5.4.3. Проекция

…Смешно бить зеркала,

когда не понравилось отражение.

СЕРГЕЙ ЛУКЬЯНЕНКО. ОСЕННИЕ ВИЗИТЫ

Механизм проекции уже упоминался и был описан в главе 2. В гештальт-терапии принято трактовать его несколько иначе, хотя эти различия не так существенны, если вы не практикующий психотерапевт.

Проекция – это импульс, который принадлежит человеку, но не присваивается им как свой собственный, а приписывается окружающей среде и другим людям, а затем переживается как направленный против самого человека (рис. 5.4). То есть чувства и переживания появляются, оформляются, внешний объект тоже осознается, энергия вашего импульса направлена на этот объект, но она по каким-то причинам прерывается, и вы изымаете исходящий импульс из своего «Я». А поскольку импульс уже существует, то вы приписываете его объекту как исходящий от него и направленный на вас. В этом случае цикл контакта прерывается, поскольку человек приписывает свои потребности окружающей среде, а значит, не может их удовлетворить, пока они не будут им присвоены.

Проективные высказывания часто содержат в себе обобщения: «все», «всегда», «никогда», «люди», «окружающие» и т. д. Как правило, за проекцией стоит интроект. Например, человек, который «проглотил» убеждение, что злиться нехорошо, «не видит» свою злость и не осознает ее, зато ему кажется, что окружающие часто злятся на него.

Человек, утверждающий, что все вокруг его отвергают, на самом деле не осознает, как он сам отвергает окружающих. Тот, кто считает других высокомерными, игнорирует тот факт, что сам смотрит на них свысока. Тот, кто отрицает собственные сексуальные импульсы, утверждает, что другие смотрят на него с вожделением. Завистливый человек убежден, что все вокруг ему завидуют. Ревнивый не осознает, что подавляет собственные импульсы к измене и приписывает их партнеру, яростно нападая на него за это. Человек, страдающий от того, что все вокруг нарушают его границы, сам имеет серьезные проблемы с собственными границами и систематически нарушает чужие.

Человек с жертвенными сценариями поведения, обвиняющий окружающих в том, что они его используют, отказывается признавать, что сам использует окружающих, вовлекая их в свою вечную игру «Причинять добро и пользу». Он старается, когда его никто не просил, лишь для того, чтобы потом обвинить одаренных его заботой в неблагодарности и «зацепить» их чувство вины.

Свекровь, обвиняющая невестку в интригах и подлости, отказывается признать, что это она сама настраивает сына против его жены. Если же свекрови предоставить голые факты, подтверждающие ее собственные агрессивные действия, то она объяснит это тем, что работает на опережение, не дожидаясь первого хода от подлой невестки.

Человек, который вдруг начинает тревожиться, что партнер его разлюбил (стал относиться намного безразличнее, охладел и вовсе скоро уйдет), не осознает, что, возможно, сам утратил свое былое возбуждение и теплые чувства к партнеру и давно уже в нем самом вызревает потребность расстаться. Причем, чем больше страх того, что партнер его бросит, тем сильнее его собственные сепарационные импульсы, которые не осознаются.

Проекция в максимальном своем проявлении – это паранойя. Параноик, который воспринимает мир как агрессивный и преследующий его, на самом деле сам является крайне агрессивным и не осознает, что хотел бы преследовать других. Яркий пример – Гарри Кол из «Разговора» Фрэнсиса Копполы.

Это не значит, что другие не нарушают наших границ, не отвергают нас, не смотрят свысока и не хотят порвать с нами отношения, просто намного чаще мы проецируем на них собственные импульсы.

