ГАСТАРБАЙТЕР МАМУКА КАНКАВА

ГАСТАРБАЙТЕР МАМУКА КАНКАВА

(Пациент вошёл в мой кабинет в подавленном виде, поздоровался, сел в кресло и тяжело вздохнул.)

— Уж больно тяжело вздохнули… О чём это вы так… вздыхаете?

— О себе. О Грузии. О матери, которая там осталась. Я тоскую по Грузии. О том, кто я сейчас? У меня нет российского гражданства. Нет Российского паспорта. Я сейчас непонятно кто… хотя я грузин Мамука Шалвович Канкава.

(Делаю предположение, что мой пациент страдает чувством чрезмерно заниженной самооценки, обусловленной отсутствием удовлетворительной самоидентификации. В социальной психологии особое место занимает понятие самоидентификации, то есть то, как идентифицирует себя личность в социальном плане. Отсюда депрессия.)

— Вы не довольны своим социальным и материальным положением в России?

— Доволен. Имею работу. Работаю в ресторане поваром. Я повар пятого разряда, высшей категории. У меня семья. Очень молодая и красивая жена — Ольга. Растёт дочка Камилла. Ей три с половиной года. Постоянно звоню к матери в Грузию. Когда я дочке трубочку даю, я говорю ей, чтобы она сказала по-грузински. Я хочу, чтобы она знала и русский, и грузинский. Ну, например, «привет, бабушка» или «как дела, бабушка». Она в основном говорит по-русски. Я приезжаю только вечером или на выходной. Тогда и разговариваем. Это мало. А так, всё на русском. Ну, тут есть грузинская школа, грузинские танцы, но это когда она чуть-чуть подрастет. Там грузинских детей маленьких учат. И я тоже хочу, чтобы дочка там училась. На жизнь хватает. Холодные, голодные не ходим. Мы живём у жены. Мы с женой работаем, а бабушка смотрит. Ведь сейчас квартиру снимать дорого.

(Мой пациент пытается себя подбадривать, но, несмотря на это, на его лице уныние.)

— И всё-таки вы испытываете какой-то внутренний психический конфликт. В чём он, на ваш взгляд, заключается?

(Пауза.)

— О чём вы только что подумали?

— О визе. Виза для меня сейчас самая большая проблема. И не только у меня, у всей Грузии. Не должно быть визы между Россией и Грузией. Они говорят, что двойное гражданство не должно быть. Сейчас надо отказаться от грузинского гражданства и потом здесь прописаться. Как это получится, я не знаю.

— Получается, что ты сейчас в подвешенном состоянии. И в России толком не имеешь гражданства, и в Грузии не имеешь его?

— Да, да. Без паспорта никак, никуда не поедешь. Даже за город не могу выехать. Я хочу с ребёнком, с женой вместе съездить в Грузию. Денег на эту поездку не хватает. Ладно… и здесь жить нормально. Потому что у меня решено, жена — здесь, ребёнок — здесь и я должен быть здесь. А без паспорта тяжело. Это угнетает, опустошает. Порой даже сил нет, чтобы работать. Если бы всё было нормально с паспортом, то и на море с семьёй съездил бы отдохнуть и депрессия бы кончилась.

(Согласно психоанализу, основой невроза моего пациента является двойственность и борьба двух противоположных чувств, благодаря которой возникает психическая неопределённость и подвешенность, которая и есть страдание. У моего пациента, эта двойственность связана с конфликтом между прошлым и настоящим, между чувством привязанности к Грузии и России, между любовью к матери, которая в Грузии и любовью к жене и дочери, которые в России и т. п. Хотя, конечно, ожидание и подвешенность, вызванная неопределённостью с гражданством, также вызывает беспокойства. Далее я попытаюсь подтвердить вышеприведённый вывод о причинах депрессии моего пациента, благодаря анализу сновидений.)

— Расскажи мне о своих последних сновидениях?

— Честно говоря, когда я сплю, я в Грузии нахожусь. Постоянно вижу сны о Грузии. Я маму постоянно вижу и других родственников. Вот и сегодня я Грузию видел. Ощущение было такое, что я там, дома. Вид с моего балкона, горы, море. Всё-таки я очень сильно соскучился по Грузии. Я люблю Грузию. Я вижу во сне, как я с дочерью, с женой нахожусь в Грузии, а при этом квартира российская. Ну, это же сон. Рядом мама. Мы все вместе. Я вижу свой дом, море, у нас со второго этажа его видно. Вижу всех своих близких, в море купаются. Вижу маму, дочку мою рядом с ней, жену вижу, сестёр. Мечтаю, чтоб там всей семьёй будем.

