Глава сорок четвертая МАССОВЫЕ РАССТРЕЛЫ «ВРАГОВ НАРОДА» В КРАСНОЙ АРМИИ — ВРЕД ДЛЯ ОБОРОНЫ СТРАНЫ В 41-М ИЛИ БЛАГО?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава сорок четвертая

МАССОВЫЕ РАССТРЕЛЫ «ВРАГОВ НАРОДА» В КРАСНОЙ АРМИИ — ВРЕД ДЛЯ ОБОРОНЫ СТРАНЫ В 41-М ИЛИ БЛАГО?

Существуют две противоположные оценки массовых расстрелов командиров и комиссаров Красной Армии в 1937–1938 годах.

Полки сноровисто списывающих друг у друга историков, философов, журналистов и т. п. со времен хрущевской так называемой «оттепели» утверждают, что Сталиным были расстреляны лучшие из лучших военных специалистов — например, Якир, Тухачевский, Дыбенко, — и вследствие этих расстрелов и произошло грандиозное поражение 1941–1942 годов. Следовательно, лично отслеживавший их расстрелы Сталин в лучшем случае — ошибающийся, гадящий под себя дурак, а в худшем — маньяк-разрушитель, хотя и психологически суверенный.

Рекламируется и противоположное мнение (из «внутреннического» мира): Сталин, умница, гений, светлый витязь и мировой супервождь — виновник Второй мировой войны, а дураки и маньяки, согласно более чем красноречивым фактам из их жизни — те самые расстрелянные командиры и комиссары, которые кроме всего прочего еще и не были Сталину послушны. Примеры — Якир, Тухачевский, Дыбенко. Последний, к тому же, неприкрыто демонстрировал свою готовность быть завербованным иностранной разведкой. На место этих кретинов, бездарей и алкашей Сталин ставил людей существенно меньше пивших, не успевших по уши перепачкаться в крови карательных экспедиций против собственного народа, да и были они, в отличие от своих предшественников, обладателями дипломов о военном образовании. Если бы этих новых было больше, то поражения 41-го не были бы столь значительными. Мало, стало быть, «врагов народа» расстреливали. Дескать, конечно, Сталин не мог этих маньяков любить уже хотя бы потому, что они были серьезными конкурентами в борьбе за Кремль, но расстреливала их великая суверенная личность все-таки исключительно ради улучшения боевых качеств Красной Армии. Это улучшение Сталину было выгодно. И стране — выгодно.

Последнюю точку зрения отстаивает в книге «Очищение» такой широко разрекламированный коммерческий писатель-предатель, как Резун-Суворов, майор ГРУ, перебежчик из Союза в Англию, «озарения» которого запечатлены профессорскими и академическими званиями «почему-то» только во «внутреннических» странах — США, Англии, Польше. Тепло принимают его и в Израиле. Еще бы! Ведь, по Резуну-Суворову, во всем виноваты русские, исчадье ада, — из-за них и Вторая мировая война началась — Гитлера немцы потому над собой поставили, что боялись большевистских раскулачиваний, немцам Гитлер был выгоден. И начать войну против сталинского Советского Союза, столь обильно помогавшего Германии и рвущего ради Гитлера английскую блокаду, вскоре убиенным немцам было выгодно. А Сталину, в свою очередь, было выгодно привести Гитлера к власти, а затем освободить от него рыдающую от счастья Европу. И т. п.

Однако кроме «внутреннической» концепции жизни и типичных для предателя самооправданий, в книге Резуна-Суворова «Очищение» содержатся и интересные факты — скажем, описываются случаи вызывающего поведения командиров Красной Армии, конкурентов Сталина.

Например, ничтожный кавалерист-троцкист Шмидт, взбешенный исключением Троцкого из партии накануне XV cъезда, подойдя к Сталину, непотребно выругался, и публично пригрозил:

— Смотри, Коба, уши отрежу! (Рапопорт В., Алексеев Ю. Измена родине. Лондон, 1989. С. 293; цит. по кн.: Суворов В. Очищение. М.: АСТ, 1998. С. 148.)

