Глава девятнадцатая ПОЧЕМУ КУТУЗОВ — СТРАННЫЙ , А НАПОЛЕОНА НОСТРАДАМУС ПРЕДРЕК АНТИХРИСТОМ?

Глава девятнадцатая

ПОЧЕМУ КУТУЗОВ — СТРАННЫЙ, А НАПОЛЕОНА НОСТРАДАМУС ПРЕДРЕК АНТИХРИСТОМ?

А теперь настало время познакомиться чуть ближе со светлейшим князем (титул присвоен уже в 1812 году при назначении на должность главнокомандующего) Михаилом Илларионовичем Кутузовым — очень странным человеком. Того самого душевного склада, который ярче всего познается через противостояние сверхвождю, подобно тому как святость познается через отрицание греха — «не убий, не кради, не прелюбодействуй…»

Кунктатора Кутузова, как и должно, при дворе не любили, и после того, как он верно предсказал, что битву при Аустерлице Александр I проиграет, слезами показав весь позор происходящего, он попал в опалу и из армии был удален.

При нашествии Наполеона Кутузов командование над всеми российскими армиями принял, когда они уже отступили вглубь России достаточно далеко, из арифметических соображений должны были бы отступать и дальше, а по теории стаи и вовсе в генеральные сражения не вступать.

Барклай де Толли руководствовался арифметическими соображениями и отступал. Потомок грузинских царей Багратион требовал генеральных сражений и давил. Совершенно справедливо полагая, что немцы и кавказцы до добра не доведут, рядовой состав и русские офицеры желали русского военачальника — и Бог их желание благословил.

В идеологической литературе считается, что солдаты требовали сражения, и если это так, то с точки зрения теории стаи скверно. То, что Кутузов поздно принял командование, позволило ему, не вызывая особенного подозрения, с противоестественным генеральным сражением еще тянуть некоторое время, имитировать приготовления, тем ограждая Россию от того, чтобы генералитет не избрал очередного Варрона.

Трудно сказать, насколько Кутузов осмысливал теорию стаи — но, похоже, он понимал, что в России сверхвождь пожрет себя сам.

И убежит.

Нет, не из трусости. Параноики, вообще говоря, не трусы в общепринятом смысле этого слова, страшна им не смерть (ведь в душе они ее жаждут даже больше, чем острых ощущений), они могут и на жерла заряженных пушек грудью пойти, как хаживал женобедренький Наполеон. Страшит сверхвождей неподчинение.

После тесноты заселенной до скученности Европы, оказавшись в пугающих просторах России, Наполеон встретил настолько странный народ, вернее, некоторую его неугодническую часть, что даже при его ограниченных способностях к критическому мышлению он через некоторое время не мог не усомниться в возможности победы на этих колоссальных пространствах.

И действительно, странные состояния заторможенной задумчивости, в которые, оказавшись в России, начал впадать Наполеон, описаны теми немногими из Великой армии, кому посчастливилось выжить.

Задумывался же Наполеон о встретившихся ему странных партизанах (Наполеон еще до выхода из Москвы беспрестанно посылал послов с жалобами, что народ — некоторая его часть — воюет «не по правилам» — не собирается в большие, геометрически правильные кучи), — и параноик испугался, вообразил невесть что, и вот уже доселе принимавшие его сторону исполнители русских селений обнаружили в себе желание отпустить задержанных помещиков и пойти убивать наполеоновцев.

И чем больше на эту тему с ужасом задумывался Наполеон — а кошмар параноидальных галлюцинаций состоит в том, что основания к ним растут как снежный ком, — тем страшнее ему представлялась действительность — вскоре подтверждаемая донесениями.

Официозная история только тем и занимается, что превозносит образцом героизма именно такого рода партизан, второго этапа войны.

Достаточно вспомнить о подмосковном авторитарном полуприказчике-полукрестьянине Герасиме Курине, отряд которого просуществовал всего неделю.

События первого дня были бесхитростны: в одной деревне крестьяне кончили двух мародеров, пытавшихся изнасиловать молодуху.

В соседней же деревне десять мародеров, побросав ружья, разбежались от одного только вида с криком несущейся на них толпы жителей. Итог: 12 ружей и холодное оружие.

Дальше больше. Народ прибывал. Оружие, соответственно, тоже. На шестой уже день мужики, потеряв всего 12 человек убитыми и 20 ранеными, вчистую разгромили посланную на их усмирение регулярную, значительную (!), в сотни штыков французскую часть.

