Тема и материал

Тема и материал

Мне кажется, что ныне, когда стало ясно, что в сексуальной ориентации проявляются и наследственность, и гормоны, и социальные факторы, когда основные статистические параметры сексуальности благодаря подвижническим трудам Кинзи и других уже выяснены, проверены, откорректированы и существенному изменению не подлежат, особую важность приобретает выяснение того, как в каждой отдельной личности проявляется взаимодействие наследственности с социально-семейными и ситуационными факторами. А для этого нужны наблюдения над психикой индивида, над формированием сексуальности индивида.

В этой книге я привожу статистические сведения, результаты анкетирования, экспериментов и медицинских наблюдений, но больше всего места занимают автобиографические материалы — мемуары, интервью, признания пациентов в историях болезни. После Пола Рейдина метод изучения автобиографий интенсивно вошел в антропологическую практику, но еще до того он обильно использовался сексологами. Протоколы следственных и судебных допросов я не использую как источник: в них человек редко бывает вполне искренним.

Я много цитирую здесь автобиографические признания пациентов из книг известных сексологов прошлого — Крафта-Эбинга, Хэвлока Эллиса, Молля и др. Конечно, это не репрезентативные сводки. Исследователи, разумеется, подбирали случаи для иллюстрации своих идей. Поэтому, чтобы соблюсти максимальную объективность, я стараюсь приводить эти конкретные казусы-иллюстрации не по их прямому назначению, не в доказательство тех же идей, а для анализа других деталей, оставленных авторами этих книг без внимания, деталей, которые для самих исследователей не имели существенного значения. Так, Крафт-Эбинг считал гомосексуальность болезненным проявлением общей неполноценности субъекта, результатом вырождения, и приводил конкретные истории болезни в доказательство этой идеи, выбирая из своей обширной практики те, что, как ему казалось, были способны доказать его идею. Но так как он подробно излагал эти истории болезни, то попутно он сообщал и факты, не имевшие значения для доказательства идеи вырождения, — о возрасте вовлечения в секс, о реакциях на совращение и проч. Вот эти-то стороны его повествований можно спокойно использовать.

Еще ценнее для использования в качестве источников те документальные автобиографические признания, которые помещаются эротическими и гомоэротическими журналами для удовлетворения спроса их читателей на возбуждающее чтиво — письма читателей с рассказами о том, «как это было со мной», «как я стал таким», «мой первый случай». Особенно богаты в этом плане русский журнал для сексуальных меньшинств «1/10» и польский «Иначэй». Даже если такие повествования изложены без применения ненормативной лексики, они используются этими журналами несомненно не в чисто научных целях, а ради сексуального возбуждения читателей — как афродизиаки, то есть как эротика или даже с порнографическими целями. Ведь в силу естественной заразительности сексуальных действий и телесных проявлений пола (эволюция выработала в нас такую реакцию) любое или почти любое описание половых сношений для какой-то значительной части читателей окажется сексуально возбуждающим. Как и изображение их. И чем подробнее и документальнее, тем более возбуждающим.

Конечно, тут тоже действует некоторый отбор, хотя и менее жесткий, чем в научных монографиях. Отбираются наиболее яркие, сексапильные случаи. С наиболее эстетичными, привлекательными персонажами, чаще — с молодыми, сильными, здоровыми, оснащенными большим членом. Но эту общую черту легко учесть и сделать на нее поправки. Кроме того, гораздо больше эти журналы ценят не соответствие неким идеалам по содержанию, а мастерство литературного изложения — красочность, реалистичность, безыскусность передачи, потому что при таком мастерстве почти любое половое сношение, самое рядовое и неказистое, оказывается заразительным (для соответствующей категории читателей). Поэтому такие автобиографические повествования, особенно не в массе, а по отдельности, более объективно отражают действительность и служат чрезвычайно ценным материалом для исследований.

За последние несколько десятилетий за рубежом вышел целый ряд сборников таких повествований. Из них наиболее интересен для нашей темы второй сборник Харта. В Германии это сборник Юргена Лемке «Вполне нормально, но иначе», переведенный и на английский.

