Глава пятнадцатая Когда героиня становится героиней, или Где обитают сказочные принцессы?

Глава пятнадцатая

Когда героиня становится героиней, или Где обитают сказочные принцессы?

Самое слабое у мужчин место — женщины.

Вернее, проблема — не женщины, проблема — найти одну единственную женщину.

Проблема состоит в том, как на этой планете обыденности, искорёженной старыми руслами рек разочарований, найти ту единственную, которая только и может подарить то, что в силах подарить лишь сказочная принцесса.

Как найти, а главное, каким или какой надо быть, чтобы найти свою половинку?

Человечество никогда полностью не утрачивало истины о том, что здоровому мужчине наилучшим образом может подойти только одна женщина. Знание об этом очищалось веками в легендах всех народов мира, оно прорывается робкой улыбкой надежды в песнях поэтов, воспевающих протянутые друг другу руки. Забытое древнее знание о существовании Единственной (половинки) слышится в «любовном» шёпоте двоих, в его признании ей, что она — единственная. Слова, которые она уже не раз слышала от других; да и он, если сейчас и искренен, то позднее, непременно, то же самое повторит ещё нескольким. Да и поэт, чувствуется, воспевает совсем не ту, которая сейчас с ним.

Знание о половинке действительно древнее, и уходит оно ко временам сотворения мира.

Адаму посчастливилось, среди прочего, ещё и потому, что выбирать ему не приходилось — женщина рядом была единственная, она уже от рождения, по способу, месту и времени своего появления изначально предназначалась именно ему, Адаму. В тексте Писаний подчёркивается не только духовное единство Адама и Евы (они впервые почувствовали тепло друг друга тогда, когда доверились Богу), но и биологическое, биоэнергетическое (в форме повествования о ребре Адама) соответствие, и как раз это соответствие поддаётся научному анализу и математическому моделированию.

Попытки создать достаточно простую методику математического расчёта наилучшего соответствия двоих предпринимались и прежде — и их было множество. Это и понятно: опоэтизировать можно всё что угодно — и ошибиться. Ошибиться, даже не попадая под влияние некрополя особой силы, а как бы самостоятельно. Математические же методы ограждают от чересчур поспешных выводов — и потому так ценятся в естественных науках. Нашему П. методами психокатарсиса удалось решить проблему своей половинки — и убедиться в правильности выбора не только по силе чувства и проникновения. Но психокатарсиса более высокого уровня, чем мы до сих пор описывали. Ниже (правда, не в этой главе) впервые в мировой литературе даётся уникальная математическая схема расчёта биоэнергоритмического соответствия двоих. Биоэнергоритмическое соответствие не единственное, что необходимо для счастья, и это тоже в математической модели учитывается. Но описанием доступной всем методики мы займёмся несколько позднее, поскольку полное понимание схемы требует ещё некоторых предварительных разъяснений. Кроме освоения техники лечебного психокатарсиса желательно большее осмысление тех царящих в этой жизни принципов, бессознательно руководствуясь которыми, мужчины выбирают женщин, а женщины — мужчин. Этим мы сейчас и займёмся.

— А из чего выбирать-то, — может поморщиться даже незнакомый с обстоятельствами интимной жизни Гитлера или ему подобных читатель, — выбирать из чего? Все бабы одинаковые! (Вариант: все мужики одинаковые!) Да и чем больше выбираешь, тем больше затем разочаровываешься! Скажете, не так? Посмотрите повнимательнее на ту, — скептик ещё больше кривится, — которая сейчас рядом с вами и называет себя вашей женой, — спорить не будете. Разве у вас по отношению к ней никогда не было чувства разочарования?

Мы согласны, что «все они — одинаковые». Одинаковые, в особенности, если «общаться», как это водится, только с первыми попавшимися женщинами, да и перепробовать их ограниченное число, скажем, всего только одну тысячу. Но голос Адама, различимый за сотни поколений, подсказывает, что Единственная есть, и она — плоть от плоти вашей.

Это — серьёзно.

