Глава тридцать первая Ссоры—1 (Техника психокатарсиса)
Глава тридцать первая
Ссоры—1
(Техника психокатарсиса)
П.: Милая, я тебе этого не говорил! Ты понимаешь? Я тебе ничего даже похожего не говорил!
В.: Нет! Ты всё время только одно мне и твердишь: что от меня исходит всё тёмное, чёрное!
П.: А я тебе ещё раз повторяю, что ничего похожего я тебе не говорил! Ты меня уже в который раз в этом обвиняешь — и напрасно. Это, скорее всего, невроз. Понимаешь? Невроз! Видимо, зацепившись за какую-то деталь в моём поведении, или просто за слово, ты проваливаешься в ситуацию, в которой боль некой психоэнергетической травмы. Надо от травмы освобождаться, а не от меня!
В.: Хочешь сказать, что я дура?
П.: Нет. Я…
В.: Нет, ты всё время хочешь сказать, что я — дура, ничего не соображаю! Что интеллект у меня — ноль. Так меня это больше не беспокоит! Беспокоило в самом начале, когда мы только-только познакомились. Когда ты ради, так сказать, знакомства сказал, что интеллект у меня нулевой — тогда меня это ещё беспокоило. А теперь — нет.
П.: И прекрасно! Дай я тебя поцелую!.. Это говорил. Но ты же сама потом сказала, что именно эти слова тебя особенно заинтересовали.
В.: Пусти! Конечно, заинтересовали: от интересного мужчины — интересные слова! А сейчас, когда время прошло, вопрос моего интеллекта меня больше не интересует.
П.: Никак поумнела.
В.: Но ты же меня теперь совершенно в другом обвиняешь! Что от меня исходит всякое зло. Чёрная энергия. Всю прогулку испортил. Куда ключи задевались? Ах, вот они…
П.: Уф! Никогда так не радовался, что наконец-то дома. Я тебя прошу: сразу — в кресло и закрывай глаза. И не разговаривай, не разговаривай, не разговаривай! Не спорь со мной!.. Я тебя жду… Ты скоро?.. Так… Не разговаривать — ведь договорились же! Так… Села. Отлично. Глаза закрыла? Хорошо. То, что заставляет тебя воспринимать ситуацию именно так, как ты воспринимаешь, этот предмет — где он у тебя?
В.: …Н-н… Ничего нет.
П.: Внимательно осмотри себя. Начни с ног. А потом медленно внутренним взором поднимайся вверх. Итак, что это?
В.: Нет ничего.
П.: Уж очень ты быстро мне ответила. Чересчур. Ты, наверное, и не смотрела?
В.: Смотрела. Но что я могу сказать, если внутри меня ничего нет?
П.: А снаружи?
В.: Ой! Ой-ой…
П.: Ну вот, опять слёзы. Почему ты в кресло вжалась?
В.: Цилиндр! На голове! Очень больно!
П.: В какой части головы?
В.: Вот здесь. Ой!
П.: Так… На левой от меня части головы… Интересно. Из чего он сделан?
В.: Чёрный. Металлический, поржавевший… И как бы нечистый.
П.: Ржавый металл… Опять… Ощущение: как давно он у тебя на голове?
В.: Больше года…
П.: Опять Центр?
В.: Да.
П.: Автор — мужчина или женщина?
В.: Мужчина. Ой, больно!..
П.: Что этот цилиндр от тебя хочет?
В.: Абсолютного послушания…
П.: Так… Это он является причиной наших ссор?
В.: Да.
П.: А почему? Что ещё этот чёрный металлический ржавый цилиндр от тебя хочет?..
В.: …
П.: Что ты не отвечаешь?.. Впрочем, это твоё право… Нужен тебе этот цилиндр?
В.: Нет, не нужен.
П.: Прежде чем мы от него начнём избавляться и для того, чтобы было удобней это сделать, давай его повнимательней рассмотрим. Он гладкий?
В.: Да. Только, как будто покрыт ржавчиной. И ощущение, что грязный.
П.: Он у тебя на черепе как стоит: донышком или на боку?
В.: Донышком. Но не просто стоит, а как будто вдавлен в череп. Вот на столько. (Показывает.)
П.: И от этого больно, что вдавливается?
В.: Отчасти.
П.: Притянута ли к этому цилиндру твоя энергия?