А на седьмой и вовсе уже пятитысячное войско, вооруженное вилами и отбитым огнестрельным оружием, с криками «Где злодей?! Где супостат?!», ринулось на штурм подмосковного города Богородска. Тут бы и конец маршалу Нею, если бы он за несколько часов до того наконец не понял, что корсиканский коротышка точно завел его в нехорошее место — и сделал из Богородска ноги. Уходившему, лучше сказать убегавшему из Москвы Наполеону крупно повезло — мужики Герасима «географиям обучены не были» и поэтому не знали, по какой дороге преследовать национального героя Франции.

Какого происхождения был этот массовый «героизм», позволяет определить деталь, над загадкой которой второе столетие бьются поколения историков. Дело в том, что на шестой день своего существования не обученные военному делу крестьяне, ничего не зная о расположении сил наполеоновцев, зеркально воспроизвели маневр французских войск и провели операцию, доступную только старшему офицеру или генералу.

Нею стали известны проделки крестьян, и он отправил большой карательный отряд наполеоновцев. Тот, прибыв на место, выслал передовой отряд, который, в свою очередь, выслал в деревню разведку. По замыслу, разведка должна была спровоцировать преследование до передового отряда, а тот — до основного, где восставшим крестьянам и должны были навести концы.

Однако ж получился ну по-олный облом.

Разведка вошла в деревню, к командирам вышел сам Герасим с увязавшимся за ним мальчиком, сделал вид, что поверил уверениям разведчиков, что они прибыли только купить продовольствия, увел их за угол ближайшей избы якобы торговать — там офицеров и кончили. На оставшихся кавалеристов с трех сторон из засад бросились мужики трех деревень, некоторые шли с голыми руками. Одному всаднику удалось-таки вырваться и он поскакал в сторону передового отряда. Крестьяне — толпой за ним. Передовой отряд развернулся и, заманивая, стал отступать в сторону основного отряда. Крестьяне толпой — за ним. Обученные наполеоновцы вдруг остановились, развернулись, толпу окружили цепью стрелков и уже было собрались побаловаться штыками — ан, не тут-то было. Оказалось, что Герасим организовал засаду в недалекой роще, ни много ни мало в тысячу крестьян. Окруженные ринулись в их сторону, прорвали цепь и преследующих наполеоновцев основного отряда под ту с виду безобидную рощу и подвели…

А на следующий день, умножившись в числе до пяти тысяч, рванули на Богородск.

Совершенно очевидно, что при таком раскладе, когда на одного погибшего мужика с дубиной гибнет по паре десятков вооруженных артиллерией наполеоновцев, Кутузову не было никакого резону подставлять рекрутов под картечь. В самом деле, в генеральном сражении все было наоборот: русских гибло больше. Ради чего устраивать генеральные сражения?

При Бородине Наполеон безвозвратно потерял около 40 тысяч, то есть порядка 6% всех в России потерь. Для сравнения: за месяц стояния в Москве Наполеон потерял 30 тысяч — кому булыжником череп проломили, а кто и сам спьяну угорел или утоп; Герасимы опять-таки на горизонте маячили с непонятным кличем «Где супостат?!»…

Но Бородинского сражения хотели, и Кутузов, как некогда под Аустерлицем, вынужден был уступить.

Итак, Бородинская битва была уникальнейшим генеральным сражением в мировой истории. Это был ненужный довесок к растянутому во времени и пространстве противостоянию русских неугодников великому сверхвождю:

— с одной стороны был великий полководец, не мужчина и не женщина, вполне подготовленный галлюцинировать на стойкость невиданного им прежде противника. Даже российские генералы к Бородину сдаваться перестали (действительно, при Бородине сдалось несколько наполеоновских генералов, в то время как от русских ни одного, единственный захваченный был несколько раз ранен, не сдавались даже немецкие генералы, хотя в европейских армиях и при начале Русской кампании они сдавались пачками — уже одно это должно помочь пониманию закономерностей великих войн). К тому же от прозрения, что зашел куда-то не туда, коротышка в день Бородина (то есть до сражения) заболел аж даже всеми тремя свойственными ему болезнями (а болезни просто так не приходят — они продолжение психических процессов);

— с другой стороны было войско наказанных солдатчиной «неудобных» людей, к тому же возглавляемых очень странным полководцем — князем Кутузовым, странным уже хотя бы тем, что в ход Бородинского сражения он вообще не вмешивался (или вмешательство только имитировал).

