Контрольный выстрел
Контрольный выстрел
Конечно, пока еще негативизм по отношению к старикам не охватил все общество. Но даже в тех кругах, где не возмущаются хамством «белых платочков», которые смеют поучать молодых, отношение к старикам далеко от традиционной нормы. В лучшем случае это жалость. Дескать, бедные — несчастные пенсионеры, никому-то они не нужны, совсем выброшены из современной жизни. Ребенок гораздо чаще слышит о бабушке: «Оставь ее в покое, она устала», чем: «Посоветуйся с бабушкой, ей виднее». Если дед — академик или народный артист, то внук, может, еще что-то и узнает о его былых заслугах. «Обыкновенный» же дедушка воспринимается, в основном, как носитель подарков, а также носильщик рюкзака, сопровождающий юный талант в студию раннего развития личности.
В последние годы, правда, у детей стараются пробудить интерес к подвигам наших воинов во время Великой Отечественной войны. Но это капля в море, тем более что воевали, в основном, уже не деды, а прадеды, с большинством из которых правнуки в земной жизни разминулись. А биография живых дедушек, рожденных после войны, вызывает у внуков куда меньший интерес, чем жизненные перипетии каких-нибудь «отвязных» юнцов из передачи «Фабрика звезд».
На этом фоне жалость к старшему поколению (какими бы благими ни были намерения!) на самом деле добивает стариков. Есть такое выражение — «контрольный выстрел». Дополнительная пуля, на всякий случай, чтоб уж наверняка не встал. Когда кого-то ругают, значит, он еще действует, пускай и в неугодном ругателю направлении. А действовать может сила. Мудрость — сила духовная. Отнимая у стариков право на общественно востребованную мудрость, глобалистская идеология бесповоротно разрушает смысловой стержень этого возраста. Конечно, старение практически всегда сопряжено с болезнями, с физической немощью, ослаблением зрения, слуха, подвижности, памяти. И это во все времена вызывало жалость. Но одно дело жалеть человека, относясь к нему снизу вверх, когда на первом плане — почтение, а иногда и благоговейный трепет. Тут даже скорее не жалость, а осторожное, бережное внимание. И совсем другое дело, как сегодня, жалость к старикам сверху вниз, с высоты своего здоровья, молодости, красоты и всезнайства. В сущности, это мало чем отличается от жалости к стареющей кошке или собаке. От них уже не ждут ни ловли мышей, ни охраны дома, а просто дают, чтобы скрасить угасание, кусочек колбаски и накрывают на ночь теплой тряпочкой.
И старики в последнее время как-то окуклились, закапсулировались. Они не только перестали поучать, но даже не рвутся вспоминать прошлое, фактически отказавшись от одной из самых характерных и драгоценных особенностей своего возраста. Старики либерального склада изо всех сил молодятся. Для них — чем меньше указаний на продвинутость в годах, тем лучше.
— А где же бабушка в столь поздний час? — поинтересовались мы, сидя в гостях у одной симпатичной пары.
Те замялись, но ситуацию прояснил их сын — подросток.
— Бабушка на рок-концерте, — он с нескрываемым упреком посмотрел на отца с матерью. — А меня с ней еще ни разу не отпустили!
Когда он вышел в другую комнату, родители пожаловались, что они стараются сына ограждать от влияния масс-культуры, а бабушка, наоборот, идет в ногу со временем: читает модные молодежные новинки, смотрит всякие реалити-шоу. Теперь вот еще и роком увлеклась.
Старики же традиционного толка избегают воспоминаний о былом, потому что отождествляют свое личное прошлое с прошлым страны, которое подверглось, мягко говоря, критической переоценке. Неохота им лишний раз слушать, что все они делали неправильно. Поэтому многие предпочитают, как говорят медики, «уйти в болезнь», подолгу рассказывая близким о посещении поликлиники и о несопоставимых с пенсией ценах на лекарства. Тем самым они все-таки насыщают, пускай и в ущербном виде, стариковскую потребность делиться жизненным опытом. И молодежь эти разговоры достаточно охотно поддерживает, потому что медицинская тематика, в общем — то, бесконфликтна. На современном тематическом поле это, пожалуй, наиболее безопасная зона. Остальное же: образ жизни, вкусы, интересы, политические предпочтения — да что ни возьми! — у сегодняшних старых и молодых не только разное, но зачастую резко антагонистическое. А тут все к обоюдному удовольствию: и бабуля имеет возможность выговориться, и внучка, особо не напрягаясь, выражает сочувствие.
Однако логика глобализма с его культом ratio и прагматики не позволит долго топтаться на месте, потому что места для бесполезных особей финальной стадии глобального проекта не предусмотрено. Эвтаназия смертельно больных — лишь начало финишной прямой. Ведь если рассудить логически, мучительна не только тяжелая болезнь. Разве влачить жалкое существование не мучительно? И разве не гуманнее покончить с «лицемерной» жалостью, одним махом освободив стариков от бремени бессмысленной жизни, а еще дееспособных членов общества — от неприятных впечатлений? Старость-то не радость, и лицезреть ее тоже, между прочим, не особенно радостно. Для нормального же функционирования необходимо получать как можно больше положительных эмоций и как можно меньше отрицательных. А то насмотришься на морщинистые лица, выпавшие зубы да согбенные спины — и такая депрессия нахлынет, что и сам жить не захочешь.
Культ молодости, красоты и силы, царящий в глобализированном пространстве, плохо совмещается с сантиментами. Надо быть жестким, собранным, а не разнюниваться. А где жесткость, там совсем рядом, на расстоянии всего лишь одной буквы, — жестокость. Тем паче, что молодежь нынче через специфическую субкультуру (в частности, через юношеские СМИ) усиленно информируют о всяких малоприятных физиологических подробностях, связанных со старением. Подробностях, которые, естественно, вызывают у эгоистичных, грубых натур брезгливое отталкивание.
Вы заметили, что раньше молодой человек, не желавший уступить место в транспорте старому, хотя бы опускал глаза, утыкаясь в газету, или закрывал их, делая вид, что спит? Теперь спокойно смотрит в упор, как сказал бы Хемингуэй, «холодными голубыми глазами пулеметчика». А в подростково-молодежной прессе уже инструктируют, как этим «пенсам» (пенсионерам), смеющим посягать на ваше законное место, давать отпор. Причем не тупо с ними собачиться, а поставить их на место весело, с истинно молодежным задором. Об одном таком «приколе» нам недавно рассказала женщина, ставшая его свидетельницей. В автобус вошла старушка и попросила юношу уступить ей место. В ответ он прикинулся иностранцем и стал, гримасничая, изображать, что не понимает по-русски (в журналах предлагают и такую «модель поведения»). Хотя за минуту до этого он очень бойко болтал со своими приятелями. Старушке уступила место сидевшая рядом с парнем пассажирка, тоже не первой молодости, а другие пассажиры умеренно повозмущались. Видимо, парня это задело, потому что, выйдя со старушкой на одной и той же остановке, он в отместку снял штаны и показал ей голую задницу. Под одобрительный гогот своих товарищей.
Более широкомасштабная картина недалекого будущего развернута в одном из романов Биоя Касареса, классика современной латиноамериканской литературы. Сюжет строится вокруг физического истребления стариков, которые приравнены в некоем городе к шелудивым псам и уничтожаются в рамках программы «санации» — общего оздоровления обстановки. Развитие глобалистской реальности, увы, не оставляет надежд на то, что сей «гуманофашизм» не перешагнет из антиутопии в жизнь. Вернее, в антижизнь.