4.2.1. Уровни психического функционирования

Все многообразие психического опыта можно условно разделить на три уровня: невротический[26], пограничный и психотический. Границы между этими уровнями не четкие, и существует множество степеней интенсивности того или иного проявления человека по шкале от слабоневротических до остропсихотических.

Большинство людей на планете большую часть своей жизни функционируют на уровне невротического опыта. Вопросы самооценки, неуверенности в себе, самоопределения, любовных проблем, семейных ссор, измен, достижения целей, силы и слабости, поиска своего предназначения, чувства вины/обиды и многие другие – это все вопросы невротического уровня. В основном они и волнуют зрительскую аудиторию, поскольку большинство зрителей – невротики.

В этом месте необходимо сделать важное отступление и договориться о терминологии. Несмотря на то что корректнее вместо диагноза-ярлыка (например, «пограничная личность», «пограничник» и пр.) говорить о пограничном опыте, далее в книге исключительно ради краткости могут использоваться устаревшие термины «невротик», «пограничник» и пр. Использование этих терминов в качестве ярлыка, навешиваемого на человека, этически неправильно и психологически неграмотно.

Например, в современной гештальт-терапии мы подразумеваем под этими терминами не тип личности, а определенный тип опыта отношений с миром. Так, каждый из нас в своей жизни переживал опыт всех трех уровней: опыт, переживаемый в подростковом возрасте, у большинства имеет пограничную структуру; психотический опыт знаком многим из кошмарных снов; невротический же опыт – это повседневность большинства из нас. Вместе с тем определенный тип опыта может быть жизнеобразующим. Далее в книге человек, большую часть своей жизни функционирующий на невротическом уровне, может условно называться невротиком, на пограничном – пограничником и на психотическом – психотиком. Эти не вполне корректные термины будут употребляться исключительно ради краткости, с учетом изложенных выше примечаний.

Итак, давайте попробуем разобраться в существенных различиях между этими тремя уровнями. В описании психотического уровня я во многом опираюсь на концепцию Джанни Франчесетти.

Представьте себе, что, проснувшись ночью, вы, не зажигая свет, идете в кухню, чтобы выпить стакан воды. Вы пробираетесь через темную прихожую, как вдруг что-то большое и темное мелькает рядом с вами. Давайте мысленно замедлим это мгновение и разберемся, через какие стадии проходит ваше восприятие реальности. В первые доли секунды восприятие ситуации представляет собой недифференцированный опыт, фоновый аффективно заряженный процесс, наполненный смешанными ощущениями. Он регулируется древними структурами мозга, и в нем нет ясных форм и очертаний – только недифференцированный, смутный и смешанный поток ощущений.

Когда в темной прихожей вашей квартиры мелькает что-то большое и черное, в первые доли секунды вы испытывает испуг, даже ужас – в кровь выбрасывается адреналин, сердце начинает биться чаще, вы можете инстинктивно в страхе отпрянуть назад. Однако спустя уже доли секунды включается кора головного мозга, которая позволяет дифференцировать ситуацию и дать название тому, что вас напугало. То есть язык, позволяющий описывать и называть вещи, тем самым придает им форму.

Смешанные недифференцированные ощущения, проходя через «воронку» языка, переводят опыт из неоформленного в имеющий ясные очертания, с различением субъекта и объекта. Практически моментально в процессе нашего восприятия появляется «Я» (субъект) и окружающий мир (объект), который имеет привычные формы. Одновременно с этим появляется граница между вами и окружающим миром. Эта граница отделяет вас от мира и одновременно объединяет вас с ним в совместном опыте.

Так, в нашем примере про темную прихожую спустя доли секунды активация процессов в коре головного мозга позволяет вам дифференцировать ситуацию, и вы узнаете, что мелькнувшее нечто – это всего-навсего ваше отражение в большом зеркале. Это зеркало всегда висело в прихожей, и вы это прекрасно знали, но всего несколько сотых секунды назад вы находились в пространстве, когда еще ничего не названо и не определено. И это пространство было наполнено ужасом и хаосом.

Как только ваш мозг подсказал вам конструкцию «Я просто смотрю в зеркало», вы можете эмоционально отстраниться от ситуации и выдохнуть с облегчением. Вы снова субъект, который воспринимает внешний известный вам объект, и между вами и окружающим миром есть границы. Это успокаивает. И лишь учащенное сердцебиение какое-то время напоминает: вы побывали там, где постоянно незримо присутствует нечто и нет границы между вами и окружающим миром, который тоже смотрит на вас. Это мир психотического опыта.

