Глава седьмая ТРЕХЦЕНТРОВЫЙ МИР
Глава седьмая
ТРЕХЦЕНТРОВЫЙ МИР
Толстой — не единственный неугодник на планете. Подобно тому, как и Наполеон — не единственный сверхвождь в истории человечества. Были сверхвожди, психологически ему подобные, но были и другого типа.
Все существующие курсы истории недостаточно глубоки потому, что в них вожди и сверхвожди психологически не различаются — а между тем они бывают двух основных типов: «внешники» и «внутренники». Соответственно, и иерархии, их обслуживающие, бывают или «внешнические», или «внутреннические». Исполнители, составляющие эти иерархии, тоже разные: одни, как и их предки, предпочитают служить «внутренникам» типа Наполеона, другие — «внешникам» типа Гитлера или Сталина.
Стаи, обслуживающие как вождей-«внешников», так и вождей-«внутренников», в основе основ идентичны — иерархичность, неспособность унять себя и свои ассоциативно-эстетические предпочтения — но во многом они и различны. Гитлер (Сталин и т. п.) не похож на Наполеона (Ганнибала и т. п.). Гитлер был бессребреником, Сталин и вовсе спартанец, а вот Наполеон млел от вида золота и предметов роскоши. Гитлер был склонен к неприкрытому произволу (расстрел на месте без суда), при Наполеоне хотя тоже расстреливали, но тому предшествовало составление бумаги. Гитлер ценил бескорыстную преданность, Наполеон не скупился на миллионы золотых франков. Наполеон начал с Конституции и сводов законов, которые преграда для многих, но не для ярких жуликов (не в первом поколении), Гитлер жулье объявил вне закона — у него властвовал другой тип стайных индивидов.
Список можно было бы продолжить, но и без того понятно, что вожди-«внешники» отличаются от вождей-«внутренников» множеством предпочтений, черт и черточек, которые отнюдь не случайны, вовсе не хаотичны, но закономерны и взаимосвязаны.
Вожди познаются по своим последователям — но отнюдь не по философским убеждениям.
«Внешники» — это те, которые заставляют икоторых заставляют — силой внешних органов, или принуждают хотя бы угрозой побоев и смерти. При сталинском социализме человека, пожелавшего жить на собственные, честно заработанные сбережения, не работая, ожидали репрессии извне — тюрьма и конфискация имущества, сопровождаемые избиениями. И люди шли и работали: «внешники» с одним чувством, а «внутренники» — с другим. «Внутренник» работал с отвращением, а вот «внешник» — со специфическим чувством удовольствия, подобно тому известному роду женщин, который, перефразируя известное изречение, «без кнута, как без пряника».
«Внутренники» не заставляют и не угрожают — они впиваются в нутро людей рекламой и идеологией, внушая, что жизнь тем полнокровнее, чем большим числом ненужных для души предметов они будут обладать. А иссушающая душу однообразная работа на конвейере (по принципу разделения труда, вместо разнообразной и потому творческой работы, скажем, на земле) и есть шанс жить полноценно. И человек идет и исполняет ненужную ему работу — со своеобразной радостью. Карьера, дающая увеличение дохода, но извращающая все остальные стороны жизни, обожествляется. Карьера же достигается только подхалимством, «успехами» в подсознательном отождествлении даже не с начальником, а со сверхвождем. «Внешнику» все эти «ценности» чужды, и он при вожде-«внутреннике» несчастен.
Во «внешнике» эксплуатируется трусость и страх — следствие нарушения предками прежде всего заповеди «не убий».
Во «внутреннике» — жадность, следствие нарушения предками прежде всего заповедей «не пожелай» и «не кради».