Как любят шутить психиатры, если у вас паранойя – это еще не значит, что за вами не следят. Есть абсолютно анекдотический случай. В скорую психиатрическую помощь систематически поступали звонки от мужчины, утверждавшего, что сосед сверху его облучает и его нужно поскорее забрать. После очередного звонка бригада выехала – естественно, за самим звонившим. Врачи приехали, позвонили в дверь, он им открыл, как положено – в шапочке из фольги. Его под белы рученьки увели в машину и на всякий случай поднялись к соседу сверху – предупредить, что так, мол, и так. Сосед открыл, и за его спиной медики увидели «картину маслом»: весь пол был уставлен микроволновками с открытыми дверцами, включенными в розетку и перевернутыми нутром вниз – туда, где жил параноидальный сосед.

Тем не менее приписывание своих чувств, отношений, потребностей, фрагментов поведения нейтральным в этом смысле людям встречается намного чаще.

Вступая в постоянные конфликты с окружающим миром, мы зачастую боремся с собственными импульсами, которые не осознаем.

На этом, собственно, построено многое в драматургии: вступая во взаимодействие с внешними силами, развязывая внешние конфликты, герой в итоге должен прийти к присвоению ранее отвергнутых частей своей личности и стать более целостным в финале.

Об этом подробно говорилось в главе 2, поэтому здесь я бы хотела лишь немного дополнить уже описанное. Смысл проекции заключается в том, что мы помещаем части себя в объекты внешнего мира. В глобальном смысле весь окружающий нас мир в том виде, в котором мы его воспринимаем, не что иное, как результат нашей проекции. Творчество – это проекция в чистом виде. При написании сценариев вы волей-неволей наделяете своих персонажей тем содержимым, которое есть в вас самом (иное вам попросту недоступно).

Я предлагаю своим студентам в качестве одного из способов создания мира истории воспринимать все происходящее как проекцию героя.

В частности, при разработке системы персонажей можно воспользоваться методом работы со сновидениями в гештальт-терапии.

Сновидение – это чистая проекция сновидца. В отличие от психоанализа, где объекты и образы сна интерпретируются аналитиком, в гештальт-терапевтической сессии любой объект сна переживается сновидцем. То есть мы подразумеваем, что абсолютно все происходящее во сне – проекция внутреннего психического содержимого человека. Он попросту помещает отвергаемые части своего «Я» внутрь сна, и там они каким-то образом вступают во взаимодействие, отображающее неосознанные и/или подавляемые психические процессы сновидца.

И тогда наша задача – помочь присвоить все отвергаемые человеком части его психического опыта. Интеграция и присвоение проекций обогащает личность, делает ее более целостной, поскольку возвращает ей то, что было у нее «украдено» и приписано внешнему миру.

Очень часто работа со сном клиента позволяет ему осознать свои актуальные потребности, которые он не готов был признавать ранее в силу разных причин.

Для этого в ходе работы со сновидением мы предлагаем клиенту поочередно отождествиться с каждым объектом своего сна и рассказать этот сон от его лица в режиме «здесь-и-сейчас». Нас в первую очередь интересуют те чувства и импульсы, которые клиент переживает в процессе рассказа. В ходе такой работы происходят удивительные вещи, актуализируются сильные переживания, которые были подавлены и не осознавались как собственные, и человек в итоге интегрирует те части своего опыта, которые ранее отвергал.

Например, ко мне на очередную сессию приходит клиент и говорит, что ему снится сон, в котором он идет один по ночному городу. Этот город пуст, безлюден и темен. Он двигается по пустому тротуару. В это время из-за угла выходит девушка с рыжими волосами, идет ему навстречу, и у него возникает яркое чувство к ней. Они начинают друг к другу приближаться, и, когда становятся друг напротив друга, он замечает, как ее лицо на миг омрачает некая тень, как будто она видит что-то страшное за его спиной и как будто вот-вот что-то случится. Он поворачивается и в ужасе видит, как из-за угла выбегает толпа зомби и все бегут на него, и он начинает от них убегать в попытке спастись.

