Возможно ли историческое примирение после украинского конфликта?

Мэтью Рожански

Конфликт на юго-востоке Украины откликается тяжелыми последствиями не только для Украины и России, но и для всего Евро-Атлантического пространства. Ощущение страха и неопределенности лишило доверия граждан и инвесторов. Решительное вмешательство в конфликт оказалось невозможным для США и европейских государств, хотя Россия и подвергается наибольшему международному осуждению и изоляции со стороны западных партнеров за весь период с окончания «холодной войны». Государства, непосредственно не вовлеченные в конфликт, пристально наблюдают за развитием событий. Для них главный урок украинского конфликта в том, что современная международная система безопасности не способна урегулировать застарелый внутренний и международный вооруженный конфликт.

Ввиду масштабных последствий украинского кризиса, Украина и Россия, невзирая на их общую многовековую историю, утратили возможность возобновить диалог. Противники такого диалога попытаются дискредитировать саму идею переговоров. Однако именно взаимосвязь между историей и политикой, и в частности – между исторической памятью и политическими мотивами участников конфликта – вызывает особое беспокойство в связи с нынешним замораживанием диалога.

Историческая память играет особенную роль в текущем украинском кризисе. Во-первых, существует тесная взаимосвязь между исторической памятью Украины и России, а также идеологическими и политическими установками, которые обе стороны используют для оправдания своих действий. Неумение обратиться к причинам исторической напряженности между сторонами в мирное время усугубляет сложность разрешения конфликта, когда он начал разворачиваться. Тем не менее будущее историческое примирение России и Украины может опереться на удачные примеры из недавнего прошлого.

Логика исторической памяти и украинский конфликт

Историческая память лежала в основе украинской политики с момента обретения Украиной независимости после распада Советского Союза в 1991 году – и даже задолго до этого. Украинские политики всех уровней и идеологических течений пользовались исторической памятью и зачастую извращали ее для формирования определенного восприятия обществом внутри– и внешнеполитических процессов, а также с целью реализации собственных политических интересов. В этом смысле Украина едва ли отличается от других государств в Европе и в мире.

Питер Веровсек, эксперт Гарвардского Центра европейских исследований, так говорит об использовании истории в политике: «Политики часто ссылаются на некоторые события – или, скорее, на мифы, возникшие в памяти, – в прошлом, чтобы оправдать свои решения. Они стремятся заполучить политическое преимущество посредством увековечивания определенного восприятия прошлого с целью легитимизировать свои действия в настоящем и иметь преимущество в будущем. Несмотря на то, что данная полемика часто основана на разногласиях в обществе или на национальном или субнациональном восприятии истории, она нередко выливается во внешнюю политику по мере того, как различные и противоречивые коллективные представления о прошлых событиях взаимодействуют и сталкиваются. Таким образом, политические деятели используют память в качестве оружия против внутриполитических конкурентов и в международных делах».

Использование истории и исторической памяти государственными лидерами в качестве оружия против внутриполитических конкурентов и во внешней политике стало крайне деструктивной особенностью политической жизни Украины.

В ходе и сразу после украинской «оранжевой революции» 2004–2005 годов новое политическое руководство стремилось не только дискредитировать своих предшественников советского и постсоветского периода, но и максимально дистанцироваться от наследия советской и российской истории на Украине в целом. Основным средством достижения этой задачи стала манипуляция общественной памятью об отдельных трагических событиях украинской истории, в частности – о Голодоморе 1932–1933 годов и периоде Второй мировой войны, которые повлекли массовые жертвы среди мирного населения. Бывший в то время президентом Украины Виктор Ющенко и его союзники возвели неоднозначные символические фигуры этих и других исторических периодов в ранг национальных героев, надеясь таким образом укрепить уникальный исторический опыт Украины, который отличал бы ее от России и Советского Союза.

Сконцентрированная на почитании памяти украинских жертв сопротивления «захватчикам», под которыми подразумевались русские (имперской, советской или постсоветской России), политика манипуляции исторической памятью в «оранжевой» Украине обеспечила новому политическому руководству широкую электоральную базу в западных районах страны.

Эти районы, населенные украиноговорящим населением, зачастую настроенным крайне антироссийски и не имевшим никакого отношения к России до момента окончания Второй мировой войны, стали плодородной почвой для планов нового политического руководства сформировать украинскую национальную идентичность. Однако практика построения Киевом откровенно прозападного курса враждебно воспринималась не только российскими гражданами, но и миллионами русскоговорящих и этнически русских украинских граждан, проживающих в Крыму и юго-восточных регионах страны, в первую очередь в Донецке и Луганске.