— Ты наяву мечтал, а тут ещё и во сне приснилось. Так?

— Да.

— А ещё какой-нибудь сон расскажи.

— Мне отец иногда во сне приходит, предупреждает. Я сразу в церкви свечи ставлю, всё как положено.

— Он что-нибудь тебе говорит во сне?

— Только показывает себя. Когда я вижу отца, в тот день что-нибудь случается, или спор будет, или заболеет кто.

(Согласно психоанализу, данное сновидение основывается на принципе удовольствия и смешения. Это сон о воплощении мечты и желаний в реальность. Это сон о смешении различных пространств и времени. В частности, смешении и соединении Грузии и России: природа грузинская, а социальное окружение и жильё российское. В сновидении подвешенность и неопределённость в выборе России или Грузии снята, благодаря монтажу сновидения.)

— Видите, как просто разрешается ваш психический конфликт во сне. Простым соединением Грузии и России, мамы и жены с дочкой. И всё-таки, какой главный паспорт вы бы хотели получить: грузинский или российский?

— (Вздыхает.) У меня сейчас главный паспорт будет российский. Я слышал, что вот этот старый грузинский паспорт там действительный. Я не такой человек, чтоб так: всё, наплевать и поехать в Грузию. Нет. Надо жить там, где живёшь. И надо дружно жить. У меня тут много друзей. И у моего отца много было друзей. Надо дружить. Но чтобы так сказать: ах! Поеду в Грузию! Нет. Я люблю Грузию и Россию тоже. Россия — это мой дом, моя вторая страна. Я очень переживаю, что тех отношений в мире, которые были раньше, уже нет. Получилось так, что моя семья здесь (в России). У меня русская жена и дочь растёт, но я сам — грузин. И чтобы съездить в Грузию, нам нужна виза — это большой минус. Наши страны раньше жили дружно, наши предки, деды и отцы жили дружно и мы сейчас дружим. Я люблю и эту страну и Грузию. Честно сказать — да, тоскую и хочу там жить. Мы с женой на середине стоим. Хочется пожить и здесь, и там. Вот уже, сколько лет, половину жизни, здесь живём, работаем. Но придёт время, и там будем жить. После свадьбы, мы так и думали: половину жизни будем жить там, а половину здесь. А моя дочка, где решит, пусть там и живёт. Хочет в Грузии, хочет в России.

— Получается, что ты и Россию любишь, и Грузию тоже любишь. Образно говоря, часть души у тебя здесь, часть души там. И получается раздвоенность и подвешенность, которая и есть источник твоих страданий

— Да, да. Я тоже это осознал. Ведь я — грузин, а жена — русская и … не знаю, как сказать… тут любовь и там тоже любовь. Мы же муж и жена. Как нас сейчас разделить? Сколько жена спрашивала: война начинается. Мы-то как? Надеюсь, что всё будет нормально. Двери не будут закрыты. И ни какой войны не будет. Я надеюсь, что дружба между Россией и Грузией будет, как и раньше. Так должно быть.

— А может быть, всё намного проще… В прошлом вы не в Россию влюбились, а в свою жену… Она затмила всё и вы ради неё поменяли Грузию на Россию?

— Да… Как-то я пробыл в Грузии почти десять месяцев. А потом говорю маме: «мне нужно обратно в Россию».

— Потому что там Оля?

— Да. И мама уже знала.

— Россия была нужна или Оля?

— Оля. Но она живёт в России, поэтому нужна и Россия.

— Потом ты начал жить и адаптироваться к России? Потом только стал любить Россию?

— Нет. И до этого я любил Россию. Да…

— Ты говоришь: «Я люблю Россию». Расскажи мне, что значит, по твоему, любить Россию?

— Друзья, семья, культура, церкви, монастыри. Я езжу часто в монастырь. Я христианин. С друзьями из России я в армии служил, тогда, в девяностых. Сейчас дружим семьями. После этого ещё везде по России ездил. Я не мыслю себя без этой страны… Но беспокоит Грузия. Эти люди. Моё сердце всё равно там, родители там, все друзья там. А моя мама ещё не видела мою дочь. А ехать туда, пока возможности нет. Дорого. Слишком дорого. Триста долларов. Потом, надо что-то домой. Я не знаю, я ещё не ездил.

— А ты не переживаешь о том, как в Грузии будешь жить? Ведь там ситуация изменилась. Как ты её оцениваешь?