(Трактовка: дескать, потому троцкист Шмидт пригрозил Сталину уши отрезать, что это было ему выгодно — не терять положения во власти, и так далее.)

Но что в этом эпизоде распознается с точки зрения теории стаи?

Сталина, действительно, определенная часть военных безбоязненно оскорбляла в глаза и принародно. Сталину, правителю громадной страны, действительно, незадолго до начала репрессий мог дать по шее простой курсант военной академии даже на трибуне мавзолея. С Гитлером такие штучки не проходили. Стоило Гитлеру за один присест уничтожить гомика Рема и несколько десятков штурмовиков, как вся оппозиция кончилась — в сущности, навсегда. А вокруг Сталина, напротив, падает один военачальник за другим, а он все по шее получает.

Размышляя над этими фактами, лишний раз убеждаешься, что Сталин до времени самоубийства Гитлера сверхвождем не был, но, напротив, жил в границах государства, в котором субстай, чьи вожди были сравнимы с ним по силе, было несколько. Его, субвождя, достаточно шатким положением среди других субвождей отчасти и определялись волны репрессий — меняющих свою направленность строго закономерно.

* * *

В общем случае у каждого субвождя-«внешника» три типа врагов:

— конкурирующие стаи субвождей-«внешников»;

— противостая «внутреников»;

неугодники.

Какой тип врагов боящемуся низвержения субвождю-«внешнику» ненавистней в первую очередь?

А в разных условиях разный.

В мирное, относительно спокойное время, когда сверхвождь — «внешник», но пока еще не агрессор, когда «болото» повсюду непроизвольно «внешнеет», а оставшиеся немногочисленные «внутренники», соответственно, не имеют никакой власти, для субвождя-«внешника» опасны только ему подобные конкуренты.

Другое дело, если этот субвождь уже стал среди «внешников» главным, эдаким эрзацсверхвождем (сверхвождь психоэнергетически выдохся, все однотипные конкуренты субвождем постепенно уничтожены или они сами перебили друг друга), то опасны ему становятся уже «внутренники». Тем более что кандидат в очередные планетарные сверхвожди — «внутренник».

Но когда же субвождю опасны и, следовательно, в первую очередь ненавистны неугодники?

В следующих двух случаях. Во-первых, когда субвождь деградирует до состояния «планетарный сверхвождь» — от спровоцированных неугодниками догадок о собственной невсесильности можно в одночасье или поседеть, или начать испытывать неимоверные трудности с мочеиспусканием, а преданные холуи, оставаясь по-прежнему таковыми, начнут повсюду добавлять яду…

Второй случай — когда субвождь сильно напуган, в частности, когда войско его от вторгшегося сверхвождя бежит. Субвождь пугается сам (повесят! в зоопарке показывать будут!), к тому же непроизвольно вовлечен в панический ужас, охвативший толпы своих исполнителей, и непроизвольно оказывается полностью в воле атакующего сверхвождя. Как следствие, субвождь теряет остатки невротической индивидности и окончательно сверхвождю уподобляется — главный враг сверхвождя становится и его главным врагом.

Все эти повороты и наблюдаются в истории. Так было и во времена Сталина.

До середины 30-х Сталина бьют по шее на мавзолее, армейские подхалимы публично грозят отрезать уши. Сталин терпит, подолгу готовясь к каждой акции истребления субвождей-конкурентов — Троцкого с бандой, армейских иерархов, «червонцев» («червонные казаки»; костяк — донские казаки), остатков православной иерархии, сектантов.

Наступает 1937 год. Сталин вдруг ощущает в себе способность одним махом истребить остатки независимых от него субсубвождей — но, прежде всего, «внешников». И ощущает не только способность, но и потребность, исходящую от фюрера. А поскольку Сталин возможность кровавой бани устранением в предыдущие годы наиболее сильных субвождей уже подготовил, и позволить себе эту баню уже может, то, разумеется, ее и устраивает.