Другая сторона полемики об исторической памяти на Украине дает гораздо более положительные для России аргументы о российской и советской роли в развитии страны, роли русского языка, Русской Православной Церкви и других символов, ассоциирующихся сегодня с Россией. В то время как большинство нынешних украинских лидеров предпочитают не говорить о совместном историческом опыте россиян и украинцев последних нескольких столетий, особенно общей победе над нацистской Германией и ее союзниками во Второй мировой войне, режим Виктора Януковича, который пришел к власти в результате раскола «оранжевой» коалиции, взял за основу именно этот подход.

Отказ от принципов «оранжевого» правительства в процессе формирования украинской идентичности и их делегитимизация также послужили обоснованием политики Януковича в его стремлении укрепить свою электоральную базу. Последняя в основном состояла из русскоговорящих жителей южных и юго-восточных районов Украины, которые враждебно воспринимали политику предыдущих властей. Янукович избрал банальную риторику советского и постсоветского периода, которая заключается в осуждении антироссийских элементов украинского национализма и использовании традиционного мотива общности восточных славян. Эта логика подразумевает также прославление достижений Украины в имперскую и советскую эпохи и увековечивание родства восточных славян и православной церкви Киевской Руси.

Такая политика была встречена сдержанным одобрением со стороны Москвы, которая пошла на примирительные внешнеполитические жесты и уменьшила стоимость поставок российских энергоносителей, на которых Янукович и его окружение хорошо нажились.

Два полярно противоположных концептуальных взгляда на украинскую историю, описанные выше, иногда использовались друг против друга в руках правительства и оппозиции, но иногда неловко сосуществовали в рамках одной партии или даже в риторике одного политического деятеля. Подавляющее большинство украинцев предпочли не вдаваться в крайности того или другого концептуального подхода и придерживались компромиссной позиции, которая, с одной стороны, демонстрировала уважение к обоим из них, но с другой – препятствовала их реализации в государственной политике. К сожалению, укрепление этой позиции оказалось невозможным в условиях украинской политической игры по принципу «победитель получает все». Само существование такого подхода было поставлено под сомнение в результате «Евромайдана» и последовавшей войны на юго-восточной Украине.

В свете продолжающегося украинского конфликта обращение к исторической памяти в политике приобретает смысл. Риторика новых киевских властей и радикальных националистов, как и риторика России и поддерживаемых ей сепаратистов может быть воспринята украинцами, принадлежащими к любой из сторон конфликта, и переведена в реальную политику, которая, в зависимости от того, какая из этих сторон окажется сильнее, будет способствовать реализации интересов одних за счет подавления других.

Сторонники пророссийского взгляда на историю, и в целом русскоговорящие украинцы, опасаются, что риторика радикальных националистов вернет Украину в трагедию гражданской войны 1944–1954 годов и что они станут ее жертвой. В то же время, многие украинцы боятся, что любой компромисс с теми, кого они называют «пророссийскими террористами», приведет к тому, что украинская идентичность, включающая язык и права украиноговорящих, вновь будет подавляться – как это происходило во времена Российской империи и Советского Союза.

Эти глубоко засевшие опасения обостряются в связи с общей атмосферой хаоса и неопределенности, царящей сегодня на Украине. В самом Киеве ситуация после революции еще не стабилизировалась и находится под давлением со стороны активистов Майдана, которые месяцами проживают в палатках в центре города с момента отстранения от власти Януковича и не собираются уходить, заявляя, что они «должны держать под контролем новое руководство, чтобы те не расслаблялись». В свою очередь, украинское руководство фактически вовлечено во внутреннюю борьбу за власть: чиновники и политические деятели высшего уровня маневрируют с целью получить преимущество на парламентских выборах, намеченных на конец октября 2014 года, а некоторые крупные бизнесмены тем временем, пользуясь ситуацией, увеличивают свое политическое влияние с целью расширить свои бизнес-империи и ослабить конкурентов. Даже среди простых рабочих и мелких и средних предпринимателей, особенно на юго-востоке, нет никакой уверенности в том, что они сохранят свое с трудом заработанное имущество или положение в новой Украине в отсутствие защиты со стороны влиятельных представителей власти. Это означает, что опасения потерять политические права и свою собственность под влиянием впадающей в крайности риторики об идентичности и истории могут заставить все стороны конфликта придерживаться бескомпромиссных позиций.