Разумеется, большинство населения — «болото», они становятся «внешниками», если пришел вождь-«внешник», и «внутренниками», если вождь или сверхвождь — «внутренник». Принадлежность к «болоту», «внешникам» и «внутренникам» выявляется только при смене сверхвождя — «болото» из стана в стан (из невроза в невроз) переходит без надрыва. Их равнодоступность любого рода вождям объясняется не способностью приспосабливаться, а равнопреступностью. О «болоте» для упрощения в этой книге упоминается мало — поскольку оба подробно рассмотренные исторические среза — 1812 и 1941 годы — взяты из эпох сверхвождей.
Вот и вся разница между исполнителями двух типов стай. Если не считать того, что внутренническая стая в большей степени подразумевает угадывание воли вождя помимо словесных приказов субкомандиров: жулик вообще более тонкий подхалим (психолог), чем солдафон. Если для «внешника» идеал — стройные ряды, то Наполеон уже выдвигал лозунг, чтобы его солдат, классика зомбированности, действовал якобы самостоятельно — и ассоциативно-эстетическое предпочтение Наполеона не случайно.
«Внешников» можно уподобить бандитам, а «внутренников» — мошенникам-торговцам. Мошенники, заморочив голову (идеологи!), обманом собирают сверхприбыли со многих, а бандиты грабят отдельных сборщиков. И то, и другое занятие — отнюдь не созидание; в нечестии мошенники и бандиты едины. Однако напиваются они только в своих компаниях — и не смешиваются; да и, в глубине души друг друга презирают. Даже в милиции бандитами и мошенниками занимаются разные отделы, что естественно: несовпадающая психология, типажи разные — отсюда и разные приемы следственной и розыскной работы.
Как это ни парадоксально с обыденной точки зрения (но совершенно закономерно с точки зрения теории стаи), но мошенники и бандиты, несмотря на взаимную ненависть, друг в друге нуждаются, поэтому, воюя друг против друга и нередко убивая, полностью противника не уничтожают.
Выгода мелких бандитов на поверхности — им нужны места, где денег можно взять сразу много; да и для носителей комплекса неполноценности нужен объект для презрения — есть, дескать, и похуже меня.
Однако и мошенникам бандиты нужны как воздух, и не только для того, чтобы нанять их устранить конкурентов или подвергающих сомнению нужность их товара. Какими бы мошенники ни были мастерами мороченья головы (идеологами), в страхе держать потребителей они не в состоянии. А страх необходим: напуганный исполнитель становится более гипнабелен, реагирует на рекламу и активизируется как потребитель. Он начинает скупать ненужные для души предметы, для чего с утра до ночи работает по дегенератизирующему душу принципу конвейерного разделения труда — со своеобразной радостью от предвкушения.
Бандитам крупным, взявшим власть в государстве, нужны идеологи (писатели, адвокаты, поэты, кинорежиссеры и т. п.), назначение которых так заморочить головы подданным, чтобы они нисколько не сомневались в истинности внушения, что повиновение вождям во всех и всяческих ситуациях (вплоть до эстетических предпочтений) — дело вселенской значимости.
Итак, мы обнаруживаем сосуществование «внутренников» и «внешников», и даже взаимозависимость двух ныне наблюдаемых форм стайности. Таким образом, реальная историческая стая никогда не состоит только из «внешников» или только из «внутренников» — другое дело, что «внешническая» стая избыток «внутренников» уничтожает (вспомним Сталина); а «внутренническая» «внешников» стравливает, и они уничтожают друг друга сами.
Каждый народ вообще есть смесь «внутренников», «внешников», «болота», неугодников, курьеров — но в разных пропорциях. У некоторых народов доля «внешников» или «внутренников» настолько выше, чем у других народов, что этноним становится именем нарицательным. Ярко «внешнические» народы суть: спартанцы, римляне времен расцвета Империи, немцы до Второй мировой войны. Ярко «внутреннические» — американцы, древние карфагеняне, современные евреи. Неугоднические — древний Израиль; после исхода из него неугодников эстафету последовательно приняли, как минимум, еще два народа, о них — в свое время.
