Глава 6. Нарушенное уединение
После того как Анита, наконец, уехала в купленную ей квартиру, Николя вздохнул свободно. Несколько дней он просто не выходил из дома, наслаждаясь полным одиночеством. К своему удивлению, он вдруг потерял всякий интерес и к Бэлле Грайт.
Надо отдать должное и самой Бэлле. После дикой сцены, устроенной Анитой, она позвонила только через три недели, осторожно поинтересовавшись планами Николя. Тот сослался на занятость, и Бэлла легко «отпустила» ситуацию: «Ладно, если соскучишься, можешь позвонить мне». Николя не соскучился.
Он отметил, что теперь уединение приносит ему такое же удовольствие, как и прежде. Тоска по Тине унялась, он вернулся к прежнему образу жизни – работа, работа, работа. Лишь изредка – появление на особенно важных тусовках бомонда. Рина иногда заезжала к нему, чтобы поболтать о том о сем. Оставались и постоянные утренние пробежки и посещение спортзала, где уже сложился свой круг знакомых. Этого общения ему вполне хватало. Ничего больше не отвлекало его от живописи.
Так прошел почти год. Летом Николя закончил очередной проект и почувствовал себя опустошенным. Ему требовались отдых и смена обстановки. Однако обилие заказов не позволяло уехать далеко и надолго, так что он остановил свой выбор на местном курорте – той турбазе, которую обнаружил еще в далекой юности, когда прибыл в Хиллпорт. Домики турбазы были сложены из цельных бревен. Кругом росли сосны, а воздух был наполнен ароматами хвои и свежестью горного озера.
Николя наслаждался тишиной и первозданностью обстановки. Мясо, поджаренное на угольках! Природа! Игра в крокет или в бадминтон, просто ничегонеделание и солнцесогревание. Поваляться одному (!) на лужайке… Поплавать в озере, а не в бассейне… Половить рыбу, не отходя от домика или забравшись в самую глушь… Какое блаженство!
Николя никогда не отдыхал настолько полноценно и основательно. Прошло уже десять дней, и он собирался провести здесь еще около недели в полном уединении. Но однажды, когда он спустился на первый этаж, чтобы съесть свой завтрак, то увидел… Тину Тинтау. Как всегда одежда лишь слегка прикрывала ее тело, позволяя оценить достоинства фигуры.
– Тина? Что ты здесь делаешь?
– Вероятно, то же, что и ты, собираюсь немного отдохнуть.
Ее голос, мимика, едва заметные движения, запах ее духов… Сердце Николя сорвалось и покатилось… Но он отвернулся и быстро направился в столовую.
Они встретились на площадке у озера случайно, когда уже начинало темнеть – оба по наитию направились к одному месту в одно и то же время, будто сама судьба нашептывала им подсказки.
– Тина, ты как всегда прекрасна…
– Я скучаю по тебе до сих пор…
– Я никого, кроме тебя, не любил…
– Я тоже, Николя… Только ты в моей душе… Только с тобой мне было хорошо…
Потом они купались, смеялись, шутили… Были счастливы! Николя не мог поверить, что его Тина снова рядом с ним, любит, не отходит ни на шаг. Вдвоем на лужайке все-таки лучше… Вдвоем с Тиной…
– Тина… Ты – мой волшебный эликсир! Ты – моя жизнь, Тина…
– А ты – моя, Николя…
Неделя блаженства пролетела незаметно. Они решили не расставаться, и прямо с турбазы Тина поехала к Николя.
Все закончилось совершенно внезапно. Тина уехала на выступление, а Николя принимал душ после пробежки, когда зазвонил домофон и какой-то мужчина попросил принять его для важного дела.
– Господин де Бонне, мы с Тиной собираемся пожениться. Она уехала на турбазу, чтобы я мог спокойно сделать ремонт в ее квартире. Я знаю, что эту квартиру ей купили вы, и готов в рассрочку расплатиться с вами. Но прошу, оставьте ее. Все женщины света мечтают о вас. У меня же серьезные чувства к этой женщине, и до встречи с вами она отвечала мне взаимностью. Не вмешивайтесь больше в нашу жизнь. Она не вернется сюда после выступления. Я встречу ее, и мы поедем к нам домой…
– Мне не нужны ваши деньги. Хочу напомнить, это квартира Тины, а я ей в некотором роде должен… Желаю вам счастья. У меня нет на нее никаких планов.
Николя даже не поинтересовался именем этого мужчины. Какая разница, если Тина снова обманула его! А как же слова об одиночестве, о тоске? Как можно так лгать?!
На этот раз Николя не чувствовал боли, его не накрыла ночь отчаяния. Его душа просто онемела: остались лишь пустота и безразличие ко всему. Он не пошел «заливать горе» в бар, не перестал работать. Он перестал чувствовать. В его душе установилось безмолвие, как будто она приготовилась к вековой мерзлоте, и, свернувшись в кокон, впала в анабиоз.