19

19

Мое детство! Мое детство! Боже мой, я уже написал сто восемьдесят с лишним страниц, а вы даже не знаете, был ли я на искусственном или грудном вскармливании! Вы не знаете, когда меня отняли от груди и как; когда я впервые открыл, что у девочек нет никакой штучки, сколько я переживал из-за того, что у девочек ее не оказалось, и когда я впервые обрадовался, что у девочек ее нет. Вы не знаете, кто были мои прадедушки и прабабушки, дедушки и бабушки; вы даже ничего не знаете о моей матери и отце. И о моих братьях и сестрах! Об окружающей меня обстановке! О моем социально-экономическом происхождении! Моих ранних травмах! Моих ранних радостях! О знаках и предзнаменованиях, окружающих мое рождение! Дорогие друзья, вы не знаете ничего из этого «копперфильдовского дерьма» (цитата из Говарда Хьюза), которое составляет суть автобиографии!

Расслабьтесь, друзья мои, я и не собирался вам ничего рассказывать.

Традиционные автобиографии хотят помочь вам понять, как «формировался» человек. Я полагаю, что большинство человеческих существ, подобно глиняным ночным горшкам, «сформированы» — и используются — соответственно. Но не я. Я рождаюсь заново с каждым падением зеленого кубика и, бросая Жребий, в тот же миг уничтожаю себя. Прошлое — пришлое, пустое, пошлое — лишь иллюзорные события, созданные окостеневшей маской, чтобы оправдать иллюзорное, косное настоящее. Жизнь течет, и единственным возможным оправданием автобиографиям служит то, что их пишут случайно, как эту. Когда-нибудь высшее существо напишет почти совершенную и абсолютно честную автобиографию:

«Я живу».

Однако я признаю, что у меня на самом деле есть мать, и она человек. Это все, что я готов признать.