«Внутренники» — понятие более корректное, чем «идеологи», «мошенники», «обманщики», «карфагеняне», «евреи» и «торгаши». Их нельзя назвать «торговцами» — ведь они выбирают и иные профессии, скажем, врачей, писателей, «ученых» или адвокатов. Их нельзя назвать и «карфагенянами» — ведь минуло уже два тысячелетия, как торговый Карфаген был разрушен и жители его поголовно проданы в рабство, а освободившись в потомках, сменили этническое самоназвание. Нельзя назвать и евреями — понятие это многосмысловое, и требуется всякий раз уточнять о какой эпохе и территории идет речь: евреи Иудеи I века не похожи на современных, те и другие — на первоапостольские общины. «Идеологи» — тоже не адекватно: не всякий мошенник образован. «Внутренники» — это психологи, если угодно; в конце концов, не случайно, что профессиональные психологи сами стайны, друг на друга скандально похожи, работают над искоренением индивидуальных неврозов при оставлении родовых, потому и наука их строится на концепции суверенитизма элементов толпы.
Так же и «внешники» — понятие, наиболее корректное из всех возможных.
Единство «внешников» и «внутренников» диалектично. Как при страстной любви, они притягиваются, но между ними вибрирует поле великой ненависти. Вообще говоря, это поле присутствует в стае всегда, в том числе и среди представителей одного «братства». Если говорить о «внешниках», то подручные Гитлера ненавидели один другого (они избегали друг друга даже при прогулках в Нюрнбергской тюрьме), хотя их объединяла однотипная преданность фюреру. У «внутренников» это тоньше и называется «здоровая конкуренция».
Итак, мир (повсюду: начиная от любого населенного пункта и кончая всей планетой) — трехцентровый:
— мошенник-торговец-идеолог = «внутренник»,
— бандит-солдафон = «внешник»,
— созидатель-неугодник.
История человечества становится понятной только при рассмотрении противостояний этих трех несмешивающихся категорий — противостояние становится отчетливым только когда выявляются планетарные центры «внутренничества», «внешничества» и неугодничества.
Разумеется, не всякий крестьянин или зарабатывающий ремеслом — созидатель-неугодник; чаще это обыкновенный исполнитель, жухлый некрофил, которому внушено умереть не сразу. Естественно, границы между занятиями «внешников» и «внутренников» тоже размыты: «бандит» сызмальства может быть посажен в лавку обвешивать, от прирожденного мошенника он отличается тем, что будет поглядывать в окно лавки и думать, что умные люди днем спят, а ночью грабят. Конечно, он может вздыхать всю жизнь, если обезображен травмой, но если нет — то скоро он окажется или в банде, или в правительстве (если население «внешническое»). Также и промышляющие бандитизмом бывают разные: «внутренник» в душе, поднакопив, откроет лавочку.
Иными словами, все время идет эволюция занятий каждого индивида — в сторону своего центра. Чаще всего по принципу «сын наследует отцу».
Идет и территориальное расслоение: сначала Божьи люди собрались в еврейском народе в Иудее, потом из него вышли. Подобно и профессиональные дружинники древности — за смертью старого князя следовал переход в дружину, прежде враждебную.
Не профессии отличают людей — их меняют; не запись о национальной принадлежности — характер народа меняется при истреблении определенной его части или при активном валабиянстве самок стаи с соседними народами; не эпоха — время идет, а ничего не меняется, разве что месторасположение центров; а отличает людей принадлежность к «внутренникам», «внешникам» и неугодникам. Только идентифицируя социальную общность по этому принципу, можно разобраться в смысле исторического процесса, в который каждый из нас вовлечен.
Многие странности истории (как толкования событий) становятся естественны.
Не соображениями выгоды руководствуются индивиды в своих поступках, не логикой, а интересами сверхвождя стаи; общий враг «внешников» и «внутренников» — неугодники. Неугодники же — люди особенные. И постигаются они рельефней всего, как уже было сказано, через сверхвождя.