помню свой первый опыт столкновения с яркими пограничными феноменами в психотерапии. Много лет назад, когда я еще только училась психотерапии, на одном из учебных семинаров, посвященном телесным проявлениям клиентов, мне выпала роль терапевта в учебной терапевтической сессии с одной девушкой. Она не была постоянной участницей нашей группы, и потому я ее видела впервые. Девушка вполне приветливо улыбалась мне и выбрала меня в качестве учебного терапевта для демонстрационной сессии. Мы сели друг напротив друга, она слегка постукивала ногами об пол, я обратила на это внимание – и произошедшее после этого вышибло меня из стабильного состояния в какое-то иное измерение. Девушка восприняла мой вопрос про постукивание ногами как прямое и агрессивное вторжение в ее телесность и отреагировала с большой яростью, обвинив меня в том, что моя «доброжелательная улыбочка» ее не обманет, она прекрасно видит, что «за спиной я прячу топорик», которым собираюсь ее «мочить». «Такие как ты, – кричала она, – мило улыбаются и только и ждут, пока человек повернется к ним спиной, чтобы рубануть. Ты агрессивная сука, которая прикидывается доброй овечкой». Меня, молодую и зеленую студентку, эта неожиданная реакция полностью выбила из колеи. Я чувствовала страх, злость, растерянность и желание немедленно прекратить этот контакт, но моя терапевтическая роль вынуждала меня что-то с этим делать. Сейчас, спустя много лет работы психотерапевтом, я вспоминаю эту девушку с нежностью и пониманием того, что стояло за этой пограничной реакцией. Но для неискушенного человека попадание в пограничное поле шокирует, расщепляет и выбивает почву из-под ног.

Отношения, которые выстраивает пограничник, полны накала бурлящей энергии и в то же время мучительны. Пограничник стремится к полному слиянию, и наличие границ у другого человека воспринимается им как отвержение и вызывает гнев. Соответственно пограничные отношения – это чаще всего череда периодов сладостного слияния с полным отторжением.

Пограничные клиенты стремятся систематически нарушать границы психотерапевтических отношений: часто опаздывают, затягивают время сеансов, их остро ранят попытки терапевта завершить сеанс вовремя. Они могут нарушать границы частной жизни терапевта, звонить ему в нерабочее время, писать личные сообщения, ходить в те места, которые любит терапевт, находить и рассматривать его личные фотографии и пр.

В других его отношениях происходит то же самое – стремление к слиянию, неприятие границ другого и постоянные попытки их расшатывать и нарушать.

Одновременно с этим близость его тоже пугает.

Пограничник вступает в отношения с большой страстью, но очень скоро не может их выносить. Он очень нуждается в любви, и в то же время ему сложно переносить близость. Любовь для него – настоящее испытание. Пограничник очень боится быть преданным и покинутым так же сильно, как и «поглощения» себя партнером. Объект любви для него одновременно является и объектом насилия. Он путается между любовью и ненавистью, отношения сводят его с ума, но он очень боится остаться один. Он может любить вечно, до гробовой доски, жертвуя всем, что имеет, и уже вскоре заявлять: «Ноги моей рядом с тобой не будет!» – а затем все равно возвращаться.

Пограничные отношения редко заканчиваются безвозвратным уходом – расставание может длиться годами, пограничник уходит «навсегда» сотни раз и все равно не может завершить отношения. Часто бывает так, что пограничные отношения – это короткий страстный роман, который длится пару месяцев, а затем следуют долгие годы попыток завершения с постоянным выяснением отношений.

В пограничных отношениях много амбивалентности, противоречий: если партнер увеличивает дистанцию, пограничник не выдерживает и начинает агрессивно возвращать его; если дистанция становится слишком близкой – пограничник боится потерять в слиянии контроль и свое «Я» и начинает агрессивно отталкивать, а оттолкнув, снова вкладывает всю свою энергию, чтобы вернуть партнера. В пограничных отношениях распространена ситуация, когда после теплой встречи человек неожиданно для второго начинает проявлять агрессивные интенции, как бы раскачивая и проверяя на прочность. И если партнер реагирует на них ответной агрессией, то пограничник обвиняет его: «Я так и знал, что ты притворялся в прошлый раз, когда нам было хорошо! Ты обманываешь меня!» Он делает это не специально – такова мучительная жизнь внутри пограничного опыта.

Эмоциональное состояние пограничника часто весьма интенсивное и подвержено значительным перепадам. Он легко вспыхивает и очень долго отходит в ответ на даже незначительные стимулы окружающего мира. Он склонен идеализировать других людей поначалу, а затем жестко разочаровываться в них. Он не знает полутонов и переживает сильный энтузиазм вместо легкой взволнованности и вспышки ярости вместо легкого раздражения. Он может испытывать глубокую благодарность и признательность, когда к нему добры, и жесточайшее разочарование и боль при малейшей критике.

Его чувства к другим колеблются от обожания к отвращению. Рядом с таким человеком вы чувствуете себя то самым прекрасным из людей, то исчадием ада. Ему очень важно всегда сохранять контроль, но он не в силах контролировать свои эмоции, за что испытывает чувство глубокого стыда, но ничего не может с этим поделать.