За последнее десятилетие в США вышел ряд книг Стивена Зилэнда о положении с гомосексуальностью в американской армии и флоте, — книг, построенных на его интервью с солдатами и моряками (Zeeland 1993; 1995; 1997). Эти книги представляют чрезвычайно интересный и богатый материал, я их обильно использую в соответствующих разделах.

Не все подобные книги одинаково надежны в качестве материала для исследований. Так, в американском издательстве «Маскерейд» вышла книга известного гомоэротического писателя Ларса Эйнера «Дрочка» с подзаголовком «Магнитофонные ленты» (Eighner 1998). Описано мужское студенческое общежитие, где студенты, начиная удовлетворять свой сексуальный голод мастурбацией, затем переходят на взаимную мастурбацию, а кое-кто идет и дальше в гомосексуальном направлении. Книга построена как сборник документальных материалов — интервью с товарищами автора по общежитию. Диалоги звучат очень реалистично. Однако не указаны обычные для таких документальных социологических опросов параметры — время сбора данных, характеристика среды, соотношение затронутого контингента со всем составом общежития и т. п. Подозрительно также, что в конечном счете едва ли не каждый участник оказывается связан со всеми остальными. Сборник превращается в некий роман. Рождается впечатление, что документальный материал в том или ином виде видимо использован в этом произведении, но он сильно подработан. Так что эту книгу можно использовать только как художественное произведение.

Филологические навыки побуждают меня больше обычного использовать материалы художественной литературы. Многие произведения носят откровенно автобиографический характер, да и вообще когда писатели изображают столь интимную сторону жизни, они вынуждены в основном полагаться на свой собственный жизненный опыт. Так что эти материалы хотя и не могут послужить для статистики, зато содержат тонкие психологические наблюдения.

В каждом прозаике живет и лирик, хотя бы это и не проявлялось открыто. А лирик это духовный эксгибиционист. Он обнажает свою душу и находит в этом удовлетворение. Иначе он не публиковал бы свои произведения. Шаг от обнажения души до обнажения телесных тайн сделать трудно — сковывают приличия. Но в художественной литературе обнажение телесных страстей дается легче, особенно когда личность автора скрыта за литературным героем.

В анализе таких произведений художественная ткань особенно важна и, чтобы не быть голословным, мне придется приводить обширные цитаты (тем более, что многие из анализируемых произведений малоизвестны), так что местами книга будет напоминать антологию гомоэротики.

Дневники, письма, мемуары также представляют собой материал для исследований (Harle et al. 1992). Опубликованы дневники Чайковского, записные книжки Уолта Уитмена, мемуары Теннесси Уильямса — в них есть немало для характеристики сексуальных предпочтений этих личностей. К подобным документальным публикациям я отношусь как историк — прежде всего испытываю их как источники.

Конечно, это не всегда такие доброкачественные источники. Так, недавно в бульварном издании — приложении к газете «Скандал!» — опубликована «на полном серьезе» интимная переписка Ленина с Зиновьевым, начинающаяся перед их вселением в знаменитый шалаш в Разливе (Соколов 1995). В переписке раскрывается их гомосексуальная любовь друг к другу и выступают предвкушения любовных услад в шалаше. Переписка продолжается в последующие годы — вплоть до поселения больного Ленина в Горках. При этом раскрывается еще и гомосексуальное отношение Ленина к Троцкому и фигурирует Крупская, которая мешает гомосексуальным связям мужа.

Публикацию с энтузиазмом перепечатали баркашовские издания, муссируют ее и организации сексуальных меньшинств.

