Цель и средства

Цель и средства

Конечно, в книге много откровенных рассказов с интимными деталями, которые считаются неприличными, но все они не в авторском тексте, а в цитируемых примерах. Я обильно цитирую гомосексуальных писателей и рассказчиков, стараясь передать их речь, их сосредоточенность на важных для них событиях и деталях, их чувства и мысли. Нельзя ли опустить эти материалы, обойтись без них, пересказать намеками? Но тогда правильно поймут всё лишь некоторые читатели, сугубо посвященные. Многим будет непонятно, о чем, собственно, речь, что же во всем этом людей так властно привлекает, неясной окажется их психология. Многие так и останутся со своими анекдотическими стереотипами относительно «гомосеков».

На рубеже веков Фрейд первым сломал многие табу на откровенный разговор о сексуальной сфере. В конце двадцатых — начале тридцатых известные антропологи Бронислав Малиновский в Англии и Маргарет Мид в Америке независимо друг от друга начали смело, не смущаясь конкретными примерами, описывать сексуальную жизнь туземцев колоний, так непохожую на нашу. Книги их выдержали десятки изданий. Эти ученые служат мне примером того, как нужно обращаться со своим материалом: он должен максимально соответствовать теме, полностью раскрывать ее. Он должен быть приведен, каким бы он ни был. Геперь мы знаем, что сегодняшние табу станут завтра предрассудками.

Пуританские правы викторианцев (эпоха была так названа по английской королеве Виктории) действовали во второй половине XIX в. по всей Европе. Когда Генрих Шлиман, раскопавший Гомерову Трою, выстроил себе в Афинах дворец, он поставил на крыше статуи античных богов — по образцу Эрмитажа (он ведь провел в Петербурге почти двадцать лет своей жизни). Прохожие останавливались посмотреть, потому что античные нравы были давно забыты и зрелище полностью обнаженного человеческого тела было непривычным в православных Афинах. Муниципалитет предъявил Шлиману требование снять неприличные статуи с крыши, так как они оскорбляют общественную нравственность. На следующее утро у дворца Шлимана собрались толпы хохочущего народа, потому что по приказу Шлимана на всех статуях были надеты кальсоны и бюстгальтеры. Королю пришлось отменить постановление муниципалитета.

Иного читателя первые же страницы могут шокировать, и он отбросит книгу с омерзением: охота же автору копаться в такой грязи! Но ведь и то, что этот читатель считает чистой любовью и невинным наслаждением, наверняка покажется кому-то другому такой же грязью. Немало найдется аскетов и пуритан, для которых вообще грешно и мерзко всё, что касается половых сношений — любых. Для них грязен весь человеческий «низ» — всё, что ниже пояса. Один сокамерник рассказывал мне, как потрясен был пожилой следователь его признанием, что в интимном общении с женщиной он разделся полностью. «Я с собственной женой сплю только в кальсонах!» — возмущался тот. Страницы, которые вам неприятны и которые захочется пропустить (да и пропустите, не беда), кто-то другой будет смаковать и найдет их самым привлекательным, что есть в книге (но ради них прочтет и остальное — значит, и они пригодились). Для «сексуально озабоченного» и анатомический атлас — порнография. Если мы хотим, чтобы понимали нас, надо научиться быть терпимым к другим, чтобы вся обстановка в обществе изменилась.

Я хочу, чтобы за средними цифрами и учеными дискуссиями ни на минуту не исчезал человек с его страстями и проблемами.

В журнале «Встреча» в разделе «Голубая гостиная» я прочел анонимное и очень откровенное письмо из Витебска. Оно приоткрывает завесу над переживаниями, обычно тайными и скрываемыми из-за людской черствости и нетерпимости ко всему «другому».

«Жил я до этой осени 91 года, как и все, — пишет молодой автор П., - без каких бы то ни было «отклонений» от нормы. Хотя отлично понимал, что в голове у меня ералаш, какая-то неразбериха. В толпе я всегда и везде выделял парней, с которыми хотел бы «быть». Еще в детстве я занимался различными формами секса со своим другом, который был на два года старше меня. В школе это прекратилось, но если я влюблялся, то это всегда были парни, а не девчонки. С тем парнем я на эти темы больше не разговаривал, так как считал: то, что у нас с ним было, — просто детское дурачество. А все мои влюбленности были исключительно «платоническими».

Только после армии я всерьез задумался, над тем, что меня не тянет абсолютно к женскому полу. Меня не волнует ее грудь, ее губы, ее фигура. Хотя я и могу достичь эрекции большими усилиями, думая о женщинах, но к половому акту с ними стремления никакого не было… Я не находил себе места, я превратился в сплошной комок нервов». Попытку жениться пришлось оставить. «После всех этих злоключений я понял, что жизнь моя не имеет смысла и решил ее добровольно оставить». Это покушение предотвратили, видимо, родственники. «Счастливое обстоятельство помогло мне прожить еще несколько месяцев, хотя насколько меня хватит в дальнейшем — я не знаю. Самое печальное, что невозможно (почти невозможно) быть самим собой» (Голубая гостиная 1992).

Родственники не знают, почему он пытался покончить с собой и, разумеется, скрывают его попытку. Те, кто привык относиться к «голубым» с презрением и насмешкой, исключительно как к персонажам анекдота, пусть подумают над тем, что это трагическое и анонимное письмо мог написать их сын, брат или друг.

Для кого я пишу эту книгу? Прежде всего для тех, кто, открыв в себе сексуальную тягу к людям своего пола, ужаснулся и, поняв, что она неодолима, пришел в отчаяние. Немало таких юношей покушается на самоубийство или кончает жизнь самоубийством (по английской статистике 19 % гомосексуальных подростков, т. е. в 2–3 раза больше, чем обычных юношей; это до 30 % всех покушений на самоубийство в этом возрасте. — Jarman 1992: 33). Я пишу также для тех родителей, которые узнав о сексуальных особенностях своего сына (или дочери), обрушивают на молодое сознание всю силу своего горя и стыда. Я хочу, чтобы они знали, что ни их дети, ни они сами ни в чем не виноваты, и надо искать достойные пути адаптации к жизни. Я пишу и для тех людей, которые, завидев «голубого», спешат засвидетельствовать свое презрение, негодование или насмешку — чтобы, не дай бог, кто-нибудь не подумал, что они имеют с этим что-то общее. И чем глубже их неуверенность в себе или в своих близких, тем громче их возмущенные голоса. Ах, люди, в том, что вы не такие, нет никакой вашей заслуги. А в том, что ваши близкие не таковы, у вас не может быть полной уверенности.

Наконец, я пишу и для тех, кто не гомосексуален и не гомофоб, а просто человек. Дело в том, что выяснение причин гомосексуальности, позволяет понять неожиданные вещи в функционировании механизма гетеросексуальнос-ти! Уясняя себе, как «они» становятся «такими», любой человек узнает нечто новое и очень важное о себе. Я пишу для всех.