Но прежде решим вопросы литературные. Во всякой сказке, мечте или легенде о половинке доброй улыбкой отчётливо проступает, что она — особенная, и ни на кого из остальных приземлённых жителей Каперны (а там, у Грина, все женщины глупы, практичны и мясисты) не похожа.

Она — чиста. Она — красива, но не той, внешней общепризнанной красотой, которая не обогащает душу оказавшегося рядом. Лев Толстой это, насчёт такой красоты, тоже понимал. Женских персонажей в его произведениях достаточно много, одни получше, другие похуже, но мечта одна — Наташа Ростова. Она чиста. Её нельзя назвать логичной — до брака она объясняется больше междометиями. Её нельзя назвать внешне красивой в том смысле, в каком привыкли употреблять это слово обыватели. Впрочем, как говорится, некоторая несимметричность Наташиного лица нисколько не умаляла её ценности и внешней тоже. Она чувствительна к подсознательным движениям души ближнего, то есть, среди прочего, может почувствовать чужую боль как свою.

Чувствительность Наташи, её наивность (в хорошем, высоком смысле слова), открытость, соединённая со стремлением познать этот мир во всём многообразии его добра (но за добро по неопытности подчас принимается и зло), приводит героиню Толстого к «любовным» неприятностям наподобие тех, которые были у неё с Анатолем, у Пьера — с Элен, а у Кити — с Вронским. Но горести для героев (но не для проходящих персонажей) лишь повод встать и распрямиться вновь «с обновлённой нравственной физиономией» и с высоко поднятой головой.

Мы говорили о сказках. Сказка, как твёрдо верит обыватель, — выдумка, а потому не более чем развлечение. Как всегда у обывателей, всё в точности до наоборот: сказка — это наивысшая из возможных правд, это правда психологическая, общее в бытии многих душ. Лишь немногие авторские сочинения достигают высот сказки. Одно из таких — знаменитая трагедия Софокла «Эдип» (кстати, тоже лишь переработка уже существовавшего мифа). Отцу будущего царя Эдипа предсказывают, что он умрёт от руки сына. Отец, царь города Фивы, пытается обмануть судьбу и велит своему слуге отнести сына в горы и там его умертвить. Слуга повиновался, но лишь отчасти: сына в горы отнёс, но не умертвил, а оставил в горах, в надежде, что тот умрёт сам. Эдипа находит семья пастухов и передаёт его на воспитание в семью бездетного царя города Коринфа. Проходит время, мальчик превращается в мужчину. От оракула он узнаёт, что ему суждено умертвить своего отца. Эдип тоже решает обмануть судьбу. Он уходит из Коринфа, из своего, как ему кажется, отчего дома, странствовать. Однажды он встречает на пути колесницу с седым старцем, царём города Фивы, возвращающимся от Дельфийского оракула, который вновь ему подтвердил неизбежность смерти от руки собственного сына. Возница, раздосадованный неповоротливостью идущего впереди горца, не торопящегося уступить дорогу, оскорбляет его ударом кнута. Добавляет и старец. Эдип вспылил, и посох свой обращает в оружие. Но от руки его гибнет не возница, а сидящий в колеснице старец. Осиротевший Эдип продолжает свой путь к городу Фивы, не подозревая, что именно в нём он и родился. Путь его долог, околен, и когда он, наконец, приходит в Фивы, то над городом уже висит проклятие: Сфинкс захватила власть, живёт вне города, сбирает с горожан дань: ежегодно пожирает несколько не то юношей, не то девушек и собирается делать это до тех пор, пока кто-нибудь не разгадает её загадку. Вдовствующая царица (мать Эдипа) объявила награду: отгадавший загадку и тем освободивший город от кровавой повинности, получает её, царицу, в жёны и царство в придачу. Эдип побеждает Сфинкс и женится на матери. У них рождаются дети. Город Фивы весь сотрясается от обрушивающихся на него несчастий — это месть богинь судьбы за кровосмешение. Долго не может понять царь Эдип, за что страдает подвластный ему город, пока это ему не разъясняет прорицатель. Царь вспоминает убитого на пустынной дороге старца, ужасается отцеубийству, кровосмешению, выкалывает себе глаза и с дочерью, рождённой от своей матери, уходит в изгнание.

