Низкая самооценка — главная причина психологических проблем

Низкая самооценка — главная причина психологических проблем

Утром 20 апреля 1999 года, возможно, не случайно пришедшемся на 110-й день рождения Адольфа Гитлера, двое учеников-подростков, одетые в темные шинели, спокойно вошли в среднюю школу городка Литтлтон в штате Колорадо. Будучи до этого утра практически неизвестными, Эрик Харрис и Дилан Клебод к вечеру стали уже нарицательными персонажами Америки. Вооруженные целым арсеналом пистолетов и

бомб, они чуть ли не с радостью расстреляли 12 учеников и учителя, после чего покончили с собой.

Сразу же после этой трагедии парад психиатров и социальных комментаторов заполонил эфир. Всем хотелось поразмышлять о ее причинах. Хотя эти ученые мужи назвали целую группу возможных причин, одна из них стала безусловным фаворитом — низкая самооценка. Мнения, выраженные на одном вебсайте, были типичны:

«Перестрелки в этой средней школе и в других школах по всей стране продолжают пугающую цепочку убийств детей, совершаемых детьми... Хотя очень важно держать оружие подальше от детей, еще важнее научить их ценить себя и других» (www.axelroadle-arning.com / teenvaluestudy.htm).

Другие объяснили предполагаемую эпидемию школьных перестрелок в Америке в терминах отмеченного снижения самооценки у детей (мы говорим «предполагаемую», потому что заявление о том, что школьные перестрелки становятся повсеместными, само по себе уже миф; Cornell, 2006). Горстка психиатров, которые подвергли сомнению эту преобладающую мудрость публично, не всегда хорошо принимались публикой. В 1990-х годах во время одного телешоу психолог терпеливо пытался обстоятельно объяснить многочисленные причины, лежащие в основе подросткового насилия. Кто-то из постановщиков шоу, полагая, что аргументы психолога слишком сложны, стал сердито размахивать огромным плакатом с надписью «САМООЦЕНКА!» (Colvin, 2000).

Действительно, многие популярные психологи уже давно утверждают, что низкая самооценка — главная причина многих типов нездорового поведения, включая насилие, депрессию, беспокойство и алкоголизм. Начиная с книги Норманна Винсента Пила «Сила позитивного мышления», многочисленные издания по

Представление о том, что низкая самооценка вредна для психологического здоровья, повлияло на публичную политику.

этой области Натаниэл Бран-

самосовершенствованию, провозглашающие достоинства самооценки, стали обязательным атрибутом книжных магазинов. В бестселлере «Шесть столпов самооценки» гуру в

ден настаивает на том, что невозможно придумать ни одну психологическую проблему — от беспокойства и депрессии до страха перед близостью, избиением супруга или развращения малолетних — которая бы не проистекала из проблемы с низкой самооценкой (Branden, 1994).

Национальная Ассоциация повышения самооценки также утверждает, что была зарегистрирована тесная

связь между низкой самооценкой и такими проблемами, как насилие, алкоголизм, злоупотребление наркотиками, расстройства пищевого поведения, уход из школы, подростковая беременность, самоубийство, низкие показатели успеваемости (Reasoner, 2000).

Представление о том, что низкая самооценка вредна для психологического здоровья, повлияло на публичную политику. В 1986 году в Калифорнии была профинансирована работа целевой группы, изучающей самооценку и личную и социальную ответственность, выделено было 245 000 доларов в год на то, чтобы исследовать негативные последствия низкой самооценки

и найти средство их устранения. Идейный вдохнови-

тель целевой группы, член законодательного собрания Калифорнии Джон Васконселлос заявил, что повышение самооценки граждан Калифорнии может помочь сбалансировать бюджет штата (Dawes, 1994).

Движение за повышение самооценки также проявилось и в доминирующих образовательных и профессиональных методах. Многие американские школьные учителя просят детей составить списки того, что делает их хорошими людьми, в надежде на повышение их самооценки. Некоторые спортивные лиги награждают трофеями всех школьников, чтобы проигравшие не чувствовали себя униженными (Sommers 8с Satel, 2005). В одной из начальных школ в Санта-Монике (Калифорния) запретили игру в пятнашки, потому что «дети не испытывали при этом позитивных чувств» (Vogel, 2002), а другие школы называют детей с плохим почерком «индивидуально пишущими», чтобы не задеть их самолюбие (Salerno, 2009). Многие американские фирмы тоже присоединились к этой кампании по повышению самооценки своих сотрудников. Фирма Scooter Store, Inc, из города Нью-Браунфелс (Техас), наняла «организатора праздника», которому поручают каждую неделю бросать 25 фунтов конфетти на сотрудников, чтобы повысить их самооценку, а один магазин установил «голосовые почтовые ящики радости», чтобы обеспечить непрерывную похвалу своим сотрудникам (Za-slow, 2007).

Более того, Интернет переполнен образовательной литературой и продуктами, призванными увеличить детскую самооценку. Одна только книга «Игры в самооценку» (Sher, 1998) содержит 300 действий, нацеленных на то, чтобы помочь детям воспринимать себя позитивно. Например, ребенку предлагается повторять позитивные аффирмации, подчеркивающие его уникальность. А другая книга — «501 способ повысить самооценку ваших детей» (Ramsey, 2002) — побуждает родителей давать детям больше самостоятельности в принятии семейных решений, таких как выбор собственного наказания.