Как только в воспринимаемой ситуации появляется субъект и названный объект, возникает возможность этим опытом поделиться. Названный опыт можно разделить с другими, он является привычным и общим для большинства людей на планете. Это мир невротического опыта.

Вербальное описание ситуации делает ее оформленной и понятной большинству других людей. Почти во всех языках есть распространенная синтаксическая конструкция «субъект действия – предикат (само действие) – объект действия». Как верно подмечает Джанни Франчесетти, язык – структура, которая предназначена для описания опыта, который уже был дифференцирован, и не предназначена для того, что еще не дифференцировано. И в этом недифференцированном мире намного больше явлений, чем способно пройти в «воронку» языка и быть описано с его помощью. Именно поэтому гениальность (как чувствительность к тому, что еще не названо) часто ассоциируют с безумием.

Восприятие есть непрерывный процесс, и каждый из нас миллионы раз в сутки, сам того не подозревая, постоянно и непрерывно совершает эти мини-путешествия между миром недифференцированного опыта и общеизвестным, «нормальным», понятным и привычным нам миром, который мы называем «объективной реальностью» (хотя восприятие – субъективный процесс). Мы, большинство людей на планете, разделяем между собой понимание этой реальности.

Общая реальность – маркер того, что является «нормальным», то есть невротическим, опытом. Есть я, есть окружающий меня мир, объекты и процессы в нем имеют определенные названия, и я могу с этими объектами взаимодействовать разными способами. В этом контексте я невротик. Мой мозг позволяет мне за сотые, тысячные доли секунды выныривать из хаоса и ужаса неопределенного мира в понятную и разделяемую большинством людей реальность.

Но если что-то пошло не так[27], то человек застревает в этом недифференцированном довербальном процессе восприятия, в мире хаоса и ужаса, где нет границ, форм и очертаний, где мир меняется и каждую секунду что-то может произойти, мир становится зловещим, тревога заливает и затапливает все вокруг. В психотическом опыте человек не разделяет с другими привычную для всех реальность – он не находится в ней, он не может выбраться из уровня восприятия довербального хаоса и спутанности, он находится на уровне аффективно заряженного восприятия.

Феноменология психотического опыта используется в кино в жанрах хоррор и триллер. Недифференцированное, неоформленное нечто вызывает у нас первобытный, животный, инстинктивный ужас. Именно поэтому в хоррорах монстры и призраки мелькают на сотые доли секунды, их не удается разглядеть в деталях. Неоформленные, смутные очертания намного страшнее, чем самый ужасный, искусно в деталях проработанный образ. Как только появляются детали и мозг может увидеть привычные формы и очертания, уровень страха сильно снижается. Даже если используются антропоморфные призраки, то чаще всего есть скрытые, неопределенные части их образов. Например, призрак в фильме ужаса «Звонок» всем похож на обычную девочку. И только лицо ее полностью скрыто волосами, и то, что скрывается за ними, вызывает животный ужас зрителя.

Призраки из фильмов ужасов также не подчиняются законам «нормального», привычного мира – они движутся с другой скоростью, могут внезапно возникать в разных частях комнаты, умеют левитировать и ползать по потолку. Словом, всеми своими проявлениями они выбиваются из норм привычной реальности.

Неопределенность, неназванность, неоформленность, смутное присутствие чего-то неявного пугают нас больше всего. Этот же принцип лежит в основе паранойяльного мира триллеров – у героя выбивают привычную почву из-под ног, как бы вышвыривая его за пределы разделяемого всеми нормального невротического мира. Он оказывается по ту сторону от «нормальных» людей и зачастую не может найти у них понимание того, с чем ему приходится сталкиваться. Героя преследует неясная угроза, доказать само существование которой зачастую становится задачей героя.

Ричард в «Беглеце» знает, что он не убивал жену, но весь окружающий его мир уверен в обратном. Он находится по ту сторону от убеждений большинства, это сводит с ума, выбивает почву из-под ног и исключает его из «нормального мира нормальных людей».