Почитающие Софокла как автора гениальных трагедий отнюдь не настаивают на том, что именно в Фивах захватила власть Сфинкс, умерщвляющая юношей. Очень может быть, что вообще не было никакой Сфинкс и ни один из царей Фив глаза себе не выкалывал. Но от этого трагедия «Эдип» не становится пустой выдумкой, а остаётся, наоборот, величайшей правдой — психологической. Да, действительно, между сыном и матерью чувства отнюдь не только возвышенные, как то столетиями внушают официозные идеологи и верноподданные богословы. Как учит современная психологическая наука, сексуальное влечение проявляется у детей уже в первые годы их жизни и вполне естественно, что у мальчиков оно направлено на единственный, а потому наиболее с первых мгновений существования привлекательный объект противоположного пола — мать. Впоследствии, как показывают наблюдения, если у выросшего мальчика есть возможность выбора, то он остаётся верен своей матери, то есть берёт в жёны девушку, более других мать напоминающую.

К отцу у него отношение двойственное. С одной стороны, сын`овья привязанность и восхищение, а с другой — бессознательная ненависть к сопернику в борьбе за постель матери, причём к противнику побеждающему, который, в конечном счёте, всегда с матерью уходит в спальню, ненависть, которая проявляется в желании убрать соперника с пути, т. е. отца убить. Две противоположно направленные эмоции по отношению к отцу вкупе со всеми остальными по отношению к родителям чувствами порождают комплекс психики, который в науке получил название комплекса Эдипа.

Симметричный комплекс, в центре которого стоит не сын, а дочь, всецело преданная отцу (Эдип, как вы, верно, обратили внимание, ушёл со своей дочерью) и скрытно ненавидящая мать (в «Орестее» того же Софокла героиня убивает мать, но только не своими руками, а побудив к тому брата), получил название комплекса Электры (часто и его называют комплексом Эдипа). С его проявлением мы столкнулись в самом начале, когда оказалось, что явно подавляющая невестка бандита ненавидела русских, потому что хотела быть женой отца, а мать, сука, ей мешала. «Верность» отцу проявлялась ещё и в том, что мужу своему невестка, руководствуясь бессознательными влечениями, никогда не позволит отказаться от наркотиков, потому что и её обожаемый папочка был наркоманом. Таким образом, в реальной семье между детьми и родителями (а также между только детьми и между только родителями) властвуют чувства отнюдь не любви и не трогательной взаимопомощи, как в то хочется верить, а некие иные, в которых люди большей частью боятся себе признаться.

Величайшая психологическая правда о скрытой сущности взаимоотношений между детьми и родителями, а впоследствии и между супругами, открывает пути к познанию Истины. Отвергая (на словах) властвующие над нами силы комплексов Эдипа и Электры, люди уподобляются отцу Эдипа, пытавшемуся обмануть судьбу. Нет, судьбу отцу Эдипа обмануть не удалось, он всё равно погиб от руки сына, только лишив себя счастья отцовства. Античный писатель Софокл во весь голос возвестил об истине в своей трагедии «Эдип», глупцы же, ничего не поняв, объявили «Эдипа» выдумкой.

Величайшая психологическая правда живёт и в сказках, и в творениях поэтов, которым удавалось воспарить до уровня высокой сказки. Сверхправду о взаимоотношениях двоих тоже легче найти в народных сказках, чем в рассуждениях философов, ведь в сказках говорит подсознание, а философы пытаются ограничить себя понятийным мышлением. В сказках он ищет её. Она — особенная и единственная, и далеко не первая попавшаяся — её надо долго искать. «Сказки — это выдумки», — говорят люди и поэтому выбирают жену из тех, кто подвернулся под руку. В тех же местах, где жену бьют бензопроводом от автомобиля, мать для своих детей выбирают не сами, а повинуются выбору родителей. Азиаты в делах продолжения рода подсчитывают исключительно деньги, так что бензопроводом — это закономерно. Главаря можно понять: а с какой стати эта женщина сопротивляется, когда он, после того, хочет покрепче заснуть? О какой такой единственной говорят эти необрезанные? «Все бабы одинаковые. Я проверял».