Между тем, всё это явная фальшивка. Не указаны архивные номера документов, да и сам архив не назван, тогда как в столь сенсационном открытии это было бы первым делом. Нет фотокопий документов, и не приведена экспертиза почерка. Психологически чрезвычайно маловероятно, чтобы два пожилых человека, допустим даже гомосексуальных, вдруг воспылали сексуальным желанием друг друга — каждый выбрал бы кого-нибудь помоложе. Ленин, как известно, изменял Крупской, но с женщиной — Инессой Арманд, и при этом продолжал рассматривать Надежду Константиновну как друга. Общий тон переписки ёрнический — предполагаемые любовники относятся к своей страсти как к забавной проказе, к грязной шутке. «Целую тебя в твою марксистскую попочку», «Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? Не стала ли она уже за это время?.. Скоро я приеду, и мы займемся прочисткой твоей милой попки». Это гетеросексуалы, не представляя, что можно относиться к этому извращению иначе, воображают, что гомосексуалы должны общаться так. Но гомосексуалы, да еще пожилые и тайные, общаются в другом ключе, гораздо более романтичном, чему можно найти много примеров в реальной переписке таких людей. Не о «прочистке попочки» они мечтают, а о глазах любимого и о любовных объятиях.

Сама ситуация подполья 1917 года, а затем гражданской войны отнюдь не способствовала столь длительной и откровенной переписке. Вообще неправдоподобно, чтобы столь опытные конспираторы стали разглагольствовать открытым текстом о своих склонностях, предосудительных для многих революционеров и конкурентов в борьбе за власть.

Наконец, в опубликованных Соколовым письмах Зиновьев именует Ленина то «Ильич», то «Вова», а себя «твой Гершеле». С какой стати? Даже родные называли Ульянова Володей, а не Вовой. Ленин тоже обращается в соколовских письмах к Григорию Зиновьеву, называя его еврейским именем Гершеле, ласкательным от Герш (вынесенное в заглавие «Герша» вообще не существует), а Льва Троцкого кличет Лейбой. Между тем Троцкого так именовали только противники коммунизма и революции. Ленин никогда так ни того, ни другого (и вообще никого) ни в какой корреспонденции не называл. Ему-то подчеркивать еврейское происхождение ряда своих соратников и соперников было незачем. Фальсификаторы переборщили — хотели намекнуть на долю еврейской крови у самого Ленина и создать впечатление, что в своей среде, между собой, вожди революции чувствовали себя как в еврейской общине, в кагале. Но это совершенно не соответствует действительности, как она известна по многочисленным сохранившимся письмам. Начиная с Маркса, коммунисты еврейского происхождения всегда в любой среде и перед самими собой старательно открещивались от иудейства. Что касается Ленина, то со своим еврейским дедом (по матери) Александром Бланком, к тому же крещенным задолго до рождения внука, Владимир Ульянов почти не общался, еврейского языка не знал. Антисемитом он не был, но всегда и везде подчеркивал свою русскую национальность. В семье Ульяновых всё было русским.

Никакого Н. В. Соколова среди кандидатов исторических наук, занимающихся революционным и раннесоветским периодами, нет (судя по учету авторефератов диссертаций). Нет под таким именем и публикаций других документов той эпохи, которые он упоминает. В основных архивах, где могли бы храниться такие документы, имя Н. В. Соколова в списке пользователей (ведется же их строгий учет) не значится. По моей просьбе это проверил известный историк — специалист по этому периоду Б. А. Старков.

Фальшивка вышла из тех же национал-патриотических кругов сеятелей антисемитизма, что и пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». Именно в этих кругах гомосексуальность всегда считалась пороком, чуждым русскому быту, и замазать вождей коммунистов именно этим пороком, как и еврейством, было вожделенной целью этих кругов. По поводу других публикаций с гипотезой о гомосексуальности Ленина (А. П. Кутенев в «Новом Петербурге» и «24 часа») коммунистический журналист Н. Волынский (1998) вспоминает о некоем «гарвардском проекте» психологической войны против СССР, якобы планировавшем приписать Ленину гомосексуальность, но если «гарвардский проект» и существовал, то в давние времена, а ныне источники идеи явно иные — национал-патриотические, так что пусть коммунистические защитники чести Ленина разбираются со своими союзниками.