Можно заказать набор карт «Вопросник по самооценке», состоящий из вопросов, призванных напомнить человеку о его достижениях (типа «Какова цель, которой вы уже достигли?» или «Какими почестями, полученными в прошлом, вы гордитесь?»). Или можно даже купить пачку хлопьев с написанными на них позитивными аффирмациями «я талантлив!» и «я привлекателен!».

Но в этой бочке меда есть ложка дегтя. Большинство исследований показывают, что низкая самооценка не сильно связана с плохим душевным здоровьем. В кропотливом — и, вероятно, болезненном — обзоре Рой Баумайстер, Дженнифер Кэмпбелл, Иоахим Крюгер и Кэтлин Вос собрали все доступные доказательства — более 15 000 исследований, связывающих самооценку с практически всеми мыслимыми психологическими переменными. Вопреки широко распространенным представлениям они обнаружили, что самооценка минимально связана с межличностным успехом. И при этом никак не связана с курением, злоупотреблением алкогольными напитками или наркотиками. Они обнаружили и то, что, хотя самооценка положительно связана со школьной успеваемостью, она, похоже, не является ее причиной (Mercer, 2010). Напротив, хорошая успеваемость, по-видимому, способствует высокой самооценке (Baumeister et al., 2003). Вероятно, что некоторые исследователи, проводившие исследования ранее, неправильно поняли корреляцию между самооценкой и школьной успеваемостью как отражение прямого причинно-следственного влияния самооценки (см. Введение). И хотя самооценка связана с депрессией, эта корреляция всего лишь умеренна (Joiner, Alfano & Metalsky, 1992). Как следствие, «низкая самооценка не является ни необходимой, ни достаточной для депрессии» (Baumeister et al., 2003).

Однако читателям с высокой самооценкой не нужно отчаиваться. Самооценка, похоже, дает два преимущества (Baumeister et al., 2003). Мы говорим «похоже», потому эти результаты всего лишь корреляционные и могут не являться причинами (см. Введение). В связи с этим следует сказать, что самооценка связана с (1) большей инициативностью и настойчивостью (то есть готовностью попробовать выполнять какие-то задачи и продолжать их выполнение при возникновении трудностей) и (2) счастьем и эмоциональной гибкостью.

Самооценка также связана с тенденцией воспринимать себя более позитивно, чем другие. Люди с высокой самооценкой воспринимают себя более умными, более физически привлекательными и более симпатичными, чем другие люди. И все же это восприятие иллюзорно, потому что люди с высокой самооценкой при объективном измерении показывают не более высокие результаты в плане интеллекта, привлекательности и популярности, чем другие люди (Baumeister et al., 2003).

Когда разговор заходит о насилии, то история становится более сложной. Есть некоторые доказательства того, что низкая самооценка связана с повышенным риском физической агрессии и антиобщественного поведения (Donnellan, Trzesniewski, Robins, Moffitt & Caspi, 2005). Однако высокая самооценка не защищает людей от насилия. Наоборот, люди с высокой самооценкой — особенно те, высо-

Самооценка минимально связана с межличностным успехом. И при этом никак не связана с курением, злоупотреблением алкоголем или наркотиками.

кая самооценка которых непостоянна, — очень сильно рискуют совершить акт физической агрессии (Baumeister, 2001). Эти люди обычно бывают самовлюбленными и считают, что заслуживают каких-то особых привилегий, или так называемых нар-циссических «прав». Когда они сталкиваются с вызовом их воображаемой ценности или с тем, что клинические психологи называют «нарциссической обидой», они склонны бросаться на других.

Интересно, что Харрис и Клебод, казалось, были очень даже уверены в себе. Они поклонялись нацизму и грезили о мировом господстве. Дневники Харриса показывали, что он считал себя нравственно выше других и чувствовал презрение почти ко всем своим сверстникам. Харриса и Клебода часто дразнили одноклассники, и большинство комментаторов предполагало, что это плохое обращение привело к низкой самооценке, усиливая риск возникновения насильственных действий со стороны этих подростков. Эти комментаторы, вероятно, стали жертвой мышления post hoc, ergo propter hoc (после этого, поэтому из-за этого) (см. Введение), которое является ключевым ис-

точником мифа о низкой самооценке. Как бы нам ни хотелось, но мы не можем сказать, что, поскольку поддразнивание предшествует насилию, оно обязательно вызывает его. Напротив, высокая самооценка Харриса и Клебода, возможно, заставила их воспринять колкости их одноклассников как угрозы их раздутой самооценке, что мотивировало их на месть.

В серии экспериментов Брэд Бушман и Рой Баумай-стер попросили участников написать эссе, выражающие их отношение к аборту (см. также миф № 30). Научный сотрудник, притворившийся еще одним участником эксперимента, оценил каждое эссе. Эта оценка была абсолютной уловкой. А на самом деле Бушман и Баумейстер в произвольном порядке поставили половине участников позитивные оценки («Отличное эссе!»), а другой половине — негативные («Это одно из худших эссе, которые я прочитал!»). После этого участники приняли участие в моделируемом «соревновании», позволяющем им ответить оценщику их эссе громким и

раздражающим шумом. Нарциссические участники ответили на отрицательные оценки, заглушив своих противников значительно более громкими шумами, чем другие участники. Положительные оценки эссе не вызвали такого эффекта (Bushman 8с Baumeister, 1998).