— Я звоню домой, созваниваюсь с друзьями. Говорят, там лучше стало. Более или менее, чем раньше. Я имею в виду годы, когда был Шеварднадзе. Ну, сейчас лучше становится. Больше начали строить, дороги. Меньше отключают электричество. Всё нормально. Кто хочет шевелиться, тот уже живёт нормально. Кто не хочет шевелиться, тот … само собой… нет возможности жить нормально.

— Твои сны приближают Грузию и Россию. А наяву вы для этого делаете что-нибудь? Как ты снимаешь это напряжение, вызванное подвешенностью между Грузией и Россией?

— По телефону общаюсь и легче на душе становится. Если б не было телефона, было бы хуже. — Да, я не знаю, чтоб тогда было. Бывает так, что в неделю с утра до вечера звоню. У меня дочка маленькая и чтобы мама радовалась, она моей дочки голос услышит и радуется. И мы же взрослые, выросли, а для мамы маленькими остаёмся. Дочка растёт, развивается учится говорить и всё это регулярно слышит моя мама. У меня уже зависимость от телефона. Он меня спасает. Не знаю, чтобы делал без него. Моя мечта, ближе к Новому году, когда я получу паспорт, поехать в Грузию, показать мою семью маме, чтобы она обрадовалась. Это будет у меня самая большая радость. Могу со старым паспортом сейчас ехать, но могут быть проблемы. Поэтому, когда я отсюда туда еду, никогда матери не говорю, что еду. Я приезжаю неожиданно. Неожиданно — это первое, а второе, дорога же длинная, всё может случиться, чтобы мама не переживала.

(По телефону ощущает свои корни и истоки)

— Ещё что выручает, чем снимаешь этот свой стресс?

— Покурю, отдохну, домой позвоню, а если с ребёнком посижу, то сразу всё забываю. С Камиллой поиграешь, а потом совсем по-другому становиться. Бывают дни, когда есть проблемы, денег нет, например. Переживаешь, а когда поговоришь с близкими, как-то всё отходит. Собираемся. иногда после работы. Пойдём, в шашлычнице сядем, все вместе, пообщаемся. Все через Грузию собираемся, все здесь работаем. Сейчас у всех дела, я один остался.

(И действительно, многие его соотечественники имеют свой бизнес и дела.)

— Может быть, алкоголь помогает?

— Нет. Ну, выпить иногда хочется с друзьями. И потом всё проходит.

— А вот ты по долгу своей профессии часто видишь как пьют россияне. Тебе нравиться, как наши пьют?

— Ну, сильно-то зачем напиваться? Некрасиво. Вот в нашем районе, утро ещё, шесть часов, а молодёжь уже стоит и пьёт. Они иногда спрашивают денег. Ну, я им даю в долг. Но чтобы с утра до вечера пить это … нехорошо. Потом матом ругаются. Вот кто-то, допустим, что-то плохое о моей матери скажет, ведь так нельзя. Матери — святы! Они же нас девять месяцев вынашивали, а потом рожали. Нельзя так о них говорить. Вот, когда у меня дочка родилась, я ещё больше это понял. Что значат для родителей дети.

Пусть пьют это не так опасно. Опаснее другое… Здесь молодые люди начали национализм. Но мне так не говорили: «А ты езжай в свою Грузию!»

(Наверное говорили.) Но у нас были такие случаи. Когда мы говорили: «Зачем ты мне так? Я тебе что, мешаю?». А они объясняли: «Вот, я здесь живу. А ты что здесь делаешь?». Но всё равно, потом мы подружимся. Есть, конечно, кто обращает внимание. Я ведь из Грузии, а тут Россия.

(Пауза.)

— Вот только что сейчас о чём подумали? По-моему опять о чём-то неприятном?

— Да … Вспомнил то, что смотрел по телевизору. Я всё время смотрю грузинский канал, смотрю какая обстановка в Грузии, наблюдаю как складываются отношения между Россией и Грузией. От этого, наверное будет зависеть получу я российское гражданство или нет. Я всё время в напряжении, лишь бы хуже не было. Жена тоже в напряжении. Все грузины, которые здесь живут это чувствуют.

(Можно предположить, что невроз моего пациента не только индивидуально обусловлен, но и является социально-обусловленной депрессией.)

Уф! Ведь я здесь. А что будет со мной. Если отношения резко ухудшатся, то как ко мне будут здесь относиться. Я мечусь между телевизором и телефоном, по которому я с мамой разговариваю. Я думаю, что всё будет нормально. У меня большая тяжесть, которая у меня в сердце, она связана с моей семьёй, родными, мамой, сёстрами. Только это. Телевизор и телефон снимают немножко моё напряжение. Если телефона и телевизора бы не было, я не знаю, что было бы со мной.