Другой пример недостоверности. Несколько лет назад издательство «Новости» выпустило тиражом в 30 тыс. экземпляров книгу «австралийца с русскими и японскими корнями», «ученого-биолога» Ю. М. Рюнтю «Руди Нуриев без макияжа» (Рюнтю 1995).

Книга, если верить автору, основана на 29 письмах Нуреева (именуемого в книге по паспорту Нуриевым) австралийскому гомосексуальному писателю Пэтрику Уайту, лауреату Нобелевской премии. Письма эти, переданные якобы автору книги и хранящиеся у него, содержат откровенные воспоминания об эпизодах гомосексуальных связей артиста с полусотней любовников, по письму на любовника. Книга целиком посвящена этой стороне жизни Нуреева — ничего о политике, ничего о художественном творчестве, только секс. Великий танцовщик оказывается обыкновенной «туалетной мухой» — увивается вокруг общественных туалетов и этим живет.

Нуреев был гомосексуален — это общеизвестно. В книге Отиса Стюарта «Вечное движение» он обрисован как обуянный похотью («Красота партнера вовсе не была для него определяющим фактором… Главным фактором был размер». Вспоминается оргия в нью-йоркской гей-бане, где Нуреев публично имел дело с четырьмя огромными неграми. — Пресс-панорама: 12).

Писатель Пэтрик Уайт существовал и действительно был геем и лауреатом Нобелевской премии (единственным в Австралии), посещал он и Англию, но знакомство Нуреева с ним нигде более не отмечено. С чего бы это Нуреев стал так подробно описывать в 29 (!) письмах этому старику-писателю свои любовные похождения — одно за другим — непонятно. Сами письма не предъявлены, и нет прямых цитат из них. А ведь публикация самих писем была бы куда большей сенсацией. Между тем, всё дано якобы в переложении Рюнтю, его корявым языком, так что порою трудно разобрать, где Руди, где Рюнтю. Поэтому вполне правомерно предположить, что письма выдуманы. Видимо, выдавая свои любовные похождения за эпизоды из жизни другого русского эмигранта, с мировой славой, Рюнтю хотел придать им более высокий ранг и пробить в печать. И пробил. А без того вряд ли бы этого достиг. Литературных достоинств у книги никаких.

Но если фальсифицированная переписка Ленина с Зиновьевым абсолютно бесполезна для анализа нашей проблемы, то книга Рюнтю, хоть и не дает ничего для характеристики личности Нуреева, может кое-что дать для изучения гомосексуальной среды вообще — на примере самого Рюнтю. Впрочем, по откровенности, жаргону, а главное, подходу — это почти сплошь порнография (как она обычно понимается).

Что ж, даже явно порнографические произведения могут послужить материалом для анализа, но особого плана. Авторы таких произведений не задаются целью отобразить реальность, их цель всего лишь сексуально возбудить читателя своими воображаемыми или вспоминаемыми сценами. Но каждый подсознательно считает сексуально привлекательным (вообще) то, что привлекательно для него самого. Поэтому, давая волю своему воображению, авторы невольно рисуют свои собственные сексуальные фантазии и в какой-то мере свой опыт. При всей изобретательности обычно произведения одного такого автора, даже талантливого (например, Сэмьюела Стюарда, пишущего романы под многозначительным псевдонимом Фила Андроса — андрофила, «любителя мужчин»), во вкусовом плане очень однообразны.

Сэмьюел Стюард — доктор филологии, в 30-е годы опубликовал две книги. Подружился с Гертрудой Стайн и стал ее учеником. Не скрывая своей гомосексуальности, переписывался с Андре Жидом и хранил клок лобковых волос знаменитого красавца-актера Рудольфо Валентино.