Итак, первая сверхправда та, что она — единственная. Вторая сверхправда та, что её надо искать. Третья — что на этот подвиг способен только принц.

Множество трудностей приходится преодолеть принцу, прежде чем он её находит. Какая она по сказкам? Она — невинна, и в свои семнадцать лет у неё представления ребёнка. Она много лет ждёт его одного. Она красива. Грациозна. У неё красивые глаза. Волосы её напоминают волну. У неё гибкий стан. Она нежна. И, собственно, всё. Первое, что бросается в глаза, — у неё нет интеллекта. Характера тоже. «Вот уж точно, не люблю женщин с характером, — сказал Лермонтов. — Их ли это дело?» Можно ли считать мнение Лермонтова достойным серьёзного внимания — ведь когда у мужчины множество женщин и он продолжает увеличивать их число, то это всего лишь означает, что у него не было одной? Впрочем, в одном с Лермонтовым можно согласиться: если женщина случайна, если она партнёрша, то, чтобы от тоски не завыть волком, необходимо, чтобы у неё не было ни того, что называют характером, ни того, что называют интеллектом.

Насчёт интеллекта: женщины пытаются сделать вид, что они — мужчины, для чего вынуждены пользоваться обрывками размышлений какого-нибудь представителя противоположного им пола — мысль эта настолько проста, что понятна даже женщинам (её, в частности, приводит основательница женской психологии, женщина К`арен Х`орни). Даже пытаясь сделать вид, что они — женщины, они всё равно вынуждены заимствовать то, что принято называть логическим мышлением. Но обрывки — это не целое. Целое же должно соответствовать индивидуальному внутреннему строю. И если женщины в интеллектуальном смысле представляют собой то, что представляют, то это говорит лишь о том, что ни одна из них не нашла своего мужчины. Ни один принц не вышел на её поиски, и она тоже не стала принцессой, чтобы отправиться на поиски самой. Вместо этого она просто сначала вышла на охоту (брачную), а потом — замуж (охотно), теперь пытается воспитывать детей и грызётся с мужем-партнёром. В лучшем случае, на радость Отто Вейнингеру, — она проститутка.

Таким образом, следующая сверхправда из сказок как обобщения жизни, состоит в том, что женщина редко становится принцессой, а только лишь женой, и проявляется это, прежде всего, в том состоянии женского ума, которое мы наблюдаем повсеместно и во всех социальных слоях. И то, что женщины этого не замечают, лишний раз подтверждает вышесказанное.

Сказки, как и всё остальное, бывают разной степени глубины. Сверхсказкой в таком случае, очевидно, будет такая сказка, в которой принцесса не становится женой чужого, а непременно Возлюбленной. Она находит своего принца, и благородство её души начинает проявляться прежде всего в состоянии её ума. Для обычной женщины дважды два может быть чем угодно, как мы всё это каждый день наблюдаем, а вот у принцессы дважды два непременно будет четыре.

Итак, принцесса сверхсказки отличается от сказочной неженским мышлением. Не женским, но и не мужским.

«Дух, душа, тело», — говорит Библия о строении человека, и нам такое деление кажется весьма достоверным. Более достоверным, чем множественное расчленение человека восточными философиями. Травмы тела памяти мы относим к болезням души, хотя неврозы отличаются от прочих болезней только способом их приобретения. Есть душевные болезни, порождённые самим человеком, его разрывом с Истиной; и самая страшная из них, наиболее фундаментальная, вплоть до болезни духа, — некрофилия. Некрофилия уродует тело и душу, но начинается в искажённом, больном духе. Отсюда, принцесса начнёт осваивать этот мир со здоровья духа.

