Риски новой политики сдерживания России

Томас Грэм

Есть серьезные поводы сомневаться в том, что США смогут реализовывать политику «сдерживания» России так же эффективно, как это осуществлялось в отношении Советского Союза. Современный мир кардинально отличается от биполярного мира периода «холодной войны», в котором боролись за существование два диаметрально противоположных взгляда на человека, общество и государство. Это была борьба между двумя мирополитическими системами, взаимодействовавшими друг с другом только по узкому кругу вопросов. В отличие от того времени сегодняшний мир является мультиполярным и глобализированным. В нем на традиционное геополитическое противостояние накладываются разнообразные глобальные вызовы и угрозы, справляться с которыми возможно только коллективными усилиями. Более того, Россия, отказавшись от присущего Советскому Союзу стремления к изоляционизму и самодостаточности, доказавшего свою неэффективность, сегодня является одной из крупнейших мировых экономик, которая все больше интегрируется в глобальную экономическую систему. В этих обстоятельствах развивающиеся государства не станут обращаться за помощью к США, как это, по сути, происходило во время «холодной войны», и новые крупные центры силы едва ли будут уделять США много внимания. Несмотря на тесные союзнические связи между США и ЕС, а также европейскую солидарность после инцидента со случайно сбитым малазийским авиалайнером, трудности, которые подрывают трансатлантическое единство по вопросам жестких санкций против России, а также отказ Китая, Индии и Бразилии выступить с осуждением аннексии Крыма, – говорят о проблемах, которые возникнут в будущем. И если нынешнее состояние прекращения огня на Украине продлится, и стороны начнут работу над политическим урегулированием конфликта, эти проблемы будут усугубляться.

Однако эти проблемы едва ли разубедят американскую политическую элиту рассматривать вопрос об ужесточении предпринимаемых мер по отношению к России, а американская администрация вряд ли разубедится в необходимости эти меры предпринимать – даже если в действительности эта политика «сдерживания» неосуществима. Преобладающей является идея о том, что США – из принципиальных соображений и соображений национальных интересов – должны резко реагировать на действия России, которая бросает вызов принципам мирополитического порядка, центральную роль в котором играют США, и которая зачастую стремится ограничивать американские действия по ряду функциональных и политических вопросов.

Вызов американоцентричному мировому порядку возник не сегодня. Даже в период правления Бориса Ельцина Кремль никогда в действительности не признавал американское лидерство. В начале 1990-х годов Россия желала играть равную с США роль в решении вопросов международной повестки дня, насколько бы неосуществимым ни представлялось это желание с учетом той асимметрии, которая наблюдалась в тот период между двумя государствами с точки зрения силы и потенциала. Позднее, Россия начала продвигать идею многополярного мира, активно взаимодействуя при этом, в частности, с Китаем и Индией в целях создания противовеса Западу. Параллельно Россия резко выступала против расширения НАТО. Более того, несмотря на декларируемую приверженность демократии и принципам свободного рынка, Россия продолжала придерживаться традиционного подхода к понятию национального суверенитета и осуждения гуманитарной интервенции. Примером является жесткое противодействие военной операции НАТО против Сербии в наказание за действия последней в Косово в 1999 году. Тем не менее США не проявили достаточного внимания к российской позиции, так как на тот момент ельцинская Россия переживала тяжелый период социально-экономического и политического кризиса и не имела возможности эффективно противодействовать.