Героиня Джуди Фостер в триллере «Иллюзия полета» после гибели мужа вместе с шестилетней дочерью летит в самолете. Проснувшись после короткого сна, она обнаруживает, что дочь пропала. В попытках ее найти героиня сталкивается с тем, что пассажиры и экипаж в один голос утверждают, что никакой девочки с ней не было. Вещи девочки тоже пропали, а в ответ на запрос экипажа с земли приходит ответ, что девочка погибла вместе с мужем героини. Все окружение героини и мы, зрители, думаем, что она сошла с ума от горя и вообразила, что дочь жива и летит с ней в самолете. Реальность, разделяемая всеми, становится недоступна героине, а свой опыт она тоже не может разделить с другими людьми, и эта ситуация выбрасывает ее в психотическое поле. Ее задача – найти дочь, несмотря на иллюзию отсутствия девочки в мире и в конкретном самолете.

В хоррорах весь ужас положения главного героя, столкнувшегося с потусторонним миром, усугубляется его одиночеством, поскольку он не может поделиться своим переживанием с другими персонажами – они ему попросту не верят.

В пространстве невротического опыта жизнь сложна и трудна, но мы находимся в общем мире и можем делиться этим друг с другом. Психотическое же поле пронизано острым одиночеством, поскольку человек в нем находится в состоянии хаоса и ужаса и не может разделить его ни с кем другим. В этом пространстве нет форм и границ, нет языка для описания проживаемого, и одиночество еще больше сводит с ума.

В зловещем недифференцированном мире, полном ужаса, возникают два адаптивных механизма (творческих приспособления, о которых речь пойдет в главе 5): бред и галлюцинации.

Бред – это попытка создать некое связное повествование, которое объединяет разрозненные элементы в одну оформленную систему. Бред позволяет создать связный рассказ, с помощью которого психотик пытается объяснить и передать другим странности, что окружают его.

Галлюцинации позволяют оформить объект, когда формы отсутствуют. В мелькнувшем рядом со мной темном нечто проще распознать, например, инопланетянина, чем застрять в ужасе неопределенности, когда вообще непонятно, что это и что оно сейчас сделает со мной.

Мир психотического опыта полон одиночества, в нем нет привычного, понятного, стабильного и разделяемого другими людьми жизненного фона.

Невротический мир – это мир, известный подавляющему большинству из нас. На невротическом уровне опыта есть четкая граница между человеком и окружающим миром, реальность понятна и оформлена, но есть ряд сложностей и проблем. Главная проблема невротика в том, что психологические защиты слишком сильно оберегают его от внутреннего психического содержимого, в отличие от психотика, чья основная проблема заключается в обратном – в отсутствии психологических защит, которые оберегали бы его от внутреннего бессознательного.

Именно поэтому психотерапевтические подходы в работе с клиентами невротического уровня в большей степени направлены на ослабление невротических защит, освобождение от внутренних барьеров, запретов, зажимов и ограничений, что позволяет человеку обеспечить контакт со своей подлинной сутью, распознавать собственные настоящие чувства, желания, строить жизнь в соответствии со своими потребностями, жить свободнее и радостнее, на более высоком уровне энергии.

Психотерапия же психотических клиентов направлена не на глубокое исследование и катарсическое высвобождение (это попросту опасно), а на бережную поддержку и постепенное выстраивание психологических защит.

Невротические проблемы – это неуверенность в себе, вопросы самооценки, сложности в отношениях, поиск смысла жизни, моральные дилеммы и пр. Это все то, о чем снимается подавляющее большинство фильмов, поскольку в подавляющей массе герои фильмов и зрители – это обычные невротики. Именно поэтому созданию невротического героя будут посвящены две следующие главы.

Пограничный уровень отделяет психотический мир от невротического. Он имеет свою специфику. Уникальность пограничного опыта привела к тому, что помимо уровня функционирования пограничную структуру даже выделили в отдельное самостоятельное расстройство личности (borderline personality disorder). Это вносит путаницу даже для самих психотерапевтов, но эти нюансы несущественны для сценаристов.

Пограничные феномены особенно ярко пришли в мир киноисторий начиная с 1970-х, на волне Нового Голливуда, в России же они зацвели буйным цветом в кино 1990-х. Пограничные герои и истории по сей день не утратили актуальности, поскольку сам мир с каждым годом становится все более пограничным – расщепленным, турбулентным, запутанным. Поэтому созданию пограничных героев посвящен отдельный параграф этой книги в главе 7.