Однако с точки зрения теории стаи, именно благодаря способности совершать такого рода «странности», князь Кутузов, подобно Фабию, и победил Наполеона.

Да, князь Кутузов, несмотря на вхожесть в правящую элиту, обладал вполне развитым неугодническим мышлением. Это проявлялось среди прочего в том, что:

— вопреки желаниям придворной камарильи сдаться и стремлениям ура-генералов устроить генеральное сражение, Кутузов от него всячески увиливал — якобы ждал подходящего момента;

— на Бородинском поле князь Кутузов руководящих распоряжений частям армии не давал, предоставив подразделениям самим решать, что делать в складывавшейся обстановке, — в сущности, настраивал людей на неугодническое поведение;

— несмотря на то, что двор во главе с Александром I требовал покончить с партизанским движением (первый этап войны!) — вплоть до казней партизан (сохранились документы!!!), князь Кутузов противостал и заявил, что партизаны есть слава отечества;

— под Аустерлицем князь Кутузов не дрогнул намекнуть Александру I, что дурак — он, немецкой крови император над Россией;

— при следовании за Наполеоном параллельным маршем князь Кутузов намеренно отставал на два-три перехода и тем сберег рекрутских солдат своего войска, — нижайший поклон тебе, русский светлейший князь, за сохранение будущего России! — ненужное теперь Наполеону войско со всевозможными жестокостями изничтожали послушные воле Наполеона русские исполнители во главе со старостихами и приказчиками.

— дочь выбирает в мужья аналог отца: все три дочери князя Кутузова выбрали себе в мужья странных, чуждых стадному инстинкту людей. Зятья, и в особенности их между собой схожесть, раскрывают сущность самого князя Кутузова.

Это достойно отдельного изложения.

Один из зятьев, флигель-адъютант Федор Иванович Тизенгаузен во время повального бегства русско-немецкой толпы во главе с самим Александром I и австрийским императором под Аустерлицем в 1805 году ей, толпе, а следовательно воле сверхвождя, духовно противостал и со знаменем в руках ринулся на французов, пытаясь остановить бегущих и увлечь их за собой. Он погиб. Именно с него Лев Толстой и писал сцену ранения князя Андрея — со знаменем в руках, опрокинутого навзничь картечью. Бытует мнение, почерпнутое из мемуаров, что Тизенгаузен — карьерист. Возможно. Но он единственный из немцев, который при Аустерлице не побежал. И этот единственный был «почему-то» выбран в зятья Кутузову.

Второй зять князя Кутузова, Николай Данилович Кудашев был одним из зачинателей военного партизанского движения, то есть стремился сам принимать решения и наносить противнику урон многократно больший, чем собственные потери. Это еще не был второй этап войны, хотя, признаться, уже не первый.

Третий зять погиб схожим с первым зятем образом, но уже в 1812 году…

Словом, все достаточно целостно.

Если что в судьбе князя Кутузова и удивительно, так это то, почему человек со столь яркими проявлениями неугодника смог оказаться не просто в армии, но во главе ее? Неугодников и в нижних-то этажах иерархии терпеть не могут, а уж в верхних — тем более! Почему оказался?!! Вмешательство это вышних сил или результат некой закономерности?

Как ни удивительно, но отвечая именно на этот вопрос, можно, наконец, разобраться, почему именно Наполеон в пророчествах был назван Антихристом (близкие подобия грядущего Антихриста тоже в какой-то степени антихристы — поэтому не удивительно, что для человека, постигающего суть событий, в ряде случаев подобия отождествляются с прообразом). Предречен не Ленин, не Гитлер, не Сталин, пролившие несравненно большие моря крови — а именно Наполеон!

Особенности человека можно искать в нем самом (у князя Кутузова были два очень странных ранения, не считая обычных), а можно искать в обстоятельствах внешних, в частности — в государственном устройстве (если в армии среди младших чинов искусственным образом оказалось много неугодников, то возможна и политическая система, обеспечивающая их присутствие и в руководстве).

Анализ начнем с версии не столько правдоподобной, сколько курьезной. У князя Кутузова было два весьма странных ранения, от каждого из которых люди обычно норовят гибнуть.

Кутузов был ранен навылет в голову — и выжил.