Полагая, естественно, что совершает несомненно хорошее дело.

А вот ко «внутренникам» Сталин до войны был безразличен, — хотя некоторые к их истреблению и подталкивают. Действительно, после многолетнего интернационализма, когда друг другу внушали, что национального характера не существует, но есть только классовые интересы, низовые функционеры вслух при Сталине уже начинают удивляться, почему на табличках вожделенных многими кабинетов редакций главных идеологических газет страны «Правда» и «Известия» — сплошь еврейские фамилии, а во главе учреждений русского искусства не встретишь ни одного русского; все это, как указывали Сталину, — недвусмысленные проявления конкурентных поползновений к власти. Сталина-Джугашвили ущемление интересов русского народа, естественно, тронуть не могло, однако в этой ситуации поучительно то, что до войны евреи Сталиным как конкуренты не воспринимались. (Это касается только типичных для еврейства «внутренников»; горсточка же евреев-«внешников», последователей Троцкого и самих, кстати, ярких антисемитов, была разгромлена еще в двадцатые годы.) Это строго закономерно — «внутренники» при «внешническом» сверхвожде могут быть максимум говорливой оппозицией. В вялотекущей форме якобы антисемитизм стал появляться лишь в 39-м, только с появлением Берии. Впрочем, призрак антисемитизма вполне удовлетворялся тем, что в редакциях главных газет все остались на местах, только известного рода фамилии стали заменять на стилизованные под русские псевдонимы. Кроме того, стали появляться все более и более шовинистические («патриотические») статьи — якобы прорусские. (Чтобы понять смысл этого ныне взваливаемого на Сталина «русского шовинизма», надо вспомнить, что следующая волна «русского шовинизма» накатилась на Россию в 1990?х, идеологи — тоже безнадежные во «внутренническую» эпоху оппозиционеры — казаки-«внешники», генетически происходящие от хазар, то есть тоже, несмотря на русский язык, не русские.)

Но вот отгремела Великая Отечественная. Сверхвождь-«внешник», психически сломленный неугодниками, покончил с собой в берлинском бункере. Многие субсубвожди разных народов погибли в боях, покончили с собой, были за предательство расстреляны. «Внешники» призывных возрастов истреблены разве что не поголовно во всей Европе — «внешническое» некрополе на планете существенно ослабло. А вот советские «внутренники» отсиделись по продуктовым и вещевым спецраспределителям. Словом, со стороны «внешников» угрозы Сталину никакой, но только со стороны «внутренников» — как внутри страны, так и за ее пределами. Угроза захвата «внутренниками» власти в Советском Союзе, захвата под рассуждения о демократии, гуманизме, правах человека и благосостоянии народа, что неминуемо должно было привести не только к разграблению России и вывозу капиталов, ценностей и «специалистов» поближе к мировому центру «внутренничества», — но и к его, Кобы, оплевыванию, убийству и отрезанию ушей.

И вот тут-то в Сталине и просыпается знаменитый антисемитизм. «Дело врачей» и другие подобные дела; 300 тысяч евреев выпихивают в Израиль, основанный в 1948 г. исключительно усилиями Сталина (никуда от этого факта не деться!); с Америкой — «холодная война»; ужесточение наказаний расхитителям социалистической собственности, борьба со спекулянтами, искусственное усиление планового («внешнического») начала в экономике и т. п. Все в полном согласии с теорией стаи.

Ныне от «внутренников» приходится слышать, что Сталин после войны преследовал якобы агнцев божьих, свободомыслящих и являюших собою воплощенное благородство. В это нас заставляют веровать только на основании самооценок самих «внутренников», расхваливших себя до небес, — дескать, и правоборцы они, и духовно независимые, и диссиденты, и цивилизаторы России, благородно ратующие за такие же в России порядки, как в самой расхорошей в мире стране — Америке; словом, сверхсоленая соль земли.