Эта ситуация изменилась с приходом Владимира Путина. При нем Россия неожиданно для всех начала свое грандиозное восстановление, что дало ей ресурсы и уверенность для реализации более активного политического курса, направленного против того, что воспринималось Москвой как попытки США утвердить свою гегемонию. На протяжении первых двух своих президентских сроков Путин стремился «сдерживать» США в трех направлениях: (1) он выступал за идею утверждения Совета Безопасности ООН как единственного института, который может санкционировать использование силы (если она используется не в целях самообороны), и старался вынести ключевые вопросы международной повестки на обсуждение в рамках Совета Безопасности, где Россия могла бы препятствовать реализации американских инициатив или повлиять на них в процессе их формулирования; (2) он выстраивал коалиции с целью ограничить пространство США для маневрирования, выступив одним из инициаторов создания БРИКС для снижения доминирующей роли Запада в управлении мировой экономической системой и создав вместе с Китаем Шанхайскую организацию сотрудничества для сдерживания деятельности США в Центральной Азии; (3) он стремился выстроить партнерские отношения с США на основе обязывающих соглашений, которые бы ограничили США в выборе действий и сделали бы их более предсказуемыми для Москвы. Эти три опоры российской внешней политики сохранялись и в период президентства Дмитрия Медведева, хотя последний представлялся более благоприятной фигурой в глазах Вашингтона.

Вернувшись на пост президента в мае 2012 года, Путин вывел противодействие американоцентричному мировому порядку на новый уровень, добавив ценностное измерение. Он начал выступать с критикой упадка Запада, порицая его за отход от «христианских ценностей, которые лежали в основе западной цивилизации», в том числе и нормы половых взаимоотношений. В то время как некоторые российские деятели продвигают евразийские ценности, противопоставляя их европейским, Путин отстаивает традиционное понимание европейских ценностей в противовес западной постмодернистской их интерпретации – с оглядкой на поддержку со стороны глубоко консервативного российского общества, другие более традиционные общества и даже консервативные сегменты западных обществ.

Последним брошенным Россией вызовом мировому порядку – в нарушение одного из фундаментальных его принципов – стал захват Крыма. Большое беспокойство вызвало заявление Путина о том, что Россия будет «всегда защищать интересы [этнических русских и русскоговорящих на Украине] политическими, дипломатическими и правовыми способами». Несмотря на то, что свои намерения Путин географически ограничил Украиной, непосредственные соседи России со значительной долей русскоговорящего и этнически русского населения увидели в этих словах угрозу для себя, осознавая, что сказанное может относиться и к ним. Более того, абсолютизация права защищать интересы отдельной этнической или культурной общности может ввергнуть в кризис весь мир, включая Европу, где большинство государств являются полиэтничными.

Один только этот вызов американоцентричному мировому порядку мог бы стать серьезным поводом для американской политической элиты проводить более жесткий курс в отношении России. Однако украинский кризис негативно сказался и на американо-российском взаимодействии по другим функциональным и геополитическим вопросам. Ни по одному из этих вопросов, за исключением тех, которые касаются постсоветского пространства, российская и американская точки зрения не являются кардинально расходящимися или непримиримыми. Однако различное понимание сущности международных проблем, целей и тактики их решения усложняет российско-американские взаимоотношения и вынуждает США проводить менее решительную политику.

Показательным примером в этом свете предстает иранская проблема. Последние десять лет Россия предотвращала введение антииранских санкций Советом Безопасности ООН, за которые выступали США. Россия не заинтересована в том, чтобы наносить вред стране, уважающей ее интересы, потому что Москва не считает, что предотвращение появления у Ирана ядерного оружия, является главным приоритетом – в отличие от США. Другим мотивом позиции России было нежелание способствовать планам США по смене режима в Тегеране. Аналогичные расхождения наблюдаются в подходах по другим ключевым международным вопросам последних 10–15 лет, включая Сирию и Ирак в регионе Большого Ближнего Востока, Северную Корею в Восточной Азии, а также по проблемам нераспространения и борьбы с терроризмом. Все возникающие форматы сотрудничества по ним реализовывались в логике соперничества.

Это соперничество особенно сильно проявляется на постсоветском пространстве, которое Россия считает своей зоной «привилегированных интересов», важным буфером между своей территорией и территорией соседствующих великих держав. С момента распада Советского Союза Россия создавала различные структуры с целью сохранения своего влияния на этом пространстве, первой из которых стало Содружество независимых государств. Наиболее амбициозным проектом на сегодня является предложенный Путиным Евразийский союз, который, по его замыслу, будет включать все бывшие советские государства за исключением, возможно, лишь государств Прибалтики.