Поведение при пограничной структуре опыта импульсивное – алкоголь, наркотики, пищевые расстройства (анорексия/булимия), небезопасный секс, неразборчивость в сексуальных связях, азартные игры, опасное вождение, частое и резкое увольнение с работы, постоянные конфликты в отношениях с людьми, неконтролируемые траты денег, уличные драки и пр.

В пограничном поле создается порочный круг: импульсивное поведение позволяет быстро разрядиться, избавиться от эмоциональной боли, однако последствия такого поведения в итоге приводят к сильному чувству вины и стыда, причиняя эмоциональную боль, от которой человек опять пытается избавиться импульсивным поведением.

Все описанное выглядит малопривлекательно, и такому герою на первый взгляд сложно сопереживать. Но на самом деле это очень яркий образ, полный страсти и надрыва – такие люди приковывают к себе внимание, они заметны и выделяются из толпы, их путь со стороны может казаться полным приключений и даже привлекательным для зажатых невротиков. Для примера достаточно вспомнить образы Эми Уайнхаус или Владимира Маяковского, которые манят, а судьбы их воспринимаются как яркий, хоть и трагичный, жизненный путь.

Пограничный образ романтизируется в культуре: рок-звезды с их миллионными фанатами, громкие селебрити-скандалы, стиль жизни «Sex, Drugs, and Rock & Roll», лозунг «Живи ярко – умри молодым», «Клуб 27» – все это пограничные феномены.

Пограничники часто достигают успеха за счет своей бурлящей энергии (невротику часто не хватает «зубов» для преодоления препятствий – пограничник же сметает все препятствия на своем пути), но редко удерживаются долго на этой волне и часто кончают плохо.

Самые яркие и запоминающиеся отношения (во всех смыслах, в том числе и в печальном контексте) обычно случаются с пограничными людьми. Роковые женщины, из-за которых гибнут мужчины; смелые и бесстрашные мачо, все время попадающие в передряги и покоряющие женские сердца, – все это пограничные герои. Издалека в пограничника легко влюбиться, но при приближении начинается зона мучительной турбулентности, из которой сложно выбраться на твердую почву.

Я предлагаю заглянуть еще глубже, поскольку изнутри этот опыт крайне драматичен и вызывает много сочувствия и сопереживания.

Внешне человек с пограничной структурой опыта выглядит сильным, ярким и мощным – но это только видимость. Вся его энергия и агрессия мобилизована на границе контакта с окружающим миром – он всегда на страже и готов защищаться от нападения, поскольку внутри он крайне хрупок и беспомощен.

Все его противоречивое поведение и отталкивающие проявления лишь попытки сохранить набросок себя. У него нет ясной идентичности и целостного образа себя, он расщеплен и боится сойти с ума, ему постоянно нужно все контролировать и оберегать то единственное, что у него есть, – эскиз своего «Я». Мир и другие люди угрожают этому слабому конструкту: часто в детстве идентичность агрессивно разрушалась и взрослый вторгался в границы ребенка, привнося в него ужас и хаос, и весь мир теперь представляется ему именно таким.

Чувство пустоты в пограничном опыте часто переживается даже на физическом уровне как черная дыра в теле. Частый страх, встречающийся у пограничника, – раствориться, исчезнуть вовсе. Пограничники прибегают к самоповреждению, чтобы почувствовать себя живыми или избавиться от невыносимой эмоциональной боли.

Так, один мужчина, выросший в семье с отцом-алкоголиком и матерью, больной шизофренией, рассказывал, как в школьные годы он всегда носил в кармане осколок стекла. Когда кто-то из одноклассников или учителей заговаривал с ним, его охватывал панический страх быть поглощенным и исчезнуть, он сразу начинал терять себя. И тогда он вонзал стекло в своем кармане в бедро, и струйки крови стекали из-под штанины ему в обувь – только это помогало ему возвращать чувство реальности и способность отвечать что-то людям.

Еще одна девушка резала себе предплечья после того, как отправляла сообщения своему молодому человека. Тревога, что он не ответит или ответит что-то нехорошее, была так высока и настолько мучительно непереносима, что только боль от порезов и вид капель крови позволяли девушке прийти в себя и вернуться в реальность из тревожной паранойи.

Один успешный бизнесмен и яркий молодой мужчина по вечерам гоняет на машине на запредельной скорости и чувствует себя живым за секунду до грозящих столкновений, которых удалось избежать. Ему также не раз на глаза попадались жуткие аварии, и это зрелище так его притягивает, что он останавливается и снимает все на мобильный телефон, чтобы потом бесконечно пересматривать. Это парадоксальным образом удерживает его от идущих по пятам депрессии и суицида.

Одна женщина после обычного разговора с матерью по телефону, где ей вполне удается балансировать, идет в ванную, включает громко воду, орет и бьется лбом о раковину.

А еще одна девушка регулярно отправляется в клуб, напивается там до беспамятства и обнаруживает себя утром в постели с тремя незнакомцами не самого приятного вида. А еще парень, снимающий проституток для самонаказания за грязные мысли, с последующим отвращением к себе и попытками суицида. И еще сотни других примеров, которые иллюстрируют мучительную невозможность найти точку опоры и успокоиться.

Синяки, ожоги, удары, укусы, порезы, царапанье себя – обычное дело в жизни людей с пограничными страданиями.