«Хотеть и верить»

«Хотеть и верить»

Сначала де Пюисегюр просто верил в животный магнетизм и существование месмеровского магнетического флюида, однако это продолжалось недолго. Курс лекций Общества Универсальной Гармонии не удовлетворил его, в конце он чувствовал себя таким же невеждой, как и в начале. В 1785 году при основании отделения Общества в Страсбурге (где размещался его полк) маркиз объявил, что истинный принцип успешного магнетизма заключен в следующем девизе: «Хотеть и верить». Вот все, что нужно оператору для эффективной работы. Может быть, магнетический флюид и существует, а может быть, — и нет, для практических целей это не имеет ни малейшего значения. Даже если флюид и существует, все равно нужна воля оператора, чтобы передавать его: посредством рук магнетизера он переходит к пациенту. Добрая воля производит хороший эффект, злая — плохой; оператору же необходима только уверенность в своих возможностях, она и позволяет ему найти в себе источник целительной силы. Несмотря на уважение к Месмеру, он исповедовал, скорее, агностицизм: «Я больше не уверен в существовании магнетического, электрического, светового и пр. флюидов. Я точно знаю лишь одно: успех магнетизации не зависит от наличия в природе хотя бы одного из этих флюидов и ваших знаний о нем». Однако целиком его суждения не публиковались до начала девятнадцатого столетия, и до тех пор современники считали де Пюисегюра материалистом.

В соответствии со своими новыми взглядами он отказался от бакета и тому подобных аксессуаров, механические средства передачи магнетического флюида больше ему не требовались. Предоставив главную роль воле, де Пюисегюр оказался на антиматериалистической позиции, прямо противоположной взглядам Месмера. И в этом не было ничего необычного. Разумеется, встречались и месмеристы-традиционалисты, да и сам де Пюисегюр положил начало весьма ортодоксальному учению, но, читая месмеристскую литературу конца восемнадцатого — начала девятнадцатого столетий, порой только удивляешься, насколько смело авторы пользовались всякий раз новыми названиями флюидов или давали собственные объяснения одному и тому же феномену.

Известно, что де Пюисегюр возил Виктора Раса в Париж для демонстрации Месмеру, однако сомнамбулизм Раса не произвел на Месмера никакого впечатления. Я бы многое отдал, чтобы присутствовать на той их встрече, хотя бы и в виде мухи, сидящей где-нибудь на стене, ведь именно в этой критической точке начался закат звезды Месмера и восход солнца де Пюисегюра. Скорее всего, де Пюисегюр был предельно вежлив, оставлял крамольные мысли при себе и старался мягко заинтересовать Месмера необычными способностями Виктора, проявляющимися во время транса. А Месмер тем временем, должно быть, упрямо настаивал на реальности магнетического флюида и отрицал действенность голой воли. Некоторые из его собственных пациентов тоже впадали в транс, но он всегда считал это помехой или задержкой целительного процесса, четко маркированного кризисом и конвульсиями. Состояние транса, по мнению Месмера, могло даже свидетельствовать о наличии серьезной душевной болезни. Де Пюисегюр, наоборот, полагал, что конвульсии не только бесполезны, в терапевтическом смысле, но, скорее, вредны, а процесс лечения требует гораздо большей осторожности и заботы, чем Месмер уделяет своим клиентам. Гениальность де Пюисегюра проявилась как раз в том, что он придал самостоятельное значение состоянию транса, а не отнес его к побочным эффектам месмерического кризиса. Если бы не он, то кто-нибудь другой, рано или поздно, все равно заметил бы это, но в любом случае современная психотерапия берет начало именно отсюда: Шарко и Бернгейм, Жане и Фрейд, все они — внуки де Пюисегюра, а их общий предок — Месмер.