Однако США особенно акцентируют свое непризнание каких-либо сфер интересов, какое бы государство ни провозглашало существование такой сферы. При этом на деле США реализуют на постсоветском пространстве политику, направленную на ограничение российского присутствия в нем.

По этой причине Вашингтон отказывается признавать или иметь дело с какими-либо региональными структурами, спонсируемыми Россией, за исключением Шанхайской организации сотрудничества. В этом также состоит скрытая задача расширения НАТО. Сегодняшняя Украина наиболее явно и наиболее опасным образом демонстрирует масштабность американо-российского соперничества.

Для противодействия масштабной и длительной угрозе со стороны России – с точки зрения Вашингтона – США сегодня развивают новую политику в отношении Москвы. Первостепенные решения будут, безусловно, приниматься с учетом украинского кризиса. Однако даже в том случае, если Россия будет прикладывать усилия для политического разрешения конфликта, который бы учитывал принципы государственного суверенитета и территориальной целостности Украины, Вашингтон так или иначе продолжит поиски путей наказания, сдерживания и ослабления России, которая представляется противником.

Если американо-российские отношения продолжат ухудшаться, США, по всей видимости, будут преследовать следующие цели:

• в краткосрочной перспективе: заставить Россию отвечать за свои действия на Украине, сдерживая дальнейшие агрессивные действия с ее стороны и убеждая Москву поддерживать политическое урегулирование, которое будет приемлемо для легитимного, по мнению США, украинского правительства президента Петра Порошенко;

• в среднесрочной перспективе: снизить российский потенциал и сократить возможности России по наращиванию собственного присутствия на постсоветском пространстве и распространению влияния вовне, в частности – в европейском направлении;

• в долгосрочной перспективе: усилить внутренние противоречия в России с расчетом на то, что это приведет к расшатыванию или свержению нынешнего режима.

США, действуя самостоятельно и в сотрудничестве с различными своими союзниками и партнерами, уже начали предпринимать шаги для достижения этих целей. Они включают: введение целевых санкций против ряда официальных лиц России, а также других фигур и коммерческих предприятий, финансово близких к Путину, и некоторых российских оборонных компаний; введение ограничений на финансирование крупных российских банков и энергетических компаний; ужесточение ограничений на экспорт некоторых технологий в Россию; ограничение российского доступа к отдельным американским предприятиям в секторе высоких технологий; принятие мер по предоставлению гарантий наиболее уязвимым государствам – членам НАТО о приверженности Альянса действовать в соответствии со статьей 5 Устава организации, гарантирующей принцип коллективной обороны; исключение России из некоторых международных организаций и механизмов – таких, как «Группа 8», которая теперь во всех своих конфигурациях действует как «Группа 7». Вместе с этим США и их союзники предупреждают о дальнейшем ужесточении санкций.

На сегодняшний момент эти меры не оказали заметного влияния на российскую политику в отношении Украины, в том числе – продолжение поддержки сепаратистов на Востоке страны и процесс интегрирования Крыма в российскую политическую и социально-экономическую системы.

Наоборот, по мере того, как США и ЕС усиливают давление на Москву, последняя наращивает свое вовлечение в процессы на Украине. И едва ли санкционные меры принесут заметные результаты в краткосрочной перспективе, так как Москва считает Украину зоной своих жизненно важных интересов и готова терпеть трудности ради того, чтобы Украина не вошла в орбиту влияния Запада.

Однако гораздо более опасная перспектива для Москвы, состоящая в негативных долгосрочных последствиях для экономического благосостояния в результате американской политики, уже начинает проявляться. При этом США готовы предпринимать еще более жесткие меры с целью нанесения вреда России и ослабления ее международных позиций.

Наш дальнейший анализ будет затрагивать возможные шаги, которые США могут предпринять в экономической сфере, а также те вызовы, которые могут возникнуть перед Россией в результате реализации этих шагов. Основное внимание будет уделено вопросам безопасности, энергетики и смежным с ними сферам.

