Мистический интеллект

Для религиониста свойственен мистический интеллект – комплекс когнитивных способностей, который служит для понимания сверхъестественного мира, соединения с ним и воздействия на него. Он включает мистическое мышление и воображение.

В мистический интеллект входит мистическое мышление, которое «обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду» [98, с. 131]. Для него характерна мистическая партиципация – сопричастность явлений со сверхъестественным миром, который недоступен нашим чувствам, но воспринимается как реальность.

Л. Леви-Брюль считал, что в отличие от архаических людей: «…религиозный человек нашего общества верит в две системы, в два мира реальностей: одних видимых, осязаемых, подчиненных неизбежным законам движения, и других – невидимых, неосязаемых, “духовных”» [98, с. 136]. То есть, для современного религиозного типа характерно, как мистическое мышление, так и логическое мышление.

На мой взгляд, у религиозной личности мистический интеллект доминирует преимущественно в сфере священного и сверхъестественного. Так, христиане считают истинными те представления и суждения, которые согласуются с Откровением Бога, данным в Священном Писании, а не с опытом и формальной логикой. При этом мистический интеллект может быть дан в таком обрамлении (знании латыни, древнегреческого языка, трудов теологов и философов), что трудно его распознать. Чтобы обойти логические противоречия христиане обращаются к диалектике и символической интерпретации священных текстов, апеллируют к тайне, выделяют особого рода мышление для познания откровений Бога. Католический теолог А. де Любак пишет: «Догмат в целом есть не что иное, как череда “парадоксов”, сбивающих с толку естественный разум, нуждающихся не в невозможном доказательстве, но в осмысливающем оправдании. Ибо если ум должен покориться непостижимому, он не может принять и невразумительного, и для него мало укрыться в «отсутствии противоречий» в силу отсутствия мысли. В самом своем послушании он находит движущий стимул. Вопреки естественной лени он как бы вынужден преодолеть тот поверхностный слой бытия, где гнездятся противоречия, чтобы проникнуть в более глубокие сферы, где то, что было для него безумием, становится там сияющим мраком» [108, с. 262].

Христианский философ В. В. Зеньковский дифференцировал два типа познавательных процессов: первичную и вторичную рационализацию [63]. Первичная рационализация оперирует с чувственным материалом. Она наводит в нем «порядок» – группирует, классифицирует, устанавливает причинно-следственные отношения. Вторичная рационализация – система отвлеченных построений, выработка общих идей. Она теоцентрична и христоцентрична. Её главной задачей является трансцендирование – познание трансцендентальной реальности, первоосновой которой является премудрость Божия со всей полнотой божественных идей и энергий. Устранение же логических противоречий, по мнению Зеньковского, вовсе не является целью человеческого мышления.

Православный священник и ученый П. А. Флоренский ввел понятие церковного мышления, которое характеризовал как синтетическое, символическое, конкретное, связанное с жизнью, но нелогичное, не совпадающее с логикой – цепью понятий и силлогизмов [185]. В своих представлениях о церковном мышлении Флоренский исходил из библейских положений о том, что Христос и христианская церковь являются истиной: «Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь: никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (От Иоанна, 14:6); «Чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога Живого, столп и утверждение истины» (1-е Тимофею, 3:15).

П. А. Флоренский также выдвинул понятие круглого мышления, которое в отличие от линейного формально-логического интеллекта подобно сети и кругу: «Строение такой мысленной ткани – не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так что из любой исходной точки этой сети, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же» [184, с. 25]. Согласно мнению Флоренского, средоточие сетевой мысли вокруг формы является творческим началом действительности. В частности, имя человека, которое дается ему родителями, определяет тип личности: «Имя – лицо, личность, а то или другое имя – личность того или другого типического склада. Не только сказочному герою, но и действительному человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные и телесные черты в его судьбу…» [там же, с. 469]. Флоренский каждому имени приписывал определенный личностный тип. Имя человека, как источник типа личности, исходит от Бога. Святые признают первенство имени: «По имени и житие» [там же, с. 470]. Флоренский продолжает: «Имя – онтологически первое, а носитель его, хотя бы и святой, – второе; самому Господу, еще не зачавшему на земле, было предуготовано от вечности имя, принесенное Ангелом. Тем более – люди [там же, с. 470].

Современный эзотерический поэт Леонид Володарский так эту идею излагает в стихотворении «Имя и судьба»:

«Имя потянет судьбу за собой

С планов небесных в реальность земную.

Имя есть тайна. Я к тайне ревную»

[32, с. 8].

Но нам из опыта известно, что одно и то же имя принадлежит множеству самых различных по душевному складу и судьбе людей. Они могут менять имя. Парадоксальным образом также получается, что личностные типы мужчин и женщин совершенно отличаются друг от друга, так как у них разные имена. Скорее всего, в случае с «теорией имени» Флоренского, мы имеем дело с одной из форм магически-феноменистской причинности – «реализмом», при котором имена могут считаться материально связанными с вещами, которые они только обозначают. Также эта теория имени построена на мистической партиципации – сопричастности явлений с, принятыми на веру сверхъестественными существами и силами. В качестве примера подобной мистической партиципации можно привести «… переосмысление русскими тех функций тех или иных святых на основе формального сходства их имен с какими-то русскими именами (так называемая “народная этимология”). В частности, мученики-бессребреники Косма и Дамиан становятся покровителями кузнецов или христианским эквивалентом мифического подземного Кузнеца – славянского Гефеста – лишь на том основании, что греческое имя Косма (русское Кузьма) похоже на русское слово “кузнец”. То же самое очевидно в случае святого Власия, ставшего покровителем скота (“Власий” похоже на “волос”). Святая великомученица Елена превратилась в покровительницу прядения льна (“Елена” созвучно “лен”), а праздник св. Варвары отмечался варением (“Варвара” – “варить”) каш и т. д.» [60, с. 272].