В полном соответствии с этими результатами хулиганы и некоторые агрессивные дети обычно считают, что другие воспринимают их чересчур позитивно (Baumeister et al., 2003). Кристофер Барри и его коллеги попросили агрессивных и неагрессивных детей оценить свою популярность среди сверстников и сравнили их оценки с фактическими оценками популярности, полученными от их сверстников. Агрессивные дети были более склонны переоценивать свою популярность, чем неагрессивные; эта тенденция была особенно явна среди нарциссических (самовлюбленных) детей (Barry, Frick & Killian, 2003; Emler, 2001).

Подтекст этих результатов вызывает тревогу, особенно если принимать во внимание популярность программ по повышению самооценки среди трудных подростков. Национальная Ассоциация улучшения самооценки рекомендует 13 программ, многие из которых проводятся как «эмоциональные программы образования», разработанные для повышения уровня самооценки у трудных подростков (http://www.self-esteem-nase.org/edu.php). А многие тюрьмы разработали программы по улучшению самооценки, чтобы уменьшить повторные преступления. Исследование, которое мы описали, предполагает, что эти программы могут привести к негативным последствиям, особенно среди тех, кто сильно склонен к агрессии. Единственное, чего не нужно было иметь Эрику Харрису и Дилану Клебоду, — это высокой самооценки.

У большинства людей, подвергшихся в детстве сексуальному насилию, в зрелом возрасте возникают серьезные расстройства личности

«Травмированный на всю жизнь». Подобные фразы появляются в бесконечном параде популярных книг по психологии, написанных для жертв сексуального насилия. Литература по самосовершенствованию переполнена утверждениями о том, что сексуальное насилие в детстве приводит к длительным изменениям в характере, в том числе к глубоким психологическим ранам. Другие популярные книги по психологии, такие как «Моральная чрезвычайная ситуация» Джейд Анджелика ссылаются на «цикл сексуального насилия над детьми». Согласно им, многие или большинство людей, подвергшихся сексуальному насилию, сами становятся насильниками. Некоторые книги по самосовершенствованию идут дальше, подразумевая, что сексуальное насилие оставляет отчетливый «профиль личности». К его характерным признакам относится низкая самооценка, проблемы в интимной сфере, нежелание посвящать себя другим в отношениях и боязнь секса (Bradshaw, 1991; Frederickson, 1992).

Глубокие изменения личности, вызванные сексуальным насилием в раннем возрасте, являются самоочевидными истинами во многих популярных кругах психологов. В одной популярной статье (Megan, 1997) утверждалось: «Как шрам, последствия сексуального насилия никогда не уходят и продолжают влиять на жертв различными способами, например, склоняя их к злоупотреблению наркотиками и алкоголем, вызывая у них появление низкой самооценки, приводя к разводам и недоверию к людям».

Или возьмите «Смелость исцелять» — книгу Эллен Басс и Лауры Дэвис 1988 года, разошедшуюся тиражом более миллиона экземпляров. В ней авторы сообщали читателям о том, что долгосрочные последствия сексуального насилия в детстве могут быть настолько всеобъемлющими, что иногда трудно определить точно, как это насилие повлияло на вас. Оно

влияет на все: ваше представление о себе, ваши близкие отношения, вашу сексуальность, ваше воспитание детей, вашу работу и даже на ваше здравомыслие. Куда бы вы ни посмотрели, всюду вы видите его последствия (Bass & Davis, 1988). Множество фильмов, включая «Полуночный ковбой» (1969), «Цвет пурпура» (1985), «История Антуана Фишера» (2002) и «Мистическая река» (2003), изображают взрослых персонажей, которые прошли через длительные изменения личности после того, как подверглись в детстве сексуальному насилию.

Понятно, что многие обыватели полагают, будто тесная связь между сексуальным насилием в детстве и изменением в личности точно установлена. В одном

Глубокие изменения личности, вызванные сексуальным насилием в раннем возрасте, являются самоочевидными истинами во многих популярных кругах психологов.

опросе 246 граждан сельских районов штата Орегон, 68% мужчин и 74% женщин заявили, что сексуальное насилие в детстве «всегда» приводит к очевидным поведенческим изменениям (Calvert & Munsie-Benson, 1999). Мало кто сомневается в том, что сексуальное насилие в детстве, особенно в крайних проявлениях, может иметь губительные последствия (Nelson et al., 2002). Тем не менее самые показательные открытия в научно-исследовательской литературе, касающиеся явных долговременных по-

следствии сексуального насилия в детстве, — это отсутствие таких открытий. Многочисленные исследования показывают, что типичная реакция на сексуальное насилие в детстве — это не психопатология, но гибкость (также см. «Разрушение мифов: приглядимся получше»).

В 1998 году Брюс Райнд и его коллеги провели метаанализ научно-исследовательской литературы, посвященной вопросам корреляции сексуального насилия в детстве и нынешним поведением студентов колледжа. Ранее они уже проводили подобные обзоры, используя выборку по населению, которая принесла почти такие же результаты (Rind & Tromovitch, 1997). В 1998 году их статья появилась в Психологическом бюллетене Американской психологической ассоциации — одном из самых влиятельных журналов по психологии. Переполненная числовыми таблицами и техническими подробностями статистических исследований, статья Райнда и его коллег казалась маловероятным кандидатом на роль центрального элемента общенационального политического шторма. Райнд с коллегами и не подозревали о том, что последует за публикацией этой статьи.

Райнд и его соавторы сообщили, что связь между саморассказанной историей о сексуальном насилии в детстве и 18 формами взрослой психопатологии — в том числе депрессией, беспокойством и нарушением питания — незначительна (Rind, Tromovitch & Bau-serman, 1998).