В сфере безопасности у США есть несколько возможных вариантов. Первый и наиболее очевидный из них – продолжение концентрации внимания НАТО на возрастающей угрозе со стороны России.

В определенном смысле украинский кризис является знаком судьбы – НАТО сегодня начинает пересматривать свои задачи на фоне завершающейся миссии в Афганистане. По словам Генерального секретаря Альянса Андреса Фога Расмуссена, это является «мотивом для смены правил игры», который заставляет НАТО пересмотреть идею о том, что Россия не представляет собой непосредственную угрозу безопасности. Эта идея определяла оборонное планирование Альянса на протяжении последних 20 лет.

Саммит НАТО в Уэльсе наглядно продемонстрировал, как Вашингтон планирует реализовывать эту задачу. При активной поддержке со стороны восточноевропейских союзников США в ходе саммита настойчиво призвали членов Альянса реализовать свои обещания о том, чтобы расходовать по меньшей мере 2 % ВВП на оборонные цели, укреплять свои возможности в традиционном вооружении новой и более продвинутой техникой и усиливать интеграцию и военное сотрудничество между собой. В коммюнике по итогам саммита особый акцент был сделан на первые два пункта.

Польша и страны Прибалтики, главным образом, продолжат настаивать на развитии планирования в чрезвычайных ситуациях и проведении учений в своем регионе, НАТО, в свою очередь, вероятно, будет укреплять свое военно-морское присутствие в Черном море. В крайнем случае, США могут принять решение о своем постоянном военном присутствии в Центральной и Восточной Европе на том основании, что ситуация в сфере безопасности изменилась в сторону повышения опасности, что было невозможно предвидеть в 1997 году. Тем самым такое обоснование позволит успешно обойти данное Альянсом обязательство в «Основополагающем акте о взаимных отношениях между Россией и НАТО» о неразмещении на постоянной основе «боевых сил в существенном количестве» в данном регионе. Стараясь придерживаться рамок «Основополагающего акта», НАТО фактически начало двигаться в данном направлении на саммите в Уэльсе, когда члены Альянса пришли к согласию о «продолжительном воздушном, наземном и морском присутствии и военной активности на восточных границах НАТО на ротационной основе».

Второй вариант напрямую связан с первым, о чем говорят уже многие наблюдатели: США могли бы пересмотреть свои планы в отношении размещения противоракетных установок в Европе. В 2009 году Обама отказался от планов своего предшественника разместить противоракетное оборудование в Польше и Чехии в пользу идеи о Европейском поэтапном адаптивном подходе. Несмотря на заверения Администрации о том, что смена подхода связана с переоценкой опасности со стороны Ирана, первоначальная реакция Москвы была положительной. В дальнейшем российский подход сменился в негативную сторону в результате более подробного изучения возможностей этой новой системы. Администрация сегодня могла бы принять решение о создании в Европе более серьезной противоракетной системы с более значительными возможностями. И осуществить это можно было бы даже в том случае, если продолжающиеся переговоры с Ираном в рамках группы 5+1 завершатся соглашением об иранской ядерной программе. На концептуальном уровне противоракетная система должна была обеспечивать защиту от более широкого спектра угроз, чем те, что исходят от Ирана и Северной Кореи, которые представляют главный повод для беспокойства. В рамках этих усилий США могли бы разместить больше военной техники и инфраструктуры в странах Центральной и Восточной Европы, включая – в качестве крайней меры и в целях провокации – Украину. Вместе с техникой и инфраструктурой мог бы появиться небольшой постоянный контингент американских вооруженных сил, что убедило бы принимающие страны в приверженности США обеспечивать их защиту и оборону.

