Взгляд на Россию изнутри

Джордж Фридман

Один из авторитетных американских политических экспертов, основатель компании Стратфор Джордж Фридман в декабре 2014 года посетил Москву с целью разобраться в том, как россияне видят положение своей страны в сложившихся кризисных международных условиях и как российские экспертные круги рассматривают основные цели и приоритеты Москвы во внешней политике. Визит Фридмана состоялся после подписания в сентябре 2014 года первых Минских соглашений по урегулированию украинского кризиса и на фоне первых результатов западной санкционной политики против России. В своей статье эксперт делится своими впечатлениями от бесед с российскими аналитиками, сотрудниками МИДа, студентами и преподавателями МГИМО об отношениях России и Запада и об основных принципах их внешней политики в отношении друг друга ¹. Из общения с ними Фридман сформулировал представление о том, что действительно заботит сегодня россиян. Спектр вопросов, волнующих сегодня Россию, был вполне логичен и предсказуем, однако эксперта поразило то, какую значимость каждая из проблем имеет в восприятии россиян:

«Основные темы, которые интересуют россиян, были ожидаемы, однако приоритет, который придается тем или иным проблемам, стал для меня откровением».

Экономические ожидания россиян

Фридман был уверен, что главной заботой сегодняшней России являются экономические проблемы. Рубль обесценивается, мировые цены на нефть падают, темпы роста экономики снизились, и все это на фоне западной санкционной политики, что, по мнению Запада, в совокупности оказывает разрушительное экономическое воздействие на страну.

«Однако говорили люди не об этом. Снижение курса рубля повлияло на планы россиян в отношении их поездок за границу, однако люди только недавно начали ощущать на себе последствия этих факторов, в частности – из-за инфляции.

Между тем есть еще одна причина относительного спокойствия людей по поводу экономической ситуации. Об этом говорили не только правительственные чиновники, но и отдельные граждане – поэтому на это стоит обратить особое внимание: россияне считают экономические трудности нормальным, обычным для себя, а процветание – неким исключением. Люди всегда ждут того, что это процветание закончится – и вернется застой».

Проблемы с экономикой в этой стране, как замечает Фридман, являются частью нормальной, привычной жизни, причем так было всегда – начиная с царской России и заканчивая тяжелейшим кризисом 1990-х годов. Но несмотря ни на что, ссылается эксперт на своих собеседников в Москве, в условиях острой необходимости, когда победа была действительно необходима, россияне одерживали эти победы и проживали достойные жизни. Фридман с некоторым удивлением подчеркивает:

«Процветание последних 10 благополучных лет подошло к концу – это не стало неожиданностью, и Россия готова это пережить. Правительственные чиновники говорили это с неким вызовом, и, мне кажется, они не шутили. В центре обсуждений был вопрос санкций, и главной идеей моих собеседников было показать, что эти санкции не заставят Россию изменить свою политику в отношении Украины».

Немаловажный вывод, который делает эксперт:

«Сила России – в способности переносить трудности, которые бы сломили другие государства».

Далее автор говорит о том, что, согласно его собеседникам, «россияне, как правило, поддерживают свое руководство в ситуации внешней угрозы – хорошее оно или плохое. Поэтому, ожидать, что санкции, какими бы жесткими они ни были, заставят Москву отступить, не следует». Наоборот, последуют санкции ответные, со стороны России в форме, например, как предположил Фридман, замораживания счетов работающих на российской территории западных компаний, или введения ограничений на ввоз европейских сельскохозяйственных товаров. Ожидать, что Москва прекратит поставки газа в Европу, по мнению автора, не следует. Отсюда эксперт заключает:

«Если это действительно так, то американцы и европейцы обманывают себя насчет эффективности санкций».

Фридман отмечает и свои сомнения в отношении эффективности реализуемой Западом против России санкционной политики. В беседах с его российскими собеседниками эксперт выявил для себя, как санкции видятся внутри страны – как проявление слабости со стороны США и Европы, как попытка разделаться с проблемами, которые не получается решить. Такая политика, по мнению собеседников Фридмана, лишь обнажает болевые точки Запада. Субъекты, против которых санкции вводятся, различны, поэтому и последствия от их реализации также в каждом случае свои. Фридман подчеркивает – результат экономического давления на Россию отличается от того, каким он был бы в западных государствах и каким его ожидал увидеть Запад, вводя санкции:

«У меня сложилось впечатление, что мои собеседники в России не лукавили. Их доводы объясняют, почему ужесточение санкций в сочетании со снижением цен на нефть, экономические спады и другие факторы не сказались на ослаблении российских позиций, как предполагалось. Согласно достоверным данным результатов социологических опросов, президент Владимир Путин продолжает пользоваться широкой поддержкой. Увеличивается ли его популярность пропорционально экономическому спаду, влияет ли ситуация на российскую элиту только финансово, но не морально, – это другой вопрос. При этом для меня главным уроком, который я, вероятно, извлек в ходе своего пребывания в России (вероятно – ключевое слово), заключается в том, что россияне реагируют на экономическое давление иначе, чем люди на Западе, и известный слоган известной президентской кампании «Все дело в экономике» («It’s economy, stupid») – не применим для России».