Средняя корреляция между этими двумя переменными была равна всего 0,9 — ассоциация, которая близка к нулю. История неблагоприятной семейной обстановки, например жизнь в семье, где постоянно происходили конфликты, была намного более сильным предсказателем последующей психопатологии, чем история с сексуальным насилием. Как предупреждали Райнд и его соавторы, последствия сексуального насилия в раннем возрасте неотделимы от сложной обстановки в семье, особенно потому, что одно может способствовать другому. Удивительно, но они обнаружили, что отношение между сексуальным насилием и более поздней психопатологией было не более сильным, когда насилие было более серьезным или частым.

«Статья Райнда», как ее назвали, вызвала ожесточенные медийные и политические споры. Ведущая радиошоу доктор Лора Шлессингер («д-р Лора») осудила статью, назвав ее «отбросами науки в худшем виде» и «неприкрытой попыткой узаконить педофилию» (Lilienfeld, 2002). Несколько членов Конгресса, в частности члены палаты представителей Том Делэй из Техаса и Мэтт Салмон из Аризоны, раскритиковали Американскую психологическую ассоциацию за то, что она опубликовала статью, которая подразумевала, что сексуальное насилие не так уж вредно, как считалось обычно. В стенах Конгресса Салмон назвал эту статью «манифестом педофилов». В конечном счете 12 июля 1999 года статья Райнда была единоглассно осуждена палатой представителей, что присвоило ей сомнительное звание первой научной статьи, когда-либо осужденной американским Конгрессом (Lilienfeld, 2002; McNally, 2003; Rind, Tromovitch & Bauserman, 2000).

Несколько аналитиков подвергли открытия Райнда и его коллег содержательной критике, особенно ту степень, до которой они обобщили более серьезные образцы. Например, данные, полученные при изучении студентов колледжа, возможно, не идеальны для изучения негативных психологических последствий сексуального насилия в детстве, потому что люди с серьезными отклонениями могут с меньшей вероятностью поступить в колледж, чем другие люди (Dallam et al.,

2001). Однако центральная идея вывода, сделанного Райндом и коллегами, а именно что многие индивиды избавляются от воспоминаний о сексуальном насилии практически без каких-то долгосрочных психопатологических последствий, похоже, вполне подтверждается (Rind, Bauserman & Tromovitch, 2002; Ulrich, Randolph & Acheson, 2006).

He существует и доказательств того, что пережившие сексуальное насилие в детстве демонстрируют какой-то уникальный набор черт характера. В ходе опроса 1993 года Кэтлин Кендалл-Такетт и ее соавторы не нашли доказательств существования так называемого клейма жертвы сексуального насилия. Хотя некоторые люди, пострадавшие от сексуального насилия, и испытывали психологические трудности в зрелом возрасте, все же надо сказать, что жертвы насилия не

Не существует доказательств того, что пережившие сексуальное насилие в детстве демонстрируют какой-то уникальный набор черт характера.

демонстрировали какой-то определенный набор специфических признаков (Kendall-Tackett, Williams 8с Finkelhor, 2003). Вместо этого различные жертвы обычно испытывали совершенно разные симптомы.

Исследования подвергают сомнению другие широко принятые представления относительно жертв сексуального насилия.

Например, в статье Дэвида Скьюза и его коллег, написанной в 2003 году, приводятся слабые доказательства в пользу часто упоминаемого «цикла сексуального насилия в детстве», широко распространенного представления о том, что жертвы насилия обычно сами становятся насильниками. Немного меньше одной восьмой из контрольной группы из 224 мужчин, которые подверглись сексуальному насилию в детстве, стали сексуальным насильниками во взрослом возрасте. Поскольку процент сексуальных насильников среди взрослых, не подвергавшихся сексуальному насилию в детстве, составлял 1 из 20 в их контрольной группе, результаты, полученные Скьюзом и соав-

Разрушение мифов: приглядимся получше

Недооценка гибкости детей

Рассмотренное нами исследование, касающееся сексуального насилия над детьми и последующей психопатологии, дает ценный, но часто недооцененный урок: большинство детей ведет себя гибко, столкнувшись со стрессовыми событиями (Воnаnnо, 2004; Garmezy, Masten & Tellegen, 1984). Популярная психология недооценивает гибкость детей, часто изображая их в виде хрупких созданий, которые могут «расклеиться» в такой ситуации (Sommers & Satel, 2005). Однако этот «миф о хрупкости детства» (Paris, 2000) противоречит научным доказательствам.

Например, 15 июля 1976 года 26 школьников в возрасте от 5 до 14 лет стали жертвами кошмарного похищения в городе Чоучилла (Калифорния). Вместе с водителем их автобуса они были взяты в заложники и удерживались в течение 27 часов, 16 из них — в контейнере под землей. Там они могли дышать через несколько небольших вентиляционных отверстий. Примечательно, что детям и водителю удалось убежать, и все пережили это событие без травм. Когда их нашли, большинство детей были в шоке, некоторые описались от страха. Через два года, хотя большинство детей все еще преследовали воспоминания об этом инциденте, практически все они адаптировались к обычной жизни (Terr, 1983).