Примирение в теории и практике

Внутренняя политика Украины и российско-украинские противоречия осложняются замкнутым кругом углубляющегося недоверия и неопределенности, что делает осуществление качественного диалога о политическом примирении невероятно сложным. Однако теория и исторический опыт позволяют надеяться, что примирение возможно в будущем. Для практического рассмотрения этого тезиса необходимо определить, какие проблемы не будут решены путем исторического примирения: оно не прекратит огонь в текущем конфликте, не принесет гармонию в сильно разобщенную внутреннюю украинскую политику и не разрешит основное геополитическое противоречие между Россией и Украиной. В лучшем случае, примирение станет развивающимся процессом, в рамках которого украинцы при участии России вместе изучат исторические корни взаимного недоверия и придут к соглашению постепенно, но последовательно продвигаться от конфронтации к сотрудничеству и дружбе.

Известная поговорка о том, что «время лечит», не применима в отношении постоянно вызревающих конфликтов, так как со временем лица, имеющие личный опыт и знание об оспариваемых событиях, свидетелями которых они являлись – исчезают.

Им на смену постепенно приходят новые поколения, для которых эти события в лучшем случае – пересказанные воспоминания, а в худшем – разбавленные мифами истории, рассказанные жертвами. Однако эти перенятые воспоминания не смягчают картину. Наоборот, они гораздо более эмоциональны, так как молодые поколения воспринимают их в черно-белых тонах, абстрактных понятиях и часто не пытаются понять всю сложность и неоднозначность произошедшего, в сравнение с теми, кто лично прожил этот исторический период. Для россиян и украинцев символы и коллективные воспоминания о Второй мировой войне уже вступили в стадию деструктивной абстрактности, и многие молодые активисты и с той и с другой стороны конфликта видят в нынешнем конфликте возможность доказать правильность своего видения той Великой войны, в которой воевали их дедушки и прадедушки, в которой страдали и которую не пережили.

В удачных примерах в прошлом стимул к перемирию появлялся на основе национальных интересов – то есть, когда политические лидеры осознавали необходимость разрешения конфликтов с соседями с целью предотвращения негативных экономических, политических и социальных последствий и получения некоторых преимуществ. Вторым важным стимулом к примирению был моральный императив, на который всегда делали акцент мужественные духовные лидеры или общественные объединения, убежденные, что примирение – это единственно правильный выход, хотя бы с точки зрения веры. Об этом свидетельствует пример польских епископов, которые в 1965 году обратились с письмом к своим германским коллегам, что стало началом процесса примирения между Польшей и Германией. Аналогичным образом американские и израильские еврейские религиозные лидеры, а также представители церкви в Германии и Восточной Европе пытались развивать диалог и примирение по вопросу о Холокосте. В любом случае решимость политических лидеров важна, особенно с точки зрения продолжения и сохранения процесса примирения вопреки неизбежной критике со всех сторон.

Решающий момент, когда политика, провоцирующая недоверие и конфликты, меняется на примирительный политический курс – может произойти неожиданно. Его может стимулировать трагедия, как, например, крушение в 2010 году под Смоленском в России польского самолета, в результате которого погибли десятки официальных правительственных лиц Польши, в том числе – польский президент Лех Качинский. В данном случае предпосылки к историческому примирению уже существовали, но трагедия послужила важнейшим сигналом для ранее равнодушной публики как России, так и Польши, которая не могла ни игнорировать, ни отрицать травмирующие для поляков последствия и символизм, связанный с массовым убийством в Катыни в 1940 году. Безусловно, решающие моменты являются заслугой решительного планирования и руководства: примерами служат знаменитое коленопреклонение Вилли Брандта на варшавском памятнике жертвам гетто, посещение другими германскими лидерами памятных мест в странах Центральной и Восточной Европы, турецко-армянская «футбольная дипломатия», взаимные визиты на высоком уровне президентов, представителей парламента, религиозных лидеров – а также другие события, имеющие историческое и символическое значение. Решающий момент может даже случиться в результате анонимных действий, таких как утечка государственных секретов или архивных записей.

Как только появляется осознание необходимости исторического примирения и нарушается логика недоверия, обществам открывается целый ряд возможных инструментов и механизмов продвижения процесса примирения.

При этом успешное развитие этого процесса должно сопровождаться несколькими характеристиками, а его основой должна стать максимальная инклюзивность и открытость.