В.: Нет.
П.: Он целиком тебе чужд?
В.: Да.
П.: Каким образом будешь от него избавляться?
В.: А каким можно?
П.: Сколько он весит?
В.: Много. Очень много. Больше пяти килограммов…
П.: Ого! С таким грузом на голове по жизни ходить!.. А способов множество: можно подъёмным краном с электромагнитным захватом воспользоваться, можно лопатой подцепить и выбросить, а можно просто руками спихнуть. Ты сама знаешь наилучший способ. Что будешь делать?
В.: …Ничего не получается.
П.: Ещё попробуй.
В.: …Нет. Ничего не получается. Только как будто меньше стал вдавливаться.
П.: Так… Что надо сделать, чтобы от этого цилиндра освободиться?
В.: Надо… Надо… обсудить, зачем он туда поставлен…
П.: Хорошо. Зачем он туда поставлен? К чему он тебя принуждает?
В.: Чтобы… чтобы я к людям относилась особенным образом… Ух, и злая же я была, когда работала в Центре! Сама себя не узнавала! Вот, оказывается, откуда это! И ведь ещё: нельзя было показывать своего отношения! И это — от цилиндра!
П.: Так… Что ещё? К чему ещё тебя принуждает этот цилиндр?
В.: Чтобы им, сотрудникам Центра, угождала. И была, как они.
П.: Так… Что происходит от того, что ты проговариваешь желания цилиндра?
В.: Они, эти желания, теряют надо мной силу.
П.: Скажи, разве это я тебе говорю, что от тебя исходит чёрная энергия?
В.: Нет, это связано с цилиндром.
П.: Так. Прекрасно! А какое исходит от этого цилиндра самое главное принуждение, сформулировав которое, ты избавишься от его власти над тобой?
В.: Я должна… я должна вообще всё воспринимать наоборот: обращённое ко мне добро воспринимать как зло, а зло — как добро…
П.: Вот это да!!.. Вот это цилиндр!.. А теперь посмотри на него. Он каким-либо образом изменился?
В.: Да. Съехал набок. Застрял на уровне уха.
П.: Теперь ты можешь от него избавиться?
В.: Могу.
П.: Что будешь делать?
В.: Скинуть на землю… Всё… И закопать, чтобы никогда больше… никогда…
П.: Прекрасно. Мне нравится, как ты вздохнула. А теперь посмотри внимательно: может что ещё, может какой ещё предмет определяет наши с тобой ссоры?
В.: Ох!
П.: Что у тебя в боку? Что ты за него схватилась?
В.: Спица!
П.: Длинная?
В.: Длинная. Пронизывает меня насквозь. А воткнули вот отсюда.
П.: А как ты скажешь…
В.: Женщина!
П.: Я даже не успел задать вопрос! Но ты правильно поняла.
В.: И я даже могу назвать ситуацию, когда её мне воткнули.
П.: Когда?
В.: Я тогда на курсах занималась… Этих самых курсах… Вышла я после занятий, а она ко мне подошла, и руку — сюда. Я тогда подумала: что это она ко мне прикасается? И отстранилась.
П.: Но спица уже там.
В.: Да. Не успела я… Но ведь эта же женщина выдаёт себя за белого мага!
П.: А ты что, всё ещё веришь в это разделение: на белых и чёрных?
В.: Нет, но…
П.: «Нет, но…» Посмотри, может быть, тебе поставили код на эту глупость: разделять магов на белых и чёрных. Есть?
В.: Есть!
П.: Так. Становится всё интересней. Что это?
В.: Неважно. Я уже это выбросила.
П.: Итак, она — белый?
В.: Да. Но маг. Поэтому — спица.
П.: А к чему тебя эта спица принуждает? Кроме того, чтобы ссориться со мной? Да, кстати, маленькое отступление: ссориться вообще с любым мужчиной, или спица специально против меня? Ведь тебе же, ты рассказывала, в Центре предсказали, что через год у тебя будет Водолей? Что на мне, собственно, и исполнилось. И срок, и знак.
В.: Вообще. Но против тебя — в особенности!
П.: Ого! А как ты думаешь, когда предсказывали…
В.: Предсказывала не эта женщина, а другая… Предсказала Гина.
