4. ИСКУССТВЕННОЕ ВДОХНОВЕНИЕ

4. ИСКУССТВЕННОЕ ВДОХНОВЕНИЕ

Исходя из психологической необходимости создавать в приподнятом настроении, опьянении духа и воодушевлении, связанном с внутренним движением, некоторые художники воображают, что можно повернуть естественный порядок так, чтобы создавать искусственно, произвольно, через какие-то чувственные реакции необходимое продуктивное состояние. Это особый метод овладения вдохновением, который не собирает умственную энергию, не даёт толчка воображению, но который воздействует на нервы и органическое самочувствие. Посредством алкоголя, опиума, гашиша и других наркотических средств некоторые поэты и писатели думают создать едва ли не подлинный поэтический экстаз, создать благоприятные для творчества и недостижимые иначе образные комбинации. Если верить братьям Гонкур, даже Теофиль Готье восхищался чудодейственной мощью гашиша, приготовленного из какой-то травы и принимаемого в виде таблеток или пасты (так называемый давамеск), а иногда и с табаком. Воображая по моде 1830 гг., что гашиш ведёт к мозговому возбуждению и видениям, Готье верил, что он смог очень быстро написать одно большое произведение благодаря каким-то пилюлям, принимаемым по два раза в день, утром и вечером, и вызывающим необыкновенную остроту воображения [1175]. Английский романтик Томас де Куинси в одном автобиографическом произведении 1821 г. восхваляет действие опиума, приписывая ему на основании собственного опыта ту заслугу, что он вносит порядок, логику и гармонию в мысли, делает воображение более лёгким и даёт возможность переживать за одну-единственную ночь то, что может быть испытано за семь — десять или сто лет [1176]. Будучи сам алкоголиком, Эдгар По пишет о том, как вино поднимает активность духа и живость представлений, как усиливается циркуляция крови.

Бодлер, который перевёл на французский язык сочинения Э. По и произведение Т. де Куинси [1177], излагает в своём этюде «Искусственный рай» ряд чужих наблюдений и свидетельств, которые должны показать возможность создания «искусственного рая», устраняющего страдания, дающего счастье и подталкивающего воображение. При помощи гашиша достигается особое опьянение, заполненное детской радостью, галлюцинацией, безличием и наслаждением. Зрение обостряется и направляется в бесконечное, слух улавливает неземные звуки, сочетаемые с красками; поэтические сны овладевают духом, чувство времени и пространства теряется, и жизнь многих проходит, как в каком-то фантастическом романе. Однако мораль вконец убивается; физическая изнурённость и расстроенная воля являются результатом этого святотатственного желания изменить действительность и насильственно захватить царство доброго и прекрасного. Бодлер видел однажды Бальзака, расспрашивающего с живым интересом о переживаниях тех, кто принимает гашиш. Но Бальзак отказывается принимать дьявольское средство, чтобы не потерять своё достоинство, отказавшись от господства над своей волей, — он, теоретик воли[1178].

Едва ли можно поверить, что пьянство Эдгара По, снижающее моральную ценность личности и наносящее вред её счастью, не является по своей природе помехой вообще его творчеству, как хотят убедить нас некоторые. Бодлер, защищая По, подчёркивает, как пьянство ведёт к определённым сериям фантазии, даже к цепи особых мыслей, которые могли бы быть и художественно воспроизведены, но для этого надо создать опять состояние, естественную среду, из которой они возникают. «Я верю, — заключает он, — что пьянство По является мнемоническим средством, методом работы, методом энергичным и убийственным, но пригодным для его страстной натуры». Привыкший пить, По не может устоять перед желанием «найти снова чудесные или страшные видения» [1179]. И так он идёт к творческим настроениям по наиболее опасному пути. Следовательно, не возводя в нечто нормальное случай с несчастным поэтом, так как он в другой связи осуждает быстрое и искусственное возбуждение у некоторых поэтов и не считает «оргию сестрой вдохновения» [1180], Бодлер всё же полагает, что можно переходить от церебральных возбуждений к поэтическому вдохновению и создавать при отравленном сознании. В разрез с этим Т. Готье, как сообщают братья Гонкур, описывает в очерке «Клуб любителей гашиша» попытки некоторых своих друзей вызвать у себя искусственные галлюцинации при помощи давамеска, покупаемого в гостинице «Пимодан». Он говорит: «После десятка опытов мы навсегда отказались от этого опьяняющего снадобья, не потому, что оно причинило бы нам физический вред, но потому, что истинному писателю нужны только его естественные грёзы и он не любит, чтобы его мысль попадала под влияние какого бы то ни было возбудителя». И он цитирует слова Бодлера: «Тот, кто станет прибегать к яду, чтобы мыслить, не сможет мыслить без яда. Представляете ли вы себе ужасную судьбу человека, парализованное воображение которого не в состоянии было бы функционировать без помощи гашиша или опия? Но человек не настолько лишён честных средств для достижения неба, чтобы быть в необходимости призывать аптеку или колдовство»[1181]. В соответствии с этим мнением и Леон Додэ, врач по профессии и хорошо знакомый с различными способами отравления гашишем, алкоголем, опиумом и т.д., считал, что «Эдгар По велик, вопреки алкоголю, Куинси — человек тонкий и глубокий, вопреки опиуму, и Жерар де Нерваль также вопреки алкоголю написал «Дочерей огня». То, что искусственные возбуждения действительно вызывают период «умственной и лирической эйфории» верно, но верно и то, что вскоре после этого наступает период депрессии, потом снова появляется необходимость в гашише или алкоголе, которые, однако, уже не действуют, оставляя место только страданиям, притуплению или страху»[1182].

Большинство поэтов согласны с тем, что творческая деятельность не может быть вызвана искусственно и меньше всего средствами, которые туманят или стесняют сознание, пробуждая чисто физическую энергию. Если наркоз даёт свободный выход инстинктам и нервной силе, он одновременно является естественным врагом всякой серьёзной концентрации, он, как правило, устраняет все ясные и постоянные видения или более широкий ход мысли. Если исключить редкие случаи, когда по навыку, многочисленными опытами достигается самовнушение о вводе продуктивных настроений при помощи внешних возбуждений, то мы должны считать, что последние по самой своей природе противоречат плодотворной и разумной художественной мысли. Не только в отдельных случаях, но и как правило творчество есть состояние «равновесия и здоровья» [1183]. Вообще можно сказать, что потребление кофе или вина даже в слабых дозах означает изгнание вдохновения. Творческие натуры должны быть абсолютными хозяевами самих себя, и всякое физиологическое возбуждение должно появляться как неизбежный результат предварительного движения воображения, а не как следствие холодного решения, которое произвольно использует то или иное внешнее средство. И если вообще необходимо возводить в норму обстоятельство органического расположения, то мы, скорее всего, можем сказать вместе с Гёте: «Умеренность и ясное небо являются Аполлоном и музами» [1184]. Где свобода духа находится под влиянием искусственно вызванных или естественно возникших аномалий здоровья или общего самочувствия, там, как правило, не появится та последовательная творческая мысль, которая только и приводит к зрелым поэтическим произведениям. И если иногда болезни или тонизирующие средства оказываются в известной степени благоприятными для духовной работы, там мы имеем или самовнушение, которое как чисто психический фактор может облегчить деятельность воображения, или введённое через посредство последовательных упражнений возбуждение физической энергии, которое в свою очередь частично допускает, а не устраняет совсем эту деятельность.