Кречмер и его «Медицинская психология»

Представим себе, как восприняли бы современные люди взрослого человека с партиципированным мышлением. Назовем его, например, Леонид Борисыч. Он рисует трамвай, карандаш ломается, он сам себе говорит, что целый трамвай рисовать дальше нельзя, начинает рисовать сломанный вагон, продолжая разговаривать сам с собой. У него умирает близкий человек. Леонид Борисыч роет ямку, из земли выползает червяк. Леонид Борисыч идет и убивает первого встречного в той стороне, в какую пополз червяк. Потом наш гипотетический герой приносит жертву большому пальцу своей ноги. У него заболевает сын. Леонид Борисыч глотает выписанные мальчику лекарства и ждет, когда тот выздоровеет. Кроме того, он обзывает идиотами покойников, которые не предупредили его о болезни сына. Ночью у дома соседа завыла собака, – Леонид Борисыч идет и убивает соседа… Добавьте к этому, что Леонид Борисыч не только считает, что произошел от обезьяны, но что он является ею (вспомним антрополога А. Маркова, убежденного в том же). Индейцы бороро – это красные попугаи, а он, Леонид Борисыч, самка шимпанзе собственной персоной, извольте любить и жаловать. У него даже самец есть по имени, например, Лев Самойлыч.

Где окажется обезьяночеловек, живущий среди нас и даже, возможно, имеющий ученую степень? Почему нет? Антрополог Вишняцкий уверяет, что обезьяна способна к «особенно сложной интеллектуальной деятельности». Значит, и диссертацию может защитить.

В скорбном доме среди других сумасшедших нашему герою самое место – и это будет для него щадящий исход.

Параллель между партиципированным сознанием первобытных людей, аутическим и эгоцентрическим сознанием детей и сознанием шизофреников уже в начале прошлого века напрашивалась сама собой. Буквально висела в воздухе, особенно после появления психоанализа, с его повышенным вниманием к шизофрении, к детству, к сумеречным состояниям сознания в целом. После того как К. Юнг дополнил фрейдизм анализом мифологического мышления, со многих перьев начали падать капли догадок о глубинном родстве трех форм мышления.

Обычно первым, кто свел воедино психопатологию шизофрении, психологию развития и психологию первобытности, называют А. Шторха. Но это неверно. Его статья «Мир начинающейся шизофрении и первобытный мир» вышла в «Журнале нейрологии и психиатрии» в 1930 г. (Storch, 1930).

Третья великая книга, появившаяся в переломные для психологии 20-е годы XX в., – это «Медицинская психология» психолога и психиатра Эрнста Кречмера. Она вышла в Германии даже раньше, чем книги Леви-Брюля и Пиаже во Франции: в 1921 г.

Леви-Брюль исходил из первобытной ментальности. Пиаже исходил из мышления детей. Кречмер идет в своих сравнениях от патопсихологии цивилизованных людей к первобытным людям и к детям. Это, можно сказать, третья изометрическая проекция, придающая окончательный объем теории, которую, в принципе, можно считать единой теорией Кречмера – Леви-Брюля – Пиаже.

В отличие от Леви-Брюля и Пиаже, Кречмер в СССР и даже на Западе в послевоенные годы был почти неизвестен. Даже его знаменитую конституциональную теорию психотипов (астеники, атлетики, пикники и т. д.), которую знает каждый хоть что-нибудь знающий человек, давали в вузах анонимно. На него не ссылались и даже старались не упоминать. Фамилию я впервые встретил при чтении книги Б. Зейгарник «Патопсихология» в 80-х годах, где она упомянула великого ученого, походя критикнув, – и начал после этого разыскивать его работы. Дело в том, что Кречмера зачислили в коллаборационисты, на мой взгляд, не совсем разобравшись.

Он никогда не писал научных трудов в угоду взглядам фюрера. Наоборот, вразрез с «нордической теорией» доказывал, что у немцев как минимум два расовых типа, причем один – темноволосые, широколицые – напоминает население Казахстана. Гитлер сам был таковым. Эта теория Кречмера имеет глубокие исторические корни (см.: Тен, 2013, «Народы и расы». С. 350–375).

До 1933 г. Кречмер возглавлял немецкую Ассоциацию психиатров. После прихода национал-социалистов к власти ассоциацию передали в ведение НСДАП и от всего ее руководства потребовали вступления в партию. Кречмер предпочел покинуть свой пост, но в НСДАП не вступил. Он не имел отношения к жестоким опытам над больными людьми, к «научному» обоснованию массовых убийств шизофреников, которые делала ассоциация под управлением партайгеноссе. Он виноват только в том, что не уехал из Германии, был мобилизован как врач и работал в тыловых госпиталях.

Анна Ахматова после революции имела возможность прекрасно устроиться в Париже, где ее знали и любили. Она предпочла остаться со своим народом там, «где мой народ, к несчастью, был», как писала поэтесса. Вот и Эрнст Кречмер остался со своим народом там, где его народ, к несчастью, был. Бывают люди, которые ни при каких пертурбациях не покидают свой народ. С этой точки зрения, как хотите, «коллаборационист» Кречмер лично мне симпатичней демократов, бегущих от своего народа куда глядят глаза, «как два открытых рта» (строка из стихотворения моего друга Глеба Горбовского). Да, лечил немецких солдат. Но медицинская этика запрещает врачу интересоваться моральным обликом и политическими взглядами больных.

«Медицинская психология» была переведена на русский язык только в 1998 г.