Теорема избежания

Теперь мне хотелось бы подробнее рассмотреть развитие системы самости, несколько раньше описанное мною в общих чертах, и представить то, что я сформулировал как теорему избежания. Система самости в отличие от всех остальных динамизмов, предназначение которых состоит в структурировании знания о взаимоотношениях, предельно устойчива к изменениям, вызванным приобретением нового опыта. Это можно выразить в виде теоремы, заключающейся в том, что система самости в силу собственной природы, - влияющих на нее факторов общественной среды, организации и функциональной направленности, - как правило, не подвержена влиянию приобретаемого опыта, несовместимого с ее настоящей организацией и функциональной направленностью. Эта особенность системы самости должна рассматриваться либо для того, чтобы понять личность в рамках данной системы с психиатрической точки зрения, либо чтобы сориентироваться в видах психотерапевтического вмешательства, адекватного системе. Когда я последний раз упоминал о системе самости, я говорил о том, что ее корни лежат исключительно в опыте, приобретаемом человеком, и отмечал, что в отличие от динамизмов потребностей она не определяется физико-химическими механизмами, присущими животным, находящимся на низших по сравнению с человеком ступенях развития. Формирование системы самости целиком обусловливается интерперсональными аспектами среды, в которую человек включен на протяжении всей своей жизни; она зарождается из чрезвычайно неприятного и дискомфортного переживания тревоги; в дальнейшем ее развитие происходит таким образом, чтобы избежать или по крайней мере минимизировать существующую или предполагаемую тревогу.

Но мне хотелось бы повторить, что ситуативные причины тревоги никогда не могут быть ясны до конца. Совершенно очевидно, что, поскольку страхи, переживаемые матерью, передаются младенцу, мы не можем рассчитывать на то, что он сможет понять их происхождение; но, вероятно, еще сложнее представить, что у взрослых людей остается тянущееся из детства непонимание причин, вызывающих страхи. Когда мы становимся старше, мы получаем удовольствие от возможности давать названия и объяснения каким-то вещам и явлениям и таким образом отчасти защититься от неспособности полностью понять ситуативные причины тревоги. В одной старом анекдоте говорится о том, как плохо было пациенту, испытывавшему страшную боль, и насколько ему стало легче, когда доктор сказал ему: «Да это просто аппендицит». Это небольшой пример того, насколько лучше мы себя чувствуем, когда слышим высказанную вслух формулировку, которая, как нам кажется, объясняет некий набор незнакомых дотоле фактов, даже если она понятна кому-то другому. Именно поэтому мы периодически столь многое делаем неверно и не вовремя - мы чувствуем себя намного лучше, достойнее, если получаем возможность отбарабанить скороговорку, состоящую из слов, зачастую столь же уместных, как традиционное женское объяснение непостижимого: «Я сделала так потому». На самом деле после многих лет психиатрической практики я бы сказал, что стал с гораздо большей любовью относиться к рационализациям, заканчивающимся фразой «просто потому», чем больше слов за ней последует, тем труднее будет понять, насколько велик вербализм человека - то, что называется рационализацией, и где находится нить, ведущая к тому, что необходимо узнать.

Таким образом, какие бы широкие возможности по части обсуждения ситуативных причин тревоги, мы ни приобретали, становясь взрослыми, мы практически никогда не в силах осознать до конца природу этих причин - конечно, и ребенок тоже не в силах ее понять. Следовательно, все дополнения к динамизму самости: неудачные попытки отследить условия, сопровождавшие появление тревоги, и успешно завершившиеся вмешательства системы самости с целью минимизации и предупреждения подобных условий; определенные действия, посредством которых из простых операций формируются более сложные, нечто новое возникает из по-новому структурированного старого, - все это укладывается в концепцию, которую я собираюсь вкратце осветить. Более того, культура в целом не основывается на единственном общем и всеобъемлющем принципе, постичь который было бы не по силам даже гению, а, наоборот, опирается на множество противоречивых принципов. А та необъятная тревога, которую пережил каждый из нас, - это в некотором смысле «школа жизни» в нашей культуре.

Несмотря на то что любое периодически возникающее переживание очень скоро будет включено в общую структуру и переработано, проявления какой бы то ни было динамики удовлетворения потребностей, специфика структуры и функциональная направленность системы самости таковы, что человек может пройти через целую серию последовательных сбоев, произошедших в системе, которую мы называем защитными механизмами, - что является вполне естественным, поскольку динамизм самости представляет собой основную движущую силу, - так ничего и не узнав. По сути, существует возможность, что система самости придет в состояние большей активизированности при возникновении ситуации, отдаленно напоминающей условия, сопровождающие появление тревоги, и, по-видимому, связанной с удовлетворением в большей степени биологически обусловленных потребностей, не раскрывая при этом выгод, которую приносят ошибки. Исследуя эту загадочную невосприимчивость к опыту, мы видим, что модели опыта, кажущиеся бесполезными, характеризуются как недоступные для понимания или анализируются с точки зрения тенденций, присутствующих в системе самости.

Нет необходимости говорить о том, что существующая на протяжении всей жизни тенденция системы самости избегать выгод, которые можно извлечь из опыта, не носит абсолютного характера. Но мне хочется обратить ваше внимание на то, что именно эта тенденция лежит в основе системы самости. Я столкнулся с трудностью формулирования теоремы, которая описывала бы этот феномен, и при помощи которой я предполагал подчеркнуть, что наша жизнь приобретет совершенно иррациональный характер и станет попросту малоприятна, если мы будем рассчитывать на то, что, пока система самости работает, кто-то будет оперативно извлекать пользу из приобретенного им опыта, - хотя это допущение совершенно обосновано для тех сфер, где система самости не действует. Это не означает, что система самости, начиная с периода младенчества, тормозит развитие основных характеристик; как раз наоборот. На основании общего влияния, оказываемого на личность каждой только что сформированной потребностью или способностью, функциональная направленность системы самости так или иначе вносит определенные коррективы в формирование системы в целом и ее отдельных свойств; именно в эти моменты система самости особенно чувствительна к благоприятным изменениям. Система самости, насколько я знаю, может изменяться под действием опыта в любой из структур личности; но опыт или, скорее даже, обстоятельства, позволяющие ожидать таких изменений, должны быть очень сложными и длительными. Сопротивление системы самости изменениям, происходящим в результате приобретения опыта, - вот та причина, во многом благодаря которой, проводя терапию, мы предпочитаем использовать имеющие сложную структуру, длительные терапевтические процедуры, при помощи которых мы постепенно выстраиваем целый ряд ситуаций, требующих активизации системы самости - приема и переработки переживания, которое из-за избирательности внимания или по какой-то иной причине ранее не оказало существенного влияния на склонность пациента к тревоге в отдельных ситуациях межличностного взаимодействия.