Мы подразумеваем, что любая часть сновидения – зомби, девушка, ночной город, дорога, по которой идет клиент, – это проекция каких-то его отвергаемых и неосознаваемых частей, которые он невротически запрещает себе переживать как собственные, принадлежащие ему. И во сне он наделяет объекты и персонажи своих сновидений этими частями своего внутреннего «Я». Моя гипотеза в случае с этим клиентом заключалась в избегании им собственной агрессии, которая во сне проецировалась в образ настигающих зомби. И это оказалось отчасти так – рассказывая и переживая сон в роли зомби, клиент почувствовал в себе много энергии и силы, его плечи расправились, кулаки сжимались и голос стал громким и уверенным (что в целом было ему не свойственно). Этот эксперимент позволил ему присвоить собственную силу и агрессивность, которые он в себе не ощущал.

Однако по-настоящему катарсические переживания возникли, когда клиент отождествился с образом ночного города. Он начал рассказывать сон: «Я – ночной город, я пустой, темный и заброшенный. Внутри нет ничего и никого – только случайные прохожие, которым нет до меня дела. Я пуст и одинок, я никому не нужен, никто не думает обо мне и не обращает на меня никакого внимания…» В процессе этого рассказа все больше оживало чувство пронзительного одиночества, из которого рождалась потребность в ком-то, кто придет и согреет. Анестезированная чувствительность начала «оттаивать», и за внешним безразличным «мне никто не нужен» проступила подлинная интенция навстречу к близости. Нужно сказать, осознание этой потребности многое поменяло со временем в его жизни.

Это лишь один из примеров того, какой мощный потенциал несет в себе присвоение собственных проекций. Ровно по тому же принципу, по которому устроены наши сновидения, я предлагаю строить систему персонажей в сценарии: важно, чтобы каждый персонаж выражал ту или иную отвергаемую часть самого героя, обыгрывал ее.

В сюжете не может быть ни одной лишней детали: каждая сцена, каждый персонаж, каждое событие должны соотноситься с внутренним конфликтом героя и играть свою роль в его разворачивании. Все компоненты сценария являются проекцией различных граней внутреннего конфликта героя.

Кристофер Воглер в своей книге «Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино» (Воглер, 2015) пишет:

Архетип героя олицетворяет стремление эго к самоидентичности и целостности. На этапе личностного становления все мы герои, которые сталкиваются с внутренними привратниками, чудищами и помощниками. Исследуя самих себя, мы встречаем учителей и проводников, богов и демонов, товарищей и союзников, слуг и господ, козлов отпущения, соблазнителей и предателей. Все они – стороны нашей собственной личности и персонажи наших снов. Всех злодеев, плутов, возлюбленных, друзей и недругов героя можно найти в самих себе. И психологическая задача, с которой все мы сталкиваемся, состоит в том, чтобы собрать эти разрозненные элементы собственной личности в гармоничное целое. Герой, эго, считает, что он существует отдельно от всех частей своей личности и он должен инкорпорировать их в себя, чтобы стать «Я».

Разрабатывая систему персонажей, задавайте себе вопросы: как этот персонаж соотносится с внутренним конфликтом главного героя? Какие черты личности героя он оттеняет/дополняет? Какие отвергаемые части личности героя он отождествляет? В чем основной заряд напряжения между ним и героем? Как их взаимодействие меняет героя, раскрывает его с новых неожиданных сторон? Как их отношения помогают герою присвоить то, что он раньше отвергал?

Непонимание сценаристами этих принципов приводит к тому, что они «населяют» свои истории случайными персонажами, которые никак не связаны с внутренним конфликтом героя, а просто бесцельно существуют в сюжете. Это рассеивает напряжение и переживание, в то время как драматургическая цель – концентрация переживания, сгущение напряжения вплоть до катарсической разрядки, которая обеспечивает полный контакт зрителя с фильмом.

Как я уже упоминала, в основе хорошего сценария лежит процесс раскрытия, разворачивания и проживания внутреннего конфликта героя через поступки, провоцируемые происходящими событиями, в системе отношений с другими персонажами. Это главная цель, которой подчинены каждое событие и каждый персонаж в сценарии.