Стоит только развесить уши — и создается впечатление, что Сталин после войны преследовал прям-таки неугодников. Однако эти «неугодники» — цивилизаторы России — почему-то при первой возможности эмигрировали в Америку или к ее духовным союзникам, и им там хорошо. В то время как настоящие неугодники, как будет показано в V части книги, напротив, со всего мира собираются в Россию, невзирая на невыгодность такого поступка.

В самом деле, подробно знакомясь с событиями даже кровавого 1937 года, вновь и вновь убеждаешься, что Сталин очень ценил, когда перед ним не выгибались — он даже на «зализанность» своего зада жаловался (см. «КАТАРСИС-1»). Сталину можно было перечить, но не ради захвата власти, а во имя интересов дела. Примерам уважительного поведения Сталина по отношению к людям с элементами неугоднического характера несть числа. Так что субвождь Сталин в мирное время преследовал конкурентов, но не неугодников.

В отличие от Гитлера.

Так, с точки зрения теории стаи, и должно быть.

Единственный период, когда Сталин масштабно охотился на неугодников, — это 1941–1942 годы. В спонтанные партизанские отряды засылались комиссары и специалисты по авторитаризации мышления под видом инструкторов по строевой подготовке. Устраивались массовые расстрелы мужчин, стилизованные под ненужные атаки немецких позиций (от наступательной доктрины Сталин отказался, смешно сказать, только весной 43-го, после очередного разгрома под Харьковом). Антинеугодничество Сталина в этот период естественно. И вообще если что и удивительно, так это не то, что Сталин через Берию просил у Гитлера мира и вообще фюреру всячески помогал, а то, что не подбрил себе усы — на новый фасон.

Парадокс: самое безопасное место для неугодников на первом этапе войны — на самом острие борьбы, в самом, казалось бы, опасном месте — в сверхмалых партизанских группах на оккупированных территориях.

Самое безопасное место, ведь только на втором этапе войны после психологической победы над сверхвождем Сталин отменяет институт комиссаров, партизанские отряды начинают разукрупнять, он даже устраняется от руководства крупными военными операциями, отказывается от доктрины наступательной войны и т. п.

Нет нужды заблуждаться, что сверхэффективные бойцы Великой Отечественной из партизанского отряда научных работников (Батеньки), которые отказались от эвакуации, не пошли добровольцами в строевые части и не влились в немедленно разгромленные немцами истребительные батальоны, были на территории России исключением. Такие были и в других местах — достаточно вспомнить, что герои из 28 «панфиловцев» из немецкого тыла выходить не торопились.

Словом, Сталин всегда был всего лишь субвождем, и потому неугодники ему были неопасны…

Конечно, слабоватый вождь Сталин жил не в безвоздушном пространстве, и элементы иерархии НКВД имели возможность репрессировать по своему вкусу, независимо от Сталина и даже вопреки его желаниям — чем ниже ступень иерархии, тем больше отклонение от воли Сталина. И потому на свежий воздух ГУЛАГа ссылали и «внутренников», и неугодников. Этому способствовала практика доносов с низшего уровня «внешнической» иерархии — повторявшей атмосферу крестьянских общин, которые выдавливали из себя рекрутов и поджигали лавки торгашей-мироедов.

На направленность репрессий оказывала некоторое влияние и государственная идеология «марксизма-ленинизма». Кулаков во многих брошюрах и статьях газеты «Правда» называли классовым врагом — их клеймили на собраниях, ссылали в Сибирь почти поголовно. Но — на удивление! — охраняли их настолько из рук вон плохо, что — а это исторический факт — больше трети (!) ссылаемых бежали из-под стражи еще в пути. Это ж насколько демонстративно надо было не охранять! Иными словами, не бежали только увечные, больные, ленивые и те, которые хотели бы приобщиться к просторам Сибири. Тех же, которые до Сибири добрались, власти очень быстро готовы были отпустить к месту прежнего жительства за «примерное поведение», однако многие, благодарные за халявную доставку, остались. А вот военных пролетарского происхождения стерегли крепко и шлепали немедленно по оглашении приговора.