Украинский вопрос

Взгляды россиян в отношении украинского вопроса, как отмечает автор, были гораздо более категоричны. Сложившаяся на Украине ситуация воспринимается в рамках противостояния России и Запада: причиной кризиса, по мнению большинства, стала антироссийская политика западных стран, а вмешательство США и негативный в отношении Кремля настрой администрации Обамы воспринимается ими как пропагандистская кампания с целью убедить всех, что Россия – агрессор.

Фридман пишет, что в разговорах о вопросе Крыма и ситуации на востоке Украины его московские собеседники настаивали на том, что полуостров исторически был частью территории российского государства, на которой располагался значительный российский военный контингент, а в восточной части украинского государства живут в подавляющем большинстве этнические русские, которые имеют право на широкую автономию. Другими словами, подытоживает свои беседы с российскими коллегами автор, Москва не осуществляла вторжение в Крым, аннексии не было – российское руководство лишь закрепило то положение, которое по факту существовало и до этого. А также Россия права, настаивая на расширении политических прав русских на Восточной Украине, так как подобные примеры часто происходят в западных государствах – например, в Канаде с ее статусом провинции Квебек, – однако когда то же самое Москва стремится реализовать в отношении украинских русских, она встречает шквал недовольства со стороны Запада.

Также Фридман отмечает, что ситуация с Косово в России воспринимается особо: во?первых, потому, что в том случае была проигнорирована позиция Москвы, а во?вторых, из-за того, что эта сложившаяся ситуация считается принципиальным прецедентом. Независимость Косово была признана на Западе через некоторое время уже после падения сербского правительства, которое потенциально несло угрозу для косовских албанцев: то есть изменение границ произошло в условиях отсутствия острой потребности с точки зрения безопасности. Более того, несогласие России с таким решением Запада не было учтено. Поэтому, пишет автор, Москва считает, что западные государства не в праве мешать ей в том, чтобы сделать то же и на Украине. Фридман заключает из этого, что действия России в отношении Украины звучат логично и обоснованно с точки зрения безопасности.

«Я не говорю о том, кто прав, а кто – виноват, не потому, что я не вижу разницы между этими двумя случаями, но потому, что в истории далеко не всегда проблемы решаются на основе моральных принципов. Российская позиция в отношении Украины для меня прозвучала как необходимость стратегического буферного государства, без которого для России возникнет серьезная угроза – если не сейчас, то в будущем. Так, Наполеон и Гитлер в свое время потерпели поражение, не сумев преодолеть российскую «стратегическую глубину».

Я попытался представить американский стратегический подход. Политика США на протяжении последнего века была направлена на реализацию единственной цели: недопущение появления какого-либо гегемона, в распоряжении которого были бы западноевропейские технологии и капитал, а также российские ресурсы, в том числе человеческие».

Фридман приводит пример этой позиции США в ходе Первой и Второй мировых войн: Вашингтон вмешался тогда с целью не допустить гегемонии Германии. Аналогичным образом в годы «холодной войны» США стремились препятствовать гегемонии России. В этом автор видит последовательность американской внешнеполитической стратегии. Он подчеркивает:

«США вынуждены с большой осторожностью относиться к возможности появления любого гегемона. В этой связи опасения касательно усиления России являются напоминанием о «холодной войне», что небезосновательно. Как некоторые мои собеседники подчеркивали, экономическая слабость не всегда означает слабость в военном плане или внутриполитическую разобщенность. В этом я с ними согласился, подчеркнув, что именно поэтому США вполне обоснованно выражают обеспокоенность в связи с деятельностью России на Украине. Если России удастся утвердить свое влияние на Украине – к чему это может привести? Россия обладает военной и политической мощью, которая может начать распространяться и на Европу. Поэтому вполне рациональным желанием для США и, по крайней мере, некоторых европейских государств является утверждение своего присутствия на Украине».

Автор с интересом отмечает, что такая позиция США вызвала недоумение со стороны одного из его московских собеседников – сотрудников МИДа России. По мнению Фридмана, последний, полностью осознавая, что движет Россией в ее политике в отношении Украины и почему Москва действует именно так, а не иначе, считает американские императивы внешней политики слишком глобальными, чтобы реализовывать их на Украине. По мнению Фридмана, дело не в собственном видении Россией украинских событий, а в том, что для Москвы происходящее на Украине имеет первостепенное значение – в отличие от США, чье видение, в представлении российского МИДа является абстрактным, никак не связанным с современными реалиями, в частности на Украине. Таким образом, по мнению автора, действия США являются реакцией на активизацию российской внешней политики, которая потенциально может угрожать американским интересам, хотя Москва видит себя обороняющейся, а не нападающей стороной, а озабоченность Вашингтона в связи с тем, что Россия якобы стремится к гегемонии, считает необоснованной и не стоящей внимания.