Потом стал профессиональным татуировщиком и близко сошелся со своей клиентурой — мужчинами-проститутками (Steward 1991). С 1960-63 г. стал печатать рассказы о жизни этой среды, с 1969 г. сплошным потоком пошли его гомоэротические романы, по несколько в год, серия закончилась в 1975 и, кажется, еще один, последний, вышел в 1982. Но еще с 1972 г. Стюард забросил писательство и ушел в частную жизнь (Preston 1982), а романы продолжали переиздаваться — и до сих пор (Andros 1965–1999).

Романы Андроса написаны мастерски — крутая интрига, ситуации реалистичны и разнообразны, богатый язык, психологический анализ, словом, по сравнению с ним Рюнтю — примитив, но разнообразие пропадает, как только дело доходит до секса. Повествование ведется от лица одного героя — хаслера (мужчины-проститутки), а любовники этого героя столь похожи внешне друг на друга (грубые парни-полицейские с квадратными подбородками), что автору приходится как-то это мотивировать. Похожи и описания половых актов. В разных видах и образах автор фактически рисует одну и ту же притягательную для него самого реализацию страсти. А это уже материал для анализа.

Впрочем, Андрос — это не типичная порнография, во всяком случае ни под Набоковское определение порнографии (из предисловия к «Лолите»), ни под определение Ходасевича (1992) он не подходит, а уж по цинизму куда ему до Лимонова! Если бы не гомоэротичность всех сексуальных сцен, отнесли бы его романы, пожалуй, к художественной литературе. Ну, может, поместили бы на пограничье — из-за обилия и откровенности подачи таких сцен.

Но гомосексуальные фильмы Жана-Даниеля Кадино уж точно порнография по общему пониманию. Он признанный и несомненно талантливый мэтр этого жанра. В его фильмах, в отличие от большинства лент этого вида, секс не сведен к физкультуре. Артисты играют с максимальной естественностью, в их замедленных движениях Кадино уловил и передал некую поэтику. Но и у него несомненен стереотип. Артисты подобраны одного очень узкого возрастного диапазона — в основном в пределах 16–23 лет, другие, не говоря уж о женщинах, вообще не появляются на экране, пусть даже на заднем плане. То и дело один из этих персонажей оказывается повернутым голой задницей к зрителю, а второй в это время вроде бы невзначай в ласках раздвигает ему ягодицы, как бы приглашая заглянуть. При всем разнообразии фильмов Кадино (их более тридцати) и богатстве его сексуальной фантазии, это его индивидуальная фантазия, и мир его очень узок. Это хороший материал если не для сексопатолога, то во всяком случае — для психолога. А так как вдобавок реалистично, хотя и с преувеличением (поскольку со смакованием) показаны некоторые ситуации жизни «голубых» (эпизоды французской «дедовщины» в фильме «Действительная служба», или «свободная любовь» в укромных уголках бульваров — фильм «Частный сеанс»), то — при соответствующей корректировке есть материал и для исследования «голубой» субкультуры.

Разумеется, для исследования годятся не только мемуары и произведения знаменитостей. Не меньшим интересом могут обладать и откровенные воспоминания и письма рядовых людей. Такие письма, как я уже отметил, часто публикуют польский ежемесячник для геев «Иначэй», московский журнал голубых «1/10», минский молодежный журнал «Встреча» (закрылся), некоторые другие периодические издания.

Со своими помощниками я провожу сборы автобиографических материалов среди гомосексуального контингента (пользуясь содействием сексологических учреждений и организаций сексуальных меньшинств, которым я весьма признателен за помощь). Разумеется, собираем мы такие материалы и от людей, не затронутых этой страстью, — для сравнения с ними как с контрольной группой.

Хотя в этой книге проблема и ставится в общем плане, непосредственному анализу подвергается только мужская гомосексуальность. Во-первых потому, что она (по данным Кинзи) вдвое распространеннее женской. Во-вторых, потому, что только она была запрещена религией и наказуема по закону, следовательно, в связи с ней накопилось больше напряженности. И, наконец, в-третьих, мне как мужчине легче собирать материалы по ней. Но, как мне кажется, ствол и корни у обеих ветвей одни, так что решив одну проблему, мы получаем и принципиальное решение второй.