П.: Неважно. От Гины такое же железо. Уже только по характеру травм можно догадаться, что они все там одно. Повязаны воедино. Могли ли они знать, какой будет смысл нашей встречи? Про любовные отношения, ясное дело, знали. Но вот могли ли знать, что тот Водолей будет тебя «чистить»? Высокий смысл нашей с тобой встречи они знали?
В.: Сомневаюсь. Разве, отчасти…
П.: Так… Говоришь, спица во многом против меня лично… Интересно. Вот уж точно — сатанинское гнездо! Так. А к чему тебя ещё принуждает эта спица?
В.: Принимать всякое направленное ко мне добро… Да то же самое! Добро за зло, а зло — за добро. Знаешь, кто эта женщина?
П.: Кто?
В.: Она — сестра… Сестра этого…
П.: Который цилиндр тебе в череп вдавил?
В.: Да. Главный там. «Любовь» моя.
П.: Значит, сестра не только по металлу, но ещё и по крови… Как Элен с Анатолем… Так ты говоришь, что программа тебе ставилась в точности та же самая? Или сумма программ?
В.: Сумма.
П.: А ведь мы пришли к интереснейшему результату! Два лица, вернее два человека без лица, могут быть разделены пространственно, но при этом действовать совершенно единодушно.
В.: Да. Расстояние здесь не играет роли.
П.: Ты это, я смотрю, знаешь давно, для меня же это первый… — как бы это выразиться? — я впервые сатанизм вижу так отчётливо. В библейское описание сатаны я, разумеется, верю: бывший осеняющий херувим, самовольно от Бога отпавший, по форме — Божье творение, по сути — противоположность, но впервые всё это вижу… зрительно. Я даже ещё в полной мере не осмыслил это приобретение. Новые возможности. Очень интересно!
В.: Кому как…
П.: Но самое печальное, что эти люди в состоянии внушить окружающим, что именно они — высшая форма приобщения к Богу. Что исцелять им дано, и дано Богом! Впрочем, действительно, дано… Только не Тем, на Которого указывают.
В.: Страшнее то, что им ничего не объяснишь. Я столько раз пыталась…
П.: …и всё бесполезно. Странно не то, что не получилось, странно, что ты надеялась добиться этого словами. Причём здесь слова? Ты для них неприемлема, потому что ты — это ты.
В.: Странно…
П.: Что?
В.: Странно то, насколько по-разному воспринимают меня люди. Некоторые говорят, что я — разве что не святая: чистая и ласковая. И говорят, что я напоминаю кого-нибудь из детства. Сестру или школьную подругу, но обязательно кого-нибудь хорошего-хорошего. Тёплое что-то. Другие — наоборот. Видят во мне что-то страшное. Хищное. Стервятника или коршуна. Который, если нет живого мяса, готов питаться падалью. Или ещё одна: лису во мне разглядела, хитрую лису, которая умело втирается в доверие, а потом неожиданно оказывается, что это хищница, хищница с чрезвычайно опасными ядовитыми зубками.
П.: А так и есть: с разными людьми ты разная. Свидетельствую! Я это заметил. У тебя дочь любит соперничество, ей в общении — главное победить, так ты с ней, иной раз, сама строгость, но опять-таки с оттенком соперничества. Однажды я видел, как ты с матерью своей разговаривала по телефону, так у тебя появилось выражение лица — ну в точности её. Такого выражения лица я у тебя никогда не видел, особенным образом поджатые губы, причём, зло поджатые. «Зло» может быть чересчур сильное слово, скажем помягче: едко. А со мной ты сама нежность, даже иной раз думаешь: возможно ли такое, чтобы женщина могла быть такой нежной и тактичной… Ведь женщины обычно грубы.
В.: Согласна. Я всегда говорила, что женщины более жестоки, чем мужчины.
П.: Такое вот у тебя свойство: принимать облик того человека, рядом с которым ты оказалась. В особенности если это подавляющий индивид. Хотя, разумеется, каждый конкретный случай нужно проверять. Ведь возможен и другой вариант: ты можешь быть сама собой, тем более если рядом биофил. Но и рядом с биофилом может произойти и рестимуляция какой-нибудь невротогенной ситуации. А ты… Так… Скажи сама, подсознание пусть скажет, первое, что приходит в голову: лисица с ядовитыми зубами — это рестимуляция стресса или отражение человека?
В.: Отражение. Я — зеркало.