После того, как рана зажила, он опять стал защищать Россию от агрессивных устремлений Турции — и был ранен вновь, и вновь навылет — почти в то же самое место, в ту же часть головы!

Известно, что каждое из двух полушарий мозга отвечает за одно из двух типов мышления: одно — за логико-цифровое, другое — за ассоциативно-образное. Однако, осталось нетронутым у князя Кутузова только логическое или только образное (родовая память) мышление, нам неизвестно. Более того, поскольку и внутри одного полушария разные его участки отвечают за разные грани мышления, можно предположить — и не более, чем предположить! — что у князя Кутузова были выжжены те объемы мозга, в которых были «записаны» приказы на психоэнергетическое подчинение сверхвождю. Может быть, в результате «удачных» травм мозга князь Кутузов мог и без психокатарсиса приблизиться к раскованному образу мышления и при этом не утратить подавляющих способностей, позволяющих справляться с должностью фельдмаршала?! Оговоримся сразу, предположение о положительном эффекте двух ранений в голову — чисто теоретическое, основанное на том, что в результате изменения мозга (а тем более после двух ранений в одно и то же место!) князь Кутузов должен был чем-то от окружающих отличаться.

Можно предположить, что за такое объяснение неугоднических свойств Кутузова с готовностью ухватятся многие из тех, кто пытается оправдать свое неблагородство и бездуховность: дескать, Сам Бог и виноват, что мы такие — раз не было у нас двух ранений головы или иных каких-нибудь черепных травм, то и спрашивать с нас нечего — вот мы и такие, как все.

Можно ли выявить, что Кутузов проявлял свойства неугодника еще до ранений? Можно. И очень просто. По «эстетическим» предпочтениям его дочерей. Зачаты они были еще до ранений отца, а главные впечатления относятся к юному возрасту — выбор женихов был предельно характерный. Кутузов выбрал направление развития еще до ранений!

Но есть и другое соображение, объясняющее ту странность, что в военной иерархии в верхнем ее эшелоне оказался не типичный некрофил, но человек с элементами неугоднического мышления.

Дело в том, что князь Кутузов жил во времена общества, которое строжайшим образом оберегало принцип сословности. Хотя, конечно, «сильные» цари — типа Ивана Грозного или Петра I — приближали к себе отдельных проходимцев и негодяев из низов общества, но в общем случае военачальником, по условию, не мог стать ни крестьянин, ни мещанин, ни сын мясника, но только человек, родившийся в аристократической семье. Аристократия формировалась не в один день, и прежде чем доступ в эту строго обособленную часть населения прекратился, влезали в нее люди, безусловно, существенно более некрофиличные, чем окружающие — иначе они бы не смогли так долго держаться у власти. Но с течением времени в аристократической среде появлялись и отдельные биофилы — Лев Толстой яркий тому пример, и как увидим дальше, не единственный. За счет чего появлялись?

Во-первых, за счет покаяния — чисто духовного процесса.

Во-вторых, за счет наследственной предрасположенности. Ввиду того, что князья особенно часто страдают импотенцией и разного рода извращениями, их венчанные жены для воспроизведения семьи своего детства вынуждены были прибегать к услугам соседей, дворни или крестьянских парней. Нередко некрофилов более слабых, чем муж-князь — что и отражалось на потомстве, номинально остающемся среди аристократов.

В-третьих, за счет хаотичного валабиянства.

Таким образом, с течением времени неизбежно возникала ситуация, когда пожухшая аристократия не могла выставить нужного числа ярких некрофилов, чтобы занять все административные и военные должности.

Как следствие монарху, выжившему во внутрисемейной бойне (а кто о ней не знает?), приходилось на должность военачальника назначать человека, вызывавшего отвращения того рода, которое испытывал лакейского поведения Александр I к Кутузову.

Призрак подобной ситуации маячит во всех странах сословного устройства вообще, а в России в особенности. Управление столь обширными пространствами требует большого количество чиновников, а чудовищная протяженность границ — значительного числа военачальников; «сообразительных» Чичаговых на все должности заведомо не хватит. В результате, царю вынужденно приходится брать на службу «дурачков» из благородных семейств, которые не умеют с изяществом Чичагова и графа Ростопчина расшаркиваться на придворных балах и при вторжении армии сверхвождя в припадках якобы патриотизма требовать генеральных сражений.