На мистической партиципации базируется таинство евхаристии. Согласно коллективным христианским представлениям, верующий, принимая причастие (освященные вино и хлеб), вкушает плоть и кровь Христа. Тем самым он уподобляется Христу и соединяется с

Богом. Существуют отличия у разных христианских направлениях в представлениях об евхаристии: лютеране считают принимаемые при ней хлеб и вино истинными телом и кровью Христа, а баптисты и пятидесятники – только их символами. А. Швейцер утверждал: «Концепция хлеба и вина как Плоти и Крови Христа возможна только в рамках учения о Христе как Логосе» [208, с. 411].

В мистический интеллект людей входит также мифологическое воображение.

Т. Рибо различал два основных вида воображения – воспроизводящее и творческое [155]. Первое, по существу является памятью. Второе создает новые представления путем комбинации старых образов. Изначально творческое воображение было мифотворческим – действовало в сфере создания мифов. Рибо пишет: «У первобытного человека, находящегося в диком состоянии или делающего первые шаги на пути к цивилизации, воображение достигает высшего развития в создании мифов…» [155, с. 218–219]. При этом весь мир одушевляется, а воображаемым существам приписываются различные, но очень важные для человека качества. Другой момент, характерный для мифов – романтический вымысел: воображаемые существа наделяются плотью, у них есть своя история, приключения. Главными механизмами их создания являются аналогии и ассоциации. Рибо описывает некоторые черты воображения первобытного человека, которые Леви-Брюль приписывал мистическому мышлению: «Объяснение, даваемое воображением, заменяет ему рациональное объяснение, которого еще нет, да ещё не может быть по причинам первостепенной важности. Во-первых, бедность его наблюдения, заключенного в тесном круге, порождает массу неправильных ассоциаций, которые из-за отсутствия противоречащих и разрушающих их наблюдений, прочно держатся. Во-вторых, крайняя слабость логики и особенно понятия о причинности, которые чаще всего сводятся к post hos, ergo propter hos. Отсюда глубокая субъективность его представлений о мире» [там же, с. 230].

Для современного религиониста характерно также мистическое творческое воображение (аналог мифотворческого воображения у первобытных людей). По мнению Т. Рибо, у мистиков все проявления природы или искусства принимают значение знаков, символов. Из символизма вытекают другие признаки мистического воображения: субъективный, напыщенный, неясный, метафорический стиль; злоупотребление аналогией и различными формами сравнения – аллегорией, параболой[30]; безусловная и постоянная вера, проистекающая из аффекта. Рибо пишет: «Известно, сколько творческой работы потребовали Веды, Библия, Коран и другие священные книги. Различие между буквальным и фигуральным смыслом, столь безгранично произвольное, предоставило комментаторам свободу воображения, равную той, какой пользовались созидатели мифов» [там же, с. 299].

Мистический интеллект считается несовершенным. Но в последнее время отношение ученых к нему изменилось в положительную сторону. В физике открыты явления квантового эффекта Зенона и квантовой телепортации. Они свидетельствуют о возможности воистину магического воздействия сознания на кванты. При эффекте Зеннона частота измерения влияет на время распада квантового состояния, а при квантовой телепортации возможна передача квантового состояния на расстояние с помощью измерения в точках отправления и приема. Один из создателей квантовой механики

Э. Шредингер пришел к выводу: «…что “я”, взятое в самом широком значении этого слова – то есть каждый сознательный разум, когда-либо говоривший или чувствовавший “я”, – представляет собой не что иное, как субъект могущий управлять “движением атомов”, согласно законам природы» [218, с. 145]. Он признает справедливость представления древних индусов в Упанишадах о равенстве личной индивидуальной души и вездесущей, вечной божественной души. Представления о Боге, как вечном и бесконечном творце всего сущего, оказались близки современным физикам и математикам, занимающимся проблемами микро– и макрокосмоса.

В современной психологии совпадение явлений во времени и пространстве иногда используют для объяснения поведения человека, в том числе сверхъестественного. К. Г. Юнг ввел понятие синхронизма – осмысленного неслучайного совпадения двух или более событий. Например, Юнг утром описывает в тексте фигуру, вверху которой изображен человек, а внизу – рыба. А вечером ему на ужин подают рыбное блюдо. По его мнению, синхронизм является принципом акаузальных связей, объясняющим многие феномены астрологии и парапсихологии [233].

Вопросы для самоанализа

1. Характерны ли для вас яркие образные сравнения?

2. Любите ли вы читать священные духовные книги и размышлять о прочитанном больше, чем соблюдать обряды?

3. Считаете ли вы катастрофы и другие чрезвычайные события следствием действия высших сверхъестественных сил?

4. Часто ли вы связываете события с высшими сверхъестественными существами, силами и принципами?

5. Может ли высший дух одновременно оказывать самое различное воздействие на множество людей?

6. Считаете ли вы, что слова и мысли сами по себе могут воздействовать на материальные и социальные явления?

7. Отрицаете ли вы случайность?

8. Случалось ли так, что совпавшие по времени и месту события вы связывали причинно-следственной связью?

9. Вы часто мечтаете?

10. Определяет ли имя и фамилия человека его судьбу?