— Ты всё-таки скучаешь по своей матери? Она далеко от тебя. … А давай подумаем, если бы ты жил с ней в одном городе, большом. Ты бы к ней в гости ходил? Сейчас, по статистике, многие дети, живя с матерью в одном городе, редко навещают родителей.

(Ценность и преодоление)

— Согласен. Если бы жили в Грузии, но в разных районах, может так и не переживал бы. Не звонил бы так часто.

— А вот так ценишь свою маму.

— Да.

— У меня вот мать близко живёт, знаешь, забываю иногда. Два месяца не бываю у неё.

— Ну, бывает такое. Потому что моя сестра замуж вышла и в другой город уехала, и бывает, что она по два месяца не звонит и не приезжает. Бывает так. А тут между нами две тысячи шестьсот километров.

— А может, необходимо меньше смотреть телевизор. У тебя есть соотечественники, которые прекрасно живут в глубинке России, в деревнях, имеют своё хозяйство и ни о чём не переживают.

— Нет. Надо всё-таки знать что творится. Хотя я политикой не увлекаюсь. Я простой повар.

— А ты в войне грузино-абхазской участвовал? Психических травм из-за этой войны не имеешь.

— Нет, никогда. Призывали тех, кто хотел. Я оружие не брал. Я профессионал, имею руки, имею дело. У меня родственники жили в Абхазии. Много друзей моих погибло на этой войне.

(И действительно, мой пациент оказался менее конформным, по сравнению с другими своими соотечественниками, которые отказывались прийти на сеанс психоанализа. Анализ его поведения, прошлых поступков показал, что он сравнительно чаще имеет своё мнение и не поддаётся влиянию соотечественников. Хотя известно, что грузины, живущие в России обладают значительным конформизмом и не высказывают своего мнения и суждения без согласия старших, сверяют свои действия и поступки с мнением большинства соотечественников. До общения с данным пациентом, мне пришлось общаться с его земляком, который прежде чем давать мне ответ, внимательно смотрел на своего старшего соотечественника, ища в нём согласие. Интересно было выслушивать их мнение по поводу обстановки в Грузии. До тех пор пока я не вытащил диктофон обстановка в Грузии и их президент оценивались негативно, но как только мне пришлось обговорить, что их мнение будет представлено в СМИ сразу же начались лестные оценки в адрес нынешнего президента, ситуации в Грузии и т. п. Как говорится, конформизм взял своё. Личное мнение отошло на задний план. Таким образом, грузинский конформизм, по-видимому, может хорошо использоваться в манипуляции общественным сознанием.)

— И всё-таки, желаете ли вы навсегда переехать в Грузию и покончить с этой подвешенностью и неопределённостью?

— Я ведь уже ездил туда. Жил полгода. Потом всё равно тянет обратно в Россию. Я не могу без России. У меня ведь здесь все основные радости. Дочь, жена, друзья, моя работа. В Грузии остались только мои воспоминания. Я хочу в прошлую Грузию, а она уже другая. С Грузией меня связывают мать, сестра… Я могу ездить туда только в гости. А жить я хочу здесь. Я не хочу здесь находится как временный, в ожидании того, что уеду. Я хочу здесь быть всегда, чтобы была стабильность, чтобы у меня здесь был свой дом, своё хозяйство. Некоторые из грузин здесь находятся, чтобы заработать, а потом уехать. Хотя я тоже регулярно высылаю своей маме деньги. Сейчас она уже меньше нуждается. Говорит, что положение лучше. Я также помогал родственникам, высылая им деньги. У них сейчас свет не отключают, дороги строят. Сейчас мать говорит мне, чтобы я на эти деньги что-нибудь купил дочке Камилле. Я не хотел бы всю жизнь доказывать, что я на равных с россиянами, я не хотел бы просто заработать и уехать отсюда, а я просто хочу жить здесь спокойно и работать. (По статистике, около …. миллиардов заработанных рублей переводятся в Грузию. Эти данные на днях были озвучены в СМИ.) Я не хочу так. Я хочу здесь жить всегда. Я привык к России.

(И действительно, как говорится «в одну и ту же реку два раза не войдёшь». Личность, в первую очередь определяется настоящими ценностями, которые имеют место здесь и сейчас, а не прошлыми ценностями, ностальгией и воспоминаниями, которые были где-то и когда-то. Хотя и прошлое играет не малую роль. Главные ценности моего пациента сформировались благодаря жизни и деятельности в России. Именно они наполняют его жизнь смыслом в настоящее время. Именно поэтому, Василий Шукшин, мечтавший о возвращении на Алтай, реально возвратившись туда, не получил того, о чём мечтал и уехал обратно в столицу.)