Для большей объёмности поясним вышесказанное об особенностях состояния ума принцессы на материале заповедей Десятисловия. В принципе, можно использовать любой материал, но удобнее тот, к которому уже обращались, — помните про заповеди «не убий» и «не прелюбодействуй»?

Есть любопытный курьёз в истории религии, который знать не только интересно, но попросту необходимо для того, чтобы иметь более систематизированное представление о сущности человеческой цивилизации — о людях вообще и о принцессах в частности.

Библию пытаются читать повсюду — но по-разному готовы её понимать. Есть множество других на разных языках трудов, о которых веруют, что они священные книги. «Коран — это по-арабски», — мудро заметил некто, и это действительно так. Всякий мусульманин вам скажет, что истинный пророк Махаммад (это более правильное произношение имени основателя ислама) всегда говорил, что библейских пророков признаёт. Более того, именно в Библии, у Моисея, мусульмане находят предсказания о пришествии Пророка, что подтверждает для них и истинность Библии, и истинность Махаммада. Да, скажут они вам, мы признаём всех пророков Библии и величайшего из них — Ису (Христа). Слова этих пророков верны, потому и признаём. Пророк Махаммад, скажут вам, лишь продолжил дело Божье. Да, скажут вам, раз мы верим Исе, то верим и Его словам. Иса сказал, что выше Его как Сына никого быть не может. Это всё так. Но! Махаммад выше. Да, Иса сказал, что о дне и часе конца света, то есть о Втором Пришествии и начале суда «никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Матф. 24:36). Да, в той же главе Иса сказал: не верьте лжепророкам, которые будут называть срок конца — не от истины они. Всё так — подтвердит любой исламский богослов, — всё правильно. Но! Мы от отцов наших знаем, что Махаммад — Пророк истинный, а потому и слово его истинно. Махаммад сказал, что суд придёт в пятницу, а потому всякий правоверный будет вслед за Пророком отделять (святить) этот день и чтить его в ожидании исполнения воли Божьей. В этом истинное смирение («ислам» по-арабски — смирение). Чтить же пятницу, скажут вам, необходимо, ибо самим Богом заповедано: «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу Богу Твоему…» (Исх. 20:8-10). Да, скажут вам, это изречено свыше, заповедь же Божья неизменна, ибо истинно сказал пророк Иса Христос: «…доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё» (Матф. 5:18). А посему субботу святить будем, но в пятницу, так сказал Махаммад. А тех, кто не был согласен с такой логикой, он убивал.

Прежде чем продолжить, проделаем несложное умственное упражнение. Представим себе десятерых человек, из них один биофил, один яркий некрофил, остальные восемь — жухлые. Биофил верует вследствие своего общения с Богом; некрофил религиозен также, но по другой причине — приобщённость к высоким учениям для него есть способ почувствовать себя более значительным; остальные восемь существование неведомого Бога не отрицают. Убеждения биофила, в том числе и религиозные, не совпадают с убеждениями некрофила. Вопрос: за кем пойдут гипнабельные жухлые? Чьи убеждения: биофила (который никого не понуждает) или некрофила (который делает это шутя) станут национал-государственными? Правильно. Таким образом, феномен государственной религии как системы убеждений разоблачает себя уже одним только фактом своей общепризнанности.

Нет, не согласятся другие, «суббота» должна быть в воскресенье! Аргументация у них не оригинальная — такая же, по сути, как и у мусульман.

Почему воскресенье (в системе времяисчисления времён Христа — первый день недели), а не второй день, не третий, не четвёртый? Богословы самой массовой из государственно-христианских церквей — католической — утверждают, что да, действительно, Христос в Писаниях нигде не заповедовал изменять день поклонения. Но! В том-то, говорят они, и проявляется сила и власть католической Церкви, что святость седьмого дня волею Церкви была перенесена на день первый. Богословы других национальных, называющих себя христианскими, церквей (православной, лютеранской и т. п.), не желающие ни подчиняться диктату папы римского, ни, наоборот, восстановить субботу, глухо намекают на существование некоего евангельского основания для нарушения заповеди о субботе.