Приведем второй пример. Большая часть популярной литературы по психологии сообщает нам о том, что развод почти всегда оказывает серьезное и долгосрочное эмоциональное воздействие на детей. Один вебсайт, посвященный разводам, говорит, что «дети на самом деле не «гибки» и что «развод оставляет детей бороться всю жизнь с последствиями решения, которое приняли их родители» (Meyer, 2008). 25 сентября 2000 года журнал «Time» подтвердил вероятность этих утверждений центральной статьей, озаглавленной «Что развод делает детям» и сопровождаемой зловещим предупреждением: «Новые исследования говорят о том, что долгосрочный ущерб еще хуже, чем вы думали». Эта история была спровоцирована 25-летним исследованием, проведенным Джудит Валлерстайн, которая отслеживала группу из 60 разведенных семей в Калифорнии. Валлерстайн сообщила о том, что много лет спустя после развода дети этих семей испытали трудности с формированием устойчивых романтических отношений и постановкой карьерных целей. Однако исследование Валлерстайн не включало контрольную группу семей, в которых один или оба родителя были разлучены с детьми по иным причинам, кроме развода, например, в результате несчастного случая. Как следствие, ее открытия могут отражать последствия любого вида стрессового разделения в семье, а не одного только развода.

На самом деле правильно разработанные исследования показывают, что, хотя дети почти всегда считают развод

343

Мифы о личности

стрессовым событием, большая часть переживает их без серьезного долгосрочного морального ущерба (Hetherington, Сох & Сох, 1985). Вообще говоря, эти исследования показывают, что 75—85% детей довольно неплохо переживают развод родителей (Hetherington & Kelly, 2002). А когда родители испытывают серьезный конфликт до развода, очевид-

ные отрицательные воздействия развода, похоже, минимальны (Amato & Booth, 1997; Rutter, 1972). Вероятно, это происходит из-за того, что дети считают развод долгожданным избавлением от жестоких ссор родителей.

торами, показывают вероятность того, что прохождение через сексуальное насилие в детстве увеличивает риск того, что во взрослом возрасте жертва насилия сама станет насильником. Но их результаты указывают и на то, что цикл сексуального насилия вовсе даже не неизбежен (Salter et al., 200S).

Возможно, неудивительно, что многие врачи отреагировали с недоверием на эти открытия, особенно сделанные Райндом и его коллегами. Утверждение о том, что многие жертвы, подвергшиеся в детстве сексуальному насилию, живут нормальной жизнью в зрелом возрасте, не совпадает с их клиническим опытом.

Пытаясь объяснить эту широкую пропасть между клиническим восприятием и научной действительностью, в качестве главного подозреваемого врачи выбирают пристрастность при выборе. Поскольку почти все люди, которых клиницисты видят в их повседнев-

нои жизни, испытывают стресс, в том числе и люди, подвергшиеся сексуальному насилию, клиницисты могут испытать соблазн увидеть иллюзорную корреляцию (см. Введение) между сексуальным насилием над ребенком и психопатологией (Chapman &

Прохождение через сексуальное насилие в детстве увеличивает риск того, что потом жертва сама станет насильником. Но цикл сексуального насилия не неизбежен.

Chapman, 1967; Cohen & Cohen, 1984). Но это заключение — почти наверняка следствие того факта, что у большинства клиницистов есть минимальный доступ к двум важным клеткам «Большой четырехклеточной таблицы жизни», а именно к

клеткам, символизирующим людей, подвергшихся и не подвергшихся сексуальному насилию, у которых не было психологических проблем (снова см. Введение).

Если бы врачи во время лечения взаимодействовали с людьми, не испытывающими стресса, так же часто, как с теми, кто испытывает стресс, рассказы о сексуальном насилии в детстве, возможно, возникали бы так же часто.

МИФ

35

Реакция людей на чернильные

пятна многое говорит об их характере (личности)

Всегда ли чернильное пятно — просто чернильное пятно? Или оно может быть чем-то гораздо большим, возможно, секретным проходом к скрытым чертам индивидуальности и психологическим нарушениям?

Самая известная версия теста, созданная швейцарским психиатром Германом Роршахом, заметно выде-

ляется в популярной культуре. Энди Уорхол, вдохновленный тестом Роршаха, нарисовал ряд огромных чернильных пятен, а фирма Mattel выпустила игру под названием «Thinkblot», которая побуждает игроков творчески реагировать на амебовидные черно-белые формы. Успешная рок-группа называет себя «Тестом Роршаха», а в фильме 2009 года «Стражи» есть персонаж, которого зовут Роршах и который носит маску в виде чернильного пятна.

Тест Роршаха (часто называемый просто «Роршах») своим происхождением, вероятно, обязан незаурядным художественным способностям его автора, которыми он славился в детстве. Однако на создание теста Роршаха, так и не ставшего выдающимся художником, скорее всего вдохновила популярная в те годы европейская салонная игра — кляксография. Первоначально изданный в 1921 году, тест Роршаха состоит из 10 симметричных чернильных пятен, 5 черно-белых и 5 цветных. Читатели могут посмотреть черниль-

ное пятно, подобное чернильному пятну Роршаха, на рис. 10.

Но этот тест — больше чем икона популярной культуры. Это любимый инструмент клиницистов, многие из которых верят, что он может проникать в самые глубокие и самые темные уголки подсознательного. В 1940-х и 1950-х годах психологи Лоренс Франк и Бруно Клопфер назвали тест Роршаха «психологическим рентгеном», и спустя более чем полстолетия многие клиницисты все еще считают его важным средством выявления психологических конфликтов (Wood, Nezworski, Lilienfeld 8с Garb, 2003). Согласно некото-

рым оценкам, ежегодно в мире проводится 6 миллионов тестов Роршаха (Sutherland, 1992). Опрос членов Американской психологической ассоциации, проведенный в 1995 году, показал, что 82% клинических психологов используют этот тест, по крайней мере, иногда в своей практике, а 43% — часто или всегда (Watkins, Campbell, Nieberding & Hallmark, 1995).