Третий вариант для США – дальнейшее укрепление двустороннего сотрудничества в сфере обороны с бывшими советскими государствами, особенно Азербайджаном, Грузией, Молдавией и Украиной. На американское руководство будет оказываться определенное давление, чтобы оно добивалась предоставления Украине и Грузии Планов действий по вступлению в НАТО, между тем это является неосуществимой идеей с учетом позиции Германии по этому вопросу, а также реальной ситуации в обеих этих странах. Тем не менее США, действуя в одиночку или в сотрудничестве с некоторыми своими союзниками, могли бы содействовать повышению потенциала этих и других бывших советских государств посредством программ, аналогичных программе «Обучи и оснасти», которая реализовывалась администрацией Буша в Грузии. Важной частью такого сотрудничества могло бы стать более тесное взаимодействие на уровне спецслужб – в частности, по вопросу российской угрозы. После саммита НАТО, Белый Дом опубликовал подборку данных, в которых описаны некоторые шаги в этом направлении. На сентябрь 2014 года запланировано проведение двух военных учений при участии Украины, в том числе и на украинской территории.

В случае если состояние прекращения огня будет прервано и Россия все же осуществит вторжение на территорию Украины – в соответствии с тем, о чем предупреждал Путин и чего желают некоторые националистически настроенные представители российской элиты, – США и их союзники с большой долей вероятности помогут Украине оказать сопротивление России. Кроме того, они начнут поставки оружия летального и нелетального действия, а также оказание содействия по линии спецслужб, посредством которого эти поставки и будут реализовываться, с тем, чтобы Россия повторила опыт Советского Союза в Афганистане.

Также США могут усилить ограничения на экспорт технологий в Россию и призвать своих союзников сделать то же самое с целью замедлить модернизацию российского оборонного сектора, в котором продолжают наблюдаться серьезные проблемы, препятствующие развитию. Российское собственное машиностроение не способно производить современную технику продвинутого уровня и во многом полагается на иностранную помощь, а в военной сфере Россия активно импортирует отдельные виды оборудования, которое сама не в состоянии произвести – например, израильские беспилотники и французские десантные корабли «Мистраль». Недавнее решение Франции временно отложить первую поставку «Мистралей» во Владивосток отражает активные меры США и НАТО по ограничению продажи оружия в Россию: в дальнейшем эти усилия будут проявляться еще больше.

США будут преподносить все эти меры как оборонительные, направленные на заверение своих союзников в приверженности их защищать, а также на предотвращение российской агрессии. Однако Москва будет воспринимать эти шаги как растущую стратегическую угрозу. Вопросы европейской безопасности, которая в последние десятилетия представлялась сферой сотрудничества по противостоянию вызовам, исходящим по большей части извне (например, распространение ОМУ, международный терроризм), а также вопросы контроля вооружений и принятие других мер по снижению напряженности – снова превратятся в поле для соперничества по установлению надлежащего баланса военных сил между Европой и Россией в масштабе Европы и на прилегающей к ней территории. Опасностью для России в этой связи является то, что она будет воспринимать это как очередную гонку вооружений, в которую она вступает на более низком уровне развития в сравнении с государствами НАТО. Последние расходуют на сферу обороны средства, больше чем в 10 раз превышающие расходы России, чьи вооруженные силы не сопоставимы с армиями государств – членов Альянса с учетом технического потенциала последних. При этом расходы на оборонный сектор стран НАТО, сохраняющих свое превосходство над Россией в военном плане, составляют меньшую в сравнении с Россией долю от ВВП. В этой гонке Россия – как и Советский Союз в период «холодной войны» – не имеет больших шансов на победу.

В сфере энергетики у США также есть как минимум три основных пути для реализации двух целей: сокращение веса России на европейском рынке (Россия обеспечивает 45 % и 33 % поставок газа и нефти в ЕС соответственно) и подрыв российского федерального бюджета (прибыль от нефти и газа составляет более половины доходной части бюджета, при этом на нефть приходится в 7–8 раз больше, чем на газ).

Во-первых, как многие наблюдатели уже предложили, США могли бы воспользоваться активно развивающимся производством шельфового газа и труднодобываемой нефти, которые они могут экспортировать на глобальные рынки. Это само по себе повлияло бы на мировые цены невыгодным для России образом. Последствия же для европейского рынка были бы более опосредованными. Подавляющая доля СПГ сегодня идет на азиатские рынки, где уровень цен выше, а инфраструктура более развита. В результате США и ЕС создали бы для частных компаний существенные стимулы для экспорта в Европу.