Далее Фридман приводит в пример ситуацию с Сирией, позицию США в отношении которой он попытался изложить на встречах со своими собеседниками в МГИМО. По мнению эксперта, действия Москвы поставили администрацию Обамы в неприятное положение.

«Обама не собирался вмешиваться, когда на сирийской территории было использовано химическое оружие – потому что это было трудно с военной точки зрения, а также потому, что в случае свержения Башара Асада страна оказалась бы в руках суннитских джихадистов. Я подчеркнул, что у США и России – схожие интересы, и в ответ на попытку России представить это так, что Путин заставил Обаму отступить, ставя его в неловкое положение, США вмешались на Украине».

Будущее отношений России и Запада

Важным для Фридмана был вопрос о том, что ожидать от российской политики дальше – распространится ли кризис с Украины на Прибалтику, Молдову и Кавказ. Автора убедил ответ на этот вопрос со стороны собеседника из аппарата МИДа России, который подчеркнул, что кризис ограничится одной страной. Свою убежденность Фридман аргументировал тем, что Москва сегодня и без того вынуждена справляться с весьма непростыми условиями экономических трудностей и кризиса на Украине. По мнению автора, Россия в отличие от Запада не имеет необходимых ресурсов для того, чтобы одновременно справляться с несколькими вызовами сразу. Он заключает:

«Россию устроит некая автономия русских регионов Восточной Украины, но какая степень этой автономии – судить не мне. России нужен значительный жест, чтобы показать, что она защищает свои интересы и отстаивает свою важность. Аргумент о том, что во многих странах существуют регионы с автономной системой управления, звучит убедительно.

Однако история показала, что значение имеет сила, и Запад пользуется своей силой, чтобы надавить на Россию. Очевидно, однако, что нет ничего опаснее, чем ранить медведя – лучше его умертвить. Но умертвить Россию, как показывает опыт, – не так просто.

Я вернулся из России с двумя выводами. Во-первых, позиции Путина гораздо более устойчивы, чем я предполагал. В целом, это не играет большой роли: президенты приходят и уходят. Но это напоминание о том, что те факторы, которые могут привести к отставке лидера западного государства, не влияют на положение российского главы. Во-вторых, Россия не планирует никакой агрессивной кампании».

Однако здесь Фридман оговаривается: Москва может и не стремиться осуществить еще одно вторжение в какую-либо другую страну, однако это может произойти – так же неожиданно для самой России, как и для других – в определенных условиях, совершенно неожидаемых сегодня. По мнению автора, в этом заключается главная опасность сегодняшнего кризиса – не в том, какие действия та или иная сторона сейчас намерена предпринять, а в том, как они будут вынуждены отреагировать на неожиданное развитие событий.

«Вместе с тем, мой общий подход остался неизменным. Что бы Россия ни предпринимала в отношении других стран, Украина для нее сохраняет фундаментальную стратегическую важность. Даже если восточные территории получат статус автономии, для России будут чрезвычайно важны отношения остальной части Украины с Западом. Как бы сложно Западу ни было понять это, в российской истории буферные зоны играли основополагающую роль: буферные государства спасали Россию от западных вторжений. Россия хочет добиться договоренностей о том, чтобы Украина оставалась, по меньшей мере, нейтральным государством».

Вместе с тем, подчеркивает Фридман, с точки зрения видения США, формировавшегося на протяжении истории, усиление любого государства в Евразии будет всегда вызывать в Вашингтоне попытки противодействовать этому. Автор отмечает, что такая позиция в России непонятна, между тем в США за годы «холодной войны» выработалась гиперчувствительность к любым российским попыткам активизировать свою роль на континенте. Политика США на протяжении всего XX века показывает стремление американского руководства препятствовать объединению Европы под началом любой силы, не дружественной ему. Однако, как считает Фридман, внешнеполитические намерения России далеки от того, чего опасаются США.

«В США и Европе не могут понять, чего опасается Россия. Россия не понимает, чего опасаются, в особенности, США. Опасения обеих сторон реальны и вполне обоснованны. Это не проблемы взаимного непонимания между странами, а столкновение внешнеполитических императивов».

Фридман приходит к выводу, что, сколь сильными бы ни были благие намерения, разрешить проблемы между двумя великими державами не представляется возможным, так как каждая из них действует в соответствии со своими внешнеполитическими императивами, которые диктуются необходимостью обеспечения собственных интересов. Последнее, в свою очередь, заставляет каждую из сторон чувствовать себя под угрозой. Между тем, как считает автор, обеим державам, по крайней мере, нужно понимать опасения друг друга, даже если они не могут дать гарантий того, что реальной угрозы не существует.

Полностью опубликовано на сайте Стратфор 16 декабря 2014 года. URL: http://www.stratfor.com/weekly/viewing-russia-inside#axzz3M7QeQomW.