Кого и за что надо расстреливать, или по отношению к кому гнев властей надо только имитировать, вождь Сталин объяснить, если бы и захотел, не смог бы — отсюда и казни палачей Ягоды и Ежова за своеволие. Отсюда же и массовые реабилитации их жертв. Жертвы «своеволия» (типа Бабеля и ему подобных), действительно, были жертвами субсубвождей и рядовых исполнителей, но не субвождя Сталина.

Итак, Сталин до войны выбивал «внешников» из конкурирующих субиерархий. После войны, в связи с изменением на планете психоэнергетической обстановки, — «внутренников».

Почему уничтожались и средние слои иерархий-конкурентов? Гитлер же этого не делал? Убил Рема — и все возлюбили фюрера.

А потому уничтожал, что исполнители эти никогда бы не подчинились слабому Сталину, пусть всего лишь по причине каких-то смехотворных «разногласий» — типа несовпадения темпераментов или национальных вкусов («червонцы» из поколения в поколение ненавидели всех кавказцев). Сталин — не Гитлер, ближайшие преданные сподвижники которого были совершенно разнообразных темпераментов, но их страстная «любовь» к сверхвождю проламывала все сдерживающие факторы. Сталин же так не мог — именно этим и определялась борьба за повсеместное единообразие — одинаковая форма, одинаковая обувь, то, без чего мог вполне обходиться сверхвождь Гитлер… Остальные шли в ГУЛАГ, а главные некрофилические гниды — к стенке.

Так благом или вредом для оборонительной войны было уничтожение высшего командного и комиссарского состава Красной Армии, состоявшего из главарей бандформирований времен гражданской войны?

Лучше было бы, если бы оборонялись от Гитлера они, а не занявшие их должности подхалимы?

Вообще говоря, некорректно говорить о том, что было бы, если бы было то, чего не было.

Точно известно только то, что «враги народа» показали, как быстро они умеют бегать от малочисленных отрядов немцев — яркий тому пример донской казак Дыбенко, во главе эшелона революционных матросов добежавший из-под Пскова аж до Самары — еще в 1918?м (см. в кн.: Суворов В. Очищение).

А вновь поставленные военачальники зрелищно показали, что они быстро бегают от немцев, в 1941-м.

В таком случае корректен только следующий вопрос: а кто бы в 41-м драпал быстрее?

Ведь при нападении Гитлера бежали бы и те, и другие.

Но кто быстрее?

Чем одни отличались от других?

Психологически?

А тем, что сталинские в 1941 г. были ленинских моложе.

Молодые же, как известно, существенно более гипнабельны. И потому, при прочих равных условиях, должны были сдаваться в плен Гитлеру и драпать с большей готовностью.

С другой стороны, после массовых репрессий 37-го сила некрополя в стране несколько снизилась — что было благоприятным фактором в оборонительной борьбе.

Итак, рассчитать, благом или вредом обернулись репрессии 37-го среди военных для оборонительных боев — невозможно.

Можно только предположить, зная то, как педантично Сталин разрушал оборону страны на других уровнях, что новые кадры, ввиду их большей гипнабельности, были для Гитлера менее опасны. Можно не верить аналитикам-суверенитистам из германского генштаба, одобрявшим репрессии в Советском Союзе. Однако важно мнение умевшего интуитивно безошибочно постигать ситуацию Гитлера — он действия Сталина по «чистке» армии одобрял.

Потому бойня 30-х и была тысячекратно зрелищней репрессий 20-х, что индивидное желание Сталина было помножено на мечту сверхвождя Гитлера беспрепятственно стереть русских с лица земли.