Во-первых, процесс примирения должен быть ориентирован на выяснение и документальное подтверждение истины. Это подразумевает не только установление реальных фактов посредством исторического и археологического исследования, но и увековечивание свидетельств участников всех сторон событий, включая размышления и чувства тех, кого эти события непосредственно затронули. Этот детальный и тщательный процесс собирания реальных фактов должен производиться на высокопрофессиональном уровне, но при этом быть открыт для участия в нем общества, а не ограничиваться закрытым кругом историков. В этом процессе при соответствующем наблюдении со стороны экспертов роль могут сыграть студенческие и профессиональные обмены, кинофестивали, выставки культуры и искусства и даже публичные слушания, так как они позволяют охватить все общество, а не только его элиты и проповедников. В идеале этот процесс должен происходить с одобрения правительств каждой из сторон, но не допускать чрезмерного вмешательства государства и политизации.

Примирению также может способствовать разного рода институциональное взаимодействие. Участники процесса примирения должны сформировать экспертные группы и другие институциональные структуры, которые, в свою очередь, будут развивать сотрудничество с зарубежными коллегами. Общества, приверженные установлению истины через примирение, такие как Польско-российские центры Диалога и понимания в Варшаве и Москве, позволяют сохранить стимул для продолжения процесса примирения в силу того, что все их ресурсы и деятельность сконцентрированы на этой проблеме.

Во-вторых, процесс примирения должен подразумевать элемент установления ответственности на случай возможной амнистии. Практически во всех случаях примирения в прошлом, особенно в Европе, принцип «простить и забыть» оказывал негативное влияние на успех этого процесса. В то же время поиск виновных не должен уподобляться форме юридической ответственности, особенно в отношении событий отдаленного прошлого. Необходимо уважать библейский и юридический принцип – дети не должны быть наказаны за грехи своих родителей, – и в случае, если ответственность лежит на всем обществе, она должна пониматься как коллективная ответственность, но не коллективная вина. Потенциальные последствия для тех, на кого ляжет ответственность, должны быть четко определены, для того чтобы не допустить уголовного преследования, конфискации имущества, оклеветания уважаемых предков или затяжных судебных процессов по делам прошлого. Несмотря на то, что отдельные потерпевшие лица не должны быть лишены возможности добиваться юридических выгод, установленная в процессе примирения истина не должны иметь какого-либо значения с судебной точки зрения. Так главными аспектами исторического примирения останутся поиск правды и установление моральной ответственности.

Наконец, хотя процесс исторического примирения не имеет определенной логической точки завершения, его участники должны быть привержены развитию общей повестки дня на будущее. Укрепляющееся доверие должно иметь практическое применение, выражающееся в конкретных формах взаимовыгодного сотрудничества. Такое продвижение позволит убедить скептически настроенных участников и наблюдателей в том, что целью процесса примирения не является установление победителей и проигравших. Отношениям между лицами, группами лиц и странами, которые в прошлом были подвержены общему травмирующему опыту, всегда свойственна чувствительность. Однако неторопливыми шагами на пути к примирению на смену взаимной враждебности и недоверию могут прийти дружба и нормализация.

Продолжающийся конфликт на Украине обостряет и без того серьезные препятствия для процесса исторического примирения – как внутри страны, так и в отношениях с Россией. Непрекращающееся насилие, которое может легко перерасти в кровопролитную региональную войну, не только затрудняет для политиков с каждой из сторон переход к диалогу и взаимопониманию, но и постоянно усугубляет взаимное недовольство и недоверие. Если Украина и Россия опасаются того, что участие в процессе исторического примирения делегитимизирует их взгляд на интерпретацию собственной истории, то естественно, что начинать этот процесс в условиях физической угрозы со стороны «противника» невозможно. До тех пор, пока не будет установлено перемирие, невозможно представить себе, как ключевые элементы процесса примирения – установление истины, ответственности и нормализации – могут быть реализованы.

Достижение прогресса

Несмотря на то, что угроза насилия препятствует прогрессу, нынешние трагические обстоятельства на Украине могут стать хорошим стимулом для будущих попыток примирения. Революция «Евромайдана» и конфликт на юго-востоке страны привлекли большое международное внимание к факту несостоятельности внутренней политики Украины и сильной напряженности в отношениях между Москвой и Киевом. И для украинцев, и для россиян конфликт может стать фактором, провоцирующим националистические настроения, при этом он заставляет задуматься о глубинных причинах напряженности внутри обществ и между ними. Это повышенное внимание к конфликту, если оно будет сохраняться, может стать источником ощущения необходимости начала процесса примирения.