— А было наверное время, когда вы не могли адаптироваться к России? К чему вы не могли привыкнуть?

— Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как у вас ругаются матом. Упоминая мать. Ведь мать святое. Не могу привыкнуть к тому, как в транспорте молодые не уступают пожилым место. Как неуважительно разговаривают с людьми, которые старше. Не могу привыкнуть к тому, как тут пьют водку… уже с утра… Не нравиться, что националов много. Да, идёт национализм. Много молодых националистов, много. На улице иногда встречаются, бывает. А в ресторане — нет. Тут взрослые все люди. Уважаем друг друга. Сколько лет здесь живу, драки пока не было… Живём своей жизнью. Тихо, спокойно. Ни кому не мешаем. Я своё дело знаю. Меня все уважают, любят. На пример, где я живу, с соседями дружим, вместе на скамейке сидим, общаемся. По выходным, выпиваем.

(У моего пациента, практически отсутствует синдром эммиграции, обусловленный подвешенностью, связанной с отторжением новой социальной среды и неприятием старой. Это, в свою очередь, бывает часто связано со слабой адаптацией к новой социальной среде и нежеланием возвращаться обратно.)

— Как часто вы выпиваете?

(Задаю этот вопрос предполагая, что возможно депрессия моего пациента не связана с социальными факторами, а является следствием периодического потребления алкоголя, то есть является обыкновенной посталкогольной депрессией.)

— Ну выпиваю после работы. Вместе с друзьями.

— Запои бывают? Утром не хочется облегчить душевное состояние

— Нет. Я встаю с хорошим настроением и иду на работу.

(По-видимому, у моего пациента алкогольной зависимости нет.)

— И всё-таки, смотри алкоголизм не ангина, приходит незаметно.

— Смысл жизни состоит из ценностей, которые привязывают тебя к жизни. Вот у тебя главные ценности какие в жизни? Первое.

— Моя дочь. Отдать ей всё, что смогу. Воспитать её, отдать, с начало, в детский сад, потом в школу, потом в институт, замуж выдать.

— Второе … Дом.

— Чтоб он здесь был, в России или в Грузии?

— В России тоже.

— А в Грузии есть дом?

— Да, есть. Чтоб своя крыша была. Чтоб не только мне, но и дочке.

— Вот очень часто люди испытывают такое чувство: комплекс национальной неполноценности. Начинают доказывать, что их нация лучше. Иногда же бывает такое. Вы не стесняетесь своей национальности?

— Нет. Я никогда не скрываю этого.

— Вы не изменили своей фамилии и имени, а могли бы это сделать, как это делают некоторые. Например, вместо Мамуки быть Михаилом.

— Не хочу. Это отцовская фамилия. Имя дали мои родители. Я её продолжаю …

— Но, всё-таки, ты себя не зажимаешь, спокойно говоришь, когда надо по-грузински?

— Ну, тихо говорю.

— Или ты боишься говорить по-грузински? А может наоборот, демонстративно громко разговариваешь по-грузински?

— А зачем? Я не боюсь. А чего тут бояться? Нет, не боюсь, потому что знаю, ни чего плохого не делаю.

(По статистике, многие нерусские национальности, проживающие в столице каверкают свои настоящие имена на русский лад, изменяют фамилии, осветляют свои чёрные волосы и т. п. надевают очки, дабы скрыть национальные внешние признаки. Всё это проявление комплекса национальной неполноценности, благодаря которому Иванов в США превращается в Иванофф.)

— В церковь ходишь?

— Хожу, но не каждый день. В монастырь езжу. Там есть грузинский поп.

— Вот скажи, есть такое понятие «национальный характер». Говорят, что грузины более эмоциональны. Это так или нет?

— Каждый народ горячий. Но мы более эмоциональны. А можно теперь мне вопрос задать? Как вы сами относитесь к грузинам в России?

(Этот вопрос ещё раз подтверждает беспокойства моего пациента о том, как их оценивают в нашей стране и какие будут перспективы на это счёт. Я рассказал своему пациенту как у меня складывались субъективные представления и восприятие этой нации.)

Депрессия моего пациента обусловлена неопределённостью, двойственностью, подвешенностью, противоречивостью чувств, которые вызваны ситуацией, в которую он попал. До фрустрации пока далеко, в силу того, что есть надежда на разрешение этой ситуации. Благодаря сравнительно низкому конформизму, мой пациент находит в себе силы адекватно воспринимать действительность, то есть осознавать противоположности этой ситуации и не становиться не на одну из сторон, впрочем, именно эта неопределённость и вызывает страдание моего пациента.