«Дурачков» приходится брать, тем более, что они, как выяснялось при логически-цифровом анализе событий, защищают Родину на удивление неплохо, несравнимо лучше, чем «сообразительные». Плохо они не только расшаркиваются, но и наступают, да и то — на чужие территории. (Князь Кутузов, выгнав с Родины Бонапарта, должен был повиноваться приказу о заграничном походе, но — предпочел умереть.)

Князь Кутузов и был этим дурачком-аристократом, которого в молодости были вынуждены послать под турецкие пули (характерная деталь: Кутузов, воюя, в общем-то, на спорной территории, жалея турок, плакал, а наполеоновцев же — нет, не жалел), а затем, ввиду того, что войска совершенно справедливо не хотели над собой иметь немцев, царь Кутузова назначить главнокомандующим был вынужден — и слава Богу!

Итак, только в сословном обществе вероятна та парадоксальная ситуация, когда главнокомандующим может быть поставлен аристократического происхождения человек того особенного мышления, которое единственно и может обеспечить успех в оборонительной войне против сверхвождя. (Поймите правильно, здесь не воспевается сословное общество как некий абсолют человеческих отношений — оно ущербно, были в истории человечества формы существенно более биофильные: об этом в главе «Формы государственного устройства как отражение степени психологического приближения к всепланетной стае».)

И наоборот, наступательная стая будет успешно сформирована только в бессословном, «демократическом», обществе. (Далеко не все лучшие маршалы Наполеона принадлежали к аристократии, некоторые, прежде чем усыпаться брильянтами военных орденов, рубили в лавке отца мясо или подавали пиво в трактирах. Если бы Наполеон ограничился маршалами аристократического происхождения, то он был бы вынужден назначать на высокие должности более жухлых некрофилов, и, как следствие, завоевательная способность его армии существенно бы снизилась.)

Отсюда следует, что грядущий Сверхвождь, чтобы победить последний оплот неугодничества на планете (как будет показано в V части, Россию), должен уничтожить сословия:

— во-первых, в своем лагере, чтобы создать идеальную некрофилическую наступательную армию;

— во-вторых, в России, чтобы снизить ее оборонительные возможности.

Вот в чем сокровенный смысл Великой Французской революции — и воспользовавшегося ей в полной мере Наполеона!

Первым человеком, который за последние несколько тысяч лет до конца ликвидировал сословия (Великая французская революция их ликвидировала лишь на словах, потому что аристократы были урезаны в своих правах — и всеобщего «равенства возможностей» не было), тем проложив дорогу к всепланетной стае, был Наполеон. Он был — «внутренник». Именно поэтому он и есть прообраз Антихриста!!

Если же говорить о прочих наполеоноганнибалах, желающих уничтожить Россию, то кроме уничтожения сословий они должны позаботиться, чтобы армия России перестала быть неугоднической, то есть, чтобы она формировалась хотя бы по принципу всеобщей мобилизации (исполнители — Александр II, Александр III, Николай II, последняя четверть XIX века; впервые последствия этой реформы проявились во время русско-японской войны в 1904 году); чтобы армия, как и все общество в России, перестала быть сословной (исполнитель — Ленин, 1917 г.); более того, чтобы в нее не попадали неудобные люди (исполнитель — Сталин, который, помнится, пытался их выцедить в ГУЛАГ, 1937–1941 гг.). Вот они, красавцы, — Романовы, Ленин, Сталин — якобы друг с другом абсолютно несхожие и друг другу враждебные…

Действительно, некрофил и биофил заинтересованы в разных типах устройства общества.

Всякий яркий некрофил в вопросах созидания истины — урожденная бездарность, но что касается иерархии, то он как шимпанзе или крыса, если не знает, то чувствует, как это делается. Он чувствует, что может оказаться в иерархии наверху, поэтому все и всяческие правовые преграды в виде законов об урожденных привилегиях сословий его сковывают, мешают подниматься наверх, к преисподней иерархии, изначальная цель которой — истреблять или подчинять оказавшихся поблизости. Он — за «демократию».

А вот биофил, будучи со стаей несовместим, напротив, прекрасно чувствует, что при декларируемых «демократическими» законами страны равных для всех возможностях, они, биофилы, несмотря на свои наилучшие профессиональные качества, по иерархической лестнице не поднимутся и привилегий никаких не получат. Поэтому биофил из аристократического сословия, желающий послужить Родине, скажем, защищая ее от попыток стай (неважно, «внутренников» или «внешников») ее поработить, не будет поддаваться всеобщему искушению участвовать в разрушении строгого сословного общества — потому что чувствует, какие силы в результате такого разрушения проникнут в штабы, в ставку, дорвутся к заведованию материальными ресурсами и военным снаряжением.