В 1998 году Совет по профессиональной практике Американской психологической ассоциации провозгласил тест Роршаха «возможно, единственным, самым мощным психометрическим инструментом, который только можно себе представить» (American Psychological Association Board of Professional Affairs, 1998).

Неудивительно, что 74% студентов в ходе одного опроса заявили, что тест Роршаха и аналогичные тесты помогают ставить диагноз в психиатрии (Lenz, Еk, 8с

Mills, 2009).

Роршах — это всего лишь один из сотен проективных методов, большинство из которых состоит из неоднозначных внешних раздражителей, интерпретируемых обследуемыми респондентами по просьбе вра-чей-клиницистов. Психологи называют эти методы

В 1950-х годах тест Роршаха назвали «психологическим рентгеном». Да и сейчас многие все еще считают его важным средством выявления психологических конфликтов.

«проективными», потому что они предполагают, что респонденты, пытаясь понять вышеуказанные внешние раздражители, проецируют на них ключевые аспекты своей личности. Используя своего рода психологическое обратное проецирование, интерпретаторы теста пытаются понять черты характера респондентов. Одним из первых таких методов был тест с использованием картины облаков, созданный в начале XX века немецким психологом Вильгельмом Штерном. В ходе этого теста респондентов просят сообщить о том, что они видят на облакоподобных изображениях (Aiken, 1996; Lilienfeld, 1999). Кстати, есть даже вариант теста Роршаха для слепых людей под названием Проецирующая техника «Изгиб кипариса». При его выполнении респондентов просят обхватить руками сучковатые побеги корней кипариса и описать мысленные образы, которые у них появляются (Kerman, 1959).

Исследователи подвергали тест Роршаха настойчивой научной критике с 1940-х по 1970-е годы. Они ут-

верждали, что Роршах был субъективен в своих оценках и интерпретации и что практически ни один из его воображаемых коррелятов индивидуальности не подтверждался при тщательном исследовании. В 1965 году

педагог-психолог Артур Иенсен дал такой комментарий: «Масштаб научного прогресса в клинической психологии можно вполне измерить по скорости и педантичности, с которой он побеждает Роршаха» (Jensen, 1965).

Современная версия теста Роршаха, «Всесторонняя система» (ВС), созданная психологом Джоном Эксне-ром в 1974 году, была героическим усилием спасти этот тест от огня научной критики. ВС обеспечивает детализированные правила для оценки и интерпретации и приводит более чем 100 индексов, которые предположительно измеряют почти все мыслимые характеристики личности (Ехnеr, 1974). Например, ответы (см. рис. 10 для этого и последующих примеров), в которых упоминается отражение («я вижу, как пудель смотрит на себя в зеркале»), возможно, отражают нарциссизм (самовлюбленность). В конце концов, слово «нарциссизм» происходит от имени греческого мифического персонажа Нарцисса, который влюбился в свое отражение в воде. Ответы, в которых приводятся необычные детали («это крошечное чернильное пятнышко на правой части пятна похоже на пылинку»), очевидно, указывают на одержимость.

А реакция на белое место внутри пятен, а не на сами пятна («эта белая область похожа на швабру»), очевидно, указывает на неподчинение власти.

Однако контролируемые исследования практически не подтверждают эти утверждения. Джеймс Вуд и его коллеги обнаружили, что подавляющее большин-ство оценок в тесте Роршаха, по сути, никак не связаны с чертами личности (характера). Одним возможным исключением является зависимость (Bornstein, 1996) — несколько исследователей посчитали, что она связана с большим, чем ожидалось, количеством ответов, в которых упоминается рот и пища (ортодоксальные фрейдисты, которые полагают, что чрезмерное потакание (кормление) во время стадии младенчества производит зависимость, конечно, восхитились бы этим открытием).

И при этом Роршах не особенно полезен в диагностических целях: результаты этого теста слабо связаны с клинической депрессией, тревожным расстройством или антисоциальной психопатией — состоянием, характеризующимся преступным и безответственным поведением (Wood, Lilienfeld, Garb & Nezworski, 2000).

Однако Роршах полезен тем, что обнаруживает состояния, характеризующиеся расстройством мышления, такие как шизофрения и биполярное расстройство (ранее называвшееся маниакально-депрессивным психозом) (Lilienfeld, Wood 8с Garb, 2001). Этот факт не очень-то и удивляет, потому что люди, которые дают причудливые интерпретации чернильных пятен (например, «это похоже на голову жирафа, взрывающуюся в летающей тарелке» в ответ на картинку, изображенную на рис. 10), чаще других страдают от беспорядочных мыслей. Как заметил психолог Робин До-уз, использование теста Роршаха для обнаружения расстройства мышления фактически непроективно, поскольку оно полагается на способность респондентов распознавать в чернильных пятнах определенные формы.

Исследования обнаружили, что подавляющее большинство оценок в тесте Роршаха никак не связаны с чертами характера.

К тому же доказательств того, что этот тест способствует обнаружению психологических особенностей лучше, чем более простые методы, — того, что психологи называют «возрастающая законность», — недостаточно. На самом деле несколько исследований показали: когда клиницисты, у которых уже есть доступ к анкетному опросу или информации об истории жизни, исследуют данные теста Роршаха, точность их прогнозов уменьшается. Вероятно, это происходит из-за того, что они придают слишком большой вес информации, полученной из теста Роршаха, которая обычно бывает менее достоверной, чем данные, полученные из других источников (Garb, 1998; Lilienfeld et al., 2001,

2006).

