А жил да был троглодит
А жил да был троглодит
В науке термин «троглодит» появился впервые в трудах Линнея. Этот термин был использован Поршневым для обозначения всех палеоантропов, существовавших на земле до появления человека. Это существенно важно, поскольку согласно концепции Поршнева, которой мы придерживаемся, все предки (прямые и непрямые родственники) человека (троглодитиды) отличались от него радикально. Причём настолько радикально, что собственно о человеке мы можем говорить только начиная с кроманьонца, да и то с известными оговорками.
«Наука считает все ныне живущее на земле человечество единым биологическим видом Homo sapiens. Аксиома: нет человека, принадлежащего к другому биологическому виду. Признавая эту аксиому для настоящего времени, непоследовательно было бы поколебать ее для прошлого, признав людьми существа других биологических видов археоантропов и палеоантропов (неандертальцев).
Наконец еще и еще раз: все эти… обезьянолюди ничуть не обезьяны и ничуть не люди. Они животные, но они не обезьяны.» (Поршнев Б. Ф., О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии), 1974, с. 63–64).[52]
Основной экологической характеристикой троглодитид была некрофагия — трупоедение (если вы испытали шок, то напрасно, мы в этом смысле мало отличаемся от троглодитид, поскольку, если задуматься, то мясо, которое мы потребляем, тоже не тут же на охоте убитый «свежачок» и, скорее всего, поедаемое нами сегодня животное было умерщвлено многие месяцы, а то и годы назад). Троглодитиды не были хищниками, но падальщиками. Мгновенное (с исторической точки зрения) появление нового эффективного хищника, оттеснившего всех других хищников от их добычи (что нам саблезубый тигр!) экологически нереально, а ведь останки троглодитид находят в окружении костей крупных животных, причём большинство этих костей расколоты. Весьма вероятно, что и в экологической нише падальщиков не так уж было свободно, поэтому они заняли единственно свободное место — утилизация костного и головного мозга крупных животных, убитых другими хищниками.
Троглодитиды сделали большой скачок по сравнению с другими приматами, перейдя преимущественно на мясную пищу. Однако они были абсолютно к этому не приспособлены — ни зубы, ни ногти, ни жевательные мышцы, ни даже пищеварительные аппарат. Добраться до мозга, пробив крепкую шкуру и расщепив кости они могли лишь с помощью ароморфоза, корни которого восходят к инстинкту разбивания камнями твёрдых оболочек (например, орехов) у обезьян. Троглодитиды были высокоспециализированными разбивателями крепких органических оболочек. И точно так же они разбивали камни, получая осколки поострее. Троглодитиды не были хищниками и сами других животных не убивали. Прямоходящие троглодитиды были ещё и носильщиками, поскольку они должны были доставлять заострённые камни к останкам животных, либо эти останки к камням.
Троглодитиды не производили никаких «орудий труда». Используемые ими камни «в нижнем и среднем палеолите были чисто природными новообразованиями, средствами разделки останков крупных животных и абсолютно ничем более.» (Б. Ф. Поршнев, 1974, с.66). Орудия труда, как и сам труд, появились лишь с возникновением человека.
С момента опубликования «О начале человеческой истории» прошло уже более сорока лет, и за это время было сделано много новых открытий в области изучения происхождения человека[53], однако общая картина не только не прояснилась, но существенно усложнилась. К исследованиям были привлечены генетики, что привело к существенной разногласице в датировках тех или иных ископаемых останков, которые, согласно генетическим исследованиям, были существенно «старше», с разницей от 100 тысяч до 3 миллионов лет. Значительным достижением можно считать установления факта одновременного существования нескольких видов троглодитид, эволюция которых перестала выглядеть как победная прямая и теперь больше похожа на куст. С достаточной достоверностью установлено, что неандерталец не был прямым предком человека (хотя эта точка зрения разделяется не всеми антропологами). Но кто конкретно им был — всё ещё недостаточно ясно. Кроме того, выяснилось, что различные виды троглодитид существовали одновременно и, судя по всему, достаточно мирно.
Троглодитиды были организованы в стада или, как называл их Поршнев, в тасующиеся группы. Основанием для такого предположения послужили исследования Джейн Гудолл, много лет изучавшей шимпанзе. Обычно они кочуют группами по три — шесть особей и если где-то наблюдается изобилие плодов, собираются в группы по 25–30 особей, а затем снова расходятся небольшими группами. Самое интересное, что состав этих групп уже может быть другим, то есть он не постоянен и может быть изменён. Изменения в составе групп могут происходить чуть-ли не ежедневно. Иногда обезьяны могут быть по одиночке, иногда это группы самцов или самок, порой смешанные группы. Весьма вероятно, что троглодитиды были организованы подобным же образом, с ещё большей амплитудой колебаний: от одиночных блужданий до больших сборищ. «Огромной важности биологический сдвиг! Во всей эволюции жизни до троглодитид биологический вид в каждый данный период его существования есть собирательное понятие; это есть мысленное обобщение всей совокупности живущих подобных друг другу особей. Лишь немногие из них, подчас всего лишь две особи, имеют реальный контакт друг с другом, единство же вида воплощено в генетической связи, а также в экологическом (биогеоценотическом) положении его среди других видов. И вот система неограниченно тасующихся групп, прорвав и стадные, и популяционные перегородки, превращает троглодитид в нечто новое; в вид, где особь, по натуре весьма мобильная, т. е. способная покрывать сравнительно быстро огромные дистанции и преодолевать водные, горные, пустынные, снежные препятствия, оказывается в принципе в контактах с неопределённо большим числом особей, поскольку включается на время в находимые ею скопления подобных себе, будь то в сезонные или долговременные, но затем вновь уходит с малыми группами, а то и вовсе порознь; в вид, представляющий собою тем самым не мысленное и не генетическое только, но реальное (в тенденции) единство.» (Б. Ф. Поршнев, 2007, с.239).
