ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

ДЕТИ КИТЕЖА. АНТОН

Его родители умерли от радиации и пьянства после аварии на атомной электростанции. Возможно, радиа­ция как-то отразилась и на развитии ребенка. По край­ней мере, когда его привезли, он даже среди детдомов­цев отличался маленьким ростом и физической слабо­стью.

Но эти недостатки заставили его в условиях детского дома развить хитрость и изворотливость. Он обладал ве­ликолепной способностью врать, увиливать от любых обязанностей.

И еще он не доверял никому, категорически сопро­тивляясь установлению любой более-менее постоянной привязанности.

— Я помню, что попал в Китеж в четвертом классе. Первые недели все нравилось. Я просто пла­вал, все познавал, вливался в систему. А как ска­зал, что остаюсь, жизнь изменилась. Сразу меня загрузили работой и учебой. А я был непривычным к такому образу жизни.

Других в семье меньше заставляли работать. Они были девочками-любимчиками. А я все за них пол мыл и не понимал, что так надо, так принято. Мне чего-то говорили, но я принимал это за чтение нотаций и просто выключался. Думал, что эти новые приемные родители меня заставляют работать, а с девочками сюсюкают. Мне обидно было. Ненави­дел всех в семье.

Был, как робот. Все так удобно: не задумывал­ся, как поесть, где переночевать, откуда деньги. А взрослые все лезут: учись, работай, тренируйся. У меня как-то это все не связывалось. В общем-то, казалось, что взрослые только мешают жить.

Только после окончания школы, когда я попал в Калугу, пришлось и деньги считать, и думать, с кем общаться, чем делиться, когда учить уроки, когда гулять.

Вы мне говорили, предупреждали, но я вообще это мимо ушей пропускал. Пока сам не попал в эту среду note 1 .

Перед глазами мальчика был новый мир, но примерял он его на старый ОБРАЗ МИРА, то есть на уже суще­ствующую в сознании модель. И Антон продолжал воро­вать, драться, курить.

Приемные родители — люди добрые, но простые и не­искушенные в психологии, пытались заставить его делать домашние задания, учителя — отвечать на уроках. Он плакал, нервничал и от этого курил еще больше. А отку­да взять сигареты, если не воровать? Его наказывали — он от обиды еще больше замыкался.

В благополучных семьях первообраз доверия дети вса­сывают с молоком матери. Даже когда их наказывают, они все равно чувствуют, что это право родителей, а само наказание — справедливое воздаяние за нарушение каких-то договоров или норм. Внутренне они принимают право родителей судить и наказывать. (Тут, конечно, важ­но, чтобы и родители не перестарались).

Между приемными детьми и их новыми родителями всег­да остается некий невидимый слой контроля и отчуждения. Эта прослойка недоверия — дополнительный защитный по­кров, который, страхуя юную личность от ошибок и разо­чарований, одновременно препятствует поступлению но­вой информации. В результате модель мира, выстраивае­мая в сознании ребенка, будет иметь много искажений.

Антон не имел ни глубокой привязанности к своим при­емным родителям, ни опыта, подтверждающего, что нака­зание — это тоже проявление заботы и любви.

Моя новая приемная семья пыталась меня лю­бить только две первые недели, а потом они меня эксплуатировали. Стоило что-то не то сделать — они сразу наказывать. Кто-то из ребят брагу поставил, а моей курткой вытер. От меня спиртным стало разить. Мне из дома запретили выходить. Я весь дом перемыл, чтоб меня простили… Хорошо, Володя (приемный отец) выходит и говорит: «Кто ж у нас брагу поставил? Наверное, Катя. А ты иди гулять». Простил меня.

А ты их все еще нет?

Я старался быть хорошим, я стихи учил, убирался, но у меня с непривычки плохо получалось. Потом я махнул рукой — все равно хорошим уже не стану, и снова стал курить, и вообще стал пофигистом.

Может быть, начальная трудность возникла именно по­тому, что семья Антона не выбирала. И он не выбирал се­бе семью. Его просто поместили в дом к двум взрослым людям, которые сразу стали прививать ему свои привычки и взгляды на жизнь.

Так Антон и жил года три: курил, шкодничал, прогули­вал школу. Потом мы догадались, что его двойки, слезы и непослушание — это протест против семьи, в которую он попал.

Почему-то наше законодательство препятствует пере­ходу детей из одной приемной семьи в другую. Ну, а если действительно, родители и ребенок не подошли друг дру­гу? Ведь взрослым-то разводы разрешены.

Я не считаю, что семья, где жил Антон, была образцо­вой. Из нее по собственной воле ушли двое детей, но двое других там остались и выросли, и были вполне счастливы!