Что до библейского основания, то назначена, кажется, даже денежная премия тому, кто сможет в Библии это основание отыскать. Но «священнослужители» разных конфессий, тратящие массу времени, чтобы взыскать пожертвования на нужды своих приходов приёмами часто совершенно бесчестными, а потому явно в этой премии заинтересованные, никак в Библии это основание отыскать не могут. Поэтому вынуждены учить «субботе в воскресенье» так, без основания. Им, похоже, просто нравится учить. А паства — верует. Им, похоже, тоже просто нравится впадать в состояние, которое они называют верой.

Надо понимать отношение якобы религиозного некрофила к заповеди Божьей. Некрофилы любят иерархию, некрофилы любят приказывать и получать приказания, пусть даже в скрытой форме психоэнергетических кодировок. Эти приказы могут быть в форме заповедей, и их может быть даже десять. Но от заповедей Божьих, от Десятисловия, они непременно должны отличаться хотя бы иотой, хотя бы одной изменённой чёрточкой. Вполне достаточно изменить одну заповедь, чтобы обессмыслить весь Закон Божий, потому что он отнюдь не набор из десяти запрещений. Об этом учили Христос и апостолы. И вот здесь-то некрофилы получают двойное наслаждение: во-первых, они умерщвляют Закон, а вместе с ним и Бога в себе, и себя в Нём, во-вторых, они получают систему правил, основание для построения авторитарной садомазохистской иерархии. В этом — удовольствие для некрофила. Для одурачивания жухлых всегда будет придумано некое «но». (Некрофил, не нуждающийся для достижения своих целей прибегать к фальшивой религиозности, проще и естественней: он просто прелюбодействует и убивает, не скрывая, что это для него — кайф.)

Христос говорил, что недопустимо изменить даже чёрточку в начертании Десятисловного Закона. Но таковы люди, что получают они удовольствие именно от осквернения.

Библейского основания полагать, что суббота должна быть не в субботу — нет. Закон — это Слово, Слово же есть Христос. Христос говорил о неизменности Закона, что естественно, поскольку Он, как Сущий от начала, Сам же и начертал его на Синае за много веков до Своего воплощения. Позднее Он подтвердил незыблемость Закона в словах, записанных в знаменитой 24-й главе Евангелия от Матфея, главе, пророчествующей не только о грядущих событиях Суда, но и о пришествии лжепророков. «Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу» (Матф. 24:20). Итак, поскольку пророчество о бегстве касалось падения Иерусалима, случившемся в 70 г. по Р. Х., то, очевидно, суббота для учеников Христа и через сорок лет оставалась субботой и притом в субботу. Суббота оставалась по-прежнему днём покоя для женщин, которые отложили, как написано, все приготовления к погребению распятого и снятого со креста Спасителя до воскресенья, первого дня недели. «Тогда некто именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете (на котором приговорили Христа к смерти) и в деле их, из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия, пришёл к Пилату и просил тела Иисусова; и сняв Его, обвил плащаницею и положил Его во гробе, высеченном в скале, где ещё не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; Возвратившись же приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лук. 23:50-56). Святое дело — похоронить Господа, отдать Ему последнюю почесть, тем более что на мысль о важности достойного погребения их мог навести пример Марии, сестры Лазаря, которая, плача, умыла ноги своему Господу, отёрла их волосами и умастила голову и ноги Его драгоценным миром. О ней Господь сказал, что где бы ни было проповедано Евангелие, там непременно воспомянуто будет и о Марии (Иоан. 12:3, Матф. 26:6-13, Марк 14:3-9). Удивительное дело! При проповеди Евангелия можно забыть рассказать о Петре, об Иоанне и о любом другом из апостолов, но вот о Марии, как предсказал Иисус, поведать не забудут. Почему? Не потому, что она отдала драгоценное миро — многие жертвовали Иисусу своё имущество; не потому, что она была женщиной — их также было достаточно среди учеников Христа; не потому, что она была сестрой Лазаря — кто из родственников воскрешённых Христом остался в памяти поколений? — но Мария первая из учеников Сына Человеческого поняла заповедь Иисуса буквально, с тем смыслом, с каким она и была произнесена: «…д`олжно Мне пострадать». Она поверила и умастила Его миром, ибо миро в те времена было неотъемлемым атрибутом погребения. Она не стала выдавать свои греховные желания за, якобы, аллегорическое, «духовное» понимание слов Спасителя. Для неё смерть Христа была всем: горем и спасением, нищетой и богатством мира, приготовлением Его ко гробу, для неё суббота была в субботу. И потому она — героиня и, в особом смысле, принцесса.