П.: Как ты сказала? Зеркало? Отражаешь, того, кто оказался рядом… Человек-зеркало… Женщина-зеркало в логове сатаны. Захватывающий сюжет для книги!.. А наипризнаннейшие экстрасенсы не в состоянии распознать столь очевидный случай зеркальности. И, не понимая, что происходит, описывают самих себя.
В.: Да, я — зеркало. И хорошо, что ты это заметил. И понял.
П.: Так. Значит, приняла облик того человека. Этот человек сам такой. Лиса с ядовитыми зубами. Кстати, а кто тебя так определил?
В.: А как раз та самая, которая мне спицу воткнула. Между прочим, втыкая, улыбалась. Очень приятная улыбка. А сама…
П.: Та самая? Сестра?
В.: Да. Она меня так определила, когда я хотела с ней хорошие взаимоотношения наладить. Пирог испекла, принесла к ней домой, с открытой душой пришла, а она мне сказала, что я жадная и лисица, которая втирается, а потом вонзает зубы.
П.: Так. Всё один к одному… А этот хищник, стервятник или коршун — это от кого?
В.: Это…
П.: Надо понимать — от её брата? От «дорогого»?
В.: Да.
П.: У тебя с этими словами связана психоэнергетическая травма.
В.: Да нет у меня больше ничего!
П.: Не открывай глаза! Я же вижу по характерному выражению лица, что есть травма. Я произнёс слово «коршун» — выражение лица изменилось. Да к тому же, ты мне не в первый раз про этого «коршуна» говоришь. Где она? Внутри тебя или снаружи?
В.: И там, и там
П.: В какой части тела?
В.: В голове. Частью внутри её, а частью — снаружи.
П.: Что это за предмет?
В.: Штопор.
П.: Штопор? В черепе?.. Да… Значит, металлический. Блестящий?
В.: Нет. Со ржавчиной.
П.: Понятно. На удивление однотипный материал. Нужен он тебе?
В.: Нет. Всё. Я его уже вынула.
П.: Есть что-нибудь ещё? Вне или внутри?
В.: Вне. Я сейчас освобожусь. Так. Всё.
П.: Есть ещё что-нибудь?
В.: Нет, больше ничего нет. Да и хватит. Мне и так вся эта история с Центром комедию напоминает. Знаешь, какой образ перед глазами появляется?
П.: Какой?
В.: Маска, на которой намалёвана ухмылка. Дурацкая, во всю маску ухмылка.
П.: Этот образ — это что? След от стресса?
В.: Нет. Просто образ. И вообще, у меня такое ощущение, что того, что происходило со мной в Центре, как будто не было. Или не со мной происходило…
П.: Так. Хорошо. Но это сейчас — ухмылка, после того как мы столько из тебя вычистили. И такую большую работу осознания провели. А ведь не встреться мы, ты бы и дальше… умирала. А камень и поныне в почке… Будем надеяться, что обойдётся без операции.
В.: Не обойдётся.
П.: Да?.. Но ведь… ведь ты и раньше могла понять, что с этими приписываемыми тебе характеристиками не всё в порядке: два признанных экстрасенса тебя видят по-разному. Причём брат с сестрой. Можно бы догадаться, что это они сами про себя?
В.: Теоретически можно, но как, если всё это — штопором? И никуда от него не денешься — ввинчен. А потом они довольно много одинакового говорили. Например, что от меня чёрная энергия исходит. Что где бы я на курсах не села, пусть хоть в стороне, хоть на последнем ряду, говорили, что я притягиваю к себе всеобщее внимание. Говорили, хочу быть в центре внимания, да и вообще, что я ни сделаю — всё зло… И только ты разглядел во мне детскую наивность и интереснейшего собеседника.
П.: Так ведь это же правда! Чем дольше мы с тобой общаемся, чем больше я с тебя снимаю психоэнергетических травм, тем более интересным собеседником ты становишься. Причём заметно меняешься, и я тебе об этом уже говорил.
В.: С кем поведёшься, от того и наберё…
П.: Понимаю, что ты хочешь сказать. И, тем не менее, это — твоё.
В.: Моё?! Я надеюсь, что я не более чем твоё влияние. Я — отражение тебя. Я же — зеркало.