Во-вторых, США могли бы работать над нормализацией отношений с Ираном, что становится все более осуществимым в условиях, когда сделка по вопросу ядерной программы практически заключена и обоим государствам одинаково угрожает исламистская угроза в лице ИГ в Ираке. Нормализация создала бы условия для экспорта иранского газа на европейский рынок. Такое развитие событий представляло бы гораздо большую угрозу для позиций России на рынке энергоресурсов. Иран не только обладает вторыми по величине запасами газа в мире. Его газовые поставки по газопроводу поступали бы в Центральную и Восточную Европу, где сегодня Россия занимает доминирующее положение. В целях реализации этого плана США и ЕС должны активно взаимодействовать для развития проекта «Южного коридора», реализация которого сейчас осуществляется в противодействие российскому «Южному потоку».

В-третьих, как и в ситуации с оборонным сектором, США могли бы вводить дополнительные – в добавок к тем, которые уже введены – санкции и ограничения на экспорт технологий, что серьезно замедлит развитие российского энергетического сектора. По мере того как старые месторождения, разрабатываемые еще с советских времен, исчерпываются, с целью сохранить необходимый уровень производства Россия будет вынуждена развивать более сложные геологически и климатически регионы, например, побережье Северного Ледовитого океана, месторождения в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Однако Россия не имеет в своем распоряжении необходимых технологий и организационного потенциала для развития этих ресурсов без внешней помощи, а единственным источником этих технологий и потенциала могут быть западные страны. Это основная причина, по которой российские энергетические гиганты «Роснефть» и «Газпром» активно сотрудничают с крупными западными компаниями – «Эксон Мобил», «Шелл» и «Тоталь» – для реализации проектов на российской территории.

Безусловно, ни одно из этих трех направлений возможной политики давления на Россию не окажет значительного и немедленного влияния на ее позиции в энергетической сфере. В частности, потребуется несколько лет и миллиарды долларов для создания инфраструктуры, необходимой для экспорта СПГ из США. Но в средне– и долгосрочной перспективе эти меры будут иметь желаемый эффект по оказанию давления на Россию как со стороны спроса, так и потребления, сокращению российского присутствия на европейском рынке и обременению российского бюджета.

Россия будет вынуждена сформулировать эффективный ответный курс. Осознавая слабые стороны нынешнего российского состояния, Путин последние годы предпринимает меры по диверсификации российского энергетического экспорта, уделяя особое внимание Китаю. Так, с осложнением украинского кризиса в мае 2014 года он совершил визит в Китай, как будто пытаясь продемонстрировать, что у России есть другие альтернативы. В ходе своего пребывания там Путин особенно подчеркнул успешное продвижение двух стран в процессе создания «энергетического союза между Россией и Китаем», который, по его словам, станет важным элементом системы энергетической безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Ярким проявлением этого союза стал контракт на поставки газа сроком на 30 лет и стоимостью 400 млрд долл. между «Газпромом» и китайской «Национальной нефтяной корпорацией». Согласно условиям контракта, «Газпром», начиная с 2018 года, будет наращивать экспорт газа до 38 млрд кубометров (это четверть от того объема, который Россия сегодня поставляет в Европу). Реализация проекта предполагает создание значительной инфраструктуры, которая станет, по словам Путина, «крупнейшим – без преувеличения – в мире строительным проектом».

Решение США оказывать активное давление на Россию в энергетическом секторе влечет серьезные риски. В условиях сокращения возможностей для себя в Европе, недостатка потенциала для реализации собственного производства и в отсутствие Запада как организатора и инвестора в регионах потенциального роста позиции России при взаимодействии с Китаем гораздо слабее. Китайцы хорошо известны как сильные переговорщики, и они не станут идти на уступки только ради того, чтобы заискивать перед Россией. Сегодня уже имеются основания для подозрения, что в целях заключения сделки Россия пошла на уступки по цене – по вопросу, который препятствовал заключению такой сделки ранее, на протяжении десяти лет переговоров. «Газпром» предпочел умолчать договоренности о цене, назвав ее «коммерческой тайной», – вероятно, с целью скрыть масштаб своих уступок.