Текущий конфликт, кроме того, дает новое поколение украинцев и россиян, которые не только знают ход событий, но и обладают личным опытом непосредственного участия в них, что может стать сильным стимулом для примирения. На протяжении полувека после событий периода Иосифа Сталина и Адольфа Гитлера восточные и западные украинцы уживались – между собой и с россиянами – в условиях искусственно созданной гармонии, частично основанной на подавлении советскими властями неофициальных интерпретаций истории и политики идентичности. Это навязанное согласие позволило неурегулированным взаимно враждебным воспоминаниям расти и укрепляться в сознании семей, сообществ и, в конечном итоге, постсоветских государств.

Теперь, когда эти воспоминания нашли свое выражение в риторике и символах, пропагандирующих насилие, как внутри Украины, так и в украино-российских отношениях, появилось новое поколение, которое, с одной стороны, полно решимости и злобы, но с другой – имеет возможность свободно оценить всю сложность любого противоречивого исторического события или фигуры. В результате украинцы и россияне, пережившие этот конфликт, будут больше готовы к содержательному примирению, чем их предшественники на протяжении более 60 лет.

Последующие шаги будут крайне важны. В кратчайшей перспективе очевидным приоритетом является прекращение вооруженных столкновений на юго-востоке Украины и ограничение любого дальнейшего вреда в отношении людей и их имущества, а также в отношении сообществ. Кроме того, какую бы форму ни приняло перемирие и прекращение огня, необходимо, чтобы каждая из сторон была привержена идее отхода от разжигающей противоречия пропаганды в постконфликтный период. Более того, стороны должны удержаться от искушения однобокой трактовки произошедших трагических событий, игнорируя страдания противоположной стороны и выдвигая свои обиды в качестве непреодолимых препятствий на пути к примирению. Вместо этого, правительство, неправительственные организации и международное сообщество должны способствовать тому, чтобы жертвы конфликта правильно оценили и учли его человеческие и экономические жертвы, а также сохранили все документальные и другие свидетельства, которые впоследствии могут быть использованы в процессе установления истины и отчетности в ходе примирения. В краткосрочной перспективе задача состоит в том, чтобы обеспечить наличие необходимых элементов и открытости для начала примирения в будущем.

Как только горячая фаза конфликта будет завершена, и необходимая для сотрудничества и диалога атмосфера установится, несколько решающих шагов могут способствовать началу исторического примирения внутри Украины и в российско-украинских отношениях. Во-первых, должен быть произведен сбор документов и устных свидетельств о событиях недавнего конфликта, а также противоречивых мнений об исторических событиях, которые впоследствии должны быть отданы на хранение незаинтересованной – в оптимальном случае, международной – стороне-репозитарию. Одним из возможных вариантов может быть Организация безопасности и сотрудничества в Европе (ОБСЕ), которая всегда играла важную роль в наблюдении за развитием событий на российско-украинской границе и стимулировании внутриукраинского национального диалога. ОБСЕ может обеспечить дополнительное преимущество с точки зрения инклюзивности: это единственная организация по вопросам безопасности в Евро-Атлантике и Евразийском регионе, которая включает и Россию, и государства НАТО. Выбор в пользу ОБСЕ может стать символическим, так как организация была создана по итогам Хельсинкского процесса 1973–1975 годов, который разрешал вопросы последствий Второй мировой войны с военно-политической, гуманитарной и экономической сторон.

Во-вторых, гражданское общество, правительство и международные игроки должны содействовать формированию рабочих экспертных групп по вопросам возобновления сотрудничества и восстановления доверия между сторонами как внутриукраинского, так и российско-украинского конфликтов. Опираясь на удачный опыт российско-польской рабочей группы по сложным вопросам, германо-французского и германо-польского совместных проектов, украинские и российские эксперты должны создать совместную комиссию с целью изучения проблемных тем общего исторического опыта, начиная с времен Киевской Руси и до современного периода. Как и в ходе приведенных в качестве примера проектов сотрудничества, задача этой комиссии должна быть не в том, чтобы установить какое-либо одно, «правильное» восприятие произошедшего, а в том, чтобы создать условия, в которых особый опыт и видение каждой из сторон будут приняты к сведению, а документальные свидетельства смогут быть тщательно и беспристрастно обговорены. Нереалистично ожидать от украинского и российского руководства стать гарантами такого процесса в ближайшем будущем, однако со стороны гражданского общества и экспертных кругов может быть проявлен интерес, а финансовое содействие можно ожидать от международных доноров.