П.: Это не так. Вернее, не совсем так. Твоё в тебе всё равно всегда сохранялось, даже когда оказывалась в гуще целителей. Ты же говорила мне: была с ними не согласна, говорила, что только Христос имеет право вмешиваться в биоэнергетическое поле человека. Ещё до того говорила, когда эти слова превратились в пустую формулу и все вокруг стали её повторять как заклинание. Твоё в тебе твоим и осталось.
В.: Так — да. Мне часто хотелось сказать «нет», но я ничего не могла поделать и говорила: «да… да… да… да…»
П.: Здесь нет противоречия: конкретное поведение — это некоторый баланс между тем, что твоё, и тем, что тебе ввернули штопором или вдавили цилиндром. А третий компонент баланса — влияние непосредственное. Но вряд ли твои «да» — только их вмешательства. В этом есть опасность самооправдания, дескать, раз зеркало, то сама ни за какие поступки не отвечаю. Ведь, в конце концов, закономерен вопрос: а как ты вообще в Центре оказалась?
В.: Я же не знала. А потом там слова такие правильные произносятся. Иконы, свечи, крестики нательные… Молятся. Все кругом их хвалят. Восхищаются ими. Или их ругают. Гонимые получаются. Говорят, как Христос и Его ученики… Как тут сразу разобраться? Спасибо тебе… За то, что ты для меня сделал.
П.: Опять! Ты сама! Бог! Но вот, что я думаю… Это твоё свойство отражать внутренний облик других людей и в первую очередь подавляющих, хотя в некоторых ситуациях и опасное, одновременно твоя защита. Ведь они бессильны тебя использовать так, как бы этого хотели. Я имею в виду, использовать твои биофильные качества. Ведь ты же немедленно как бы преобразовываешься в их облик, и они начинают видеть в тебе конкурента, опасного для них, подавляющего, коршуна или лисицу, человека, который притягивает к себе внимание, потому что это — сжигающее их вожделение, где бы они ни сели. Да они попросту боятся! Боятся человека, о котором подозревают, что он знает всю их подноготную!! Хотя вряд ли позволяют это себе логически осмысливать, а если осмысливают, то наверняка пытаются скрыть.
В.: Вот точное слово — сжигающее! Сжигающее вожделение.
П.: Так мы же всё-таки писатель, а не хухры-мухры.
В.: Ну вот, началось!
П.: Так. Не будем расслабляться. Как ты скажешь, мы уже достаточно обсудили проблему наших с тобой ссор? Достаточно, чтобы вытащить эту спицу?
В.: Достаточно.
П.: Будешь вытаскивать?
В.: Буду. Только…
П.: Что? Вперёд или назад?
В.: А почему ты это спросил?
П.: Потому что, кто знает, может быть, там на спице есть какие-нибудь зазубрины? И назад не вытащить.
В.: Ты прямо как видишь. Зазубрины действительно есть. Как на рыболовном крючке. Но вытаскивать всё равно надо назад. Тем же путём, каким и воткнули.
П.: Ну так вытаскивай.
В.: Ой! Ой!
П.: Больно? Может быть, помочь?
В.: Нет, не надо, я сама. Ой!.. Всё…
П.: Прекрасно. Как твоё самочувствие?
В.: Замечательно. Во всём теле чувство лёгкости, и голова — такая ясная! А лоб — прохладный.
П.: Хорошо. Ощущение: ещё позанимаемся или на сегодня достаточно?
В.: Достаточно.
П.: Хорошо. Вспомни что-нибудь приятное. Случалось ли у тебя в последнее время что-нибудь приятное?
В.: Приятное? Случалось. И очень часто. А то, чем мы сейчас занимаемся, разве не приятное? Разве это не прекрасно, что я на тебя не буду больше понапрасну наскакивать? Разве это не чудесно? Разве от этого не должно хотеться улыбаться?..
И как написали бы в романах: «Он почувствовал нежное прикосновение затрепетавших губ. Он закрыл глаза, и ему показалось, что всё тепло взаимопонимания, которое только может вместить мир, ласково прильнуло к его телу. Он…»
(Это безобразие! Такие вещи стали писать в философско-медицинских трактатах! И это — взрослые люди! Просто какой-то ужас! После «Он» вычеркнуть, вымарать и забрызгать сверху чернилами!!! — Редактор.) (Это не я, это какой-то другой редактор! — Примеч. наст. ред.)