Почему тест Роршаха все еще чрезвычайно популярен, несмотря на небольшие доказательства его клинической полезности? Загадочности этого теста, вероятно, способствует феномен иллюзорной корреляции (см. Введение). Когда исследователи попросили участников посмотреть протоколы теста Роршаха, эти участники постоянно видели, что определенные индикаторы Роршаха связаны с определенными чертами личности, даже ко

гда объединение индикаторов Роршаха с чертами характера в протоколах было полностью случайным (Chapman 8с Chapman, 1969). Во многих случаях эти участники чрезмерно полагаются на эвристическую представительность (см. Введение), которая ошибочно застав-

ляет их заключить, что определенные индикаторы теста Роршаха пригодны для обнаружения каких-то характеристик личности. Например, они могут ошибочно предположить, что интерпретации чернильных пятен, содержащие нечто мрачное, типа скелетов или трупов, обязательно связаны с определенными чертами характера, такими как депрессия, с которыми они поверхностно похожи. Исследования демонстрируют,

что клиницисты тоже уязвимы для таких миражеи (Chapman & Chapman, 1969).

Во-вторых, исследования показывают, что ВС склонна представлять нормальных людей ненормальными. Исследование, проведенное в 1999 году Томасом Шаффером и его коллегами, показало, что группа

Почему тест Роршаха все еще чрезвычайно популярен, несмотря на небольшие доказательства его клинической полезности?

нормальных людей, включающая студентов колледжа и добровольных доноров, получила чрезвычайно низкие оценки во время теста Роршаха. Например, 1 из 6 оказался в патологическом диапазоне Индекса шизофрении, который предположительно является измерителем шизофрении (Shaffer, Erdberg & Haroian, 1999). Как это ни парадоксально, но тенденция теста Роршаха чрезмерно паталогизировать людей может ввести в заблуждение клиницистов, которые могут заключить, что он обладает исключительной способностью ставить диагнозы. Довольно часто клиницист обнаруживает, что респондент дает нормальные результаты при анкетных опросах, но анормальные результаты во время теста Роршаха. Из этого несоответствия клиницист может сделать вывод о том, что тест Роршаха — это более «глубокий» тест, раскрывающий

скрытые психологические нарушения, которые пропускают «поверхностные» тесты. Скорее всего клиницист просто заблуждается, видя психопатологию там, где ее нет (Wood, Nezworski, Garb Sc Lilienfeld, 2001).

Поэтому, возвращаясь к вопросу, заданному в начале этой главы, мы можем, перефразируя Зигмунда Фрейда, сказать, что иногда чернильное пятно — это всего лишь чернильное пятно.

МИФ

36

Наш почерк показывает черты нашего характера

«Перечеркивайте свое Т и ставьте точки над i», — это универсальный призыв учителей, желающих преобразовать беспорядочные каракули учеников в четкий почерк. Для многих детей обучение написанию своего имени курсивом становится существенным достижением. Однако почерк учеников так или иначе перестает быть таким же четким, как отпечатки их пальцев или мочки уха. Поэтому кажется вероятным,

что анализ почерка, называемый графологией, может помочь нам выявить наш психологический профиль.

Графология — это просто одна ветвь группы псевдонаучных методов, известных как «чтение характера». Неоднократно читатели характера предполагали, что они могут получить доступ к нашему психологическому характеру, интерпретируя особенности лица (фи-зиогномия), линий на ладони (хиромантия), шишек на голове (френология), пупка (омфломансия), а также расположение морщин на лбу (метоскопия), узоры из чайных листьев (тассеография), направления солнеч-

ных лучей, отраженных от ногтей (онихомансия), или — наше любимое — пироги из ячменя (критомансия) (Carroll, 2003).

Графологи привлекли легионы последователей и убедили большую часть общественности в том, что их ремесло основано на науке. Пока недавно не обанкротилось находящееся в Чикаго Международное общество графоанализа, которое имело приблизительно 10 000 членов. Сотни графологов выгодно устроились в Южной Калифорнии, графология нашла приют даже в общественных школах. Например, в Ванкувере (Канада) один графолог утверждал, что тайно опознал фактических и потенциальных сексуальных насильников среди местных учителей. Многие корпорации, особенно в Израиле и в некоторых европейских странах, консультируются с графологами при подборе персонала. Некоторые финансовые учреждения нанимают графологов, чтобы определить, окажутся ли клиенты заслуживающими доверия заемщиками (Beyerstein & Beyerstein, 1992).

Современная история графологии начинается с Ка-милло Балди, врача-итальянца, жившего в XVII веке. Балди вдохновил группу католического духовенства, среди них аббата Жана-Ипполита Мишона, который и придумал термин «графология» в 1875 году. Мишон — отец «аналитического» подхода в графологии, который определяет черты характера, основываясь на особых «знаках» письма, таких как форма и наклон букв. Ученик Мишона, Крепье-Жамин, отделился от своего наставника и основал «холистическую» школу. Вместо того чтобы уделять внимание индивидуальным элементам письма и линиям, холисты защищают импрессионистский подход, при котором аналитик интуитивно «чувствует» личность человека на основе его почерка.

Хотя большинство современных графологов придерживаются аналитического подхода, многие школы графологии не могут даже договориться о том, какие признаки являются индикаторами той или иной черты характера. Например, один известный графолог считает, что склонность писать черточку в виде кнута в английской букве t указывает на садистскую личность, тогда как другой одинаково видный аналитик говорит, что этот стиль просто указывает на практического шутника (научных данных, подтверждающих правоту этих графологов, нет).