Погребение Господа должно было совершиться и к нему необходимо было умастить Тело Его, но женщины, как Он учил, не пренебрегли и заповедью. И они в субботу, как впоследствии и апостолы, «остались в покое по заповеди» (Лук. 23:56).

«Когда же увидите Иерусалим, окружённый войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него, потому что это дни отмщения, да исполнится всё написанное» (Лук. 21:20-22). При осаде Иерусалима, когда войска Тита, вскоре провозглашённого в Риме императором, на короткое время сняли осаду и отошли, христиане последовали заповеди Христовой, ушли из города — и не погибли. Сотни тысяч преданных национальной религии — иудаизму — погибли, а спасшееся непризнаваемое меньшинство — продолжило дело своего Господа. Так не погибнет и всякий, для кого исполнение заповедей — естественное следствие общения с Духом Святым.

«Правильно, — говорят иные, — мы согласны с Господом. Ещё бы нам с Ним быть несогласными! Ведь мы не хотим погибнуть, как погибли те, кто, не вняв заповеди Божьей, остался в Иерусалиме во время осады, кто понапрасну выстаивал на коленях в «молитвах» Господу вместо того чтобы последовать за Ним! Они погибли — и это закономерно. Мы же согласны с Ним и верим, что чтим Его заповеди. Но! Святыми мы должны быть не в один какой-то день недели, а все семь дней. Для греха мы будем покоиться, все семь дней покоиться, а потому заповедь для нас устарела — никакого особенного дня у нас не будет. Почему? Мы же вам ясно сказали: Но!»

Однако для богослужений последователи такого оригинального, как им кажется, образа мыслей, несмотря на свои слова, день всё-таки выделяют. Среду, например. И их не смущает, что, согласно сему образу мышления, получается, что раз апостолы и Христос от начала заповеданный день недели выделяли, значит, в остальные дни святостью не отличались. Это не оригинально. Именно в этом, в несвятости Создателя, и пытается уверить нас дьявол.

Таким образом, если христианско-католическая суббота в воскресенье — это по-латински; христианско-православная суббота в воскресенье — это по-гречески; мусульманская суббота в пятницу — это по-арабски; то среда — это, скорее, по-американски. Всё это один и тот же феномен иерархии; государственная религия — частный случай.

Но есть ещё одна национальная форма «религиозности», которая может показаться апофеозом богопослушания — это еврейская национальная форма. «Кто любит Меня, тот исполнит заповеди Мои», — успел сказать Иисус Галилеянин, прежде чем Его распяли якобы соблюдающие субботу в субботу. Христа убили за то, что Он не вписывался в те некрофилические толкования Священных Писаний, которые разработали признанные богословы еврейского народа.

Знаменитый Фрейд, верующий в несуществование Бога, после изучения подсознания своих богатых клиентов (богатые — чаще других подавляющие) — лютеран, иудеев, католиков, — пришёл к выводу, что монотеизм на самом деле есть на подсознательном уровне страх перед кастрирующим отцом. Мышление же логическое протестует против разрушительных влечений комплекса Эдипа и комплекса кастрации (об этом комплексе подробно будет рассказано в главе «Комплекс кастрации у женщин»), поэтому поклонение и преклонение перед буквальным отцом на логическом уровне (только на логическом) замещается на некую приемлемую сознанием фикцию, на преклонение абсолютному авторитету, несуществующему высшему существу — Богу. У нас нет никаких фактических данных, позволяющих возразить Фрейду относительно подсознательных побуждений его многочисленных пациентов. Вполне возможно, что у его признанных пациентов корень их якобы религиозности — именно в этом. (Признанные, напоминаем, это те, которые умеют принуждать прежде всего психоэнергетически, считая себя высшим сословием — интеллектуальным, духовным и т. п.)