Но и биофилу из, что называется, низов, «общество равных возможностей» также крайне невыгодно. Ведь далеко не все ярчайшие некрофилы принадлежат к дворянскому сословию — Ленин и Наполеон, правда, дворянами были, а вот Гитлер и Сталин — нет. Патологический садист Гитлер в сословном обществе так бы и остался ефрейтором, Сталин — рядовым священником, а Наполеон — не поднялся бы выше полковника (поскольку захудалый дворянин с презираемой Корсики в сословной Франции фактически приравнивался к простолюдинам). За притязания на верховную власть их бы изолировали в одиночной камере или попросту казнили — ради здоровья нации (французы бы не уменьшились в росте на 2,5 сантиметра и остались бы психологически прежними, немцы, не прими они Гитлера, не были бы такими, какими стали теперь, а русские были бы более многочисленны). Создание идеальной стаи в форме бессословного общества для биофила из низов означает утрату возможности созидательного труда — стая с вождем из ефрейторов или нападет сама или утратит способность к обороне, и ее будут грызть пришельцы. Бессословное общество в любой стране, в которой не случился сверхвождь, небезопасно для близких биофила.

Иными словами, биофил в бессословном обществе вынужден задыхаться от силы некрополя сформировавшейся стаи, а в сословном ему дышится легче ввиду ее разобщенности и деструктурированности.

Цель некрофилического начала — лишить всех на нашей планете личностных качеств, сформировать взаимоподчиненность в обществе таким образом, чтобы суммарное некрополе было наисильнейшим; а это возможно только в бессословном обществе — только на такой почве единственно и может сформироваться всепланетная стая.

Всепланетная стая может возникнуть только при появлении Наднационального Сверхвождя, предваряющего Второе Пришествие Христа, — т. е. при появлении Антихриста.

И Гитлер, и Ленин, и Сталин в построении стаи совершали ошибки. Ленин из стаи исключил часть ярких некрофилов — тем, что ограбил и уничтожил богатых и жрецов предыдущей госрелигии. Гитлер тоже исключил часть ярких некрофилов — приказав тотально уничтожать сплоченную еврейскую стаю, расстреливать перешедших на его сторону сталинских политруков и обрезанных крымских татар (их принимали за евреев, уцелело только около 250 человек). Сталин изничтожал рвавшихся к власти «верных ленинцев» ревизионистского толка, столь похожих на сектантов и биофилией явно не страдавших.

И только Наполеон был «безупречен» — в свою армию он брал всех способных к власти:

— Наполеон обласкивал и дарил миллионы франков и без того богатым аристократам;

— Наполеон мечтал переселить во Францию всех евреев мира;

— поощрял все формы тоталитарной религиозности — будь то католицизм или ислам.

И вот вследствие этой всеядности Наполеон и есть та линия, которая и породит грядущего Антихриста, как то и предсказал Нострадамус…

Вспомните: Philippe Dieudonne Noel Olivatius — врач и археолог, некромант и спирит — предсказатель будущего Наполеона.

Philippe жил за несколько сот лет до появления на свет боготворимого французами корсиканца, но рукопись его, разысканная в архивах, была Наполеону все-таки представлена.

Теперь, после ознакомления с некоторыми аспектами жизни Наполеона (свидетельствующими о его полной неличностности) и выявления тех немногих неугодников, соль соли земли, которые Наполеона, собственно, и победили, — не правда ли, предсказание Philippe читается по-новому?

…Молодой, придет с моря… <…>

…В продолжение десяти лет и более будет обращать в бегство принцев, герцогов и королей. <…>

…Будет две жены…

Тогда его враги сожгут огнем великий город, и он войдет в него со своими войсками. Он покинет город, превратившийся в пепел, и наступит гибель его армии. Не имея ни хлеба, ни воды, его войска подвергнутся действию такого страшного холода, что две трети его армии погибнут, а половина оставшихся в живых никогда больше не вернется под его начальство. Тогда великий муж, покинутый изменившими ему друзьями, окажется в положении защищающегося и будет тесним даже в своей собственной столице великими европейскими народами. <…>

Злые будут обмануты и будут уничтожены огнем, и еще огнем. <…>

Он положит основание плоду, которому не будет конца, — и умрет.