По всей вероятности, Россия окажется в невыгодном положении не только в переговорах по вопросу об энергетических поставках, но и с точки зрения приграничных отношений. В долгосрочной перспективе Россия – или, по меньшей мере, ее Восточносибирские и Дальневосточные регионы – может стать сырьевым придатком Китая.

Меры, которые предпринимаются в сфере безопасности и энергетики, будут иметь наиболее разрушительные последствия для России в средне– и долгосрочной перспективе. Кроме того, США могут предпринять и менее существенные меры для снижения российского влияния и мощи. В частности, в недовольстве от российского обструкционизма США и их союзники могут искать способы обходить Совет Безопасности ООН, игнорируя российские интересы, в частности, при решении вопросов в тех регионах, где за Западом наблюдается силовое преобладание – так, как это происходило в 1990-е годы на Балканах. Параллельно, они могут предпринимать меры по ограничению российского влияния в других международных и региональных организациях, начиная с ОБСЕ и заканчивая МВФ и ВТО. Также они могли бы значительно ослабить российские перспективы к развитию, стимулируя увеличение потока «утечки мозгов» посредством облегчения визового и иммиграционного режима. Изобретательные умы смогут предложить дельнейшие возможные меры, которые США могут предпринять по этому вопросу.

В сущности, перед США имеется широкий выбор возможных мер для противодействия растущей, как они считают, угрозы со стороны России. Каждая из альтернатив имеет свои последствия, и решение о том, что именно должно быть сделано не будет принято легко с учетом сегодняшних настроений в обществе против активной американской внешней политики и ее приоритетов, в том числе решение администрации Обамы о расширении боевых действий против Исламского Государства. Кроме того, имеется целый ряд негативных последствий, которые большинство ярых сторонников политики «сдерживания» не учли. В частности, речь идет о возможности ослабления России до такой степени, что, как это ни иронично звучит сейчас, она не сможет эффективно контролировать свою территорию или играть роль важного элемента в процессе формирования мирового равновесия.

Несмотря на это, Москве не следует недооценивать возможность ужесточения антироссийской политики США. В последние несколько месяцев настроения в США послужили поводом для роста напряженности в отношении России. Это произошло в результате не какого-либо отдельного события или кризиса, а по причине продолжительного периода недовольства в отношениях с Россией и скептицизма касательно искренности намерений с российской стороны. Аналогичным образом в России менялось в последние 10 лет отношение к США. Между тем ситуация на Украине и в других государствах на границе с Россией остается неурегулированной. Велика вероятность того, что произойдет что-то неожиданное, что заставит стороны конфликта слишком остро отреагировать. Москва, возможно, предполагает, что США пребывают в состоянии неопределенности и нерешительности. Однако России не следует забывать, что американская политическая элита, несмотря на более уверенную российскую внешнюю политику в последние годы, тем не менее считает, что Россия переживает спад с учетом ее ориентированной на нефть и газ – а потому уязвимой – экономики. К сожалению или к счастью, внешнеполитическая элита Вашингтона считает, что Россия рано или поздно сдастся под давлением США.

В этих условиях по мере реализации своей внешней политики Москва должна помнить, что США обладают значительным потенциалом для нанесения ущерба России. Это, однако, не означает, что Вашингтон стремится к конфронтации.

Это не так, особенно с учетом всех тех вызовов, которые стоят перед США в мире. Таким образом, даже если уровень напряженности будет сохраняться еще некоторое время на высоком уровне – независимо от того, как будет разрешена ситуация на Украине, у России всегда есть возможность избежать жестких американских мер политики «сдерживания».

Впервые опубликовано в сентябре 2014 года в докладе «Costs of a New Cold War», подготовленном Центром национального интереса (Вашингтон, США). URL: http://cftni.org/publications/report-costs-of-a-new-cold-war/