У Христа же Отец кастрирующим не был, радость Его не в искажении заповедей. Это проявляется в особом образе мышления Сына Человеческого, весьма отличающемся от образа мышления абсолютного большинства Его современников. Его образ мышления — неискажённый и неискажающий! — мы условно обозначим «суббота в субботу». Именно этот воплощённый принцип мышления и делает Иисуса Тем, Кто Он есть. «Я есмь», — сказал Он, и это так. Тем же принципом мышления руководствовались и апостолы, и именно принятием этого принципа апостолы становились героями. Таковы апостолы, таковы и ветхозаветные пророки, книги которых Христос назвал богодухновенными. Именно таков был принцип мышления у Марии из Вифании, сестры Лазаря, о которой Иисус сказал, что воспомянуто будет о ней повсюду, где бы ни было проповедано Евангелие. Она не пожалела драгоценного мира, чтобы помазать Иисуса к погребению, но Иуда и ещё не обратившиеся ученики её осудили. Много раз они слышали от Учителя о Его страданиях, но в их мечтах представали картины воцарения Иисуса в Иерусалиме — и они перетолковывали, т. е. искажали, Его слова. Они хотели быть министрами, они хотели попирать весь мир — и что им было миро из алавастрового сосуда?

Неизвестно, как они называли это своё перетолковывание слов Христа о мученической смерти — аллегорическим или духовным, скорее последним, — но им не доставалось ничего и ни в каком смысле. Первой, доверившейся до конца, была сестра воскресшего Лазаря из Вифании — Мария.

Да, Мария из Вифании отнюдь не сказочная героиня, но она не единственная женщина, которая смогла разобраться с Божьей заповедью. «Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; возвратившись же приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лук. 23:55, 56). Это — сверхсказка!! Это — сверхправда!!!

Сейчас мы вам рассказываем ещё об одной женщине. Она родилась без малого две тысячи лет спустя после евангельских событий. Она не похожа на сестру Лазаря. Так получилось, что будущая Возлюбленная только в тридцать три года взяла в руки даже не Библию, а лишь катехизис той религии, признанные «отцы» которой внушают, что суббота — в воскресенье, и, найдя там заповеди Божьи, «неожиданно», как это говорится в самых добрых сказках, обнаружила, что суббота должна быть в субботу!! И вот с этого-то всё и началось!

Суббота в субботу — не отвлечённый богословский принцип. Это не просто тот день. Это принцип мышления. Нелукавого. Это принцип практического сотрудничества с Богом. Это уже больше, нежели сказочная принцесса — героиня обладает интеллектом б`ольшим, чем у окружающего населения.

Мы изучаем феномен половинок, которые, как мы постулировали, совпадают биоэнергоритмически, что можно рассмотреть ещё и естественнонаучно. Кроме 90-минутного ритма смены активности правого и левого полушарий мозга, кроме годового ритма и ритма двенадцатилетнего (мы и это рассчитаем, но чуть позднее, — и расчёт этот приведёт к поразительным результатам) существует ещё один — недельный. Так вот: совпадение с ним в важнейшей его точке — субботе — в феномене половинок — базовое. Поскольку именно это и только это совпадение предполагает, что обе потенциальные половинки отвергли все некрофильские искажения Божьего принципа, что они Богу не предпочли обманы этого мира — пусть даже и убедительные, — что они уже с Богом. А ведь половинок не от Бога не бывает — это Его дар любящим Его. Это то, что не наследуется от рождения, а принимается (или отвергается) свободной волей. С этого-то ритма всё и начинается! В том числе, как вы убедитесь, сексуальная революция!!!