Сторонники аналитического подхода утверждают, что идентифицировали сотни определенных индикаторов черт характера по почерку. Среди них небольшие закорючки в английской букве s, которые, по мнению некоторых графологов, говорят о готовности человека украсть чужое имущество. Широкий интервал между словами, возможно, обозначает тенденцию к изоляции. Люди, которые пишут предложения по восходящей — оптимисты, а пищущие по нисходящей — пессимисты. Те, кто пишет буквы с разными уклонами, непредсказуемы. Люди, пишущие крупно английскую букву I, обладают большим эго. В статье 2008 года в газете «Los Angeles Times» утверждалось, что склонность кандидата в президенты Джона Маккейна писать свое имя буквами, наклоненными в противоположные стороны, говорила о его «независимой» индивидуальности, тогда как тенденция его противника Барака Обамы писать буквы ровно предполагает его гибкость (Iniquez, 2008).

Один графолог считает, что черточка в виде кнута в английской букве t - признак садизма, а другой -что она указывает на шутника.

Наше любимое утверждение на эту тему, пожалуй, о том, что выпуклые петли в английских буквах g, у и им подобных показывают озабоченность сексом. Возможно, они и показывают такую озабоченность, хотя она характерна скорее для графолога, чем для того, чей почерк он исследует (Beyerstein, 1992).

А «графотерапия» — психотерапия движения «Новый век» — утверждает, что может устранить нежелательные черты характера человека, устранив проблемные графологические признаки из его почерка. Поэтому если вы — безнадежный пессимист, вам

нужно всего лишь начать писать ваши предложения с восходящим уклоном, чтобы изменить ваше отношение к жизни.

Графологи предлагают множество логических обоснований своего ремесла; мы исследуем здесь пять наиболее распространенных (Beyerstein & Beyerstein,

1992).

1. Почерк — это форма выразительного движения, поэтому он должен отражать нашу личность.

Хотя исследование связывает несколько глобальных аспектов характера с определенными жестами, типы характеристик личности, свободно связанных с выразительными движениями тела, являются намного более общими, чем узкие черты характера, которые, по утверждению графологов, они видят в почерке. Об-

щая склонность быть раздражительным или властным может быть в некоторой степени связана с языком тела, но эти отношения слишком слабы, чтобы позволить нам сделать выводы о личности людей.

2. Рукописный почерк — это почерк мозга. Достаточно верно. Исследования показали, что «ножной почерк» людей подобен их рукописному почерку (если вы не верите, попытайтесь написать свое имя на листке бумаги карандашом, зажатым между большим и указательным пальцами вашей доминирующей ноги), а это может говорить о том, что стиль письма является больше функцией нашего мозга, а не наших конечностей. Однако тот факт, что письмо или чихание и рвота управляются мозгом, не подразумевает, что они коррелированны с чем-то еще, что управляется мозгом, например с чертами характера.

3. Письмо индивидуализировано, а индивидуальность уникальна, таким образом, они должны отражать друг друга. То, что два признака уникальны, — не основание для того, чтобы заключить, что они как-то связаны друг с другом. Лица достаточно разнообразны, чтобы служить личной идентификацией на водительских правах, но они ничего не говорят о водительских способностях.

4. Полиция и суды используют графологию, поэтому она, наверное, правильная. Это утверждение иллюстрирует то, что логики называют «ошибкой победившей стороны»: если какое-то убеждение широко распространено, оно должно быть правильным. Многие представления, поддерживаемые подавляющим большинством людей в определенный момент времени (такие как вера в то, что этот мир плоский), оказались совершенно неверными. Большая часть незаслу-

женнои позитивной репутации графологии происходит от того, что графологов путают с экспертами по сомнительным документам (ЭСД). ЭСД — это обученный научным методам следователь, который устанавливает для историков, коллекционеров или судов происхождение и подлинность рукописных документов. ЭСД выносят суждение только о вероятности того, что данный человек написал рассматриваемый документ, а не о личности этого человека.

5. Начальники отдела кадров заверяют в том, что графологи полезны при отборе персонала. Некоторые полезны, но большинство бесполезны. К тому же есть несколько причин того, почему эти начальники могут быть ложно убеждены в полезности графологии. Во-первых, графологи, даже если они делают это неумышленно, часто обращают внимание на многие неграфологические подсказки, которые могут указывать на лучшего кандидата. Например, рукописные заявления переполнены биографическими фактами, некоторые из которых (к примеру, предыдущие места работы или криминальное досье) могут предсказать профессиональную пригодность кандидата. Во-вторых, по финансовым причинам, работодатели редко представляют графологам заявления всех претендентов. Графологи обычно видят те, что уже отобраны с помощью других критериев. Боль-

шинство людей из этой группы пригодно для работы, и редко есть возможность определить, показали бы отклоненные претенденты аналогичные или лучшие результаты.

Научные тесты, выявляющие способности графологов определять профессиональные качества человека, фактически единодушны. В ходе хорошо контролируемых тестов участников просят написать одни и те же предложения, после чего просят графологов оценить личность или поведение человека на основе того, что он написал. Прося всех участников написать одинаковые предложения, исследователи устраняют различия в содержании, которое могло бы дать косвенные подсказки о личности человека. В ходе всестороннего опроса Ричард Климоски обнаружил, что процент правильных предсказаний профессиональной пригодности кандидатов у графологов сопоставим с процентом случайной догадки. Джеффри Дин