Наконец, особенно важно для Украины начать процесс государственной перестройки и формирования идентичности в таком виде, который будет восприимчив к национальному историческому примирению. В условиях переживаемых последствий революции «Евромайдана» и отстранения от власти Виктора Януковича может появиться соблазн связать взгляд бывшего президента на украинскую историю и национальную идентичность с коррупцией, насилием и злоупотреблением властью, которые были присущи его режиму. Такие упрощения стали бы серьезной ошибкой, так как это будет враждебно воспринято многими украинцами, которые испытывали давление со стороны режима Януковича, но, тем не менее, разделяли его взгляд на противоречивые исторические вопросы. Особое внимание должно быть уделено внесению изменений в школьную программу и учебники по истории, поскольку существует опасность укоренения и закостенения в умах новых поколений до сих пор живущих воспоминаний о недавнем конфликте – как это уже происходило в прошлом.

В долгосрочной перспективе успех исторического примирения внутри Украины и в российско-украинских отношениях потребует реализации каждого из описанных выше элементов, включая волю политического руководства реалистично оценивать национальные интересы и моральные императивы, которые стоят на кону, а также достигнуть решающего момента для начала примирения как на официальном уровне, так и на общественном. Могут пройти годы, прежде чем такое руководство появится и откроются соответствующие возможности – на Украине или в России, однако международное сообщество должно, тем не менее, играть важную роль в попытке убедить политиков всех уровней улавливать любые поводы для примирения.

Зарубежные правительства и частные доноры должны продолжать поддерживать проекты по примирению и в России, и на Украине, невзирая на те политические трудности, которые перед ними встают. Взаимодействие с как можно большим количеством членов международного сообщества в данной сфере очень важно, так как местное руководство может перенять опыт и проверенные практики из первых рук. Немаловажно, чтобы западные политические деятели сами демонстрировали свою приверженность к историческому примирению, предпринимая усилия и создавая тем самым предпосылки для украинского и российского участия в региональных проектах в области политики, безопасности и экономической интеграции. На сегодняшний момент для украинцев гораздо важнее начать диалог по внутреннему примирению – прежде чем начинать его с Россией.

Попытка скрыть внутриукраинские противоречия под объединяющим лозунгом европейской интеграции может привести к трагической близорукости, присущей советской власти по итогам предыдущей войны.

Безусловно, новое украинское руководство будет стремиться получить экономические гарантии и гарантии безопасности посредством укрепления связей с ЕС и НАТО, однако страна едва ли может себе это позволить ценой игнорирования собственных внутренних противоречий по вопросам идентичности и истории, не обращая внимания на огромную пропасть между подходами украинцев и россиян по этим вопросам. После «Евромайдана» и войны с Россией практическим и политически неизбежным станет курс на интеграцию, предшествующую перемирию. Однако такой курс усилит внутриполитическую слабость Украины и создаст условия для продолжения российско-украинской напряженности в будущем. Центрально– и восточноевропейские соседи Украины, которые в этом году отмечают десятую годовщину членства в ЕС, могут послужить хорошим примером, если также продемонстрируют приверженность диалогу по примирению – как внутриполитическому, так и в отношениях с Россией, что может способствовать восстановлению доверия и стабильности в регионе.

Исторический процесс постоянный и непрерывный. С учетом того, что украинская территория простирается от Карпатских гор до Европейской равнины, а Украина и Россия – близкие соседи, события будут продолжать развиваться, а новые воспоминания будут создаваться. Некоторые из них, как это происходит последние несколько месяцев, будут болезненными и усилят раскол между людьми. Поэтому процесс исторического примирения должен быть гибким и компромиссным, продвигая страны к лучшему будущему – к сотрудничеству и сосуществованию, которым будет сопутствовать терпимость и взаимопонимание, необходимые для решения возникающих по пути трудностей. Время для украинцев и россиян сделать первые шаги в этом направлении давно пришло.

Опубликовано в материалах Рижской конференции по безопасности 2014 г. «Десять лет в евро-атлантическом сообществе». URL: http://www.lai.lv/site/docs/RigaConferencePapers2014_A5_web.pdf