Запись в дневнике

Письмо Мартину

Дорогой Мартин,

сегодня, когда я разговаривала с женщиной, которой было трудно смириться с разводом, я употребила выражение «перестать быть частью пары». Потом я весь день думала об этом выражении. Иногда так в голове мелодии застревают, а тут — фраза. Мне кажется, это то, что происходит со мной.

Это началось совсем недавно, когда родился малыш. Его назвали Питер Мартин, и поначалу я изучала его буквально по миллиметру, пытаясь найти твои черты. Твои руки, и большой палец, как у тебя, и подбородок — почти такой же, или мне показалось? Он еще совсем младенец, и я надеюсь, что он унаследует твое главное свойство: умение быть собой.

В ту ночь, когда он родился, я была там, в Калифорнии. Поль вернулся из роддома — он был вне себя от восторга и, захлебываясь, говорил о том, какая Мариша молодец, и какой удивительный ребенок — совсем кроха, а уже спокойно обозревал комнату, исследуя мир, в котором оказался.

Было поздно, но я не могла заснуть — восторг Поля оказался заразительным. Я лежала в темноте и ждала, когда же меня охватит привычная грусть, потому что рядом нет тебя. Но вместо этого я почувствовала, что рада быть живой, и что с нетерпением жду, когда же смогу увидеть внука. И внезапно мне стало ясно, что не так: я печалюсь по тебе и по тому, что ты упускаешь, но за себя я счастлива.

Кажется, я прощаюсь с тобой. Никогда не подозревала, что это будет именно так. Неделю назад, когда я узнала, что меня назначают председателем общественного комитета, я снова ощутила, что оставляю тебя позади. В первое мгновение захотелось побежать к тебе в кабинет с криком: «Собирайся, это надо отметить!» Нет, в одиночку я ничего не стала отмечать, но мне стало жаль, что ты упустил возможность — ты ведь пользовался любым предлогом, чтобы вкусно поесть и выпить вина.

Сегодня по телевизору, на местном канале, выступал один из твоих самых нелюбимых политиков. Он посадил сам себя в такую лужу, что я рассмеялась и сказала вслух (наверное, обращаясь к собаке): «Мартину бы это понравилось!»

А сегодня я вдруг подумала — да нет, не вдруг, на мысли меня натолкнула та несчастная женщина, чей муж–стоматолог бросил ее ради медсестры — я подумала: а если бы я умерла, где бы ты сейчас был? Готова спорить, что на романтическом ужине с какой–нибудь высокой брюнеткой. Нет, она не была бы молоденькой красоткой, тебе всегда нравились женщины зрелые, умные и загадочно–сексуальные. Твой телефон, наверное, уже бы раскалился от звонков. Звонили бы все те женщины, которые так расстраивались, когда на каком–нибудь банкете я подходила к тебе, и ты говорил: «Позвольте представить вам мою жену».

Интересно, что еще? Стал бы учиться управлять яхтой, как тебе всегда хотелось? Или пошел бы учиться на юриста? Или писал бы стихи — еще одна юношеская мечта? И как так получалось, что лучшие свои стихи ты всегда сочинял в туалете… Трудно сказать, как бы все обернулось. Если бы я умерла, а ты был жив, ты был бы другим человеком. Именно об этом, мой родной, я и думаю весь день. Я становлюсь другим человеком. Я перестаю быть частью пары.

Я вспоминаю строки из «Сирано де Бержерака». Как тебе нравилась эта пьеса! Ты читал мне ее сотни раз — всю, от начала до конца. А эта глупая Роксана! Тебе так и не довелось сыграть Сирано, и мне кажется, что это было одним из самых больших разочарований в твоей жизни. У меня есть твоя фотография, где ты, в парике и с усиками, играешь графа де Гиша в постановке АТС. Тебя убивали в первом акте. Я бы не хотела тебя расстраивать, но тебе дали эту роль только потому, что ты был единственным, кто успел застать в колледжах уроки фехтования, и потому что только ты оказался настолько ненормальным, чтобы стать президентом АТС, когда у нее не было ни денег, ни сцены, ни зрителей — одни актеры.

В общем, ты помнишь строку в той речи, которую произносит Сирано, подводя итоги всей своей жизни: он никому не будет кланяться и никогда не принесет в жертву то, что для него ценно. Сэнди читал этот отрывок на вечере, посвященном твоей памяти, но я слышу твой голос: «Некоторым на всю жизнь хватает одного сонета. Но это не для меня». Это точно не для тебя. А еще, мой родной, это не для меня.

Люблю.

Я.