Камни, определяемые Поршневым как «экзосоматические органы», эволюционировали вместе с троглодитидами и всей фауной. Можно выделить четыре этапа их развития.
Первый относится ко времени австралопитеков. Фауна этого периода характеризуется чрезвычайным многообразием хищников при господстве махайродов, а также обилием крупных жвачных животных. Троглодитиды этого периода были, скорее всего, ориентированы на добычу костного мозга, нежели на использование мяса, что вполне объяснимо, поскольку претендентов на костные останки крупных травоядных, кроме насекомых и, возможно, грызунов, как в то время, так и сейчас, не было. Скорее всего, троглодитиды дожидались, пока другие падальщики съедали мясо и оставляли им очищенные кости. Один слон приносил 200–300 кг высококалорийного костного мозга плюс столько же давал головной мозг. И это была единственная возможность для троглодитид бесконфликтно встроиться в существующую экологическую систему. Они никому не угрожали, никого не теснили, никого не должны были убивать. Так они просуществовали несколько миллионов лет, пока не произошёл кризис фауны, особенно хищной. К глубокому огорчению австралопитеков, полностью вымерли саблезубые тигры, служившие для них поставщиками крупных трупов. Питаться как прежде стало невозможно и троглодитиды вымерли, почти все.
Оставшиеся вынуждены были приспосабливаться к новой экологической ситуации, в результате чего появились археоантропы и начался второй период. Природа была уже не так милостива к ним, поскольку находить трупы крупных жвачных в местах обычной охоты хищников (существенно измельчавших) стало очень затруднительно, да и сами жвачные тоже несколько измельчали, хотя и умирали теперь в основном не от лапы хищника, а вследствие естественных причин. Однако сообразительные троглодитиды сумели установить, что многочисленные четвертичные реки с их притоками являлись коллекторами, собиравшими трупы с обширных территорий. Большая часть нижнепалеолитических стоянок локализована на перекатах и отмелях рек, их изгибах и т. п. — везде, где собирались трупы. Вместе с тем, уже не было махайродов, разделывавших туши, и троглодитидам пришлось делать это самим: пробивать каменными рубилами шкуры, рассекать связки, раздвигать рёбра рычагами — длинными костями или палками (многие археологи считают эти рычаги «копьями»). Похоже, что к привычной «мозговой» диете уже приходилось добавлять и мясо.
Так продолжалось немало сотен тысяч лет, пока природа не подложила троглодитидам очередную свинью в виде появившихся крупных пещерных хищников, в результате чего собирать трупы по берегам рек стало невыгодно, большая часть троглодитид снова вымерла, а оставшиеся эволюционировали до палеоантропов и начался третий период. Для него был характерен некий симбиоз троглодитид с хищниками и, возможно, со стадами жвачных. Камни становятся всё более приспособленными для разделки мяса, хотя от вкусного мозга ещё никто не хочет отказываться. Но и в это время троглодитиды продолжают ни на кого не охотиться.
Этот период заканчивается с исчезновением пещерных хищников. Обречённые на очередное вымирание троглодитиды находят совершенно нетрадиционный выход в адельфофагии (умерщвлении и поедании части представителей своего собственного вида), что не спасает их от гибели, поскольку они таким образом способствуют возникновению неоантропа — человека. На этом четвёртый период заканчивается и начинается собственно человеческая история.
Для нас важно здесь отметить, что каменные орудия менялись вместе с троглодитидами, с появлением их новых видов, с изменением экологии. Действительный прогресс этих орудий наблюдается только с возникновением человека, но тогда это были уже орудия труда.
Согласно Поршневу, появление неоантропов больше похоже на искусственный, нежели на естественный отбор, что-то вроде дарвиновского «бессознательного искусственного отбора». Скорее всего, троглодитиды вытесняли из своей среды мутирующих собратьев по признаку пониженной обволосённости тела. Можно также предположить, что эта черта была связана с неотенией — сохранением инфантильных черт у взрослых индивидов. Для «лысых» троглодитид это означало сохранение «детского» черепа, всё более походившего на череп человека, а также инфантилизацию поведения, т. е. некоторые инстинкты, характерные для взрослых троглодитид, у них не включались, в том числе самый важный — неубиение других животных.
Очень интересно, что некоторые неотенические наклонности сохранились и у современного человека. Особенно хорошо это видно на примере детских игрушек, в частности, знаменитого Тедди Бэра. Этот медвежонок имел в 1900 году пропорции, полностью соответствовавшие пропорциям нормального медведя. Но постепенно стала происходить неотенизация Тедди Бэра, его голова стала всё больше увеличиваться, а морда становилась всё более плоской, курносой. Медвежонок всё более походил на человеческого ребёнка с непомерно большой головой.[54] Самое замечательное при этом, что больше всего такой неотенизированный мишка нравился взрослым. Дети, чем младше они были, тем более предпочитали медведя с нормальными пропорциями.
Подобный искусственный отбор очень схож с одомашниванием. Д. К. Беляеву удалось всего за 35 лет одомашнить черно-бурую лису. Вместе с усилением ласковости лисы изменили окрас, получили закрученные хвосты и возможность спариваться несколько раз в год, а также, что для нас очень интересно — выпуклый лоб. Более того, лисы стали более «разговорчивыми»: существенно увеличилось количество издаваемых ими звуков[55] и они стали производить эти звуки чаще, чем их дикие собратья (этот факт будет важен при обсуждении происхождения речи). Повышенная вокализация как результат одомашнивания была предсказана ещё в 1976 году Коэном и Фоксом для собак[56].
Следует ещё раз подчеркнуть, что селекция проводилась только по поведению лис, все остальные эффекты явились артефактами. Весьма вероятно, что подобное произошло и с человеком. Первоначально отбор должен был производиться троглодитидами по безволосости: подобные особи воспринимались как «ущербные» и вытеснялись за пределы стаи, но продолжали кочевать вместе с ней. Естественно, спариваться они могли только с такими же париями, что способствовало закреплению безволосости. Ухудшение кормовой ситуации привело к тому, что троглодитиды были вынуждены не только рассматривать в качестве источника мяса трупы собственных сородичей, но и производить эти трупы (троглодитиды не убивали никаких животных, кроме себе подобных). В стае любых животных прежде всего жертвами становятся уроды, каковыми для троглодитид были будущие неоантропы. Теперь отбор среди безволосых уже должен был производиться на податливость, «ласковость», «детскость», поскольку таких уродов было легче забивать. По мнению Поршнева, подобный отбор продолжался не более пятисот лет (вспомните, что при сознательном искусственном отборе потребовалось всего 35 лет для радикального преобразования поведения лисиц).
Постоянное применение троглодитидами обработанных камней было связано с некоторыми не всегда приятными последствиями. Ударная техника их производства «чем больше развивалась, тем больше требовала ударов камнем по камню, тем больше давала искр, тем чаще, следовательно, сопровождалась непроизвольными возгораниями подстилки места обитания… об „открытии“ огня не приходится вообще говорить — он появился помимо воли и сознания троглодитид. От них потребовалось „открытие“ обратного рода: как сделать, чтобы огонь не возникал» (Б. Ф. Поршнев, О начале человеческой истории. 2007, с.348). Выделяются три этапа освоения огня:
«I. Древний палеолит. Непроизвольный, „дикий“ огонь. Огонь преимущественно в форме искры, тления (тлеющей перемещающейся кромки), дыма. От протлевания и прогорания настилки на всём пространстве обитания до начала её локализации. От полной бесполезности огня для археоантропа до начала использования дыма от тления (запаха) и тепла для вытапливания костного мозга.
II. Средний палеолит. „Приручённый“ огонь. Огонь преимущественно в форме тления, тёплой и горячей золы, угольного жара. От начала локализации возгораемого материала до угольной ямы. От использования дыма (запаха), от добывания костного мозга до начала использования жара для обогревания и приготовления пищи.
III. Верхний палеолит и далее. „Одомашненный“ огонь. Огонь преимущественно в форме жара, пламени, горения. От ямы до ямы-печи и светильника. Использование человеком всех полезных свойств огня. Появление новых способов получения огня: высекание пиритом и специальным кремнёвым кресалом, трением дерева о дерево. Освоение приёма тушения огня водой.» (Б. Ф. Поршнев, О начале человеческой истории. 2007, с.355).
Итак, огонь был побочным продуктом обработки камня, и троглодитиды также «разумно» научились использовать его, как кошка научается использовать тепло батареи центрального отопления. Ни использование огня, ни применение обтёсанных камней не могут являться отличительными признаками «человечности».
Инфантильные, безостановочно вокализующие неоантропы, спаривающиеся теперь в течении всего года, благоухающие тлеющей подстилкой и горелым жиром пропёкшихся костей вскорости, вероятно, сами взяли на себя заботы по забою своих сородичей для нужд троглодитов, концентрируясь при этом, естественно, на мужском молодняке. Но и неоантропы должны были чем-то питаться, а так как запрет на убийство других животных у них не сформировывался, то они начали охотиться и добытым таким способом мясом делиться с троглодитидами. Так должно было продолжаться некоторое время, пока у неоантропов не сформировалась речь. После этого неоантропы, у которых не было запретов убивать как животных, так и себе подобных, уничтожили всех троглодитид. Но каким образом троглодитидам удавалось так долго паразитировать на неоантропах?
